– Газары, я хочу поговорить с вашим нойоном Бекетом! Передайте ему, что мы привезли богатые дары!
– Наша нойон не Бекета! – крикнули в ответ. – Бекета била давно! Наша нойон – Алтук, сын Бекета!
– Он с вами?
– Алтук с нами, да!
– Ну, так скажи ему, что мы пришли с миром!
Газары долго не отвечали. А затем громкий, гортанный голос крикнул:
– Нойон хочет говорить с вами! Выходите! Мы не будем стрелять!
Глеб посмотрел на Бранимира.
– Ну, что думаешь?
– Я еще не рехнулся, чтобы самому подставлять голову под топор! – рыкнул воевода.
– Я им тоже не доверяю, – сказал Рамон. – Лесные жители хитры. Если мы выйдем, они просто переколют нас стрелами.
Глеб на секунду задумался, затем взял ольстру наизготовку и сказал:
– Что ж… думаю, мы не…
Договорить он не успел. Что-то громко свистнуло в воздухе, и огромная веревочная сеть рухнула на головы путников.
2
Это и впрямь были газары. На первый взгляд выглядели они почти так же, как несколько лет назад, когда внезапно исчезли из гиблой чащобы. Но, приглядевшись, Глеб увидел, что газары сильно переменились. Мало того что у них не было коней, но они словно бы сжались, уменьшились в росте. Худые тела, изможденные плоские лица с жидкими бороденками, блестящими от медвежьего жира.
Кожаные панцири – разбитые и латанные во многих местах. Медные пластины там, где они еще остались, измяты и покрыты патиной и грязью. Остроконечные шлемы газаров тоже поизносились, и перья смотрелись на этих шлемах нелепо. Однако на поясах все еще болтались кривые сабли, а в руках были небольшие охотничьи луки.
Темные, узкие глаза лесных жителей смотрели на Глеба с любопытством и почти с изумлением. Должно быть, они несколько лет не видели людей.
Убивать пленников газары не стали, однако забрали у них оружие и связали им руки. Пройдя под конвоем газаров с полверсты, Глеб и его спутники увидели перед собой импровизированный лагерь из десяти шалашей. Над самым большим из шалашей торчал бунчук из нескольких конских хвостов, оплетенных разноцветными нитями. На всем здесь лежала печать упадка, запущенности и обреченности.
Солнце еще не взошло высоко. Тени были длинными, и первозданная утренняя тишина оттеняла звонкий говорок ручья и шорох веток под редкими и резкими порывами ветра. Пахло дымом и потом.
Узкоглазые лица газаров по-прежнему были непроницаемыми, однако, глядя на пленников, они незаметно трогали амулеты, болтающиеся на шеях, и нашептывали молитвы-обереги.
Глеб повернулся к ближайшему газару, который, кажется, был здесь кем-то вроде десятника, и сказал:
– Эй, друг. Мы пришли сюда не воевать. Мы не захватчики, но гости, и мы хотим…
Газар дал знак своим воинам – один из них выхватил из-за пояса кроткую дубинку и хлестко ударил Глеба по голове. Из глаз ходока брызнули искры, он покачнулся, хотел что-то сказать, но глаза его закатились под веки, и он рухнул на траву без сознания.
– Ходок!.. Ходок, ты меня слышишь?
Глеб открыл глаза, но застонал от боли в затылке и снова закрыл их. К горлу подкатила тошнота, и Глебу пришлось несколько секунд пролежать молча и неподвижно, чтобы прийти в себя и вновь обрести способность двигаться и говорить.
Открыв глаза, он облизнул пересохшие губы, скосил глаза на Бранимира и спросил:
– Где мы?
– В шалаше. Когда ты вырубился, нас бросили сюда.
Глеб, скривившись от боли в затылке и связанных руках, сел на соломенной подстилке и осторожно подвигал головой.
– Дьявол… – хрипло выругался он. Затем снова взглянул на Бранимира и спросил: – А где остальные?
– Не знаю. – Воевода перекатился с задницы и подполз к кожаному пологу, скрывающему вход в шалаш. Выглянул в щелку.
– Наши там, – тихо сказал он. – Стоят на коленях, все связанные, как и мы. Газары их для чего-то ощупывают. – Воевода повернул голову и посмотрел на Глеба. – Как думаешь, для чего это они?
– Понятно, для чего, – глухо отозвался Глеб. – Собираются приготовить из нас азу по-газарски. Если мне не изменяет память, эти ребята никогда не брезговали человечьим мясом.
Едва он это сказал, как полог отскочил в сторону, впустив внутрь сноп дневного света, затем в шалаш вошли два газара-крепыша. Они схватили Бранимира и Глеба за плечи и рывком поставили их на ноги.
– Ялды! – рявкнул один и пихнул Бранимира в спину, подталкивая его к выходу.
Второй оказался не так разговорчив. Вытянув руку, он сгреб в кулак длинные седые волосы Глеба и, ни слова не говоря, потащил его наружу.
Бранимира и Глеба поставили на колени, рядом с другими пленниками, затем стали осматривать и ощупывать, как осматривают и ощупывают животных, приведенных на убой.
– Кажется, они проголодались, – с угрюмой усмешкой проговорил Глеб. – Интересно, кого поджарят первым? Воевода, мне кажется, ты из нас троих самый аппетитный.
– Мое мясо для них слишком старо и жестковато, – ухмыльнувшись отозвался Бранимир. – Тут едва ли найдется хоть один воин, во рту у которого больше десяти зубов.
Глеб засмеялся, хотя было ему не до смеху. Газары явно не собирались шутить. Вид у дикарей был голодный, а узкие глаза смотрели на пленников с кровожадным любопытством.
Глеб сцепил зубы и нахмурил лоб. «Думай, Орлов, думай», – приказал он себе.
И вдруг лицо Глеба прояснилось. Мысль, пришедшая ему в голову, была отчаянной, однако рискнуть в любом случае стоило.
– Эй, газары! – хрипло крикнул Глеб. – Мы пришли не просто так! Мы принесли вашему нойону бесценный дар! Пойдите и скажите это нойону Алтуку!
Глеб помнил, что в былые времена многие газары знали русскую речь, и надеялся, что кое-кто из них все еще способен понять, о чем он говорит. Расчет Глеба оказался верен. Один из газаров что-то громко прокричал другим на своем языке, затем повернулся к Глебу и гневно проговорил:
– Эй, рус!
– Я тебя слушаю, – спокойно отозвался Глеб.
– Если хочешь быть живому, покажи свой дар!
Первоход усмехнулся и покачал головой.
– И не надейся. Я покажу его только нойону Алтуку.
Газар скрежетнул зубами, затем молниеносно выхватил из ножен саблю и быстро приставил острое лезвие к горлу ходока.
– Я буду тебя убивать, рус! – прорычал он.
Первоход, чувствуя горлом холодный клинок сабли, небрежно дернул плечом.
– Убивай на здоровье. Но тогда Алтук навсегда останется оборотнем. И ты тоже.
Несколько секунд дикари молчали, напряженно и угрюмо глядя на ходока. Затем острие сабли отпрянуло от горла Глеба, газар вложил его в ножны, резко повернулся и быстро зашагал к самому большому шалашу – тому, над которым колыхался бунчук.
Бранимир покосился на Глеба и недовольно пробормотал:
– Неужели ты надеешься его обдурить?
– Попытка не пытка, – спокойно ответил Первоход. – Иногда это срабатывает.
– Если ты разозлишь его, он тебя убьет. А если ты помрешь, мы помрем тоже. Нам не выбраться из Гиблого места без тебя.
Глеб хмыкнул.
– Приятно, когда твой талант признан. Не переживай, воевода. Я ведь ходок, а ходоки живучи, как темные твари.
Прошло минут пять, в течение которых пленников никто не трогал. Наконец полог шалаша колыхнулся, и газар выбрался наружу.
– Эй, сивый, нойон Алтук приглашать тебя за собой! – крикнул он.
Глеб поднялся на ноги. Двое воинов с обнаженными кривыми саблями встали слева и справа от него.
– Быстро! Быстро! – приказал газар.
Глеб зашагал к шалашу нойона.
Воевода посмотрел ему вслед, вытер плечом потную щеку и хрипло проговорил, обращаясь к Рамону:
– Чужеземец, либо твой друг сумасшедший, либо… – Он не договорил.
Рамон прищурил черные глаза и тихо сказал:
– Все мы в Божьих руках.
3
Нойон Алтык сидел у маленькой жаровни на расстеленных оленьих шкурах. В жаровне весело потрескивали дубовые ветки.
Предводитель лесных людей оказался невысоким сухопарым мужчиной лет тридцати-сорока. По краям его рта висели длинные, тонкие черные усы, словно у китайских императоров на картинке из учебника истории. Борода его тоже походила на черную веревочку. Вид у нойона был довольно несуразный, но в маленьких узких глазах читались ум, воля и храбрость.
Первоход обратил внимание на то, что доспехи нойона в гораздо лучшем состоянии, нежели у его воинов, и даже бронзовые пластины были везде, где им полагалось быть. Облизнув губы, Глеб взглянул нойону в лицо и сказал:
– Великий вождь, я пришел к тебе с миром. Князь русов, Добровол, прослышал о лесных жителях, скрывающихся в гиблой чаще, и послал нас к тебе для переговоров.
Газар, понимающий русскую речь, быстро перевел Алтуку слова Глеба. Нойон выслушал их со спокойным выражением лица. Затем негромко что-то сказал.
– Нойон спрашивает, что ты слыхать о нас? – перевел толмач, сурово глядя на ходока.
– Мы знаем, что вы живете в самом сердце гиблой чащобы и промышляете охотой. Наш князь хотел бы наладить с вами связь. Покупать у вас битых зверей, пушнину…
Глеб понимал, насколько бредово звучат его слова, но надеялся, что газары, ведя лесной и, по сути, животный образ жизни, стали так же бесхитростны, как лесные звери.
Нойон Алтук внимательно выслушал перевод своего толмача. Глебу показалось, что на его губах промелькнула усмешка, однако глаза нойона по-прежнему спокойно и бесстрастно разглядывали ходока. Выслушав ответ нойона, газарский толмач вновь обратил свой взор на Глеба.
– Нойон хотел узнавать твой прозвищ! И еще – кто ты есть такой!
– Меня зовут… Громобой, – соврал Глеб. – Я главный егерь князя Добровола.
Толмач перевел. Нойон кивнул и что-то сказал в ответ.
– Те, кто приходил с тобой, имеют оружие, – перевел толмач. – Много оружия.
– Не стоит этому удивляться, великий нойон, – доброжелательно проговорил Глеб. – Путь к тебе лежал через опасные места. Нам пришлось сразиться с «живыми деревьями», чтобы добраться в твой лагерь.
Выслушав перевод, Алтук усмехнулся и произнес несколько отрывистых фраз.
– Нойон говорит, что живые деревья – это не самое опасное, что может поджидать вас в чащобе, – последовал перевод.
Глеб слегка склонил голову и сказал:
– Я об этом догадываюсь, великий нойон.
Алтук сделал приглашающий жест рукой, указывая Глебу на разостланную шкуру волка. Глеб сел, скрестив ноги по-газарски. Пол под шкурами был устлан сухим мхом, на жаровне стоял котелок с пахучим травяным настоем.
Нойон снова, еще более внимательно, чем прежде, оглядел пленника, и разговор продолжился.
Узкоглазый толмач переводил медленно и тщательно подбирал слова.
– Ты знаешь, что с нами случаться, гость?
– Да. Я знаю, в чем ваша беда. Вы должны жить здесь, посреди гиблой чащобы, чтобы оставаться людьми.
– Мы живем так уже много лун. Иногда, когда луна ущербная и затянута тучами, нам удается оставаться людьми даже за границей круга заклятия. Но это бывает редко.
– Как же вы с этим справляетесь?
– Мы охотимся внутри круга. У нас много земли для охоты. А когда дичь уходит далеко, мы превращаемся в волков и преследуем ее за границей круга.
– Как это случилось? Как вы стали оборотнями?
– Нас сделал такими человек, которого все называют Глеб Первый Ход. Ты слышал о нем?
– Да, я о нем слышал, – не моргнув глазом ответил Глеб. – Но как и когда это случилось?
Нойон нахмурился и заговорил сурово и угрюмо, а толмач таким же угрюмым голосом переводил:
– Это случиться, когда был война. Люди и звери из этот гиблый лес пошли в Хлынь-город. Но Глеб Первый Ход встал у нас на дорога. Он что-то делал с нами. Какой-то чудо[4]. И все газары стали плохой. Шерсть, когти, зубы… Стало совсем плохо. Мы долго бегать по лесу в звериный шкура. А потом случайно прибегать сюда. И здесь стали снова голыми, как люди. Без собачьей шерсти и без клыков. Колдовство, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Глеб.
Он решил, что пора брать ситуацию в свои руки, спокойно посмотрел в хмурое, задумчивое лицо нойона и отчетливо проговорил:
– Я могу вам помочь.
Нойон прищурил раскосые глаза, похожие на две черные, холодные щелки, и холодно усмехнулся.
– Как ты нам поможешь, рус? – перевел его слова толмач. – Ты великий колдун?
– Развяжите мне руки, и я покажу.
Толмач перевел. Нойон подумал и кивнул. Один из воинов, стоявших за спиной Глеба, легонько махнул саблей и одним быстрым, точным движением разрезал путы, стягивающие Глебу руки.
Ходок неторопливо потер пальцами натертые до крови запястья, затем так же медленно опустил руку в карман охотничьей куртки. В тот же миг охранники приставили к его шее клинки.
– Спокойно, парни… – примирительно сказал им Глеб. – Я хочу кое-что показать вашему нойону. Это неопасно.
Глеб медленно достал из кармана руку и так же медленно перевернул ее ладонью вверх. На ладони лежала темная горошина Перевертня.
– Что это? – недоверчиво прищурившись, спросил устами толмача нойон.
– Ваше спасение, – ответил Глеб. – Хочешь испытать сам? Или отдашь кому-нибудь их своих нукеров?
Нойон Алтук внимательно посмотрел на горошинку Перевертня.
– Это поможет нам оставаться людьми?
Глеб кивнул:
– Да.
Нойон пристально посмотрел в лицо пленнику и сухо проговорил:
– Ты пробудил в нас надежду, охотник Громобой. Но если ты нас обманешь, мы убьем тебя лютой смертью. И тебя, и твоих друзей.
Предводитель лесных воинов быстро и легко поднялся на ноги. Глеб тут же последовал его примеру. Нойон усмехнулся и коротко что-то сказал.
– Выйдем из шатра, рус, – перевел толмач. – Проверим, на что годится твоя волшебная горошина.
Снаружи было сыро и ветрено. Небо затянули тучи. Остановившись перед шалашом, нойон Алтук едва заметно шевельнул рукой. Один из телохранителей опустил саблю и быстро вложил ее в ножны. Затем шагнул к Глебу и протянул руку.
– Дай ему, – сказал толмач. – Он будет пробовать.
Глеб положил Перевертень в ладонь газарскому воину.
– Положи ее за щеку, но не глотай, – распорядился он.
Воин выслушал перевод, а затем послушно запихал горошину за щеку.
– Отлично. – Глеб кивнул, затем повернулся к толмачу и спросил: – Полагаю, граница заклятого круга где-то рядом?
Толмач перевел слова ходока своему вождю, затем вытянул руку и показал на гнилой дуб, видневшийся в отдалении.
– Граница там, – ответил он.
– Отлично, – снова сказал Глеб и прищурил темные глаза. – А теперь беги к гнилому дубу, – велел он воину, держащему во рту Переветень. – Когда пробежишь мимо, думай о том, что ты теперь человек и больше никогда не будешь зверем.
Толмач перевел. Газарский воин посмотрел на Алтука. Тот величественно кивнул. Воин повернулся и, ни слова не говоря, побежал к гнилому дубу.
Глеб, нойон и воины уставились ему вслед. Глеб стиснул зубы. «Только бы не подвел, – думал он. – Главное, чтобы этот газарский балбес сам не захотел стать псом».
Газар добежал до дуба, на мгновение остановился, а затем, резко рванув вперед, пересек невидимую линию круга заклятия. Все замерли, напряженно глядя на его спину.
Газар споткнулся и упал на колени. Потом обхватил ладонями лицо и закричал. Сабля охранника, блеснув в воздухе, коснулась шеи Глеба Первохода.
– Стойте! – крикнул он. – Сейчас пройдет! Толмач, крикни, чтобы не выплевывал горошину!
Толмач прокричал воину на своем гортанном, вороньем языке несколько слов. Тот замолчал и, стоя на коленях, несколько раз тряхнул головой. Затем, опустившись на четвереньки, прополз сажень, ожидая превращения. Затем еще сажень. Голова его задергалась, мышцы шеи напряглись.
– Обращается… – хрипло прошептал толмач.
– Крикни, чтобы не сдавался! – рявкнул Глеб. – Он должен захотеть остаться человеком!
Толмач кивнул, вытянул шею и скороговоркой прокричал воину все, что сказал Глеб. Еще несколько секунд газарский воин стоял на четвереньках, затем стал медленно подниматься на ноги.
Газары и Глеб молча и напряженно смотрели на его спину и затылок, украшенный черной косицей. Клинок сабли плотнее прижался к шее Глеба, и струйка крови из рассеченной кожи стекла ему за ворот.
Тем временем воин медленно повернулся, и газары ахнули. Лицо его было лицом человека, хотя он стоял за границей круга заклятия.
Воин поднял руки, недоверчиво ощупал свое лицо, затем улыбнулся и что-то радостно крикнул. Глеб и без перевода понял, что именно:
– Нойон, я человек!
Сабля опустилась.
– Слава тебе, Господи, – с облегчением проговорил Глеб и вытер рукавом куртки кровоточащую царапину.
4
Нойон Алтук долго рассматривал «волшебную горошину», после чего положил ее в карман мухтоярового, сильно поношенного, но расшитого поверх заплат золотыми нитями халата. Потом устремил взгляд на Глеба, сидящего напротив. Глеб смиренно опустил глаза, всем своим видом выражая миролюбивость. Секунд десять никто не произносил ни слова, затем газарский вождь вздохнул и спросил:
– Как ты это сделал, рус?
Выслушав перевод толмача, Глеб улыбнулся и ответил:
– Эта горошина – сушеный плод травы, которая растет в княжьем саду. Наш князь прослышал про вашу беду и решил помочь вам.
– Зачем?
– Ему нужны верные союзники для борьбы с ятвягами.
Нойон обдумал слова Глеба, затем деловито уточнил:
– Ваш князь все еще Аскольд?
– Нет, – качнул головой ходок. – Теперь наш князь – боярин Добровол. Он был советником при двух князьях, а теперь правит Хлынским княжеством сам.
Нойон обдумал и это. А когда вновь заговорил, желтое, блестящее от медвежьего жира лицо его выглядело более приветливым, чем прежде.
– Ты можешь принести нам много таких горошин?
– Да, – соврал Глеб. – Каждый из вас получит по целебной горошине. Но князь просил узнать, сколько горошин вам нужно?
– Три сотни, – последовал ответ.
Глеб кивнул.
– Хорошо. Мы привезем вам их. Но сначала мне и моим спутникам нужно добраться до старого Кишеньского жальника.