Допрос вели два представителя полиции: начальник первого отдела Ниита и руководитель оперативной группы Сайто. Вопросы задавал в основном Сайто.
Когда упомянули об алиби, Торбэк насторожился. Сайто особенно детально хотел знать, где был Торбэк с трех часов второго апреля и до утра четвертого апреля.
Против ожидания на эти вопросы Торбэк отвечал без колебаний. Он без запинки называл людей, которые в определенное время были вместе с ним. Однако Сайто смущало, что все названные им свидетели были членами ордена святого Василия, или священники, или прихожане. Казалось, что это вполне естественно, поскольку сам Торбэк был священником. Да, но ни одного свидетеля, который не был бы связан с церковью!
Когда же следователь начал спрашивать о взаимоотношениях Торбэка с убитой, бойкость у Торбэка пропала. Он стал сбивчиво объяснять, что эти отношения не выходили за рамки того, что положено между верующей и священником.
Ему задали вопрос, бывал ли он с убитой в гостинице «Кикуцуру». И тут Торбэк после долгих проволочек, наконец, сказал, что действительно он бывал там с убитой, но все это были религиозные свидания и ничего порочащего девушку он сказать не может.
Допрос затянулся.
Торбэку несколько раз предлагали кофе, но он не выпил пи глотка, хотя у него явно пересохло в горле.
Следствию необходимо было получить слюну этого «важного свидетеля», чтобы установить его группу крови. В лаборатории все было наготове. Только бы он пригубил кофе. Результаты анализа могли стать решающими для следствия, так как оно уже располагало данными, устанавливающими, какую группу крови имел преступник, владевший женщиной незадолго до убийства. В лаборатории с нетерпением ждали слюну Торбэка, чтобы сравнить данные анализов.
Однако Торбэк не притрагивался к чашке, хотя было видно, что его мучает жажда. И напрасно его уговаривали выпить кофе, он решительно отказывался.
Вскоре выяснилось, что Торбэк воздерживается и от хождения в туалет. За все время допросов — а они длились долго — ом ни разу не вышел в уборную.
Сайто удивлялся. Неужели этот молодой патер знает, что и по моче можно определить группу крови?
Каждое показание Торбэка тщательно проверялось. Все названные им свидетели подтверждали сказанное им.
Следователь попробовал поймать его, спросив, почему его пет на фотографии, снятой во время торжества в семинарии.
— Ничего удивительного, — спокойно ответил Торбэк, — ведь группу фотографировал я сам.
В пользу Торбэка показывали все, кто присутствовал на торжестве в семинарии. Все заявляли, что Торбэк ни на минуту не отлучался с того вечера. Итак, этот козырь полиции тоже был бит.
На последнем допросе, когда Ниита объявил Торбэку, что он свободен, вмешался адвокат. Он спросил, означает ли это, что у полиции больше никаких претензий к священнику Торбэку пет.
Ниита ответил утвердительно.
Торбэка больше в полицию не вызывали, однако и Ниита и Сайто были убеждены, что убийца стюардессы Торбэк. Все косвенные улики подтверждали это. На допросах тянул с ответами, часто менялся в лице. А когда вопросы были особенно каверзными, он буквально дрожал от страха и машинально крестился. А посещение гостиницы вместе с убитой? Странное место для душеспасительных бесед! Более того, полиции были уже известны связи святых отцов с загадочным коммерсантом Ланкастером, судя по всему, занимавшимся контрабандой наркотиками. Таким образом, по-видимому, тут дело не в любовной трагедии. Пути церковнослужителей, Ланкастера и убитой скорее всего перекрещивались в сфере контрабандной торговли. Возможно, тут будет вскрыта целая организация, втянувшая в это дело служащих авиакомпании, группу агентов и все миссионерские учреждения ордена святого Василия, а не только церковь святого Гильома.
Не внушали доверия и свидетельские показания, которые давали священнослужители и прихожане церкви святого Гильома. Эти люди были связаны между собой одной веревочкой, именуемой уставом ордена святого Василия.
Однако тут ничего нельзя было поделать. По японским законам только родственники обвиняемого не могут выступать в качестве свидетелей. Свидетели же Торбэка не приходились ему родственниками, и их показания имели юридическую силу.
Как только кончились допросы, Торбэк сразу же лег в больницу, принадлежавшую тоже ордену. Обслуживающий персонал больницы сплошь был из иностранцев.
Этот ход Торбэка только укрепил полицию в убеждении, что убийца стюардессы не кто иной, как молодой патер.
Журналисты моментально пронюхали, что Торбэк лег в больницу. Однако врачи строго-настрого запретили всякие свидания с ним, ссылаясь на тяжелое состояние больного. На вопрос, чем же болен молодой священник, им ответили, что у него нервное истощение и ему необходим полный покой.
Тем временем руководители церкви святого Гильома не сидели сложа руки. Отец Билье неоднократно посещал свою старую знакомую, которая в свое время приняла такое горячее участие в истории с сахаром и муж которой пользовался большим влиянием в правительственных кругах. Эта супружеская чета имела много высокопоставленных друзей. Отец Билье очень рассчитывал на их помощь, и его расчеты оправдались. Церковь получила мощную поддержку. Да и как могло быть иначе. Ведь речь шла о спасении не одного какого-то беспутного патера, а всего ордена. Окажись патер на скамье подсудимых и попади он в тюрьму, ордену святого Василия грозил бы полный крах. А этого она допустить не могла. Ведь они тоже были приверженцами этого ордена.
Старания отца Билье не пропали даром. Дело было доложено премьер-министру.
— И среди хороших плодов, ваше превосходительство, попадаются дурные, по нельзя же из-за этого выбрасывать весь урожай. Да и дело-то выеденного яйца не стоит. Подумаешь, свернули шею какой-то беспутной девчонке! А дело может подорвать паши международные связи. Более того, успех вашей поездки в Европу тоже в какой-то мере будет зависеть от того, как окончится это дело. Подумайте, что будет, если полиция арестует этого иностранца и посадит его на скамью подсудимых? Наши торговые переговоры могут сорваться. Не следует забывать, что этот орден пользуется в Европе огромным влиянием. В конце концов речь идет и о вашей карьере!
Премьер-министр молча выслушал эти соображения. На его лице не дрогнул ни один мускул.
Действительно, он много надежд возлагал на свою поездку в Европу. Его предшественник по позапрошлому кабинету посетил Соединенные Штаты и успешно завершил там важные переговоры. Непосредственный же его предшественник побывал в Советском Союзе и заключил там тоже важное соглашение. Премьера мучило тщеславие. А этот случай с орденом действительно может испортить ему карьеру. И он внял совету своего друга.
Через несколько дней начальнику департамента полиции позвонил по телефону один видный деятель правительственной партии. Разговор был очень короткий.
— Послушай, дружище, кто там у тебя так усердствует в деле об убийстве стюардессы!.. Не пора ли с этим кончать?
16
А в это время сыщик Фудзисава в поте лица своего старался доказать, что алиби отца Торбэка фальшивое.
С этой целью он направился к старосте церкви японцу Сумиеси.
Сыщика поразил богатый дом старосты.
Церковь святого Гильома своим служащим-японцам платила очень низкое жалованье, а у Сумиеси была даже собственная машина. Квартиру он занимал небольшую, но обставлена она была с исключительным комфортом. Сразу чувствовалось, что тут живет состоятельный человек.
Фудзисава недоумевал, каким образом Сумиеси ухитряется так роскошно жить? На свое жалованье? Ведь Сумиеси получает примерно столько же, сколько и он, Фудзисава.
Сыщик попросил Сумиеси помочь следствию. Кто-кто, а староста ведь должен хорошо знать отца Торбэка, поэтому было бы хорошо, если бы он собрал и представил точные сведения о местонахождении отца Торбэка второго, третьего и четвертого апреля. Полиция была бы ему очень благодарна.
— А срочно ли вам это нужно? — спросил Сумиеси.
— Хотелось бы к завтрашнему дню, — ответил Фудзисава.
— Право, не знаю. Дело-то хлопотное. Пожалуй, не успею.
— А сколько вам нужно времени?
— Дня три, не меньше.
Однако уже на следующий день Сумиеси подготовил нужные сведения.
Странно, недоумевал Фудзисава, вчера говорил, что ему потребуется не меньше трех дней, а сегодня уже готово.
Сумиеси встретил детектива приветливо, провел его в комнаты и, вытащив из портфеля вчетверо сложенную бумагу, развернул ее перед сыщиком. В ней по часам было расписано местонахождение отца Торбэка первого, второго и третьего апреля.
Но и в этом документе алиби отца Торбэка подтверждалось людьми, так или иначе связанными с церковью, в основном либо прихожанами, либо священниками.
Но и в этом документе алиби отца Торбэка подтверждалось людьми, так или иначе связанными с церковью, в основном либо прихожанами, либо священниками.
Фудзисава обратил внимание Сумиеси на это обстоятельство и спросил, не может ли он в качестве свидетеля назвать какое-нибудь постороннее лицо.
— Чего вы в конце концов хотите? Это все уважаемые люди. Каких еще свидетелей вам нужно?
— Не сердитесь, пожалуйста, — попытался успокоить его Фудзисава. — Вы очень быстро подготовили сведения, вот я и подумал, что вы опросили только тех, кто находился под боком.
— Это верно. Но повторяю, все эти люди заслуживают полного доверия. А священнику подобает все время находиться с верующими. Как же иначе? Я думаю, пора оставить нашу церковь в покое, да и отца Торбэка тоже, невиновность его уже доказана. Ищите настоящего убийцу, а к нам больше не ходите.
После встречи сыщика с Сумиеси отец Билье принял новые меры предосторожности.
Почувствовав, что полиция будет проверять свидетельские показания, которые по его указанию Сумиеси представил Фудзисава, он размножил их на ротаторе и роздал влиятельным прихожанам, которых собрали в церкви. Билье обратился к ним с такой речью:
— Полиция подозревает отца Торбэка в убийстве стюардессы. Только люди с сатанинскими душами могут допустить мысль, что слуга господа нашего способен на такое злодейство. Они, очевидно, обратятся к вам, чтобы опровергнуть алиби отца Торбэка, которое подтверждено свидетельскими показаниями. Ознакомьтесь с ними. Здесь указано местонахождение отца Торбэка в трагические дни, указано с абсолютной точностью. Да и среди вас есть люди, бывшие в эти дни с отцом Торбэком. Некоторых он ведь даже отвозил на машине домой.
Отец Билье строго посмотрел в дальний угол, где сидели двое прихожан, которых, как было ука-заио в записке, переданной Фудзисава, отец Торбэк отвез в тот день домой на машине Встретившись со взглядом отца Билье, те согласно закивали головами.
Предположение отца Билье оправдалось. Полиция стала проверять свидетельские показания.
И тут власти встретились с единым «свидетельским фронтом».
Правда, кое-что в показаниях свидетелей оставалось неясным. Взять хотя бы день второго апреля. В десять часов, как они подтверждали, отец Торбэк лег спать. Ну, а после десяти? Разве он не мог потихоньку покинуть свою келью и уехать на пресловутом «рено»?
Далее. Третьего апреля, как показали свидетели, Торбэк присутствовал в шесть часов вечера на богослужении в семинарии. Но его присутствие на этом молебне вовсе не требовалось. А самое главное, в этот день, то есть в день убийства, он якобы лег спать в десять часов. Но разве и в этот вечер он не мог уехать снова на машине?
В общем алиби отца Торбэка вызывало сомнения, но формально полиция ничего не могла сделать.
А тут еще эти верующие! Они открыто выражали свое возмущение действиями полиции. Слыханное ли это дело — подозревать священника в убийстве?! Департамент полиции буквально осаждали приверженцы ордена святого Василия.
Японцу Сумиеси отец Билье дал особое задание — он повсюду, где только мог, заявлял, что это дело «состряпано» департаментом полиции, чтобы ослабить влияние ордена в Японии.
— Департамент полиции, — говорил Сумиеси, — явно преследует наш орден! Несмотря па полное отсутствие улик, они решили добиться ареста отца Торбэка! А с каким изуверством его допрашивали! От такой пытки всякий бы попал в больницу! Нарушаются элементарные человеческие законы!
Особенно полицию поразила, как выяснилось в дальнейшем, связь ордена с коммерсантом Ланкастером, этим международным контрабандистом, который разыскивался полицией многих стран. У Ланкастера было вымышленное имя, но тот факт, что этот тип считался своим человеком даже в посольстве одной крупной державы, огорошил полицию.
17
Само стоял неподалеку от департамента полиции, поджидал Фудзисава. Ему не терпелось поделиться с ним тем, что он узнал.
Наконец из боковой двери, выходящей в переулок, вышел сыщик.
Фудзисава подождал, когда загорится зеленый свет, и перешел на другую сторону улицы, где стоял Сано. Сано видел, что Фудзисава идет один, никто из газетчиков его не сопровождает.
Поравняшись с Сапо, Фудзисава удивленно вскинул брови. Сано приветливо улыбнулся.
— Здравствуйте! Домой собрались? Что так рано?
— Ах, это ты! Все еще шныряешь тут?
Сапо не смутило это замечание.
— Нет, вы в самом деле домой? — повторил он свой вопрос.
— А куда же еще? Дел-то особых никаких нет.
— Знаете что? Давайте зайдем в парк.
— В парк? Зачем?
— Да так, соку выпьем. Духотища-то страшная.
— А ну тебя! С тобой только свяжись, потом не отцепишься. Лучше пойду домой.
— Не упирайтесь, я вам такую вещь сообщу, просто ахнете.
— Врешь небось.
— Честное слово, я кое-что выяснил.
— Ну, ладно, пойдем.
Они зашагали к парку Хибия.
— Ты хоть рядом не иди. Увидят меня с газетной ищейкой, хлопот не оберешься.
У небольшого кафе они остановились.
— Может, сюда зайдем? — предложил Сано.
— Давай.
Они заняли свободный столик, и Сано заказал две порции мороженого.
— Что-то ты сегодня расщедрился! — улыбнулся Фудзисава. — Но должен тебя предупредить, что я за себя плачу сам. Терпеть не могу угощаться на ваши деньги.
— Как хотите… Так вот, я действительно кое-что узнал интересное.
— А мы по-прежнему топчемся на одном месте.
— Ну тогда слушайте. Консервированные свежие грибы были куплены на базаре у станции О. Это вы мне сообщили. Однако слушайте дальше. Убитую нашли в речке Генпакудзи, но никто не знал, где ее прятали два дня. Так? Показания Торбэка ничего нового не дали. Так?
— Так.
— Значит, оставалось одно: самим установить это место. Вот я и решил, что это должно быть где-нибудь между станцией и местом происшествия.
— Ну, допустим.
— Так вот, в этом районе есть тихий квартал фешенебельных особняков. Там я обыскивал каждый куст…
Сано хотел уловить выражение лица сыщика, но тот низко склонился над мороженым и лица его почти не было видно.
— И там, — продолжал Сано, — нашелся один весьма подозрительный дом. Об этом я и хотел вам рассказать.
Фудзисава ничего не сказал, и Сано добавил:
— Из этого дома хозяин выехал сразу после убийства, а там не часто меняют квартиры. Конечно, может, это случайность, но дело в том, что в этом доме жил человек, о котором никто ничего определенного сказать не может.
Фудзисава молча продолжал есть мороженое. Казалось, сообщение Сано его ничуть не интересует.
— У одного мясника, поставлявшего в этот дом продукты, я узнал, что фамилия бывшего хозяина Окамура.
Сано внимательно посмотрел на Фудзисава. У сыщика на лице не дрогнул ни один мускул.
— Мясник, — продолжал Сано, — всего только неделю поставлял продукты в этот дом, потом ему отказали. Другому мяснику через неделю отказали тоже, и так всем лавочникам. В общем у всех поставщиков продукты брали только в течение недели. Правда, странно? Это уже не похоже на простую случайность. Тут есть над чем задуматься. А вы как считаете?
Сыщик вытер губы бумажной салфеткой.
— Что ж, пожалуй, любопытно, — равнодушно произнес он.
— Значит, вас это не очень заинтересовало?
— Не особенно, — вяло ответил сыщик.
— Но ведь полиция еще не знает, куда упрятали девушку за два дня до убийства?
— Нет.
— Тогда мое сообщение должно вас заинтересовать. Может, следует бывшего хозяина дома проверить?
— Вообще-то, конечно, можно.
— Вот будет сенсация, если мои предположения оправдаются.
Сано из кожи лез вон, стараясь расположить к себе сыщика.
— Что ж, пожалуй, и домой пора, — сказал Фудзисава, поднимаясь из-за стола. Он достал деньги и за свою порцию мороженого уплатил сам.
Поднялся и Сано, он выглядел разочарованным.
На город спускались сумерки. Сано и Фудзисава направились к выходу. Неоновые рекламы уже начали свою борьбу с темнотой. И вдруг Фудзисава наклонился к уху Сано.
— Так и быть, тебе я скажу.
— ?
— Про Окамура. Ты ведь не знаешь, что это за гусь?
Сано удивленно поднял брови.
— Окамура — бывший прихожанин церкви святого Гильома. Церковь эта когда-то занималась спекуляцией сахаром. Полицейский участок М. возбудил против нее тогда дело. Вот в этих махинациях с сахаром был замешан и Окамура…
Сано внимательно слушал сыщика.
— Правда, тогда он вышел сухим из воды, по заниматься темными делишками не бросил. Потом ои стал птицей покрупнее. Официально считается мелким предпринимателем, владеет небольшим заводиком, а фактически занимается торговлей наркотиками заодно со святыми отцами.