– Ну… немного времени еще есть.
– Может быть, в таком случае вы пока все же отпустите меня? Я бы хотел пообедать. А мой сын пока побудет здесь.
– Конечно. О чем речь? Идите обедайте.
Леся с удивлением смотрела на этого мужчину. Просто какая-то безмятежная машина, а не человек. У его сына похитили девушку, явно девушку любимую, а папаше и горя мало! Ну, хорошо, возможно, все не так уж страшно и Таня с сестрой вскоре найдутся, но сейчас-то девочек нигде нет! И при этом отец Андроника спокоен и… и даже равнодушен.
Впрочем, возможно, Таня ему не так уж и нравилась? И он был бы рад совсем другой партии для своего сына? Если это так, то было понятно, почему папаша Андроника не торопится демонстрировать свое горе. Или даже вовсе такового не чувствует.
Но одно Леся могла сказать точно: своего сына этот человек любил искренне и крепко.
Уходя, отец наклонился и легко поцеловал сына в макушку:
– Пока, мой дорогой. Береги себя. Ты самое лучшее, что есть в моей жизни.
И такая удивительная материнская нежность прозвучала в этой тираде, что Леся насторожилась еще больше. Обычно отцы так проникновенно со своими сыновьями не разговаривают. Во всяком случае, ей раньше никогда не приходилось слышать из уст папаш таких прочувственных речей. Но, видимо, между этими отцом и сыном подобная нежность были в порядке вещей, потому что Андроник ничуть не удивился, просто кивнул и пошел, чтобы проводить отца.
Леся вышла за ними следом. Ей не хотелось оставаться одной в магазине, где повсюду стояли, лежали, висели и так далее всевозможные антикварные штучки, многие из которых выглядели весьма дорогими.
– А вот и дядя! – воскликнул Андроник, помахав рукой подъезжающей белой машине марки «Форд».
Леся взглянула в ту же сторону, и глаза ее расширились. Что за день сегодня такой? Еще один красавец! И откуда они тут только берутся?
Действительно, из окна притормозившей рядом с ними машины выглядывал золотоволосый, одетый с элегантной небрежностью, мужчина.
– Дядя! – подбежал к нему Андроник. – Представляешь, Таня пропала!
Мужчина кинул быстрый взгляд на отца Андроника, но тот не произнес ни слова, да еще и приложил к губам указательный палец и покосился на Лесю. Мол, мы тут не одни, все разговоры потом. Впрочем, это могло Лесе и почудиться, все-таки нервы у нее были напряжены до крайности.
Но Андроник ничего странного в поведении своих родных не замечал.
– Она не ночевала в лагере! – возбужденно рассказывал он дяде. – И ее теперь ищут! Как только вы пообедаете с папой, я поеду с родными Тани, покажу им, где мы должны были вчера с ней встретиться.
Дядя снова кинул встревоженный взгляд на своего брата, а потом спросил у Андроника:
– Это безопасно?
– О, да! Что со мной может случиться?
Однако этот возглас никого не успокоил. И дядя Андроника выглядел встревоженным. Но когда он взглянул на своего брата в ожидании ответа, тот лишь развел руками и сухо произнес:
– Мне это и самому не нравится. Я не хотел бы отпускать Андроника одного.
– Я буду не один! – воскликнул юноша. – Со мной будут Леся и Эдик.
– Когда я говорил «один», то я имел в виду, что рядом с тобой не будет никого, кто был бы обеспокоен твоей безопасностью, для кого обеспечение этой безопасности было бы задачей номер один.
Леся могла бы поклясться, что эти двое выглядели в одинаковой степени встревоженными. И почему? Волновались за своего мальчика? Но ведь когда отец говорил про Таню, то утверждал, что девушке в хорошо знакомом ей городе ничего не грозит. Однако, как только речь зашла о его собственном ребенке, скажите-ка, все моментально изменилось!
– Возможно, нам следует поехать вместе с Андроником? – произнес дядя.
– Это надо обдумать.
– Да, ты прав.
– Мы поедем сейчас обедать, – произнес отец юноши, повернувшись к сыну и Лесе. – Никуда до нашего возвращения не уходите.
– Мы не настолько богаты, чтобы позволить себе риск быть обворованными, оставив магазин без присмотра, – добавил его дядя.
– Мы вернемся и скажем свое решение. Андроник, ты понял, магазин на тебе?!
После этого он проворно запрыгнул в машину, и странная парочка укатила прочь.
Глядя вслед их машине, Леся задумчиво спросила:
– Говоришь, это твой отец и дядя?
– Да.
– Дядя – это брат твоего отца?
– Ну да… А что?
– Просто они не очень-то похожи. Один брюнет, другой светловолосый.
Андроник помялся, а потом все же признался:
– Дело в том, что отец недавно начал седеть. Когда обнаружил у себя в голове седой волос, впал в настоящую скорбь. Пришлось ему покрасить волосы, чтобы избавиться от седины. Получившийся цвет ему не очень понравился, он попытался его исправить. И дошел до того, что стал брюнетом. На этом он решил и остановиться, так как результат показался ему интересным.
Что за мужчина, который так экспериментирует со своей внешностью? Лесю все больше и больше занимала личность отца Андроника.
К этому времени они уже вернулись в лавочку. Андроник рассказывал про своего отца, бродя между прилавков. Было видно, что разговаривает с Лесей он на автомате, все его мысли находятся где-то очень далеко. Так что Леся не стала навязывать юноше свое общество. Скромно присела в уголке и начала думать о том, до чего странные люди держат это странное место. И до чего странным должен был вырасти ребенок у таких вот странных людей.
Юра с Эдиком давно бы уже появились в магазине, где их терпеливо дожидались Леся и Андроник, но их посетила светлая идея – попытаться найти учителя Богумира. И с этой целью они отправились к нему домой, на Знаменку. По пути они завернули в отделение полиции, где Юра оставил добытые им на квартире у пропавших сестер улики. Сделав это, дальше полицейский мог располагать своим временем по собственному усмотрению.
Знаменкой назывался район города, где в советские годы располагался завод Краснознаменный. Теперь он почти полностью прекратил функционировать, а земли вокруг затихшего завода расхватали и застроили. Благо в свое время завод был выстроен в весьма живописном месте, где река делала красивый поворот и образовывала естественную отмель, отлично подходящую в качестве пляжа.
Советские хозяйственники живописность пейзажа при проектировании своих плановых застроек совершенно не учитывали. Отгрохали уродливую железобетонную конструкцию и принялись обрабатывать древесину, не забывая время от времени сливать промышленные отходы в местную речку.
Но с тех пор как в девяностых завод прекратил свое существование, местность вокруг него здорово оздоровилась. В реке вновь появилась рыба, в ней стало возможно купаться. В воздухе в окрестностях завода больше не висела удушливая вонь, выходящая из труб. Теперь это все было в далеком прошлом. Полуразвалившиеся остовы бывших заводских цехов с каждым годом все больше и больше напоминали руины какого-то средневекового замка, еще пару десятков лет – и все стены бывшего завода покроет зеленый мох, а крохотные деревца, уже теперь видневшиеся тут и там на крыше, разрастутся и превратятся в настоящие деревья.
Но не одним деревьям теперь было привольно. Людям тоже пришлась по вкусу эта идиллия. С каждым годом вокруг бывшего завода вырастали все новые и новые коттеджи. А так как с фантазией у местных архитекторов был полный порядок, никто из них не собирался копировать своего собрата. Поэтому застройка тут представляла собой восхитительное сборище самых разнообразных домиков, шале, мини-замков и даже настоящих продвинутых чудо-домов, способных обеспечивать самих себя и своих хозяев всем необходимым для жизни.
Эдику даже удалось повидать пару-тройку домов, на крышах которых были поставлены солнечные батареи. Насколько эффективными они могли быть в местности, где солнце появляется далеко не каждый день даже летом, Эдик сказать затруднялся. Вот если бы изобрели батареи, умеющие аккумулировать и перерабатывать силу ударов капель дождя по крыше, думалось Эдику, такое устройство окупилось бы в нашем климате значительно скорее.
Замечтавшись, Эдик не заметил, как они доехали до нужного места, и едва не врезался в зад Юриной служебной машины. По дороге Юра несколько раз останавливался, разговаривал с местными, которые в итоге и указали ему нужный дом.
– Вот тут он и живет, – произнес Юра, когда Эдик подошел к нему.
Тот взглянул на дом и не удержался, ахнул:
– Ничего себе!
Приятели стояли перед деревянным, относительно скромным по сравнению со своими соседями домиком. Но мастерству того умельца, который его возвел, можно было только поражаться. И по живописности этому домику, безусловно, не было равных среди тех домов, что уже довелось повидать Эдику в этом поселке.
Сложен этот дом был из тщательно отесанных ровных бревен. С севера, юга, запада и востока он имел по отдельному входу, к которым вело четыре высоких крылечка, увенчанных навесами в виде луковок. На коньках многоскатной крыши, каждый из скатов которой был в свою очередь выполнен в виде покатой луковки, были укреплены резные фигурки лошадок с крыльями, птиц с женскими лицами, сирен с изогнутыми рыбьими хвостами и прочих сказочных персонажей.
Этот дом был похож на сказочные терема, виденные Эдиком лишь на иллюстрациях к русским былинам.
Дом был выкрашен в яркие цвета. А вот все его окна обрамляло белоснежное деревянное кружево. Подойдя ближе, Эдик убедился, и двери, и прочие проемы в понравившемся ему доме украшены густой деревянной резьбой. Тут были и цветы, и листья, и деревья, в свою очередь переплетающиеся с причудливыми существами. То из-за листьев выглядывала резная рельефная фигура в виде птички с округлым женским лицом и торсом, то смеялась русалка с завивающимся чешуйчатым хвостом, то бородатый старик с вросшими в пень ногами – то ли леший, то ли еще кто, хмурился из-под насупленных бровей.
– Ну и ну! – только и успевал повторять Эдик. – Не иначе как в сказку попали!
Домик выглядел настолько удивительно живописно, что как-то не хотелось верить, что в нем может жить преступник. Но тут же Эдик напомнил самому себе, что домик этот принадлежит тетке Богумира, а вовсе не ему самому. И очень может быть, что тетя школьного учителя истории и впрямь хороший, светлый и добрый человечек, только такой и может жить в этом чудесном доме. Но вот уже ее племянник, приехав и поселившись у тети, как говорят, пошел не в мать, не в отца, а в прохожего молодца. И тот в свою очередь уже мог быть далеко не таким уж славным парнем.
Но пока это были лишь предположения; что за личность обитала в этом доме, надо было еще выяснить.
Подойдя к главному крылечку, Эдик постучал в дверь.
– Заходите! – раздался женский голос.
Дверь была открыта, как давеча была открыта и калитка. Двое сыщиков прошли по дому, поражаясь тому, как умно и своеобразно тут все устроено. Беленые стены, на окнах вышитые занавески. Картинки и композиции из веточек, мха, сухих злаков, листьев и плодов. Все в этом доме дышало чистотой и уютом, совсем не чувствовался запах человеческого жилья, только аромат леса и трав.
– Где вы там? – раздался тот же голос. – Идите сюда!
Они прошли дальше и увидели невысокую женщину, замешивающую тесто в огромной деревянной кадушке. Она была одета в белую рубашку, широкие рукава которой были стянуты у запястий яркими браслетами. По вороту рубашки шла вышивка, орнамент хоть и перекликался и с узорами на доме и с узорами на занавесках, но все же был немного иным.
На бедрах у этой женщины была надета пестрая домотканая понева, ее разноцветные ряды опять же перекликались между собой каким-то непонятным уму, но ясно ощутимым духом образом. Голову и волосы женщины прикрывал платок, также разукрашенный вышивкой.
– Что же это вы? – с укором обратился к женщине Юра. – Двери совсем не запираете?
– А от кого их запирать-то?
Женщина распрямилась, и друзья с удивлением увидели покрытое морщинами лицо. А голос ее казался таким молодым, словно бы девочка с ними разговаривала!
Мужчины оторопело разглядывали непонятную бабушку. Как и ее причудливое одеяние, она и сама выглядела необычно. Вроде бы и старушка, а взгляд ясный и голос чистый. И стан, когда женщина выпрямилась, был ровным и прямым. Вроде бы и не бабка совсем, а молодуха перед ними стоит.
Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, старушка спросила у друзей:
– Вы ко мне? По какому делу?
– Нам нужно видеть Богумира. Он дома?
– Нет. К сожалению, племянник уже уехал.
– Когда?
– Куда?
Эти два вопроса друзья выпалили практически одновременно. Но старушка не растерялась, ответила обстоятельно и обоим сразу.
– Вчера ввечеру на Высокую горку поехал.
На Высокую горку! Юра так сильно вздрогнул, что даже Эдику передалось это волнение. А уж Юру-то буквально трясло. Высокая горка – это же совсем рядом с лагерем, где находились до недавнего времени пропавшие девушки. Неужели за их исчезновением все же стоит учитель истории?
Старушка, не чуя худого, продолжала заниматься своим делом. Она прикрыла обмятое тесто чистой тряпицей, подвинула кадушку поближе к печке и присела отдохнуть.
– Так вы тетя Богумира! – разглядывая ее, произнес Эдик.
– Она самая! – охотно откликнулась старушка. – Милолюдой меня кличут.
И как ни в чем не бывало она продолжила разговор с гостями, словно была знакома с ними обоими целую вечность:
– Я вот хлебов напеку и тоже следом за ними двинусь. Прямо сегодня вечером и отправлюсь, чтобы уж завтра на рассвете Ярило-солнышко в его полной силе последний раз приветствовать.
– Вы тоже поедете на Высокую горку?
– Ну а как же? – улыбнулась им старушка. – Праздник ведь Купалы – светлого бога нашего. Все мы поедем.
– Кто это – мы?
– Кто в этом доме живет – дети мои, дети моих сестер и братьев, внуки мои и правнуки тоже. Род весь наш!
Перечисленного народу было так много, что Эдик невольно удивился:
– И вы все в этом доме вместе живете?
– Кое-кто живет, а кто-то лишь на праздник приедет. Так-то со мной в этом доме Богумир живет да младшая моя дочь с мужем и детьми. И еще внучка моя старшая с мужем, ну, и их детки.
– Все равно много народу. Как же вы все помещаетесь?
– Сами видите, дом этот еще мой муж строил. Умно поступил, для каждой семьи свой вход, а в центре общее помещение и в нем печь – место нашего сбора.
Комната, в которой они находились, и впрямь была велика. Но главным ее украшением была, безусловно, печь. Не просто выбеленная, но поверх известки еще и разрисованная все теми же сказочными узорами, которые уже видели друзья в вышивке и резьбе.
– Хотим, в общей комнате встречаемся, разговариваем, песни поем, работу сообща делаем. А хотим уединиться – по горенкам расходимся. У каждой семьи – свой уголок, где только они и никого другого.
– И… и что вы там на Высокой горке будете делать?
– Как – что? Богов светлых чтить, и особенно Купалу. Его праздник наступает.
– Но что конкретно станете делать? Костры, наверное, жечь будете?
– Будем, – охотно согласилась старушка. – Огонь и вода – вот два символа этого праздника. Все, чего огонь коснулся, особенно огонь небесный – молния, через огонь освящается. И бел-горюч камень Алатырь тоже посредине моря-окияна стоит – сияет огнем небесным. Венки по реке с горящими в них огнями – ему дань.
– Ну да, знаю, – хмыкнул Юра. – Девки молодые венки по воде пускают в эту ночь. Только я думал, они женихов так приманивают.
Старушка лишь вздохнула в ответ, словно ей было невыносимо слушать глупость людскую.
Однако Юра не унимался:
– Ну а потом через костры скакать станете. Так?
– И через огонь прыгать станем, – подтвердила старушка уже с улыбкой. – Через огонь на Купалу прыгать – это древний обычай. А суть его в том, что огонь всякий грех и болезнь очистить может. Огонь – зримый образ светлых богов в нашем мире. Огонь да еще Солнце нам о богах и напоминают.
Юра подумал, а потом спросил наконец, на взгляд Эдика, что-то дельное:
– А ученики вашего племянника тоже с вами поедут?
– Какие к нему на занятия ходят и древней историей нашей страны интересуются, конечно, поедут. И не только они поедут, много разного народу соберется.
– Наверное, и план мероприятия имеется?
Старушка пытливо взглянула на Юру и снова улыбнулась:
– Вижу – что-то ты у меня вызнать хочешь, а что – не понимаю. Ты ясней говори. И ходи прямо, а не закоулками. Ты же не ворог какой, ты – честный человек, я по лицу твоему вижу, ложь и двуличие темное не прилипло еще к тебе. Так что тебе нужно?
Юра помялся, а потом неожиданно выпалил:
– А можно с вами поехать?
– Ох, не о том ты спросить меня хотел, – покачала головой старушка. – Ну да ладно. Хочешь поехать – приглашаю.
– А меня? – отважился спросить Эдик.
– И ты приезжай. Вижу, хороший ты человек. Прямо с женой и приезжай.
– Откуда вы знаете, что я женат? – удивился Эдик.
– Что же, по-твоему, я до седых волос и морщин дожила, пятерых детей родила и вырастила, внуков и правнуков повидала, а женатого мужчины от неженатого паренька отличать не научилась?
– Но я вам ничего не говорил про жену.
– Ты и документов мне не показывал. А между тем я тебе про себя сразу все рассказала.
– Что же вы мне рассказали?
– А все! И кто я такая, и откуда родом, и кто батюшка и матушка мои были, и муж мой кем был, и что умер он уж семь зим назад.
– Ничего такого вы мне не рассказывали! – возмутился Эдик, взглянув на Юру и ища в том поддержки.