У бензоколонки Фудзисава остановился. Это удача: ведь бензоколонка имеет прямое отношение к автомобилям.
— Не знаю, — пожал плечами молодой заправщик. — Видеть-то я эту машину часто вижу, по мне ни разу не приходилось ее заправлять. — Он был явно недоволен тем, что церковники не дают ему заработать.
— Вы поздно закрываете колонку? — поинтересовался Фудзисава.
— Примерно в одиннадцатом часу. Раньше-то здесь небольшое движение было, а в последнее время стало много машин.
— А скажите, этот церковный «рено» и но ночам проезжает?
— Бывает. За рулем всегда священник. На большой скорости мчится. И куда он только торопится, не понимаю.
— Так… значит, но этой дороге? А куда она ведет?
— Если прямо, то к станции М. Только дальше она разветвляется и ведет на станцию О.
Станция О.?! Фудзисава насторожился. Стюардесса была убита в двух километрах от станции О.
— Спасибо вам! — поблагодарил детектив парня.
Всю дорогу младший партнер сыщика Итимура молчал.
Только сейчас, когда Фудзисава остановился у начальной школы, он спросил:
— У вас дети большие, Фудзисава-сан?
— Да как вам сказать… Дочь уже в колледже, один сын в средней школе, другой — в начальной.
При этом лицо Фудзисава впервые смягчилось, и он улыбнулся.
Рядом с начальной школой находилась маленькая писчебумажная лавка. Фудзисава заглянул и туда.
— A-а, маленькая такая машина? Часто ее вижу, — ответила сидевшая в лавке старуха. — Все мимо нас шмыгает, и все в ту сторону, — она пальцем показала на восток.
— И часто она тут проезжает?
— Я, правда, не считала, но раз десять, верно, за день.
— Десять! И куда же ездит этот священник?
— Чего не знаю, того не знаю. Тут неподалеку детский приют. Может, туда.
— По десять раз в день, — бормотал на ходу Фудзисава, — многовато. Ведь говорили, что священники ездят в приют два раза в день.
— Выходит, что он ездит еще куда-то, — невольно заметил Итимура, услышав бормотание Фудзисава.
Фудзисава не ответил, его лицо стало сосредоточенным.
За школой опять шло поле, на краю которого стояло несколько частных домиков. От шоссе то и дело отходили дороги, образуя небольшие улочки. Фудзисава свернул в одну из таких улочек. По обеим сторонам ее стояли типичные загородные домики, окруженные живыми изгородями из криптомерий. Тихое, спокойное место.
— Стой! — Фудзисава блеснул глазами в сторону шоссе и потянул Итимура за рукав. — Бегом за дом!
Не понимая, в чем дело, удивленный Итимура бросился в сторону.
В этот момент по шоссе промчалась машина с флажком.
— Пронесло! Еще секунда, и они бы нас засекли, — смотря вслед машине, процедил Фудзисава. Они снова вышли на шоссе.
— Кажется, машина «Новостей»?
— Да. Зазевайся мы, они бы нас приметили в этих местах, а вечером обязательно прилипли бы, как мухи…
В один прекрасный день, пока велось расследование, к начальнику первого отдела департамента полиции зашел начальник одного из полицейских участков Токио, в прошлом начальник группы уголовного розыска полицейского участка М.
— Я хотел сообщить вам об одном случае, который касается интересующего вас дела. Я слышал, вы фильтруете церковь святого Гильома?
— Не то чтобы фильтруем… Так, кое-чем интересуемся. Что же вы хотели мне сообщить?
— Вспомнил я про эту церковь и подумал, может быть, вам пригодится кое-что из тех сведений, которыми я располагаю, — начал он свой рассказ. — Эта церковь в первые послевоенные годы занималась спекуляцией на «черном рынке», и я тогда хотел упрятать за решетку тамошних попов. Спекулировали они сахаром, который им присылал орден из-за границы. Количество сахара по тем временам было огромным. Вот этот сахар священники и продавали спекулянтам.
— Об этом я слышу впервые! И что же, те священники и сейчас служат в этой церкви?
— Думаю, что да. Хотя… сами они как будто не принимали непосредственного участия в продаже сахара. Оправдались тогда тем, что это, мол, некоторые наши беспутные прихожане самовольно спекулируют сахаром, без ведома церкви. Но я считал и считаю, что они в этом деле принимали самое прямое участие.
— Чем же кончилось дело?
— Все как-то получилось тогда нелепо. Арестовали мы некоего Тасима, на которого нам донес его приятель Окамура. По-видимому, эти двое как раз и сбывали сахар для европейцев. Разумеется, были у них и другие сообщники.
Начальник первого отдела взял на заметку названные фамилии.
— Поскольку количество сахара, выброшенного на «черный рынок», было довольно внушительным, мы хотели завести дело. Но, как ни горько мне это говорить, получаем вдруг странное указание от вашего департамента. Так эту историю и замяли.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да, понимаете… Церковь тогда обратилась к одному высокопоставленному лицу. Это я уже после узнал. Конечно, ручаться не могу, может быть, это только слухи, ведь прямых доказательств нет. Но факт остается фактом — дело замяли.
— А что стало с японцами?
— Помнится, Тасима судили. Первое время он скрывался, но потом сам явился к нам и во всем признался, всю вину взял на себя. Подробности я уже забыл, дело-то давнее.
— Спасибо, ваше сообщение нам пригодится, — поблагодарил начальник первого отдела.
Так оперативная группа узнала о махинациях церкви святого Гильома с сахаром. Проверку этих материалов поручили детективу Хисагаки.
Конечно, Сайто был далек от мысли, что убийство стюардессы может иметь какое-либо отношение к стародавним сахарным спекуляциям, но для выяснения деятельности церкви святого Гильома стоило детально ознакомиться и с этим старым делом.
Вечером через два дня машина «Новостей» случайно проезжала мимо полицейского участка М. В машине были репортеры из отдела происшествий Само и Ямагути. Вдруг Сано толкнул под локоть товарища.
— Смотри, никак Хисагаки? Чего он здесь околачивается?
Ямагути оглянулся.
— Конечно, он. Наверно, только что побывал в управлении.
— Ведь он занимается китайскими консервированными грибами. Что ему тут надо? Может, стоит спросить?
— Не надо, — остановил коллегу Сано. — Здесь он ничего не скажет. Сейчас не будем его трогать. Я сегодня вечером попытаюсь попасть к нему домой.
5
После убийства прошел месяц. Все уже решили, что розыски убийцы зашли в тупик. Однако наиболее пронырливые репортеры продолжали неустанно следить за ходом дела — загадочная смерть стюардессы продолжала привлекать внимание общественности. И газетчики не теряли надежды: а вдруг запутанный клубок начнет разматываться?
Сано заявился в такакурское управление полиции к вечеру. Тут ему встретился коллега из отдела происшествий.
— Послушай, Сано, — зашептал он, — понимаешь, Фудзи ведет себя очень странно…
Фудзи — так репортеры называли между собой старшего сыщика Фудзисава. Они прекрасно знали: если хочешь что-либо узнать, надо следить именно за ним.
Совещания оперативной группы, как правило, происходили ежедневно в пять часов, когда все сыщики отчитывались о проделанной за день работе. Однако для Фудзисава делалось исключение. Он редко являлся к этому времени.
— Так что же Фудзи опять выкинул? — спросил Сано.
— Он что-то затевает. В последнее время ни разу не пришел к пяти часам.
— А что он может затевать?
— В том-то и дело, что никто ничего не знает. Вчера репортеры из «Нового слова» устроили за ним слежку. Фудзи был на «джипе», заметил, что за ним следят, и вмиг скрылся. А у тех была большая машина, и, пока они развернулись, его и след простыл. Но ясно одно: если Фудзи убегает, значит дело нечисто.
— Ну, знаешь, он за нос водить умеет, — сказал Сано. — Может быть, ничем особенным и не был занят, а взял да и подшутил над нашим братом. И вообще, если даже он и убежал, это еще ничего не значит… Хотя эта старая лиса, может, что-нибудь и знает…
— Что будем делать?
— Ты-то можешь ничего не делать. Я все равно сегодня вечером собирался нагрянуть к нему домой. Правда, я на это свидание особенных надежд не возлагаю.
Когда Сано подкатил к дому Фудзисава, в переулке уже стояли две машины из других газет. Сано даже не остановился — там, где уже есть двое, третьему делать нечего.
— Теперь куда? — спросил шофер.
— Пожалуй, на Дзосикая.
На Фудзи он, честно говоря, и не надеялся. Ему казалось, что у Хисагаки ему повезет больше. Днем Сано видел, как этот Хисагаки вертелся возле полицейского участка в М.
Дом Хисагаки находился в лабиринте улочек района Дзосикая. Где-то тут должен был находиться храм богини Кисибодзин, покровительницы детей. Это был единственный ориентир. От него надо было идти пешком по кривым переулкам.
Сано глянул на часы — одиннадцатый час! Дома сыщик или нет? — думал он, осматриваясь по сторонам. Кажется, репортеров из других газет тут не было.
— Добрый вечер! — крикнул Сано сквозь деревянное плетение узкой раздвижной двери.
В маленькую переднюю вышел сам Хисагаки. Он был в домашнем кимоно.
— Ах, это ты! — Он сделал кислую мину.
— Да вот проходил мимо и решил заглянуть. Можно войти?
— Что ж с тобой поделаешь? Хоть и незваный, все равно гость.
Сано снял в передней туфли и поставил их рядом с обувью хозяина.
— Добро пожаловать, — приветствовала Сано жена Хисагаки.
— Простите, пожалуйста, я вам не помешал?
В комнате на столе стояли две бутылочки сакэ и закуска.
— Вот выпей-ка, — сказал Хисагаки, протягивая Сано рюмку.
— Как видно, сегодня рано вернулись?
— Да. Когда быстро управишься, что же еще остается? Тогда можно и выпить. — Хисагаки потер ладонями покрасневшие щеки. — Да и тебе бы лучше идти домой, чем шататься по ночам.
— Настроение паршивое, пока никакой ясности.
— На следствие намекаешь? — усмехнулся Хисагаки. — Согласен. У меня тоже настроение неважное.
— Однако сегодня вы в довольно-таки странных местах разгуливали.
— В странных?.. Да ведь, знаешь, нам везде приходится бывать… А где же это я сегодня был? — притворился удивленным Хисагаки.
— Везде-то везде, а если конкретнее? — ответил Сано вопросом на вопрос.
— Да так, нигде особенно. С вами, репортерами, держи ухо востро. Ведь иной раз вы первые нападаете на след. А мы уже за вами…
— И так, конечно, бывает. Но в данном случае мы поднимаем руки вверх.
— Неужели? А я слышал, вы взялись за китайские грибы?
— Видимо, кто-нибудь из наших и этим занимается.
— Ты мне очки не втирай — ведь тоже этими грибами интересуешься?
— А я не говорю «нет». Только пустой это номер, хотя кое-кто еще идет по этому следу.
— Что же вы выяснили? — спросил Хисагаки и улыбнулся.
— Абсолютно ничего. Был и на базаре и в магазинах. Хотел узнать, кто покупает такие дорогие продукты. Да так ничего и не узнал. — Объясняя свою неудачу, Сано все время следил за выражением лица Хисагаки.
— Да ты не разглядывай мою рожу, она тебе ничего не скажет. Кстати, тебе, пожалуй, лучше дать чашку, а не эту рюмочку.
— Что вы, зачем! — замахал руками Сано. — Я и так вам, наверное, мешаю, а тут еще сакэ распивать. Не надо, я просто посижу и уйду.
— Стесняться нечего, а просто сидеть — и вовсе бесполезно. Из меня ничего не вытянешь, ведь я тоже пустой! — И Хисагаки развел руками, как бы показывая, что у него действительно ничего нет.
— Не совсем. Я уверен, что вы ухватились за какую-то ниточку.
— Я?
— Конечно, вы. Скажите, зачем вы сегодня наведывались в полицейский участок М.? — выпалил вдруг Сано.
— А ты все-таки подглядел? — усмехнулся Хисагаки, решив, что этого посещения скрыть не удастся.
— Разумеется, ведь я тоже на службе, мне ваш каждый шаг известен.
— Ну, ну, не преувеличивай. В участке я был совсем по другому делу.
— Как же это так? Специально занимаетесь убийством стюардессы и вдруг — другое дело? Ай-ай, нехорошо обманывать! Уж лучше скажите, выяснили что-нибудь?
— Да нет же… Понимаешь, получилась тут одна история… Мой знакомый попал в автомобильную аварию. У него отобрали права. Вот он и попросил меня замолвить словечко. Ясно?
Сано некоторое время не отрываясь смотрел в лицо Хисагаки, потом рассмеялся.
— Ловко придумано! Ну уж ладно, сегодня я сдаюсь.
— Что, уходишь?
— Да вот вспомнил, что мой знакомый тоже по пал в аварию. Друг он мой, понимаете? Случайно дело его попало в тот же участок. Завтра схожу туда и похлопочу за него. Спасибо, что надоумили, как поступить.
Три дня шел дождь.
После дождя вокруг церкви святого Гильома непролазная грязь.
Асфальтированная дорога здесь всего одна. Но водой грязь с поля наносит и на эту дорогу.
Фудзисава, осторожно шагавший, чтобы не забрызгать брюки, вдруг остановился, скрестил на груди руки и поднял глаза на острый шпиль церкви.
— Странно, — пробормотал он про себя.
Странным ему казалось то, что последние четыре-пять дней отца Торбэка нигде не было видно.
Каждый день в церковь на утреннюю мессу при ходило много верующих. С одним из них Фудзисава установил контакт.
— Отца Торбэка в последнее время что-то не видно, — подтвердил ему тот.
Фудзисава сейчас занимался только церковью Правда, в храм он не входил. И не только потому, что боялся, как бы священники не догадались о слежке, но и потому, что дело было связано с иностранцами.
Священников церкви святого Гильома можно было увидеть и на улице. Они ходили, к примеру, в детский приют, который был поблизости. Иногда кто-нибудь из них на машине отправлялся в город.
Раньше Фудзисава видел и Торбэка. Но вот в последние дни молодой священник исчез, словно сквозь землю провалился.
Здесь могли быть две причины. Либо Торбэк заболел и не выходит на улицу, либо догадался о слежке и скрывается.
В общем что-то тут не то. Вряд ли такой цветущий молодой человек мог внезапно заболеть. Значит, он начал остерегаться, заметив за собой слежку? Причем настолько испугался, что даже на мессу не ходит?!
До сих пор Фудзисава ни разу не позволил себе допросить кого-нибудь из служителей церкви. Был он там всего один раз, когда наводил справки о срочном письме. И то предупредил тогда, что лишь уточняет кое-какие данные; следовательно, это не должно было вызвать подозрения у принимавшего его старшего священника.
Перед детективом стояло две задачи: скрытно наблюдать за церковью и уточнить маршруты голубого «рено». Последнее ему никак не удавалось: по шоссе машина, как правило, шла на восток, а дальнейший путь ее оставался неизвестным.
И все же он решил продолжать наблюдение за «рено», руководствуясь главным образом своим профессиональным чутьем. Однако сошлись он на это чутье, над ним бы только посмеялись. И действительно, ведь отец Торбэк как будто был вне подозрений. Трудно представить, чтобы священнослужитель, которому даже вне храма не разрешалось снимать сутану, мог надеть элегантный костюм и отправиться с женщиной в дом свиданий. И все же Фудзисава подал докладную записку своему начальнику, в которой изложил свое мнение по этому вопросу, и тот разрешил ему продолжать наблюдение за Торбэком.
Возможно, в церкви догадались о слежке. Если это так, то исчезновение отца Торбэка говорит о многом. Сыщика охватило возбуждение, какое бывает у него, когда он нападал на след.
А что, если Торбэк сбежал?
Фудзисава сообщил свое предположение начальнику группы Сайто. Лицо полицейского инспектора вытянулось. Неужели прошляпили? И он тут же отправился в департамент полиции к начальнику первого сыскного отдела Ниита.
6
Начальник управления уголовного розыска Аояма, полный степенный мужчина в больших роговых очках, беседовал с посетителем. Заметив вошедшего Ниита, он чуть повернулся к нему, но продолжал начатый разговор.
Ниита, вооружившись терпением, отошел в сторону и ждал. Ему не хотелось, чтобы посетитель заметил его волнение. И когда Аояма спросил, не спешит ли он, Ниита ответил, что нет и что может зайти и позже.
Однако Аояма сказал, чтобы он не уходил. Ниита стал рассеянно листать подшивку газет, лежавшую на столе для совещаний.
Посетитель, видно, почувствовал, что Аояма сейчас не до него, быстро выяснил все вопросы, попрощался и ушел.
— Простите, что заставил вас ждать, — извинился Аояма.
Ннита положил на место подшивку и подсел к Аояма ближе.
Но тут, как назло, зазвонил телефон. Аояма взял трубку. Телефонный разговор затянулся, и Ниита начал нервничать.
Когда же разговор, наконец, окончился, вошел секретарь Аояма. Он положил перед начальником две визитные карточки и что-то зашептал ему.
И бывает же так — помеха за помехой! Ниита заерзал на стуле от нетерпения.
— Давайте отложим сейчас этот вопрос, — сказал Аояма секретарю и, сощурив близорукие глаза, стал доставать из кармана сигареты.
Секретарь ушел.
— Итак, слушаю вас, — обратился Аояма к Ниита.
— Я по делу об убийстве стюардессы, — начал Ниита. — Видите ли, священник Торбэк из церкви святого Гильома, которого подозревают в убийстве, по всем признакам скрылся.
— Быть не может!
У Аояма даже вытянулось лицо.
— И все-таки это так. Мы давно установили наблюдение за церковью. И вот в последние дни этого Торбэка нигде не видно — ни в церкви, ни на улице.
Аояма молча чиркнул спичкой.
— Так, — протянул он, затянувшись сигаретой, — а ваши данные точные?
— Следуя вашим указаниям, мы не ведем наблюдения внутри церкви. Но вокруг нее постоянно дежурят наши люди. Священник Торбэк даже не присутствует на мессах. Мне кажется, он удрал.