Приблизившись по тоннелям к выходу на полсотни шагов, майор снова запросил пост. На этот раз радиосигнал прошел – Зубров ответил.
– Как обстановка? – поинтересовался командир.
– Все спокойно.
Скоробогатов сообщил ему об изменениях.
– Понял. Будем начеку, – молодцевато ответил старший лейтенант.
– В случае чего полчаса удержите тоннель?
– Если понадобится – продержимся и дольше. Если только не попрет банда численностью с роту.
Майор усмехнулся:
– Таких сил у Мирзади сейчас нет. Человек десять-пятнадцать отправить может.
– Разберемся, командир.
– Надеюсь. На всякий случай я вышлю к вам сапера.
– Зачем?
– Пускай заминирует вход, а пульт дистанционного подрыва оставит тебе. При отходе, удалившись на безопасное расстояние, завалишь вход в пещеры.
– Понял. Когда ждать сапера?
– Отправлю минут через пять…
Отключив станцию, Скоробогатов вызвал старшего лейтенанта Мурова и поставил ему задачу по минированию дальнего входа в тоннель. А в заключение напомнил:
– И постарайся не задерживаться – завтра у тебя много работы здесь.
Кивнув, молчаливый старлей взвалил на плечо тяжелый ранец с причиндалами, подхватил автомат, включил фонарь и исчез в узких закоулках подземелья…
– Все, парни, отдыхать, – заглянул майор в «спальное помещение». – Ужинать и отдыхать – завтра тяжелый день.
Сам же вернулся в свою «келью», уселся на вывороченный из стены камень, пододвинул ранец и, покопавшись в нем, вынул пакет с сухарями…
Вообще-то спецназ ФСБ обеспечивали очень неплохо. А для боевых операций в горной местности имелся специальный сухой паек, упакованный в темно-зеленый пластиковый пакет с ручкой.
Чего в нем только не было! Несколько вариантов первых блюд, гуляш с картофелем, гречневая каша с говядиной. Три консервные баночки: одна с ароматным мясным паштетом, другая с добротным колбасным фаршем, третья с нежным плавленым сыром. Классика жанра – галеты. Сухие соки, чай, кофе, витамины, сахар, соль, перец. Плюс шоколад и тюбик с настоящей сгущенкой. Ну и, разумеется, всякие причиндалы в виде пластиковых ложек, вилок, ножей, таблеток для обеззараживания воды, сухого горючего для разогрева пищи, салфеток и охотничьих спичек.
Однако Роман предпочитал набивать ранец собственными припасами и в командировках питался в основном сухарями, вяленым мясом, сушеными фруктами и шоколадом. Правда, напитки употреблял те же самые: кофе, чай и соки.
А все потому, что в детстве возненавидел консервы.
Когда ему было лет семь или восемь, обстоятельства вынудили родителей уехать на две недели в соседний город. И все это время юный Рома прожил один. Как Макалей Калкин в кино, только лучше, потому что взаправду. Родители, конечно же, оставили деньги на прокорм, подробно проинструктировали по поводу бытовых тонкостей и в довершение попросили соседскую старушку иногда заглядывать и контролировать отпрыска.
Каким образом деньги закончились уже через три дня – Роману до сих пор непонятно. Ведь не пил. По ресторанам не шлялся. На баб не тратил. В карты не играл. Но факт оставался фактом: просадил он все бабло со скоростью электропоезда «Сапсан».
Почти одновременно с деньгами куда-то подевалась и еда из холодильника. Впрочем, конфуз с едой хоть как-то объяснялся. Здесь как раз ничего загадочного и сверхъестественного не было. Верные друзья, прознав, что он временно проживает один, не дали товарищу заскучать. Они стали заходить в гости чаще обычного. Как Бобик к Барбосу, и примерно с теми же последствиями. Бои на подушках, брызгалки, бег в мешках, танго в киселе и прочее.
Хозяином Ромка был гостеприимным, хлебосольным, с широкой душой. В общем, сожрали верные друзья за те же самые три-четыре дня все подчистую, весь его провиант. Некоторые, кстати, после этого и заходить перестали. Как говорится, друг познается в еде.
Оставшиеся двенадцать дней требовалось как-то выживать. Покупать еду было не на что, идти и клянчить к соседской старушке не хотелось. И тогда Ромка полез с ревизией по тумбочкам, шкафам и ящикам…
Тщательный обыск дал неплохой результат – на кухонном столе выросло несколько стопок из разномастных консервных банок. Свиная и говяжья тушенка, гречневая и рисовая каши с мясом, рыба в масле и в томате… Рома повеселел. Теперь можно было забыть о голодных позывах растущего детского желудка.
Посчитав последнюю мелочь, он помчался в ближайший магазин и купил две буханки белого хлеба. На третью немного не хватило.
И вот, покинутый неверными друзьями, он сидел дома, целыми днями смотрел Уимблдонский турнир и ел консервы с хлебом. В итоге наелся их на всю оставшуюся жизнь до такой степени, что от одного вида металлической банки его начинало подташнивать. Впрочем, такое же отношение осталось и к большому теннису. Теперь даже призывные стоны Марии Шараповой трогали его не больше, чем нервные крики дворничихи Раисы Федоровны.
Вот по этой простой причине перед каждой командировкой майор Скоробогатов отправлялся на рынок, где покупал добрый кусок вяленого мяса и три кило хороших сухофруктов. По дороге домой брал двадцать плиток свежего темного шоколада, чай, кофе и сахар. А сухари он сушил дома сам.
Ночь с двадцать второго на двадцать третье мая прошла спокойно. До начала операции оставалось чуть более суток.
Рано утром в пятницу Скоробогатову стали поступать доклады от подгрупп. Сначала на связь вышел Самойлов.
– За ночь никаких изменений. В Лашкаре спокойно, – сказал он. И добавил: – Единственно, что могу отметить: из девяти боевиков на пятничную молитву вышли только семеро.
– Думаю, это объяснимо. – Майор потягивал из кружки горячий чай. – Среди головорезов Мирзади встречаются немусульмане.
– Ты о двух наемниках из Европы?
– Да, кажется, один француз, а второй штатный палач из Британии.
– Так у него и хохол служит!
– Слышал о таком – бывший сержант Советской армии Виктор Петрович Назаренко, взявший имя Вели Худайназар.
– Точно…
Через несколько минут поступил доклад от Зуброва. У дозора тоже новостей не было – ночь у дальнего входа в тоннель прошла спокойно. Сапер выполнил поставленную задачу, оставил пульт для дистанционного подрыва и отбыл в расположение основной группы.
Старший лейтенант Муров действительно подошел, когда на часах было шесть утра.
– Не выспался? – глянул на уставшего сапера Скоробогатов.
– Часа два прикорнул под утро.
– Ладно, сейчас позавтракай и отдохни еще пару часов. Потом за работу. А я пока составлю план минирования участка между вертолетной площадкой и развалинами крепостных стен.
Кивнув, Муров прилег на освободившееся место…
Ровно через два часа у крепости закипела работа.
Майор выставил дополнительный дозор на самой высокой точке стены. А сапер с сержантом Омелиным, который числился помощником гранатометчика, приступили к установке боевых, звуко-шумовых, газовых и дымовых зарядов. Все «сюрпризы» приводились в действие дистанционно.
Работу закончили к пяти вечера, когда дневная жара стала спадать. Майор стоял у пролома в стене и размышлял о предстоящей операции. Главные события этой непростой командировки должны были произойти именно завтра – в субботу.
Потом наступила звездная и такая же безветренная ночь. Ночь перед боем…
Глава десятая
Российская Федерация;
Московская область; поселок Голово
25 июня
Домой Колупаев возвращался словно в бреду: голова соображала плохо, ватные ноги едва слушались.
Навстречу попался один из пилотов, капитан Потапов, которому завтра предстояло отправиться в злополучный полет на «Ка-226».
– Привет, Семен! – бодрым голосом поздоровался капитан. – Ты откуда?
– А… не спрашивай…
Пожав ладонь пилота, прапорщик намеревался продолжить путь – разговаривать ни с кем не хотелось.
– Что случилось? Ты что такой смурной? – подивился тот.
Пришлось врать на ходу:
– Я что-то плохо себя чувствую.
– Чего так?
– Не знаю. Голова тяжелая, пульс частит.
– А супруга где? Она же у тебя медик.
– Задержалась у подруги на именинах. А я, кажется, приболел… Как бы завтра не пришлось отпрашиваться у командира.
– Отлежись дома. Или в санчасть сходи.
– У меня своя санчасть вечером придет, – махнул рукой Колупаев.
– Ладно, выздоравливай.
Кивнув, прапорщик зашагал дальше.
Около своего дома он внезапно остановился, пару секунд о чем-то подумал, затем круто развернулся и зашагал в сторону продуктового магазина…
Придя, наконец, домой, он на всякий случай опять крикнул в пустоту:
– Валя!
На его призыв из комнаты вышел мохнатый кот Циатим и, задрав хвост, потерся о штанину комбинезона.
Не получив ответа, не разуваясь, Семен проследовал на кухню, поставил на стол только что купленную бутылку водки, достал стакан и открыл банку рыбных консервов. Наполнив стакан до краев, выпил одним разом больше половины. Закинул в рот кусок хлеба, закурил…
Не получив ответа, не разуваясь, Семен проследовал на кухню, поставил на стол только что купленную бутылку водки, достал стакан и открыл банку рыбных консервов. Наполнив стакан до краев, выпил одним разом больше половины. Закинул в рот кусок хлеба, закурил…
Уставившись в одну точку, он пытался привести мысли в порядок. Но никак не получалось. Появилось чувство, что стремительно набиравшая обороты трагедия происходит не с ним, а с кем-то другим. Будто не было никакой встречи с незнакомцем на остановке, а Валя действительно задержалась на дне рождения подруги и с минуты на минуту должна войти в квартиру…
Однако недавняя встреча со статным мужчиной в дорогом костюме четко всплывала в памяти, а в квартиру никто не входил. Неожиданно призывно запиликал сотовый телефон.
Достав из кармана аппарат, Колупаев просиял: на экране высветился номер супруги.
– Валя! Валя!!! Ну, наконец-то! – закричал он в трубку. – Ты где?! Почему задержалась?! Я тут места себе не нахожу!..
– Семен… Сёма, дорогой… – дрожащим голосом произнесла супруга. – Мне разрешили тебе позвонить…
Эта фраза разбила последнюю надежду на чудо.
– С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? – спросил он о главном.
– Нормально. Меня держат в приличных условиях. И даже пообещали привезти врача, если вдруг понадобится.
Он хотел спросить еще о чем-то, но Валентина всхлипнула и сквозь рыдания сказала:
– Сёма, милый, мне очень страшно за нас и за нашего ребенка. Пожалуйста, сделай все, о чем просят эти люди…
Сигнал прервался, вместо такого знакомого и дорогого голоса послышались короткие гудки.
Колупаев налил еще и залпом выпил целый стакан. Не закусывая, прикурил очередную сигарету. Озлобленный и откровенно растерянный взгляд долго метался по кухне, пока не наткнулся на пакет, переданный ему на остановке.
Трясущимися руками прапорщик вскрыл упаковку. Внутри находилось устройство в темно-сером пластиковом корпусе. На крышке зловеще краснела клавиша включения; на левом боку имелись два гнезда (вероятно, для диагностики и настройки), на правом – смотанная кольцом проволочная антенна. К задней части корпуса была намертво приклеена магнитная пластина. Судя по весу, мощность боевой части была относительно небольшой.
Да, такой мощности не хватит, чтобы разнести весь вертолет в клочья, но много ли надо двигателю? Взрыв без труда порвет трубки, по которым поступает керосин, выведет из строя топливную автоматику, покалечит камеру сгорания или вращающуюся на огромной скорости турбину компрессора. Хорошо еще, если обойдется без пожара.
Прапорщик тяжело вздохнул. Он знал, что через двое суток на его вертолете повезут с одного из подмосковных полигонов секретный груз. Видимо, этот груз и интересовал появившихся сегодня молодчиков. Ну, предположим, он сделает так, как просил незнакомец. А что будет дальше?
Дальше в определенном месте маршрута устройство приведут в действие и произойдет взрыв. Получив повреждения и потеряв мощность, вертолет плюхнется на землю. А потом?..
Потом молодчики перебьют экипаж и охрану. И в гибели этих людей, равно как и в похищении секретного груза, будет виноват он – Семен Колупаев.
Какая после всего этого кошмара ждет жизнь? Да и будет ли она, жизнь… Разве его – главного свидетеля и соучастника – оставят в живых? Конечно, нет! Пустят пулю в затылок – и дело с концом. И Валентину ждет та же участь.
Покачиваясь на стуле, он снова вздохнул и, обхватив голову руками, почему-то вспомнил родителей…
* * *«Ну, как ты там, батя? – мысленно спрашивал Семен. – Хочешь, как раньше – сделаем по бокалу сладкого чая, разрежем вдоль батон, намажем маслом и раскидаем толстые ломти докторской колбаски?.. Вкусные у нас получались ужины. Помнишь, как мы с тобой и с псом Дарком каждый вечер пили сладкий чай и ели такие бутерброды? Мама еще ругалась, что на завтрак ничего не остается…»
На глаза Колупаева навернулись слезы. От обиды, от бессилия и от воспоминаний.
«Я давно тебе сказать хотел, да не решался. Ты ж для меня, для пацана, родным стал. Мне девять всего было, когда вы с мамой познакомились. Я как-то сразу к тебе проникся, потянулся, хотя виду не подавал. Ты такой серьезный был и, как всегда, молчаливый – я поначалу тебя даже побаивался. Я ж гордый был, что у меня отец появился – мне все пацаны в секции завидовали, когда ты ко мне на соревнования приходил…»
Семен выпил еще, грохнул донышком стакана об стол.
«Я на всю жизнь запомнил твои слова: «Мы тебя с матерью можем накормить, одеть и помочь учиться. А всего остального ты должен добиться в жизни сам. И если хочешь гулять с девочкой, то иди и зарабатывай». Помнишь, как я тогда к тебе в бригаду на стройку напросился? Как ты такого неумеху терпел – до сих пор не пойму! Кирпичи, цемент, песок таскал, раствор месил. Не все, конечно, получалось, но ты реально мне за это платил. И вообще… Ближе и роднее людей, чем вы с мамой, у меня никогда не было. Жили душа в душу. Как ниточка с иголочкой. Хорошо, что сейчас у меня есть Валя…»
Обжигая пальцы, Колупаев затянулся почти истлевшим окурком. Затем бросил его в пепельницу и устало откинулся на спинку стула.
«Еще никогда не забуду, как ты спас меня, когда я попал в первую аварию. По дурости попал, по малолетству. Только права получил, и сразу такое дело. Как ты тогда маме об этом сказал?.. Я-то не смог – у меня ноги от страха подкашивались. И ты на меня даже голоса не повысил, хотя мы за ту машину последние деньги отдали. Еще давно хотел тебя спросить: все же почему ты не возразил против моей первой свадьбы? Ты ж еще тогда знал, что ничего у нас хорошего с Наташкой не выйдет. Ладно… прости, что достаю вопросами. Просто вспоминаю вас с мамой часто. Ты правильно сказал, когда провожал меня в армию: «Время, сынок, не лечит, время просто заполняет память другими событиями». В ближайшем отпуске обязательно вас навещу. Покрашу оградки, отмою памятники, посажу красивые цветы…»
Из забытья вывел запрыгнувший на колени Циатим.
– Чего тебе? – вздохнул Семен.
Допив оставшуюся в бутылке водку, он потянулся к пачке сигарет, но она оказалась пуста. Колупаев и не заметил, как высадил полпачки.
С минуту посидев без движения, он согнал с коленей кота, решительно встал и достал из кармана сотовый телефон.
– Да, – послышался знакомый голос майора Волчкова.
– Товарищ майор, это прапорщик Колупаев.
– Ты чего так поздно звонишь? Случилось чего?
– Нет… Точнее, да – случилось.
– Ты пьян, что ли, Семен?! – удивился заместитель командира авиаотряда. – У тебя же язык заплетается!
– Да, выпил, – признался Колупаев.
– Ты охренел, что ли, Колупаев?! У твоей машины завтра ответственный вылет! Как ты после пьянки намерен обслуживать технику?!
– Извините, так вышло. Разговор у меня есть к вам, товарищ майор.
– А у меня есть желание отправить тебя на гауптвахту. Прямо сейчас!..
– Дело серьезное, Владимир Петрович, – виновато сказал прапорщик. – Меня пытались завербовать, а жену взяли в заложники. В общем, я должен…
– Что?.. – изумленно переспросил Волчков.
– Моя супруга Валентина пропала. Меня пытались завербовать. Дали взрывное устройство, чтобы я его установил…
Майор перебил:
– Вот что, Семен – быстро дуй ко мне в штаб. Жду!
Ровно через десять минут прапорщик сидел в кабинете заместителя командира авиаотряда и сбивчиво рассказывал обо всех событиях, которые произошли с ним за этот вечер.
Спустя полчаса ему пришлось пересказать свою историю заново – теперь уже командиру авиаотряда – полковнику Киселеву, срочно прибывшему в штаб по вызову заместителя.
– Так, Семен. Похоже, дело серьезное, – Киселев подал прапорщику лист бумаги. – Ты пока запиши все свои показания, а я свяжусь с генерал-майором Супориным.
Выслушав Киселева, генерал сразу оценил ситуацию.
– Вот что, полковник, – сказал он, поразмыслив несколько секунд. – Шума не поднимать и не дергаться. Я сейчас свяжусь с Володарским, и мы, скорее всего, сами подъедем к вам. Вы в штабе авиаотряда?
– Так точно.
– Ждите. Никаких телодвижений. Не исключено, что за прапорщиком ведется слежка, поэтому пусть все выглядит так, будто ничего не произошло. Ясно?
– Ясно, товарищ генерал.
– Ждите, мы будем максимум через полтора часа.
Глава одиннадцатая
Афганистан; район города Кандарам и крепости Шарди
Некоторое время назад
Наконец наступила суббота – двадцать четвертое мая.
Боевая операция началась в семь утра в узбекском Термезе. Посланные Мирзади люди зафиксировали прибытие эшелона со спецвагоном, видели загрузку контейнеров в автомобили, которые отправились на аэродром.
В десять пятнадцать все контейнеры были на борту транспортного «Ми-8». Через пятнадцать минут он оторвался от бетонной полосы и взял курс на Афганистан.