Аояма молча чиркнул спичкой.
— Так, — протянул он, затянувшись сигаретой, — а ваши данные точные?
— Следуя вашим указаниям, мы не ведем наблюдения внутри церкви. Но вокруг нее постоянно дежурят наши люди. Священник Торбэк даже не присутствует на мессах. Мне кажется, он удрал.
— Может быть, там заметили, что за ним ведется слежка?
— Мы старались, чтобы они об этом не догадались. Однако все может быть.
— А косвенные улики против этого священника достаточно веские?
— Да. Если бы это был японец, мы бы его уже арестовали. Тем не менее надо принять срочные меры.
— Что вы имеете в виду?
— Ведь он может скрыться за границу! Предполагаю, что надо обратиться в отдел виз и регистраций.
— Давайте подумаем. Вы твердо уверены, что этот человек исчез? Ведь это трудно установить на основании одного лишь наблюдения. А вдруг он болен и лежит в постели или по каким-нибудь другим причинам сидит взаперти? Ведь мы имеем дело с католическим орденом, у них там свои порядки.
— Думаю, это исключено, — спокойно возразил Ниита. — Мы уже имели беседу с их врачом. У них есть свой доктор. Он содержит больницу «Сэйай». Эта больница обслуживает и церковь святого Гильома. Так вот установлено, что сейчас никто из священников не болен.
— Ну, а дальше?
— Вряд ли он сидит взаперти. Мессу они очень чтут. На этой церемонии священник, если он не болен, должен присутствовать в обязательном порядке.
— А каковы косвенные улики против этого священника?
— Прежде всего наиболее вероятны близкие отношения с ним убитой. Затем можно считать доказанным, что иностранец, посещавший вместе с ней гостиницу, был все тот же священник. К тому же проверка показала, что Торбэк прибыл в Японию за пять лет до того, как его въезд был официально зарегистрирован. Иными словами, налицо явное нарушение закона о въезде в страну. Помимо всего прочего, церковь святого Гильома несколько лет назад…
Ниита еще долго говорил, доказывая необходимость принять срочные меры к задержанию беглеца.
— И последнее, японцы редко применяют подобный метод убийства. Об этом я вам уже докладывал, — заключил он.
— Да, помню, — кивнул Аояма.
— Должен также сообщить, что срочное письмо, каким была вызвана из своей квартиры Икута Сэцуко, по словам старшего священника, действительно посылалось из церкви святого Гильома. Этот факт не отрицается, однако они утверждают, что в письме было приглашение на церемонию в честь посвящения в сан нового священника. Однако мы считаем, что содержание письма было иным, потому что никто другой из прихожан не получал подобного приглашения. Значит, церковь пытается скрыть содержание письма. Думаю, что письмо отправил священник Торбэк, очевидно, он и назначил девушке свидание.
— Выходит, заманили письмом?
— Да, по-моему, именно так. Обратите внимание еще на одно обстоятельство. Место убийства находится примерно на полпути между церковью и семинарией, где происходил торжественный вечер. Так что косвенных улик вполне достаточно.
— А как насчет алиби?
— Этим мы тоже занимались! Правда, самого подозреваемого не допрашивали, действовали через прихожан, присутствовавших в тот вечер на торжестве. Разумеется, мы соблюдали все предосторожности и сохранили наш опрос в тайне. Трудно с этими верующими… Они фанатично преданы своей религии и ни за что не скажут того, что может бросить тень на церковь. Так что выяснить истинное положение вещей очень трудно. Дело осложняется еще и тем, что мы стараемся скрыть наш особый интерес к церкви. И все же я считаю, что у него нет полного алиби.
— Есть еще что-нибудь?
— Кроме того, удалось установить, что сразу после войны эта церковь спекулировала на «черном рынке» сахаром и занималась этим в больших масштабах. Ее даже привлекали к ответственности. Однако священники выкрутились, всю вину на себя взял один наш соотечественник. Он добровольно отдался в руки полиции. Я полагаю, что церковь святого Гильома и сейчас не прекратила связи с «черным рынком». Кстати, другая католическая церковь, та, что на Синбаси, два года назад попалась на спекуляции долларами. По этой линии мы сейчас и ведем расследование. Так вот я подозреваю, что стюардесса регулярного рейса Токио — Гонконг могла быть тоже замешана в этих грязных делах.
— Вы имеете в виду контрабанду?
— Да. Гонконг — Кантон… Путь известный — наркотики. Разумеется, все это пока лишь гипотеза, точными данными мы не располагаем. Однако, учитывая дело о спекуляции долларами церковью на Синбаси, вполне вероятно, что и церковь святого Гильома не осталась в стороне от подобных махинаций. После войны она не только спекулировала сахаром, но пускала налево и товары из фондов LARA. Очевидно, старые связи с «черным рынком» у нее сохранились.
— Что же, предположим…
— В настоящее время мы еще только ведем расследование, но если подозреваемое лицо сейчас скроется, все лопнет как мыльный пузырь. Так что было бы целесообразно дать соответствующее распоряжение относительно Торбэка отделу виз и регистраций.
— Что ж, действуйте! — согласился Аояма. — До сих пор мы относились к этому человеку снисходительно, учитывая его церковный сан. Но если он скрылся, это только облегчает дело.
— Вот именно, теперь нам проще будет работать. А то у нас были связаны руки. В оперативной группе обрадуются.
— А какую мотивировку вы предложите отделу виз?
— Думаю, что надо нажимать на то, что он незаконно въехал в страну…
— Нет, нет! — возразил Аояма. — Сейчас уж придется действовать без околичностей: ему вменяется в вину незаконный въезд в Японию — раз и подозрение в убийстве стюардессы — два!
— Правильно! — обрадовался Ниита. — Разрешите действовать?
— Да. — Аояма скрестил на груди руки. — В старину, когда ходили одни пароходы, все было проще. А когда появились самолеты, такая началась канитель! Ведь ваш Торбэк может улететь в самом буквальном смысле, и тогда пиши пропало.
— Мы только что сделали запрос, но ни наш аэро-флот, ни иностранные авиакомпании заказа на билет на фамилию Торбэка не получали. Конечно, можно заказать билет и под чужой фамилией. Я немедленно свяжусь с отделом виз и регистраций.
Щелкнув каблуками, Ниита поспешно вышел.
Прошло пять дней.
Репортер из отдела происшествий «Новостей» Сано в этот день вернулся домой рано, сумерки только начинались. Жена очень удивилась.
— Что это ты так рано сегодня? Что-нибудь случилось? — забеспокоилась она.
— Да нет, все в порядке. Просто в последнее время нет никаких происшествий, кажется, удастся немного отдохнуть.
Сано снял костюм, облачился в кимоно и улегся на тахту.
— Ну слава богу, — лицо жены просветлело. — Я сейчас устрою тебе пир. А пока, может быть, сходишь в баню?
— Что ж, тоже недурно.
И Сано отправился в баню.
Через час он был уже дома. На столе поджидал ужин: великолепное сасими[11] и бутылочка сакэ.
— Ого, сегодня и выпивка на столе! — воскликнул Сано при виде бутылочки.
— Ты ведь так давно не ужинал дома! Право же, так никуда не годится.
Они с женой принялись за ужин. Сано ел не спеша, наслаждаясь домашним уютом. Ужинать закончили часов в девять и решили перед сном посмотреть вечернюю передачу по телевизору.
Сано включил телевизор. По первой программе показывали детективную пьесу, и он тут же повернул рукоятку на вторую. Здесь шла какая-то драма с драками, погонями, дуэлями.
— Неужели тебе интересна эта чепуха? — спросила жена, собирая со стола. — Ты как ребенок!
Действительно, Сано любил такие передачи, но сейчас после плотного ужина и выпитого сакэ задремал.
Жена разбудила его через полчаса. По телевизору показывали музыкальную программу. Сано протер глаза.
— Ты такой усталый, ложись-ка лучше спать, — сказала жена и стала стелить постель.
— Посмотрю еще немного… — зевая, ответил Сано.
Но тут концерт кончился, и он хотел было выключить телевизор, как вдруг на экране появился титр: «Гримасы дня».
Сано опустил руку, протянутую к выключателю.
«Гримасы дня» — телевизионное обозрение из удачно схваченных жанровых сценок из жизни различных слоев общества — пользовались успехом, потому что зачастую затрагивали общественные проблемы.
Сано с интересом ждал, что же покажут сегодня.
Появился титр: «Испорченные иностранцы».
Факты оказались интересными. Кинообъектив удачно поймал в различных ракурсах некоторые сценки из быта иностранцев. Хорошо смонтированные кадры из жизни ночных клубов, баров, подозрительных домов и мелькающие в них фигуры иностранцев. Кадры сопровождались дикторским комментарием. Казалось, что Япония полностью превратилась в чей-то сеттльмент.
Программа завершалась сообщением отдела виз и регистраций. Был оглашен список иностранцев, взятых полицией под подозрение, и показаны их фотографии.
«Мы вам показываем фотографии иностранцев, — пояснил диктор, — которые разыскиваются по подозрению в различных нарушениях закона и могут скрыться за границу. К сожалению, некоторые из них хорошо устроились в Японии. Отдел виз строго следит за перемещениями этих лиц…»
На экране одна за другой появлялись фотографии иностранцев. Из пояснений диктора невольно напрашивался вывод, что Япония стала страной третьесортной и походила на довоенный Китай. Самым распространенным преступлением среди иностранцев в Японии была контрабанда. Затем следовали аферы, насилия, хулиганство.
Обычно списки правонарушителей-иностранцев не становятся достоянием широкой публики. С японскими же преступниками дело обстоит по-другому — полицейские власти стремятся, чтобы как можно большее число людей могло опознать их. Однако в данном случае телерепортеру удалось заснять список иностранцев, висевший над столом одного из чиновников отдела виз. Таким образом, этот список попал в обозрение.
На экране появилось улыбающееся красивое лицо молодого мужчины.
«Этого иностранца зовут Торбэк, — звучал голос диктора, — он священник церкви святого Гильома. Пять лет назад он незаконно въехал в Японию. В настоящий момент разыскивается по подозрению в убийстве…»
Сано сорвался в места и стал лихорадочно переодеваться. Жена хотела ему что-то сказать, но он уже стрелой мчался к выходу.
7
Сано буквально влетел в будку автомата.
Он торопливо вытащил записную книжку и набрал домашний номер Аояма. Послышались частые гудки. Сано позвонил на квартиру Ниита. Здесь тоже номер был занят. Все ясно, теперь до этих людей не дозвонишься. Ведь все газеты захотят получить дополнительные разъяснения.
Он позвонил снова и к Аояма и к Ниита, и снова ухо сверлили противные короткие гудки.
Сано выругался. Кажется, зря он только время тут теряет. По телефону ничего не добьешся. А может быть, просто Аояма и Ниита выключили свои телефоны.
Сано выскочил из будки и остановил такси.
— Вам куда? — спросил шофер.
— На Мегуро.
— Не могу.
— Почему?
— Я кончил смену, еду в гараж. А гараж в Асакуса.
Сано склонился к окошку.
— Может, все-таки подвезешь? Я к больному тороплюсь, — соврал он.
— Прошу извинить. Но не могу.
Несколько минут Сано простоял в ожидании свободной машины. Наконец ему удалось поймать такси.
— Быстрее, пожалуйста, на Мегуро!
Когда Сано подъехал к знакомой квартире сыщика Фудзисава, ему сразу бросилось в глаза несколько машин с флажками различных газет.
Сано вошел в прихожую, снял туфли, а затем молча раздвинул дверь в комнаты. Тут ему все были знакомы. Он тихо уселся сзади.
Видно, «пресс-конференция» только что началась. Фудзисава сидел у стены напротив репортеров. Его лысый лоб отражал свет лампы. Лицо было спокойным и даже каким-то беззаботным.
— Но позвольте, Фудзи-сан, быть этого не может, как это вы ничего не знаете? — загудел басом репортер из «Прибоя», сидевший впереди.
— Уверяю вас, что я ничего не знаю. Ничего! — спокойно отвечал Фудзисава, дымя сигаретой.
— Но ведь по телевизору передавали! Это же официальное сообщение. Уж если для всех показывали, то вы-то должны знать.
— Очень сожалею, но у меня нет телевизора, и что там передавали — не знаю.
— Но это же возмутительно! Скажите хоть что-нибудь! Против этого священника есть веские улики?
— Да поверьте же, что я не знаю, веские они или не веские…
— Хитрите, Фудзи-сан. Ведь это лично вы расставили ему западню — кроме вас, ведь некому! — а теперь увиливаете.
— Лестью меня не возьмешь. Говорю, мне ничего не известно. Спрашивайте у начальства.
— Аояма и Ниита прячутся.
— Вот как? Но я за их действия не отвечаю.
— Отдел виз и регистраций не мог по собственной инициативе передать на телевидение такое сообщение! Ясно, что это сделано по просьбе департамента полиции. А вы виляете!
— Можете говорить что угодно, но мне ничего не известно. И вообще не пора ли вам, господа, по домам? Ведь и мне отдохнуть надо.
На следующий день в департаменте полиции началось настоящее столпотворение.
Репортеры толпой ввалились в кабинет начальника управления уголовного розыска. Неслыханное дело — с прессой совсем не считаются! Все думали, что расследование зашло в тупик. Сам начальник первого отдела в своих интервью для печати в свое время подтверждал это. И вдруг, нате вам! По подозрению в убийстве стюардессы собираются арестовать священника церкви святого Гильома! И об этом даже передали по телевидению. Ну как тут не возмущаться?! Единственным утешением было то, что в глупом положении оказались все газеты.
В кабинете Аояма присутствовал и Ниита.
Репортеры сразу взяли резкий тон.
Однако Аояма спокойно заявил:
— Господа, мы пока что не можем сказать ничего. определенного.
— Как так ничего? Никто, кроме вас, не мог бы дать такого распоряжения отделу виз и регистраций.
Разумеется, в ходе расследования дел, да еще об убийстве, бывает много моментов, не подлежащих оглашению. Об этом репортеры прекрасно знали. Но когда от них вот так, как сейчас, полностью все скрыли, это уже переходило всякие границы. Никогда еще с прессой не поступали так бесцеремонно.
— Тут, видимо, произошло недоразумение, — объяснял Аояма возмущенным репортерам. — Действительно, мы просили отдел виз и регистраций взять на заметку упомянутое лицо. Однако это вовсе не означает, что мы подозреваем его в убийстве. Телевизионная компания в данном случае по своему почину передала в эфир внутреннее распоряжение для работников отдела и истолковала распоряжение по-своему. Этим все, в том числе и вы, господа, были введены в заблуждение. Мы здесь ни при чем.
— Но позвольте, разве вы стали бы просить отдел виз и регистраций не выпускать человека за границу, если он не подозревается в каком-либо преступлении? — продолжали настаивать репортеры.
— Это ошибка отдела, это они решили, что мы его в чем-то подозреваем. Полиция не собиралась арестовывать этого человека. Нам просто надо было кое о чем расспросить священника как свидетеля по делу об убийстве стюардессы. Поэтому, естественно, его внезапный отъезд за границу затруднил бы следствие. Вот почему мы распорядились, на всякий случай…
— Вы говорите: свидетель? Но свидетели бывают разные, важные и второстепенные. К каким свидетелям относится священник Торбэк?
— Убитая бывала в церкви святого Гильома. Она также работала воспитательницей в их детском приюте. Об этом, господа, вам известно. Полиция хотела снять допрос со священника Торбэка, который, по-видимому, хорошо знал убитую. Но это не означает, что полиция подозревает в убийстве самого священника. Нас интересовала личная жизнь убитой. Это помогло бы расследованию.
— А священник Торбэк был допрошен?
— Нет, мы еще не успели это сделать.
— Почему?
— Необходимость получить свидетельские показания у этого священника возникла лишь в самые последние дни.
— Можно ли считать, что розыски пошли по новому пути?
— Пожалуй…
— Что же в этом деле нового?
— Пока я не могу этого сказать.
— Но можно считать, что дело сдвинулось с мертвой точки?
— Мы начали тщательное расследование этого преступления сразу же после того, как оно было совершено. Вы, господа, видимо, решили, что наши усилия ни к чему не привели. Однако наши оперативные органы вели все время розыск, и только сейчас мы можем прийти к каким-то выводам. Поэтому ни о какой мертвой точке не может быть и речи. Просто иногда развязка наступает быстро и эффективно, а иногда, как в данном случае, расследование идет медленно. Но, поверьте, мы прилагаем все усилия, чтобы распутать это дело.
— Следовательно, этот священник понадобился вам как свидетель только сейчас, когда вы установили новые факты?
— Это очень деликатный вопрос, и я не могу на него ответить.
— Значит, священник Торбэк не является подследственным лицом, а просто свидетелем?
— Да, именно так. Отдел виз и регистраций, не имея точных сведений, поступил очень опрометчиво, поэтому и получился такой казус.
В то время как Аояма отбивал атаки журналистов, Сано вместе с Ямагути уже мчались в церковь святого Гильома. Сано сообразил, что сообщение Аояма будет официозным, и решил не терять времени даром.
Сано один раз уже виделся со старшим священником церкви святого Гильома и уже считал себя его хорошим знакомым.
Когда они подъезжали к церкви, Ямагути толкнул Сано под локоть.