Глеб нажал на спуск, и верхняя часть трухлявого тела мертвеца разлетелась на куски. Однако в ту же секунду из земли, выбив фонтан грязевых ошметков, поднялись еще два упыря. Глеб осклабил рот в ледяной усмешке и хрипло спросил:
– Вы как раз вовремя, бродяги. Раздача бесплатного супа только началась!
Два выстрела, прогремев один за другим, уложили мертвецов наповал. Но едва Глеб расправился с ними, как со всех сторон поперли новые упыри. Мертвецы выскакивали из-под земли с такой скоростью, словно их выбрасывала наружу невидимая пружина.
– Да сколько же вас тут? – яростно крикнул Глеб и снова нажал на спуск.
Уворачиваясь от упырьих когтей и клыков, Глеб перебегал от могилы к могиле, расстреливая тварей из ольстры. А когда патроны закончились, он швырнул ольстру на траву, выхватил из ножен меч и принялся рубить тварей сверкающим клинком.
Глебу показалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле битва длилась не больше десяти минут. Расправившись с очередным упырем, он вскочил на толстую могильную плиту и замер с покрытым гнилью мечом в руке. Шевеление вокруг прекратилось.
Глеб выждал минуту, потом опустил меч и отер рукавом мокрое от пота и крови лицо. И тут он почувствовал, что за спиной кто-то есть.
Первоход обернулся. Посреди груды гнилых, расстрелянных и изрубленных мечом трупов стоял безголовый упырь. Тело его было покрыто кольчугой. Одна нога босая, на другой красовался сапог с высоким голенищем. На штанах безголового мертвеца поблескивали жемчужные лампасы.
Глеб прищурил холодные глаза и процедил:
– Должно быть, ты шел сюда другим путем, раз добрался так быстро, воевода.
Мерцание, исходившее от безголового тела, не было мерцанием смерти. Но и живого в нем тоже ничего не было.
Глеб расстегнул сумку, достал из нее холщовый мешочек с бурой пылью и швырнул его безголовому мертвецу. Тот вскинул правую руку и ловко поймал мешочек на лету.
Несколько секунд ничего не происходило, затем раздался тихий, неприятный звук, похожий на треск раздираемой ткани, и из расширившейся раны на шее мертвеца появился темный бугор. Медленно, короткими толчками, бугор стал выбираться из шеи, и вот уже не бугор, а верхняя часть человеческой головы с седыми, слипшимися от крови локонами возвышалась, подобно могильному холму, над широкими плечами Бранимира.
Фальшивые и мучительные «роды» продолжились, и наконец над поверхностью рваной, окровавленной шеи показались глаза. Потом нос. Потом губы. А еще секунду спустя голова полностью вылезла из разреза и с легким хлопком заняла свое место.
Свободной рукой воевода схватил себя за волосы и подергал из стороны в сторону, словно хотел удостовериться, что голова достаточно прочно сидит на плечах. Затем дряблые, морщинистые веки его открылись, и на Глеба уставились два белых, слепых глаза.
– Твою мать… – пробормотал Глеб и невольно отступил на шаг.
Бранимир медленно поднял правую руку к лицу и сунул мешочек с бурой пылью в свой большой, окровавленный рот. Затем зашевелил челюстью. Бурая пыль захрустела на зубах воеводы, как песок.
Проглотив бурую пыль, мертвец несколько секунд стоял неподвижно, потом снова поднял правую руку, выставил обглоданный муравьями указательный палец и медленно начертил им в воздухе знак. В то же мгновение примерно в сажени от упыря появилось легкое облачко синеватого пара и, серебристо мерцая, стало увеличиваться в размерах.
Глеб напрягся. Облако становилось все больше и больше. Оно было похоже на тонкий, серебристо-лиловый блин, зависший в воздухе. Достигнув размеров входной двери, облако перестало расширяться и замерло.
Как только это произошло, Бранимир рухнул на землю, и разверзшаяся земля, словно огромный, прожорливый рот, в мгновение ока поглотила его.
В тот же миг серебристо-голубое облако дрогнуло, из его мерцающей утробы выступил белый силуэт, и на залитую кровью траву шагнула увенчанная острыми белыми когтями нога.
5
Призрачный всадник остановился и, стоя спиной к мерцающему Проходу, пристально посмотрел на Глеба. Затем узкие белые губы его приоткрылись, и страшный голос произнес:
– Ты знаешь, кто я такой, ходок?
– Знаю, – хрипло ответил Первоход. – Такой же упырь, как остальные. Только покрупнее.
Рот монстра открылся шире, и из гортани его, будто из глубокого погреба, донесся глухой, утробный смех.
– Ты мне нравишься, ходок, – проговорил страшный голос, который не мог бы принадлежать ни одному человеку на земле. – Клянусь Велесом, ты мне очень нравишься.
– А ты мне нет.
Глеб шагнул вперед и занес меч. Раздался глухой звук удара – и клинок по самую рукоять вошел в грудь Призрачного всадника. Глеб с хрустом провернул лезвие, затем выдернул клинок и отступил от чудовища на шаг, как бы для того, чтобы оценить удачность и точность удара.
Призрачный всадник рухнул на землю. Еще несколько секунд белые, перепончатые крылья его трепетали, как флаги на ветру, а потом замерли и вялой, мешковатой тканью опустились на траву.
Глеб перевел дух, затем перешагнул через труп чудовища и зашагал к Проходу. Однако страшный голос у него за спиной громко проговорил:
– Неужели ты и впрямь надеялся меня убить?
Глеб резко развернулся. Призрачный всадник стоял перед ним в полный рост.
– Глупый, глупый ходок, – усмехнувшись мертвым ртом, произнес монстр. – Тебе никогда меня не одолеть!
– Если бы ты знал, сколько раз я слышал эту фразу, ты бы удивился, – холодно отчеканил Глеб.
«У демона десять жизней, – вспомнил он слова вещуньи Голицы. – На одну больше, чем у кошки. Помни об этом».
Он вскинул меч и рубанул чудовище по голове. Потом двумя точными, быстрыми ударами рассек ему грудь и живот.
Призрачный всадник рухнул на колени, но тут же снова поднялся на ноги и ринулся на Глеба. Ходок снова взмахнул мечом, однако на этот раз монстр опередил его. Ударом крыла он выбил меч, а вторым ударом сбил Первохода с ног. Затем навис над ним и, раскрыв белый рот, гортанно проговорил:
– Загляни в мои глаза, Первоход! Это глаза твоей смерти!
Рот чудовища стал быстро расширяться, и в лицо Глебу пахнуло могильной гнилью. И вдруг монстр рыкнул и отшатнулся от ходока, словно увидел что-то страшное. Секунду Глеб смотрел на чудовище ошеломленным взглядом, потом усмехнулся и торжествующе воскликнул:
– Крест! Ты боишься креста!
Глеб сорвал с шеи серебряный крестик Рамона, сжал его в кулаке и ударил монстра кулаком по белой, похожей на череп голове.
Призрачный всадник взмыл в воздух, а Глеб схватил меч и вскочил на ноги. Издав громкий клекот, монстр ударил ходока когтями по голове. Глеб успел отпрянуть, но когти чудовища распороли ему щеку.
– Дьявол! – выкрикнул Глеб, скривившись от боли.
– Не совсем, – прошипел монстр, с ненавистью глядя на ходока. – Но очень близко.
– Неужто ты и впрямь одна из тех тварей, о которых повествуется в священных книгах?
Монстр, шумно и тяжело работая крыльями, продолжал наматывать круги вокруг Глеба. Дыхание его было тяжелым и смрадным.
Улучив момент и изловчившись, Глеб молниеносно вонзил меч чудовищу в грудь. Затем выхватил меч из раны, прыгнул вперед и с размаху всадил в кровавый разрез серебряный крестик.
В глотке у чудовища булькнуло, оно еще дважды нелепо взмахнуло перепончатыми крыльями, а затем рухнуло на траву. По телу его пробежала дрожь, а затем кожа твари начала темнеть, а из ее пор вырвался удушливый дымок. Вдруг тело Призрачного всадника быстро вздулось, а из пасти его вылетел огненный всполох, словно в утробе чудовища взорвалась бомба. После чего потемневшее тело снова опало и замерло на траве со скрюченными лапами, как пережаренный гусь на противне.
Глеб подошел к мертвому всаднику, нагнулся и, с трудом сдерживая тошноту, вынул из обугленного разреза серебряный крест. Отошел от трупа на несколько шагов, положил крестик в карман, затем поднял с травы ольстру, достал из сумки-ташки последние два патрона и зарядил ими магазин.
Едва он сделал это, как вода у берега вспенилась, и вдруг из озера стало подниматься что-то большое и темное. Через несколько мгновений Глеб понял, что на берег выбирается та самая тварь, которая откусила голову Бранимиру и приняла его облик. Метаморф.
На этот раз никаких определенных черт у чудовища не было, облик его менялся ежесекундно. Страшные звериные морды, человеческие лица, которые казались Глебу неприятно знакомыми, но для которых в памяти не находилось подходящего воспоминания – все это сменялось с такой скоростью, что ужасающая многоликость чудовища начала казаться еще более жуткой безликостью.
Метаморф медленно приближался, глядя на ходока сотнями, тысячами глаз. Глеба прошиб пот. Он почувствовал, как страх черной удушающей волной подкатил к горлу.
БЕГИ, ПЕРВОХОД! БЕГИ!
Глеб качнул головой, прогоняя позорные мысли. Сцепив зубы и сделав над собой невероятное усилие, чтобы не повернуться и не побежать, Глеб поднял ольстру, наставил ее на чудовище и нажал на спуск.
БЕГИ, ПЕРВОХОД! БЕГИ!
Глеб качнул головой, прогоняя позорные мысли. Сцепив зубы и сделав над собой невероятное усилие, чтобы не повернуться и не побежать, Глеб поднял ольстру, наставил ее на чудовище и нажал на спуск.
Громыхнул выстрел. Пуля прошила Метаморфу грудь, выбив фонтан крови, но он не остановился, продолжая медленно наступать на Глеба, а сам Глеб согнулся пополам, схватившись рукой за солнечное сплетение. Одежда у него на груди и животе взмокла от крови.
– Ничего… не понимаю.
Собрав волю в кулак, Первоход выпрямился и снова выстрелил в приближающуюся многоликую тварь. На этот раз пуля угодила чудовищу в правое плечо, и в тот же миг Глеб выронил ольстру, рухнул на колени и застонал от боли.
Правое плечо его ожгла такая лютая боль, что на глазах выступили слезы. Подступающая темная фигура расплылась в жгучей, влажной пелене.
Сомнений не осталось. Каждая пуля, выпущенная Глебом в монстра, каким-то непостижимым образом наносила рану самому Глебу.
БЕЖАТЬ! НАДО БЕЖАТЬ!
Глеб поднялся с колен и облизнул пересохшие губы. Вид подступающего чудовища был невыносим.
– Убей его! – прозвучал в голове ходока спокойный голос охотника Громола.
– Нет, – прошептал Глеб. – Убив его, я убью самого себя.
– Ты убьешь не себя, а свой страх. Тот страх, который три года точит твою душу и сводит тебя с ума. Убей его!
Метаморф ринулся вперед и сбил Глеба с ног. От удара перед глазами у Первохода все закружилось. А потом на него опустился туман – черный, непроглядный, пугающий.
– Глеб, соберись! – снова прозвучал в голове у Первохода спокойный, властный голос охотника Громола. – Возьми себя в руки!
Глеб до крови закусил губу. Туман рассеялся, и Орлов обнаружил, что стоит за углом какого-то кирпичного здания. В руках у него автомат «АКМ». На кожаном поясе висят три гранаты-«лимонки».
Мир вокруг был страшен. Заросшее травой и чахлыми деревьями шоссе, улицы, ставшие звериными тропами, огромные высотки, заросшие деревьями и превратившиеся в вертикальные экосистемы. И, конечно, мутанты. Уродливые звери и люди, рыскающие по Москве в поисках добычи и устраивающие настоящие битвы за кусок живой плоти.
На плечо ходоку легла легкая ладонь Кати Корольковой.
– Глеб, – тихо окликнула она, – мы не можем торчать здесь вечно. Скоро стемнеет. Надо пробираться к дому.
Глеб снова осторожно выглянул из-за угла, затем быстро отпрянул и, повернув голову к Кате, прошептал:
– Улица кишит волками-мутантами. Мы не сможем добраться до дома.
– Рано или поздно ветер переменится, и они нас учуют. У нас нет другого выхода, Глеб.
Орлов несколько секунд молчал. Страх черным чернильным пятном расползался по его душе. Спина взмокла от пота. Руки, держащие автомат, мелко подрагивали.
– Глеб, – снова позвала Катя. – Ты должен решиться.
Да, должен. Но как это сделать, если ужас сковал тебя по рукам и ногам? Да и кто сказал, что сражение с мутантами окажется успешным?
– Я не могу рисковать, – хрипло проговорил Глеб. – Не могу и не хочу.
– Но у нас нет другого выхода, – повторила Катя и погладила его ладонью по напряженной спине. – Ты справишься с ними, Глеб.
Катя видела, как подрагивают плечи Глеба. Она часто думала о том, через какой кошмар пришлось пройти ее возлюбленному. Когда случилась Катастрофа, Катя была в бункере вместе с тремя тысячами счастливчиков, а Глеб оказался в самом эпицентре воцарившегося ужаса и прошел через настоящий ад.
Страх любимого человека передался и Кате, и она тоже стала дрожать. А ведь это была лишь малая частичка того, что испытывал сейчас Глеб.
– Глеб, – окликнула она. – Если мы не доберемся до дома засветло, нам конец.
Он несколько секунд молчал, потом вытер плечом потную щеку и сказал:
– Ты права. Идем!
И он первым вышел из укрытия.
Волки-мутанты, обгладывающие останки убитого лося на пандусе гостиницы, вскинули головы и уставились на Глеба и Катю. Шерсть на их загривках встала дыбом, из глоток вырвалось угрожающее рычание.
– Приготовься! – тихо сказал Глеб и поднял автомат.
Катя крепко сжала в руках два автоматических пистолета.
Самый крупный из волков-мутантов, резко развернувшись, бросился в атаку. Остальные волки устремились за ним, и вот уже семь огромных зверей крупными скачками понеслись на Глеба и Катю.
– Огонь! – хрипло скомандовал Глеб и нажал на спусковой крючок.
Все потонуло в грохоте выстрелов.
А потом наступила тишина… Когда дым пороховых газов рассеялся, Глеб понял, что находится в ночном парке. Неподалеку, на Пионерской аллее, белели гипсовые статуи трубачей и знаменосцев. Секунду или две он еще видел перед собой зыбкие фигуры волков-мутантов, а потом контуры их развеял холодный ветер, и воспоминание о них стерлось из памяти Глеба.
Теперь ему было одиннадцать лет, и он сидел за кустом сирени с судорожно бьющимся от страха сердцем. Между белыми гипсовыми скульптурами сновали черные тени. Их было трое, и они искали Глеба.
Поиски продолжались уже минут десять. Глеб продрог за своим кустом, но и хулиганам до смерти надоело шляться по парку в поисках какого-то мальчишки.
– Слышь, Ляма, брось ты этого пацана, – сказал один из них. – Пошли лучше накатим еще по бутылке «Жигуля».
– Этот недомерок все расскажет, – хрипло отозвался самый рослый из парней, со зверской рожей и в длинном светлом плаще.
– Чего расскажет-то? – возразил ему кто-то. – Да он даже наших лиц не видел.
– Все равно надо его найти, – упрямо проговорил бандит.
Глеб все вспомнил. Он вспомнил, как возвращался с другом из кинотеатра и, чтобы сократить путь, первым свернул в темный парк. И как в одном из глухих уголков парка они наткнулись на подвыпивших хулиганов.
Друга схватили и избили, а Глеб убежал. Убежал, вместо того чтобы прийти другу на помощь. Слишком взрослыми были парни, слишком страшными были ножи в их руках.
Глеб сидел на корточках, ноги его затекли, однако он боялся пошевелиться. И тут он увидел своего преследователя. Его длинный светлый плащ серебрился в свете луны. Пальцы сжимали нож.
На мгновение в голове у Глеба промелькнула мысль, что бандит похож на огромного белого мотылька со сложенными крыльями. И Глебу вдруг показалось, что он видел что-то подобное раньше. Но странная мысль тут же улетучилась из головы, как только парень в плаще повернулся и посмотрел на куст, за которым прятался Глеб.
Это продолжалось долго, целую вечность. Враг в белом плаще стоял возле аллеи и смотрел на Глеба, прячущегося за кустом сирени. И пока это длилось, страх заполнял душу Глеба, пропитывал собой каждую клетку его тела, забивал холодным потом каждую пору его кожи.
Наконец парень сплюнул себе под ноги, спрятал нож в карман, повернулся и зашагал к своим приятелям.
А Глеб… Глеб вдруг отчетливо осознал, что даже когда опасность минует, страх останется с ним навсегда. И от этой мысли в душе его засаднила тоска.
…Сознание Орлова вновь пошатнулось, а глаза снова застила пелена. Потом что-то сверкнуло перед глазами, и Глеб обнаружил, что стоит на ногах посреди небольшой лужайки. Над головой у него – хмурое небо Гиблого места, а перед глазами – чудовищный Метаморф, принявший облик его самого страшного кошмара.
От ужаса у Глеба перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы. Сердце колотилось в груди, как раненая птица.
Первоход сцепил зубы и тряхнул головой, прогоняя остатки тумана. Он не помнил, когда успел встать на ноги и как сумел увернуться от клыков чудовища. Однако он четко осознавал, что каждая рана, нанесенная Метаморфу, отзовется болью в его собственном теле. Огромная багровая масса, пульсируя и подергиваясь, сжалась в тугой комок, напоминая огромную сжатую пружину. Метаморф изготовился к прыжку.
– Убей его, Первоход! – снова прозвучал в ушах Глеба голос охотника Громола. – Справься со своим страхом! Убей его!
С трудом сбросив оцепенение, Глеб вытянул из ножен меч и шагнул к чудовищу.
«Что я делаю?» – пронеслось у него в голове, но изменить что-либо было уже невозможно.
Клинок меча, ярко сверкнув в багровых лучах заходящего солнца, обрушился на голову чудовища и расколол ему череп. В тот же миг в мозгу у Глеба словно бы взорвалась граната. Он закричал от боли и выронил меч из побелевших пальцев.
«Страха больше нет…» – пронеслось в пылающем мозгу Глеба, а в следующий миг сознание его угасло, ноги подкосились, и он пластом рухнул на траву.
6
Сначала Глебу показалось, что он видит Призрачного всадника. Но постепенно туман перед глазами рассеялся, и Глеб снова обрел возможность видеть четко.
– Охотник Громол… – с облегчением выдохнул он.
Громол улыбнулся.
– Да, Глеб. Это я.
Первоход сел на траве и огляделся. Поблизости по-прежнему поблескивало озеро, но оно уже не выглядело так зловеще, как прежде. Небо над головой прояснилось и потеряло свой жутковатый багровый оттенок.