Незадолго до Первой мировой войны Вудро Вильсон, тогда губернатор соседнего с Делавэром штата Нью-Джерси, изменил законодательство в своем штате с целью сдерживания наиболее вопиющих злоупотреблений, совершаемых компаниями; его антитрестовские меры помогли усилить подотчетность управляющих перед акционерами и другими заинтересованными сторонами. Тогда компании просто мигрировали из Нью-Джерси за реку Делавэр в Уилмингтон, и к 1929 году 40 % доходов штата поступали от их налогов и платежей. Делавэр стал лидером в регистрации компаний в США и больше никогда не уступал своего первенства.
В ХХ веке, а именно в 1974 году, Уильям Кэри, в прошлом председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам, написал знаменательную статью, опубликованную в Yale Law Journal. По вине законодательства штата Делавэр, пишет Кэри, «права акционеров по сравнению с правами управляющих выхолощены настолько, что они вынуждены сидеть на одной жидкой каше. Управляющие прямо заинтересованы в переносе судебных исков в Делавэр. Официальная политика штата основана на выкачивании доходов, на спеси от сознания своего “первенства”, на создании “благоприятного климата” для регистрации новых компаний. Такой общественный порядок, полностью подмявший под себя суды, не в состоянии поддерживать необходимые высокие стандарты поведения и деятельности».
Когда в 1980-х годах по залам советов директоров прокатилась волна лихорадочных слияний и поглощений, управляющие корпораций стали приезжать в Делавэр, чтобы подготовить выпуск новых привилегированных акций, погашаемых по высокой цене при поглощении компаний, а заодно другие средства для обороны собственных позиций. В более близкие нам времена, в середине 1990-х, разъяренные акционеры Walt Disney, обнаружив, что их бывший президент Майкл Овитц получил 130 миллионов долларов за досрочный уход со своего поста, на котором он ничем не отличился, начали судиться с компанией. Но суды Делавэра отклонили их претензии, заявив, будто у акционеров нет права вмешиваться в вопросы, входящие в компетенцию совета директоров31. В Делавэре смывали грязь многих корпоративных скандалов. Совсем не случайно лорд Блэк, газетный магнат, разграбивший собственную компанию и громогласно отказавшийся «повторять ошибку Французской революции, отменившей права благородного сословия», зарегистрировал свою компанию в Делавэре.
Местные принципы ведения дел получили законченное воплощение в постановлении суда справедливости, в соответствии с которым суды не должны пересматривать решения корпоративных управляющих при условии, что эти решения не являются откровенным нарушением основополагающих норм поведения и утверждены «нейтральным» органом. Независимо от того, что каждый думает о таком подходе, в его применении Делавэр доходит до крайности, предоставляя боссам корпораций абсолютную свободу и избавляя их от докучливых акционеров, судебного контроля и даже от общественного мнения. «В Верховном суде и в законодательном собрании штата Делавэр акционерам не удается остановить управляющих и их союзников. Последние защищены от враждебных поглощений привилегированными акциями, погашаемыми по высокой цене при поглощении, законами, запрещающими поглощения, и судебными решениями, которые позволят им “обращаться с акционерами как с дебилами”, не способными понять подлинную стоимость компаний», – писал в 1998 году Бернард Блэк, профессор права Колумбийского университета32.
Недавно, в 2003 году, Делавэр расширил юрисдикцию суда справедливости штата. Как утверждается в официальном резюме, принятие такого закона сохраняет «за Делавэром лидирующее место в кривой удовлетворения растущих потребностей компаний и тем самым укрепляет способности штата убеждать компании регистрироваться в Делавэре и размещать там свои штаб-квартиры»33. Дж. Роберт Браун, профессор корпоративного права в Денверском университете и ведущий критик законов штата Делавэр, говорил: «Суды Делавэра по сути дела уничтожили все осмысленные ограничения, препятствующие проведению корыстных сделок».
Агентство Reuters в мае 2010 года поведало захватывающую историю, благодаря которой начинаешь понимать, что регистрационный бизнес Делавэра тоже внес свой вклад в последний финансовый кризис34. В центре всей истории – бывший профессор финансов Делавэрского университета, державший в руках весь бизнес, связанный с облигациями, обеспеченными долговыми обязательствами. Автор статьи называет его «деканом института долговых обязательств». Он служил в качестве единственного независимого директора всех корпораций, базирующихся в Делавэре, и успел выпустить свыше двухсот разных облигаций, обеспеченных долговыми ипотечными обязательствами, причем большая часть их не принадлежала к бумагам высшей категории надежности; размещением многих этих облигаций занимались Goldman Sachs и Morgan Stanley. Хорошо известно, что именно подобные сложные финансовые инструменты стали пусковым механизмом последнего финансового кризиса. Предполагается, что независимый директор – это как раз та фигура в советах директоров, которая должна демонстрировать независимость суждений и обеспечивать непредвзятость мнений; по словам одного из экспертов, независимый директор являет собой «краеугольный камень хорошего корпоративного управления»35. В статье приводится мнение известного эксперта по структурированию финансовых инструментов Джанет Таваколи: «Институт независимых директоров превратился в пустое место, просто стал штампом», – из этого можно сделать вывод, что в наши дни независимый директор готов утверждать любое решение. Подобно тому как подставной директор, представляющий интересы реальных собственников компаний, способствуют укреплению секретности, так и практика введения в советы директоров слабохарактерного или нечистоплотного независимого директора, разрешающего любые сделки с ценными бумагами, является признаком офшорного бизнеса36. Ричард Мерфи из Tax Research UK дал точную формулировку практике регистрации суррогатных компаний: «Офшорами пользуются, чтобы поместить в более привлекательную упаковку уже сделанное в других местах, то есть офшоры используют для изменения формы трансакций, но не их сути».
Знаменитым сборищем фальшивых компаний стал офис юридической фирмы Ugland House на Каймановых островах. В свое время это здание, под крышей которого нашли приют более 12 тысяч корпораций37, привлекло пристальное внимание американского сената, особенно сенатора Барака Обамы, заявившего, что это либо «самое большое здание в мире», либо «величайшая в истории налоговая афера». Но ироничное замечание сенатора парировал председатель Управления по финансовым услугам Каймановых островов Энтони Трэверс, посоветовавший Обаме лучше внимательнее присмотреться к Делавэру: «Офис, находящийся по адресу: город Уилмингтон, Норт-Ориндж-стрит, дом 1209, – стал пристанищем в общей сложности 217 тысяч компаний».
Получается, «самое большое здание в мире» расположено вовсе не на Каймановых островах. Офис Corporation Trust, дочерней фирмы голландской компании Wolters Kluwer, выглядит скромно и благопристойно: невысокое бледно-желтое здание с темно-бордовой маркизой над входом – увидев такое, любой прохожий решит, что перед ним обычная пиццерия. Сам дом стоит очень незаметно – между шестиэтажным неприглядным гаражом и маленькой, еще более неприглядной, площадкой для парковки. Мы дали описание принадлежащего Corporation Trust здания с фактической точки зрения. А если посмотреть на него с юридической точки зрения, то выяснится, что под его скромной крышей умещаются самые мощные корпорации мира: Ford, General Motors, Coca-Cola, Kentucky Fried Chickens, IntelCorp, Google Inc., Hewlett Packard, Texas Instruments и многие другие мировые гиганты. В нем также находятся многие целевые трасты и целевые компании, стоящие за отравляющими воздух облигациями, обеспеченными долговыми обязательствами (большая часть которых эмитирована на Каймановых островах). Однако и гигантские корпорации и целевые компании уживаются вместе в одном доме вовсе не ради секретности, а ради удобства корпоративного управления. Всем им оказывает услуги фирма Corporation Trust, помогающая любой из них формально рассылать и получать уведомления, принимать повестки в суд, писать обращения с ходатайством и прочее. На официальном сайте штата Делавэр помещен список 110 зарегистрированных агентов, деятельность которых, между прочим, не регулируется никакими законами38. Делавэр стал в 2008 году пристанищем 882 тысяч активно действующих компаний39.
Перед тем как посетить это достопримечательное здание, я неоднократно звонил туда, чтобы попросить интервью у кого-нибудь из его обитателей. Каждый раз мне обещали позвонить, но ни разу этого не сделали. Так бы все и продолжалось до бесконечности, если бы однажды трубку не сняла новая сотрудница, которая тут же соединила меня с управляющей делами Кори Буэллер. Явно раздосадованная моим звонком, она все же согласилась принять меня. Я приехал за 10 минут до назначенного времени и пробрался в приемную – помещение площадью три на девять, потертый ковер с серенькими разводами, два горшка с неопознанными растениями и дешевая краска на стенах с веселеньким рисунком. В окошке за стеклом сидел секретарь – небритый мужчина в бейсбольной толстовке. Вскоре после моего прибытия его сменила привлекательная, хорошо одетая молодая женщина в ярко-красном костюме. Она широко улыбнулась и заверила меня, что Буэллер вот-вот подойдет.
И действительно, Буэллер появилась – в линялых джинсах, белых кедах, белой майке и серой кофточке сверху. Она застенчиво подошла и довольно робко сказала, что все-таки не сможет дать мне обещанного интервью. Я поинтересовался, а нельзя ли тогда быстренько обежать здание. Прижав руки к груди, Буэллер ответила, что это никак невозможно. Я настаивал: «Ну если очень бегло?» Щеки Буэллер порозовели, и она снова ответила отказом. Визитную карточку она не дала, зато вручила мне бланк, на котором был номер телефона пресс-службы нью-йоркского представительства Wolters Kluwer.
Обернувшись назад, я смог увидеть через внутреннее окно ряд рабочих отсеков со стеклянными перегородками. Общий вид очень походил на тот, что я уже видел на первом этаже Ugland House на Каймановых островах. Помещение явно предназначалось для офисной работы. Под моими расспросами Буэллер призналась, что в здании работает примерно восемьдесят человек, но юристов среди них нет. Эти слова напомнили мне рассказ Джона Кристенсена о его работе в трастах и корпорациях на Джерси: «Все служащие имели придуманные номинальные должности, но их работа была чисто канцелярской. Они могли получать колоссальные деньги как работники компаний и трастов, но не как офисные клерки».
И все же, рассказывая о Делавэре, надо оставаться справедливым. Институт регистрации компаний в этом штате имеет и довольно здравые основания. Во-первых, его суд справедливости – благодаря умению Делавэра привлекать компании со стороны – не имеет себе равных по опыту, он считается самым профессиональным судом справедливости по корпоративному праву40. Во-вторых, местоположение Делавэра между Нью-Йорком и Вашингтоном дает этому штату географическое преимущество. Кто захочет лететь на Аляску, чтобы там судиться?
С начала 1990-х годов представители очень распространенного направления в экономической науке, эволюционного учения, пытались выяснить, почему некоторые страны терпят неудачу и почему так распространена нищета, но при этом все они игнорировали проблему коррупции. Первой ласточкой в борьбе с коррупцией стала неправительственная международная организация, созданная в 1993 году в Берлине, – Transparency International. Прежде всего ее сотрудники картографировали явления коррупции, а двумя годами позже организация начала выпускать свой знаменитый «Индекс восприятия коррупции». Газета Financial Times объявила 1995-й Годом международной борьбы с коррупцией. За Transparency International последовал Всемирный банк, прежде проявлявший необыкновенную вежливость к развивающимся странам, особенно к их государственным верхам, которые практически вычеркнули из своего лексикона это отвратительное слово на букву «К». Президент Всемирного банка Джеймс Вулфенсон в памятной речи 1996 года признал, что банку пора вступать в битву с «раковой опухолью коррупции». Конвенция ОЭСР о борьбе со взяточничеством вступила в силу только в 1999 году, а Конвенция ООН по борьбе с коррупцией обрела очертания лишь в 2003-м. Во многих странах ОЭСР до самого недавнего времени взятки даже служили основанием для налоговых вычетов. Но даже такая запоздалая реакция является очень хорошим курсом. А теперь задумаемся вот над чем.
«Индекс восприятия коррупции», публикуемый Transparency International, бесценен для инвесторов, пытающихся определить страновой риск. Но, например, нигерийцы и без всякого рейтинга прекрасно осведомлены, что их страна – одна из самых коррумпированных в мире. И они желают знать, куда ушли почти 500 миллиардов долларов дохода Нигерии от добычи нефти – «Индекс восприятия коррупции» ничего об этом не сообщает. После смерти в 1998 году жестокого диктатора Сани Абача (отравлен ливанской проституткой) обнаружилось, что он нагреб миллиарды нефтедолларов. Две страны, поглотившие особенно крупные доли украденных им денег, были Великобритания и Швейцария. Министр финансов Нигерии Нгози Оконжо-Ивеала в мае 2006 года дала журналисту Полу Вэллели из газеты Independent интервью, в котором рассказала об этой проблеме:
Нгози: Швейцарцы уже вернули пятьсот миллионов украденных долларов. Швейцария подала пример.
Воллели: А что англичане?
Нгози (после долгого хихиканья): Боже, помоги мне. Очень трудно осуждать британцев. Они подали пример частичного списания задолженности.
Воллели: Так почему британцы тянут с репатриацией украденных средств?
Нгози: С ними дело обстоит сложнее. Наш президент много раз поднимал этот вопрос во время встреч с премьер-министром Блэром. В конце концов, ему вернули три миллиона долларов. Как мы понимаем, есть и другие деньги, но пока о них велись переговоры, они ушли из Великобритании в какие-то страны41.
По рейтингам Transparency International Великобритания и Швейцария, не говоря уже о США, – одни из самых «чистых» юрисдикций мира. Около половины первой двадцатки стран, занимающих в «Индексе восприятия коррупции» самые высокие места, фактически являются важными секретными юрисдикциями, тогда как африканские страны, жертвы гигантских незаконных оттоков средств, числятся в «Индексе» самыми «грязными» странами42.
Международное агентство Tax Justice Network в ноябре 2009 года опубликовало свой индекс, основанный на результатах двухлетней работы группы энтузиастов. «Индекс финансовой секретности» – это рейтинг стран, построенный на основании степени финансовой скрытности, предоставляемой этими странами. Рейтинг строится на основании ряда главных показателей, позволяющих понять, насколько велика скрытность той или иной юрисдикции. Затем эти показатели взвешивают по отношению к масштабам трансграничных финансовых услуг, предоставляемых конкретными юрисдикциями. Ничего подобного никогда прежде не делалось. Результаты этой работы опубликовали газеты и телевизионные станции всего мира. В итоге обнаружилось, что некоторые страны, традиционно считавшиеся самыми свободными от коррупции, имеют самый высокий уровень закрытости.
На пятом месте в «Индексе финансовой секретности» располагалась Великобритания. Хотя эта страна сыграла самую важную историческую роль в становлении офшоров и остается центром британской офшорной паутины, действующий в ней режим секретности сравнительно прозрачен. Третье и четвертое места наиболее засекреченных стран и территорий занимают соответственно Швейцария и Каймановы острова. На втором месте – Люксембург, огромная, но остающаяся практически незамеченной гавань финансовой секретности. А какая страна с огромным отрывом опережает все прочие секретные юрисдикции мира?
Разумеется, Соединенные Штаты Америки
Глава 8 Система канализации как особый путь развития?
Почему система офшоров вредит развивающимся странамОсновные механизмы современной офшорной системы к началу 1980-х годов были запущены и стремительно набирали обороты. Правда, начинали сдавать позиции старейшие налоговые гавани Европы, выпестованные ее высшими кругами и ведомые Швейцарией. Они теперь уступали дорогу новым, крайне напористым налоговым гаваням, разместившимся в бывших колониях Британской империи и образовавшим более гибкую сеть, тесно связанную с лондонским Сити. Последний как «финансовый анклав» на территории Англии тоже претерпел ряд существенных изменений. Некогда лондонский Сити, откуда банкиры управляли всей финансовой машиной империи, представлял собой почти закрытый «клуб для почтенных господ», чья деятельность всегда подчинялась сложнейшим ритуалам и негласным правилам, четко определявшим границы того, что «следует или не следует делать». К описываемому времени лондонские банкиры успели не только взять в свои руки контроль над британской паутиной офшоров, но и превратить Сити в общемировой финансовый центр, отличающийся бесцеремонной и свободной от всяких ограничений политикой, в которой доминировали интересы американских банков. Кроме того, благодаря усилиям американских банкиров на территории США возникла – пусть не столь многосложная и хитроумная, но не менее влиятельная – офшорная зона. И наконец, свою лепту в развитие современной офшорной системы внесли еврорынки, не имеющие государственной принадлежности. Они сумели стать связующим звеном, с одной стороны, между всеми перечисленными выше офшорными зонами, с другой – между офшорными зонами и национальными экономиками; а главное, еврорынки помогли банкам освободиться от норм обязательного резервирования и других ограничений, налагаемых на банковскую деятельность.
В новых британских и американских зонах не брезговали и практикой уклонения от налогов, и криминальной деятельностью
Если в старых европейских налоговых гаванях главным образом занимались управлением спрятанным имуществом и активами, и сокрытием их от налогообложения, то в новых британских и американских зонах все больше специализировались на ограничении норм финансового регулирования, хотя не брезговали и практикой уклонения от налогов, и криминальной деятельностью. Исповедуя принцип неограниченной свободы предпринимательства, каждая офшорная зона была гостеприимно распахнута для любых игроков, даже действующих в других зонах. Усиление взаимосвязей между зонами происходило в духе истинной политики свободной конкуренции: государства соревновались, кто быстрее смягчит правила финансового регламента и нормы налогообложения и, напротив, укрепит секретность финансовой информации, – все это только способствовало динамике и укреплению офшорной системы.