Глеб открыл рот для ответа, но Рамон его опередил:
– Мы думаем, что это добытчики бурой пыли.
Широкий лоб Бранимира прорезали глубокие морщины.
– Обычно добытчики не заходят так далеко, – задумчиво произнес он. – Как же их сюда занесло?
– Должно быть, заблудились, – угрюмо ответил Глеб.
Вдалеке послышался негромкий вой. Воевода передернул плечами и сказал:
– Шли бы вы к костру, парни. Если волколаки вас сожрут, мне тоже придет крышка.
– Ступай, Бранимир, мы сейчас подойдем.
Воевода окинул их лица подозрительным взглядом, потом повернулся и пошел к лагерю, недовольно бормоча себе под нос:
– Все шепчутся, шепчутся… Когда уже нашепчутся…
Глеб и Рамон подождали, пока он отойдет подальше, после чего Глеб вынул из ножен меч и, прорубая широкими ударами просеку, устремился к третьему дубу, стоявшему в пяти саженях от первых двух. И не зря. К стволу третьего дуба тоже был прибит мертвец. В отличие от прежних мумий эта очень плохо сохранилась.
У третьей мумии не было половины черепа, а то, что осталось, находилось в таком жутком состоянии, что могло рассыпаться от простого прикосновения. То же было и с другими костями. От грудной клетки уцелело всего два ребра. Левая рука отсутствовала, да и от правой остались только плечо и часть предплечья. Одежды на мертвеце не было, только кое-где к костям прилипли обугленные лохмотья.
– Что, по-твоему, с ним случилось? – спросил Рамон.
– Часть костей обуглилась, – задумчиво ответил Глеб. – Похоже, по нему шибанули чем-то вроде лазера.
Рамон заметил на траве медный жетон, поднял его и поскреб ногтем. Потом побледнел, поднял взгляд и уставился на спину Глеба с суеверным ужасом. На несколько секунд толмач словно оцепенел, а затем судорожно сглотнул слюну и быстро спрятал жетон в карман камзола.
Глеб между тем тщательно осмотрел кости мертвеца и остатки его одежды.
– Надо же – от тела почти ничего не осталось, но часть волос сохранилась. – Он взял в пальцы длинную прядь волос, свисающую с полуразрушенного черепа. – Такой же волосатик, как я.
– Эти трое прибыли в наш мир из будущего, – хмуро произнес Рамон. – Как думаешь, Первоход, что с ними случилось?
– Не знаю. Но думаю – то же, что и со мной. Сунулись в аномальную зону, но плохо себя здесь вели. Одно непонятно… Судя по всему, эти трое – родом из разных времен. Как же они оказались рядом? И почему?
– У тебя есть какие-нибудь предположения? – осторожно спросил Рамон.
Ходок подумал и покачал головой.
– Нет. Никаких.
– И что мы будем делать?
– Продолжим путь к Кишеньскому жальнику.
– Но эти трое…
– О них подумаем после.
Первоход сунул меч в ножны, повернулся и зашагал к костру. Рамон проводил его взглядом, затем достал из кармана медный жетон и поднес его к глазам, чтобы удостовериться, что зрение не подвело его.
На медной пластинке, покрытой темной патиной, с трудом угадывалось одно слово. И это было слово «Глеб».
2
– Знаешь, о чем я подумал? – спросил у толмача Глеб, шагая к костру.
– О чем? – мрачно отозвался тот.
– Мы хотим найти «пограничников», которые охраняют вход в иной мир, и нажаловаться им на Призрачных всадников. Так?
– Так.
– А что, если Призрачные всадники и есть эти «пограничники». Что, если эти жуткие существа из другого мира, призванные охранять границу между мирами, сами, в силу неизвестных нам причин, превратились в контрабандистов? И именно они… они, а не кто-нибудь другой… пытаются поменять местами мир мертвых и мир живых.
Рамон вздохнул и признался:
– Друг мой, от твоих слов в жилах у меня стынет кровь. Если все так, как ты говоришь, то мы с тобой блуждаем во тьме, а единственная дверь, которая может нас вывести к свету, закрыта на ключ.
Глеб усмехнулся.
– Не переживай, толмач. Это мое путешествие, а когда у меня нет ключа, я поступаю просто.
– И как же?
– Вышибаю дверь.
Рамон вдруг остановился.
– Ты чего? – удивленно спросил его Глеб.
Толмач протянул руку и попросил:
– Дай мне свою ольстру, Первоход.
– Зачем?
– Дай и узнаешь.
Первоход усмехнулся, вынул из кобуры ольстру и всучил ее Рамону. Тот неторопливо отщелкнул магазин и выбил на ладонь патроны. Затем достал из-за пояса кинжал и принялся надрезать головки пуль – крест-накрест.
Глеб следил за его действиями с усмешкой.
– Думаешь, это поможет?
– Может, да. А может, нет, – продолжая метить пули крестами, отозвался толмач. – В любом случае, мне будет спокойнее, если наш путь осенит крестное знамение.
– А ты, я вижу, мистик. Что ж, я не против. Разрывные пули – хорошее подспорье в борьбе с дьявольским отродьем. Даже когда на спусковой крючок нажимает палец атеиста.
И тут со стороны лужайки донесся крик. Глеб стрелой сорвался с места. Рамон выхватил из-за пояса кинжалы и понесся следом.
Продравшись сквозь кусты, друзья остановились. Костер, который они оставили без присмотра, потух. Рядом с ним была расстелена попона, которую старик Бранимир таскал с собой, используя вместо спального мешка. Однако самого воеводы на попоне не было. Как не было его и рядом.
– Бранимир! – крикнул Глеб, оглядывая траву, кусты и деревья цепким, холодным взглядом. – Воевода, отзовись!
Но никто не отозвался.
– Там! – крикнул Рамон и указал на рощицу кривых берез, видневшуюся неподалеку.
Глеб выхватил из кобуры грозную ольстру и бросился к березам.
Бранимир лежал возле вересовых зарослей, опутавших стволы берез, головой к Глебу, силясь подняться. Но тут что-то резко дернуло его за ноги, мигом затащило в кусты и с треском поволокло дальше.
Глеб вскинул ольстру и выстрелил несколько раз туда, где мог находиться враг. Затем побежал следом.
Лес тут был с богатым подлеском, и густые, колючие кусты делали его почти непроходимым, однако чудовище, утащившее воеводу, было настолько велико и могуче, что проделало в этих зарослях настоящую просеку.
Глеб побежал по этой просеке, готовый в любой момент встретиться с врагом лицом к лицу и выпустить ему в грудь заряд картечи или влепить в лоб тяжелую пулю, отлитую из свинца и белого железа.
На листьях и на траве алела кровь, но чья это кровь, было неясно.
Рамон бежал позади и старался не отставать.
В отдалении послышался жуткий и отвратительный шум – будто огромный хищник с громким чавканьем и урчанием пожирал свою добычу.
Глеб, чуть замедлив бег, быстро определил правильное направление, свернул к сухому кустарнику и устремился прямо сквозь него. Толмач побежал следом, сжимая в руках обоюдоострые кинжалы.
Огромная черная тень мелькала впереди между стволами, круша пни и корни, ломая тонкий сухостой и молодняк. Глеб ускорил бег, выскочил на лужайку и остановился. В трех саженях от него, возле трухлявого пня, лежал воевода Бранимир. А рядом стояло огромное существо. Ростом оно было не меньше трех метров, а фигурой и обликом напоминало голого мужчину, обросшего шерстью и покрытого слизью.
Но самым поразительным было лицо чудовища. Оно пребывало в постоянном движении – дергалось, пульсировало, морщилось, но даже сквозь это лихорадочное подергивание Глеб разглядел знакомые черты. Это было лицо воеводы Бранимира, только карикатурно искаженное, будто кто-то совместил сразу несколько картинок. Благодаря подергиваниям и пульсации в нем то и дело прорезались посторонние черты – оборотня, волколака, газара, остроклювой птицы…
Усмехнувшись, монстр повернулся и быстро метнулся под темную сень деревьев. Глеб вскинул ольстру и трижды выстрелил ему вслед. Затем опустил ольстру и подбежал к Бранимиру, чье тело лежало на разворошенном муравейнике.
В этот миг из кустов выскочил Рамон. Увидев присевшего рядом с Бранимиром ходока, он подбежал к нему и, запыхавшись, остановился.
Толмач хотел спросить Глеба о том, что все это значит, но слова застряли у него в горле, когда он увидел, что у воеводы нет головы.
3
Тело Бранимира решили сжечь там, где оно лежало. Рамон поначалу хотел стащить его с муравейника, но когда увидел, какими были эти «муравьи», переменил свое решение и сам навалил на труп воеводы сухого хвороста.
– Боже мой, похоже, в Гиблом месте нет нормальных существ, – проговорил он, смахнув в огонь маленькую трехголовую муравьиноподобную тварь, которая пыталась прогрызть ему рукав.
Глеб на это ничего не сказал. Он достал из кармана зажигалку, откинул металлическую крышку и крутанул колесико. Кремний издал резкий, шаркающий звук, но лепесток пламени из сопла не выскочил. Глеб крутанул колесико «Зиппы» еще раз. Потом еще раз. И еще. Но огонь так и не появился.
– Дьявол! – выругался Глеб. – Кажется, зажигалка накрылась.
Он еще несколько раз щелкнул кремнием впустую, потом с досадой сплюнул на траву и сунул зажигалку в карман куртки.
– Что будем делать, Первоход? – осведомился Рамон.
– Что будем делать, Первоход? – осведомился Рамон.
– Ничего. Оставим тело как есть.
Толмач взглянул на трехголовых муравьев, снующих по обезглавленному телу Бранимира, и с сомнением проговорил:
– Но эти твари его сожрут.
– Тем лучше. Все. Объявляю похоронную церемонию законченной. Бери сумку и пошли.
Толмач нахмурился, но возражать не стал. Пока собирались, оба не проронили ни звука. Лишь снова тронувшись в путь, оба нашли в себе силы и желание для разговора.
– Как думаешь, что это было за чудовище? – спросил толмач, шагая по лесу рядом с Глебом.
– Не знаю, – сухо ответил тот. – Ясно одно – эта тварь способна менять облик, как сказочный Метаморф. Возможно, сама по себе она бесформенна и просто трансформирует свое тело, подделываясь под того, кого только что сожрала.
Толмач побледнел и перекрестился.
– Откуда же могло взяться подобное чудовище? – спросил он.
Глеб ухмыльнулся и ответил вопросом на вопрос:
– А откуда они все берутся?
Вопрос был риторический, но Рамон задумчиво нахмурился и после паузы ответил:
– Думаю, врата Преисподней прикрыты неплотно. И через эту щель время от времени на Землю выбирается какая-нибудь адская тварь.
Глеб дернул расцарапанной щекой и небрежно проговорил:
– Все может быть. Но об этом мы погадаем как-нибудь потом. Кишеньское кладбище рядом, толмач. Сейчас продеремся сквозь вот эти кусты – и будем на месте. Ты готов?
– Да.
– Тогда вперед.
Выбравшись из кустов, странники остановились, и лица их вытянулись от удивления. В зарослях камыша, осоки и желтого рогоза мерцала гладкая кромка воды.
– Боже! – выдохнул Рамон. – Откуда здесь взялось озеро?
Глеб молчал. Легкая дымка окутала склон на том берегу, где между деревьями смутно виднелись надгробия, и некоторые из них вплотную подходили к воде. Легкий ветерок покачивал голые ветки, шуршал высокой травой.
– Половина кладбища ушла под воду, – снова заговорил Рамон, хмуро глядя на другой берег. – На дне этого озера – древние могилы.
Глеб сложил над глазами ладонь козырьком и вгляделся в противоположный берег.
– Твою мать… – тихо выругался он. – Рамон, ты это видишь?
– Что?
– Там, на другом берегу!
Рамон, прищурившись, посмотрел на противоположный берег.
– Я вижу только могилы и надгробия, которые подступают к самой кромке озера и уходят под воду, – сказал он.
– Посмотри лучше.
Толмач снова вгляделся вдаль и покачал головой.
– Это все, что я вижу, Первоход. А что видишь ты?
– Не знаю, как объяснить… – Глеб нахмурился, подыскивая нужные слова. – Это что-то вроде… мерцания.
– Мерцания?
Глеб снова перевел взгляд на толмача, и брови его дрогнули.
– Ты тоже мерцаешь, Рамон. Но твое мерцание – это мерцание жизни. А там, среди могил и над могилами, мерцает сама смерть. – Глеб облизнул пересохшие губы и вновь взглянул на тот берег. – Но есть там и еще кое-что… Не жизнь и не смерть, а что-то третье.
– Разве есть что-то в мире, помимо жизни и смерти? – удивился Рамон.
Глеб не ответил.
– Первоход, взгляни! – окликнул вдруг толмач.
Глеб посмотрел туда, куда показывал Рамон, и увидел легкий одноместный челнок, плавно покачивающийся на волнах.
– Отлично, – хрипло произнес он. – Значит, у меня есть возможность переправиться на тот берег.
– У тебя?
Глеб чуть прищурил свои темные, поблескивающие сухим, недобрым блеском глаза.
– В челноке место только для одного человека, Рамон. Разве ты не видишь?
– Я могу добраться до другого берега вплавь.
Глеб задумчиво посмотрел на озеро, потом шагнул к кромке воды, нагнулся и осторожно тронул пальцем изрезанную рябью поверхность.
На мгновение вода у берега изменила цвет, став багровой, и Глеб, зашипев от боли, тут же отдернул руку. Кожа на кончике его пальца лопнула, а края раны обуглились.
– Боже… – тихо выдохнул толмач.
– Бог тут ни при чем, – холодно отчеканил Глеб. – Боюсь, что водичка эта – не из нашего мира.
Рамон перевел взгляд на озеро и, завороженно глядя на его мерцающую поверхность, хрипло пробормотал:
– Адская вода.
– Да, что-то вроде этого. Не будем тратить время попусту. До встречи, толмач!
Глеб хлопнул Рамона по плечу и стал спускаться к лодке. Итальянец молча и растерянно смотрел ему вслед.
Запрыгнуть в лодку, не касаясь воды, оказалось сложной задачей, но Глеб с нею благополучно справился. Взяв в руки весло, он стал грести прочь от берега и на Рамона больше не смотрел.
Тремя сильными гребками Первоход вывел лодку из маленькой бухточки. Потом, став на одно колено, начал равномерно грести, и весло его быстро погнало суденышко по тихой воде. Глеб рассчитывал силу так, чтобы лодка двигалась без рывков и задержек. Теперь он видел, что это был искусственный водоем, образованный, должно быть, старой бобровой запрудой. Запруда так надежно перегородила ручей, что получилось озерко с пологими, заросшими осокой берегами.
Над серой, маслянисто мерцающей поверхностью воды возвышались травянистые, слепленные из грязи и веток островки. На тех, что побольше, были норы, похожие на норы ондатр. Когда лодка проплыла мимо одного из таких островков, с него поднялась туча маленьких птиц, отдаленно похожих на чирков и крохалей. Они вспорхнули шумной стайкой и скрылись в лесу.
* * *Когда в кустарнике за спиной послышался шорох, Рамон стоял на берегу и смотрел вслед уплывающему челноку. На душе у него было неспокойно. Заслышав шорох и треск ветвей, толмач быстро обернулся и уставился на кусты. Глаза его расширились, а кровь отлила от лица.
– Метаморф! – выдохнул Рамон странное, незнакомое слово.
Чудовище остановилось и уставилось на Рамона. Лицо твари стало меняться, словно оно торопливо и усиленно подыскивало нужную маску. Наконец подергивания прекратились, и на Рамона уставилось лицо Глеба Первохода.
Толмач попятился и охрипшим от волнения голосом проговорил:
– Но как?.. Как ты сумел? Ты ведь не сожрал Первохода, гад?
Метаморф раскрыл рот и вдруг захохотал. Все его огромное багровое тело завибрировало в такт этому смеху, а черты лица от каждого судорожного сотрясания вновь запульсировали, становясь то волколачьей мордой, то морщинистой физиономией Бранимира. Наконец Метаморф оборвал смех и снова уставился на Рамона. По лицу его пробежала рябь, и оно снова стало точной копией лица Глеба Первохода, только багровой, словно пораженной какой-то жуткой болезнью.
Рамон вынул из-за пояса кинжалы и, устремив холодный, спокойный взгляд на приближающееся чудовище, заговорил:
– Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут! Господи, будь со мной и укрепи мой дух!
И, не дожидаясь, пока чудовище нападет, Рамон смело ринулся в атаку.
4
Нос лодки ткнулся в песчаный берег. С опаской поглядывая на домовины и каменные кресты, Глеб швырнул весло на дно лодки и, ловко перепрыгнув через борт, приземлился на твердую почву.
– Ну, вот и прибыли, – хрипло проговорил он.
Солнце уже зашло за вершины деревьев, и воздух стал темным и неверным. Сумерки сгущались с невероятной быстротой. Глеб выволок лодку на песок, затем выпрямился, вытер рукавом потный лоб и окинул могилы спокойным взглядом. Могилы мерцали синеватым светом.
– Ну? – громко спросил Первоход. – И что дальше?
Земля в сажени от Глеба вспенилась и обвалилась, а секунду спустя из ямы, подобно огромному жуку, выбрался упырь.
– Театр начинается, – выдохнул Глеб. – Вешайтесь, гады!
Молниеносно выхватив из-за спину ольстру, он выстрелил упырю в голову. Голова разлетелась на куски. Но тут же из рыхлой, влажной земли выбрался еще один упырь. Встряхнувшись, как собака, он уставился на Глеба белыми глазами и, осклабив клыкастый рот, низко зарычал.
– Исчезни, демон! – рявкнул ходок и нажал на спуск.
Упырь колодой рухнул на землю, а Глеб, привлеченный громким шумом, повернулся направо. Из-за каменной замшелой домовины вышел высокий, тощий упырь. Лохмотья его одежды развевались и колыхались на ветру, подобно полам длинного плаща. Глеб быстро взял его на мушку.
– Привет, «черный плащ»! – прорычал он и разрядил в голову монстра заряд картечи.
Почти у самых ног Глеба зашевелилась земля. Он отпрыгнул в сторону и выставил перед собой ольстру. Из земли выбралась старуха. Глянула на ходока маленькими, злобными глазами, затем быстро подняла руки с желтоватыми когтями и пошла на Глеба.
Он мрачно усмехнулся.
– «Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие уши?» – «Это чтобы лучше слышать тебя, моя деточка!»
Пуля, выпущенная из ольстры, разнесла старухе голову в клочья. Слева от Глеба послышалось глухое рычание. Он быстро повернулся и увидел полусгнившего мертвеца с лицом, изъеденным белой плесенью.