В новых британских и американских зонах не брезговали и практикой уклонения от налогов, и криминальной деятельностью
Если в старых европейских налоговых гаванях главным образом занимались управлением спрятанным имуществом и активами, и сокрытием их от налогообложения, то в новых британских и американских зонах все больше специализировались на ограничении норм финансового регулирования, хотя не брезговали и практикой уклонения от налогов, и криминальной деятельностью. Исповедуя принцип неограниченной свободы предпринимательства, каждая офшорная зона была гостеприимно распахнута для любых игроков, даже действующих в других зонах. Усиление взаимосвязей между зонами происходило в духе истинной политики свободной конкуренции: государства соревновались, кто быстрее смягчит правила финансового регламента и нормы налогообложения и, напротив, укрепит секретность финансовой информации, – все это только способствовало динамике и укреплению офшорной системы.
Бреттон-Вудская система с ее принципами международного сотрудничества и строгого контроля над финансовыми потоками рухнула в 1970-е годы, а вместе с нею закончился золотой век капитализма, пришедший после Второй мировой войны. Мир вступил в фазу более медленного темпа роста – эта стадия до сегодняшнего дня осложняется регулярными финансово-экономическими кризисами, особенно ставшими характерными для развивающихся стран.
На фоне этих общемировых процессов, а также пока росла и распространяла метастазы по всему свету офшорная опухоль, возникла новая очень влиятельная сила, собственно и позволявшая функционировать всей системе офшоров, – огромная армия юристов, бухгалтеров и банкиров. В союзе с изменившимися экономическими принципами идеология офшоров приводила в действие процессы сокращения государственного регулирования экономики и механизмы финансовой глобализации. В частности, еврорынок – в те времена самая обширная в мире офшорная зона, уходящая корнями в Лондон, – предоставил банкам США, чей бизнес страдал от жестких ограничений, действовавших тогда в их стране, – удобный трамплин для дальнейшего мощного роста. Другими словами, именно еврорынок создал для финансовых институтов и банков Уоллстрит те условия, благодаря которым они стали «слишком великими, чтобы рухнуть» и начали диктовать свою политическую волю Вашингтону. Эти мировые гиганты подкармливались и за счет косвенных субсидий, гарантированных им как важным налогоплательщикам, и за счет прямых доходов от получаемых ими в результате офшорного ухода от налогов. Еще больше усилило мощь американских банкиров становление США в качестве самостоятельной офшорной юрисдикции, привлекшей в страну огромные финансовые потоки. Рухнувший после Великой депрессии и Второй мировой войны финансовый альянс – союз Уолл-стрит и лондонского Сити – возродился вновь.
В те годы многие допускали, будто офшорная система обеспечивает эффективность глобальной экономики, помогая бизнесу избавиться от двойного налогообложения и создавая каналы для почти свободного перемещения капиталов. В действительности, эта система исключительно редко приводила к созданию добавочной стоимости; напротив, она перераспределяла богатство в пользу верхов, а риски оставляла тем, кто внизу, таким образом помогая выращивать новые очаги преступности уже в мировом масштабе. Джон Москоу, американский юрист, расследовавший многие банковские преступления, видел данную проблему следующим образом: «Деньги дают власть. Мы переводим эту власть на корпоративные банковские счета, управляемые людьми безответственными в самом прямом смысле этого слова, поэтому их и невозможно привлечь к ответу»1.
Деньги дают власть. Мы переводим эту власть на корпоративные банковские счета…
В общественном сознании секретные юрисдикции не занимают слишком много места: скорее всего многие слои населения представляют их как весьма подозрительные, но маргинальные образования, существующие где-то на краю цивилизации, в каких-то экзотических местах.
Подобная недооценка была только на руку силам, заинтересованным в сокрытии подлинной природы новой финансовой революции.
Действуя «под прикрытием» общественного недопонимания, они в итоге сделают все возможное, чтобы к концу ХХ века система офшоров стала одним из самых значимых факторов экономической жизни. Фактически произошло не что иное, как лобовая атака на принципы «Нового курса» в США, на основы социал-демократии в Европе и, что особенно важно, на очень уязвимую молодую демократию, которая только начинала появляться в разных регионах мира – в странах с низким уровнем доходов, пытавшихся идти путем развития гласности.
Возьмите любое важное экономическое событие, любой экономический процесс последних нескольких десятилетий – почти наверняка за каждым из них будет стоять офшорная система, и не только стоять, а скорее всего занимать центральное место в происходящем.
Политическое господство Сильвио Берлускони в Италии – это тоже офшорная история
Невозможно по-настоящему понять такое явление, как нищета в Африке, если не разобраться в роли офшоров. Одна из страшнейших войн в мире, многолетняя гражданская война в Демократической Республике Конго, связана с тотальным разграблением минеральных богатств этой страны, осуществлявшимся через налоговые гавани. Крупномасштабная коррупция, свержение законных правительств, приход к власти преступных группировок – не происходит ли это повсеместно в развивающихся странах? И всякий раз оказывается, что главную роль в этих пьесах играют офшоры. Именно из-за них, начиная с 1980-х годов, оканчивалась неудачей или даже кризисной ситуацией почти каждая попытка направить крупные потоки капитала в развивающиеся страны. Нельзя по-настоящему понять причину той колоссальной пропасти, которая пролегает между богатыми и бедными государствами, не исследуя роли секретных юрисдикций. Систематическое разграбление стран бывшего Советского Союза, слияние организованной преступности со службами разведки и органами безопасности – эти сюжеты разворачивались не столько на территории бывшей ядерной державы, сколько в Лондоне и его офшорных сателлитах. У политической мощи Саддама Хусейна, безраздельно правившего Ираком, были надежные опоры – размещенные в офшорах капиталы, они есть и у Ким Чен Ира, стоящего у власти главы Северной Кореи. Необъяснимое на первый взгляд политическое господство Сильвио Берлускони в Италии – это тоже офшорная история. В основе деятельности нефтяной компании Elf, оберегавшей могущественную французскую элиту от контроля со стороны демократических органов, – о чем подробно рассказывалось в главе 1 – тоже лежали секретные юрисдикции. За спины офшорных компаний всегда прячутся инициаторы мошеннических биржевых схем, вроде классической «pump and dump» (так называемая практика «накачки и сброса», по которой сначала «накачивают» цену акций с помощью рекламных приемов, а потом, в момент наивысшего интереса, «сбрасывают» акции на доверчивую публику). Гибель при таинственном крушении вертолета адвоката, работавшего на российского олигарха[31]; контрабандные поставки оружия террористическим организациям, рост мафиозных империй – не маячит ли за всеми подобными интригами тень офшоров? Только производство и сбыт наркотиков дает примерно 500 миллиардов долларов ежегодно2, что вдвое превышает стоимость экспорта нефти из Саудовской Аравии3. Прибыли тех, кто стоит за этим преступным бизнесом, попадают через офшорные компании непосредственно в банковскую систему, на рынок активов и потом – в политику. В один кожаный чемоданчик можно втиснуть не больше миллиона долларов. Если бы не офшоры, незаконное производство и сбыт наркотиков было бы кустарным промыслом.
Обратимся теперь к процессам дерегулирования и глобализации. Как увидим, и здесь в центре событий стоят офшоры. А паевые инвестиционные фонды и хедж-фонды? И в них офшоры играют главную роль. А скандалы с компаниями? Enron, Parmalat, Long-Term Capital Management, Lehman Brothers, AIG – во всех отметились офшоры. Не будь налоговых гаваней, многонациональные корпорации никогда не смогли бы стать столь гигантскими и могущественными. Goldman Sachs – в значительной степени порождение офшоров. Любая крупная финансовая катастрофа, произошедшая в мире с 1970-х годов, включая и последний экономический кризис, – в значительной мере офшорная история. Сегодняшний упадок промышленности во многих развитых странах вызван разными причинами, и за самые серьезные из них мы должны быть признательны офшорам. Именно налоговые гавани виноваты в росте задолженности, наблюдающемся с 1970-х годов в экономиках наших стран. Возникновение международных монополистических объединений, появление инсайдерских схем торговли, проведение крупномасштабных махинаций – всегда во всем этом замешаны секретные юрисдикции, исполняющие либо важную, либо главную роль.
За спины офшорных компаний всегда прячутся инициаторы мошеннических биржевых схем
Сказанное не означает, что у всех перечисленных проблем и явлений нет других объяснений. Конечно, они есть. История современной экономики не исчерпывается существованием одних налоговых гаваней. Более того, офшоры вообще могут играть хоть какую-то роль лишь при условии наличия своих антиподов – действующих в полноналоговой юрисдикции традиционных компаний (так называемые оншоры). Собственно, поэтому компанию, действующую вне зоны традиционных юрисдикций, и назвали офшором – «находящимся за пределами границ». Не разобравшись в сути офшорной системы, нам никогда не понять должным образом историю современного мира. Пришло время заполнить этот пробел в наших знаниях. Пора дать оценку тому факту, что офшоры, перелицевав социальные и политические системы по своему образу и подобию, исказили весь облик мировой экономики.
Я начну с одного очень яркого эпизода, в котором роль офшоров общепризнанна: с дела Международного кредитно-коммерческого банка [далее везде – МККБ] – возможно, самого офшорного банка в истории. Этот случай хорошо известен, но пару моментов общественность все-таки недооценивает. Скандал вокруг МККБ разразился после того, как юрист Джек Блум начал в 1988 году собирать информацию о деятельности этого банка, представлявшуюся ему подозрительной. Блум работал тогда следователем в комитете Кэрри – так называли сенатский подкомитет по терроризму, наркотикам и международным операциям при постоянном комитете по иностранным отношениям; комитет возглавлял сенатор Клайборн Пелл, а председателем подкомитета был Джон Кэрри.
Внешне всегда растрепанный, казавшийся довольно добродушным, Блум был человеком, по отзыву New York Times, «сжигаемым ненавистью» к любому мировому злу и нетерпимым к лицам, «отказывающимся от борьбы с правонарушениями». «Этот моралист, этот упорный боец обрушивается с обвинениями на высокопоставленных коррупционеров и обрабатывает их с неотвратимостью жерновов, высекая из них признания, словно искры»4. Джек Блум родился в Бронксе в 1941 году; еще в юности он основал в городе Пекипси (штат Нью-Йорк) газету, проповедовавшую идеи борьбы с преступностью; потом учился в Нью-Йорке, в Колумбийском университете, где изучал право и, закончив его, поступил на государственную службу в Верховный суд, чтобы «преследовать мерзавцев». Блум начал работать следователем по поручению сенатских комитетов в середине 1960-х; в 1970-е он уже вел расследования скандальных дел, связанных с незаконной деятельностью нескольких крупнейших американских корпораций: Lockheed Corporation – подкуп японского правительства; International Telephone & Telegraph – финансирование смещения правительства Сальвадора Альенде в Чили. Блум помог сенатскому комитету разоблачить мошенническую деятельность Берни Корнфилда и его офшорной империи IOS и проводил расследования по участию никарагуанских контрас, поддерживаемых США, в торговле наркотиками.
Даже профессионал Блум, подобно большинству обывателей, поначалу видел в секретных юрисдикциях преимущественно контрабандистские центры и каналы для поставок наркотиков, где промышляют разные подонки и прочее отребье. Каково же было его удивление, когда он, в 1974 году впервые приехав по заданию комитета Кэрри на Каймановы острова, обнаружил в холле своего отеля прекрасно одетых людей, цивилизованно стоявших в очереди к телефонным аппаратам. Все они, как выяснил Блум, были его соотечественниками: юристы и бухгалтеры, которые вели на Каймановых островах переговоры с местными банкирами по вопросам учреждения счетов и трастов для американских клиентов, уклонявшихся от налогов. Американские банкиры направляли клиентов из США своим канадским коллегам, и те отвечали взаимностью. Со временем Блум стал обращать внимание на более изощренные уловки и постепенно начал разбираться в происходящем: зверь оказался гораздо крупнее, чем полагали почти все. Он вспоминал: «Я осознал, что наркотики – лишь какая-то часть большого бизнеса. Там крутились и криминальные деньги, и деньги, уведенные из-под налогов. И вдруг меня осенило: “Боже правый, да ведь все упирается в бухгалтерские книги и балансовые ведомости!” Я не обнаружил в офшорах никаких правил ведения подобных книг. Поэтому я и отношусь к офшорам как к кухням, где занимаются всякой корпоративной стряпней из бухгалтерских книг».
МККБ буквально заваливал взятками политиков и чиновников и обслуживал величайших преступников ХХ века
В конце 1980-х стали поступать донесения осведомителей, касающиеся деятельности МККБ. Но то, что делишки этого банка весьма дурно пахнут, Блум знал еще с тех пор, когда вел частную практику. Однажды у его команды юристов была встреча с несколькими сотрудниками Mellon Bank в Питтсбурге, и Блум хорошо помнил, как ведущих специалистов международного отдела «буквально выворачивало наизнанку от отвращения», когда речь зашла о МККБ. Ни при каких обстоятельствах они не желали принимать аккредитивы, выставленные этим банком5.
Международный кредитно-коммерческий банк был учрежден в 1972 году пакистанским банкиром Ага Хасаном Абеди, получившим поддержку от членов Саудовской королевской семьи и шейха Заеда ибн Султана ан-Нахайяна, правителя Абу Даби. Абеди следовал простой бизнес-модели: создавай видимость солидного учреждения; заводи могущественных друзей и клиентов; соглашайся делать все, что им угодно, везде, где им угодно, в интересах кого угодно, не спрашивая, зачем и кому это нужно. Результаты не заставили себя ждать: банк разрастался с ошеломляющей скоростью. МККБ буквально заваливал взятками политиков и государственных деятелей и обслуживал величайших преступников ХХ века: Саддама Хусейна, Абу Нидаля – крупнейшего террориста в мире, Кун Са – азиатского героинового короля, многих руководителей колумбийского наркокартеля «Медельин». МККБ был причастен к финансированию ядерной программы в Пакистане, к незаконной торговле оружием (сделки по продаже китайских ракет Silkworm Саудовской Аравии и северокорейских ракет Scud-B Сирии). Отделения МККБ, разбросанные в разных странах, обслуживали практически весь мировой наркобизнес: филиалы в странах Карибского бассейна и Панаме – наркотрафик из Латинской Америки; филиалы в Объединенных Арабских Эмиратах, переживавших в то время нефтяной бум и эксплуатировавших золотую жилу офшоров, – торговлю героином в Пакистане, Иране и Афганистане; филиалы в Гонконге – наркоторговцев из Лаоса, Таиланда и Бирмы.
Деятельность МККБ дотянулась даже до банковской системы США, избежав при этом внимания регулирующих органов, поскольку Абеди сумел сделать свою собственность невидимой с помощью офшорных структур. Банк щедро оплачивал чиновников и государственных деятелей, заручившись таким образом помощью многих «друзей» из Вашингтона, более того – у него были налажены прочные партнерские отношения с ЦРУ. Все это обеспечивало МККБ сильнейшее политическое прикрытие, внушавшее такой страх, что на первом этапе своего расследования Блум практически не мог подступиться к нужным фактам.
«В Вашингтоне уйма людей на всех углах расписывали, какой это замечательный банк», – рассказывал Блум. Друзья из правоохранительных органов предупреждали Блума, что его жизнь в опасности, но он продолжал работать. Наконец он смог представить доказательства причастности банка ко всем вышеописанным преступлениям окружному прокурору Манхэттена Роберту Моргентау, который, полностью разделяя возмущение Блума, организовал следственную группу, чтобы покончить с МККБ. Вступив в борьбу чуть ли не с половиной политических инсайдеров в Вашингтоне, Моргентау все-таки удалось в 1991 году закрыть банк и выдвинуть против МККБ и его основателя обвинение в совершении «крупнейшего банковского мошенничества в финансовой истории мира».
Самым интересным в МККБ была его офшорная структура. Абеди фрагментировал деятельность своего банка и разнес ее по разным юрисдикциям, зарегистрировав холдинговые компании в Люксембурге и на Каймановых островах, что лишало любого регулятора возможности увидеть всю систему в целом. К этому нужно добавить, что в различных филиалах осуществляли проверку разные аудиторские фирмы6. Абеди хотел создать организацию, которая, с одной стороны, пользовалась бы репутацией респектабельного мирового финансового центра, где – с другой стороны – проводят гибкую политику и не задают клиентам лишних вопросов. Такое было возможно осуществить только в одной точке мира – в лондонском Сити. Абеди удалось сделать и это: в 1972 году МККБ открыл свою штаб-квартиру в роскошном офисе на Лиденхолл-стрит, в самом сердце Сити, и начал делать щедрые пожертвования в фонд Консервативной партии Великобритании7.
В финансовом секторе существует железное правило, целиком основанное на практическом опыте; оно гласит: банку не следует выдавать одному заемщику кредит, сумма которого превышает 10 % собственного капитала. Однако МККБ выдавал некоторым клиентам кредиты, превышавшие его собственный капитал втрое. Банк Англии ужесточил в 1977 году правила финансового регулирования. Чтобы обойти их, Абеди стал проводить сомнительные кредиты через Каймановы острова, где, как отмечал один из высших управляющих банка, существовала «явно более гибкая система учета». Сотрудники МККБ называли отделение на Каймановых островах «мусорным контейнером»8. Никто не нес ответственности за деятельность МККБ – ни регулирующие органы Великобритании, ни Люксембурга ни Каймановых островов.