– Хорошо, хорошо. – Вере страстно захотелось, чтобы они обе, наконец ушли, и она осталась один на один со своим горем. Краснолицие супруги не в счет, она залезет на верхнюю полку, отвернется к стенке, укроется с головой одеялом. И будет думать о Рустаме. Всю ночь. И весь завтрашний день. И послезавтрашний..
– Пока. – Динара коснулась сухими губами Вериной щеки. – Звони.
– Счастливого пути! – улыбаясь, проговорила Гузель.
– Спасибо вам за все. – Вера заставила себя через силу улыбнуться в ответ. – Я непременно позвоню. Мы ждем вас у себя.
Выглянув в коридор, она смотрела, как они идут к выходу: впереди высокая, худая, как жердь, Динара, за ней низенькая, полненькая Гузель. Перед тем, как выйти из вагона, Динара обернулась и последний раз помахала рукой.
– Пока!
Вера вернулась в купе. Краснолицая стелила постель, ее муж читал газету. Четвертая полка так и оставалась пустой.
«Здесь должен был быть Рустам» – грустно пошутила про себя Вера. Пустой желудок давал о себе знать голодными спазмами, но она, не обращая на это внимания, полезла наверх. Черт с ними, с пирогами, она привезет их Мите. Надо же, ведь еще есть Митя, ее муж, он ждет ее дома и даже, возможно, приедет на вокзал. Лучше не думать об этом сейчас, не сейчас, потом. Когда-нибудь, когда не будет так невыносимо саднить сердце, когда ее боль хоть немного утихнет, притупится, станет привычной.
15
К своему удивлению, Вера мгновенно уснула. Сказались бессонные ночи и колоссальное нервное напряжение. Вагон мягко покачивало, и это действовало успокаивающе.
Сквозь сон Вера слышала, как переговариваются ее попутчики, но ее это не раздражало, а наоборот, убаюкивало.
Проснулась она под утро, когда поезд уже подходил к Москве.
Краснолицая и ее муж пили внизу чай и ели гигантские бутерброды с докторской колбасой. Тетка, увидев, что Вера не спит, глянула на нее с неприязнью.
– Завтракайте скорее, – сказал мужик. – Подъезжаем.
Несмотря на то, что прошли почти сутки с тех пор, как Вера ела последний раз, она не чувствовала голода.
– Дома позавтракаю. – Она принялась спускаться вниз.
Тетка промолчала, сосредоточенно жуя бутерброд.
Вера наспех приводила себя в порядок. Сходила умылась, причесала волосы, достала из косметички зеркальце, глянула в него. Жуть! Лицо белое, под глазами черные тени, губы запеклись, точно у нее сильный жар. Что скажет Митя? Пожалуй, он заподозрит, что с ней не все в порядке. А может быть и нет. Может, ему плевать на нее. Им всем плевать на нее, им нужно лишь ее тело, а сама она со своей болью и одиночеством никому не нужна. Вера вздохнула и убрала зеркальце.
– Москва, – объявил из коридора усатый проводник.
– Вы первая выходите, – попросил мужик. – А мы после. У нас вещей много.
– Хорошо. – Вера надела пальто, взяла сумку и пошла к двери.
Встречающих на перроне было немного, Митю среди них Вера не заметила, хотя накануне выслала ему смску с номером поезда и вагона. «Занят, – решила она. – Возможно, это к лучшему».
Только она это подумала, как он вынырнул из-за спины носильщика с тележкой. На лице его была улыбка, в руке букет оранжевых гвоздик.
– Верунчик! Я здесь!
Вера с удивлением смотрела на него. Вид у Мити был непривычно бодрым и веселым, глаза блестели.
– Здравствуй, дорогая. С приездом!
Он сунул ей цветы и чмокнул в щеку. Вера невольно вздрогнула и едва не отшатнулась. Ей казалось, что она вся пропитана запахом Рустама, и Митя почувствует это. Однако, он ничего не замечал.
– Скорее. Я заказал такси. Оно ждет у выхода. – Тон его был возбужденным и приподнятым.
– Такси? – изумилась Вера. – Зачем такие траты? Мы могли бы доехать на метро.
– Нет, такси, только такси. Ты же наверняка на ногах еле стоишь от усталости. Пойдем.
Он лихо устремился по платформе. Вере ничего не оставалось, как идти следом.
Такси действительно ждало у самого входа в вокзал. Митя галантно распахнул перед Верой дверку.
– Прошу садиться.
Сам он сел не с водителем, а рядом с ней, на заднее сидение.
– Если хочешь, поспи. Положи голову мне на плечо и дремли, пока не доедем.
Вера не узнавала его. Что с ним произошло за время ее отсутствия? Это был не книжный червь, а настоящий гусар и дамский угодник. Его энергия невольно передалась ей, слегка развеяв уныние.
Уже подъезжая к дому, Митя засуетился, заерзал на месте, искоса поглядывая на Веру.
– Ты что-то хотел?
– Нет. То есть… то есть, да. Веруня, ты не удивляйся. Но я… вобщем, не заладилось у меня с хозяйством. Квартиру запустил, и в магазин сходить было некогда, на работе сплошной завал.
– В магазин? – Вера смотрела на него в недоумении. – Зачем тебе было ходить в магазин, если я перед отъездом накупила кучу всего? Да и квартиру вылизала.
– Ну вот видишь, я же неряха. И неорганизованный. Мне не хватило. Пришлось обратиться за помощью к Маринке.
– К Маринке?
– Да. А что тут такого?
– Да ничего. – Вера пожала плечами. – Только немного странно.
Вот оно что! Ай да Митя! Ай да подруга-помощница. А она-то, дура, удивлялась митиному оживлению. Интересно, как именно Маринка ему помогала?
– Ты, Веруня, зря, – не слишком уверенно возразил Митя. – Если бы что-то нехорошее было, зачем бы я тебя предупреждал.
– И правда, зачем? Лучше бы молчал.
Перед взглядом у Веры встал Рустам. Боже, какая все это суета, суета и грязь! Митин бодрый тон, его рыжие, как охра, гвоздики, бегающие глаза. Их насквозь фальшивая встреча и дурацкая поездка в такси. Разве это настоящая жизнь, та, которой она должна жить? Нет. Настоящее – это прошедшие три дня. Объятия Рустама, его ласковое «Кызым». И пусть его речи жестоки, а сам он неприступен, его губы и руки говорят другое – они говорят о любви и нежности, о неодолимой тяге друг к другу, о чем-то высшем, неподвластном житейским дрязгам и суете.
– Ну что ты такое несешь! – горячо произнес Митя. – Я же скучал по тебе. Честное слово. А ты скучала?
– Скучала.
Такси подъехало к дому. Митя заплатил по счетчику и вынул вещи. Они с Верой пошли к дому.
– Вот увидишь, – бормотал он, вызывая лифт. – Кругом чистота, и обед готов. Ты ж, наверняка, голодная.
– Как волк, – подтвердила Вера. «Что ж, – решила она философски. – Придется отведать Маринкину стряпню. Ничего другого не остается»
Митя вставил ключ в замочную скважину, и почему-то тот никак не желал поворачиваться. «Что за черт!» – выругался Митя и нажал посильнее. В это время дверь открылась, н на пороге перед Верой предстала Маринка. На ней были голубые джинсы, туго обтягивающие ее внушительный зад и симпатичная голубая в цветочек кофточка с громадным декольте.
– С приездом! – проговорила Маринка, лучезарно улыбаясь, и расцеловала Веру в обе щеки.
– Спасибо, – сухо проговорила та.
– Ты же сказала, что уйдешь. – Митя выглядел ошарашенным.
– Я и хотела, – жалобно проворковала Маринка, – Но у меня отлетела пуговка от блузки. Пока пришивала, убежал суп. Пришлось мыть плиту. Вот так.
– Спасибо за то, что позаботилась о моем муже, – произнесла Вера, заходя в квартиру.
– Не за что. – Маринка обиженно поджала губы и стала напяливать дубленку.
– Куда ты? – растерянно спросил Митя.
– Домой, куда еще. Видишь, твоя жена тебя ко мне ревнует.
– Да не ревную я никого, – устало проговорила Вера. – Оставайся. Я пироги привезла, казанские. Здесь таких не пекут. Будем чай пить.
– Пироги – это здорово! – обрадовалась Маринка и мигом сняла дубленку.
Вера незаметно оглядывала прихожую. Не сказать, чтобы здесь было как-то по-особому убрано, зато у порога стоял пакет с пустыми бутылками из-под пива.
Она разделась и зашла в ванную. Плотно прикрыла дверь, включила воду и достала заранее вынутый из сумки мобильник. Поколебалась пару секунд и набрала номер Рустама. В трубке раздались долгие гудки, один, другой, третий.
Ответа не было. Вера повторила вызов. Снова гудки, и вдруг среди них такой родной, самый лучший на свете голос.
– Да, слушаю.
– Это я, – тихо сказала Вера.
– Да, Кызым. Ты уже дома? Как доехала?
– Хорошо.
– Я сейчас занят. Не могу говорить.
– А когда освободишься, сможешь?
– Не сегодня. Все, пока.
– Пока. – Она выключила телефон. Проглотила подступившие к горлу слезы.
Где-то в недрах квартиры Митя и Маринка весело смеялись. Вера почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что ей захотелось навсегда остаться здесь, в ванной. Выключить свет, погрузиться с головой в воду, перестать дышать и ощущать что-либо.
– Веруня! – раздался за дверью голос Мити. – Чайник вскипел. Мы тебя ждем.
– Да, сейчас, – выдавила Вера.
Сполоснула лицо под краном, спрятала в карман телефон и вышла в коридор.
– Выглядишь ужасно, – сказала Маринка и сочувственно покачала головой. – Совсем тебя заездили в этой Казани. Хоть результативно?
– Вполне. – Вера постаралась приободриться, чтобы не вызывать к себе столь явного сострадания.
– Вполне. – Вера постаралась приободриться, чтобы не вызывать к себе столь явного сострадания.
Митя, стоя за спиной у Маринки, тщательно протирал очки.
Они пили чай в кухне, Маринка без умолку тараторила, поглощая пироги Гузель в неимоверных количествах, Митя больше отмалчивался, Вера видела, что ему неловко и стыдно. Знал бы он правду о ней!
Сама она неотступно думала о Рустаме. Неужели он сам так и не позвонит? Нет, не может быть. Не чурбан же он бесчувственный, не бревно. Как он обнимал ее вчера на этом стареньком диване, каким был его взгляд – полным восхищения и нежности. Такое не забывается.
Ей удалось немножко успокоить себя и даже вклиниться в Маринкин монолог. Они беседовали как ни в чем не бывало – о Казани, об институте, о заключенных Верой договорах, о Маринкином сыне, словом, обо всем на свете. Под конец даже Митя освоился, перестал хмуриться и отважился пару раз пошутить.
Они просидели час или чуть больше, и Вера занервничала. Маринка не уходила, а ей нужно было срочно звонить Кобзе и, вероятно, ехать в лабораторию. На неделе в Москву должен был прибыть контейнер с материалами, предстояла куча дел и хлопот. Кроме того Динара в Казани ждала ее звонка относительно приезда в столицу и начала сотрудничества.
Дождавшись очередной кратковременной паузы в Маринкином неиссякаемом потоке слов, Вера решительно встала.
– Все, друзья. Мне пора. Чаепитие считаю оконченным. Вы, впрочем, можете его продолжить, но без меня.
– Нет, нет, – поспешно проговорил Митя. – У меня тоже дела. Я должен закончить статью.
– И только я свободна, как ветер в поле, – весело заявила Маринка и сладко потянулась, поводя пышными плечами. – Сенечка дома с бабушкой, на работе сегодня выходной. Ну, что поделать, не буду вам мешать.
Она ушла в прихожую одеваться.
Вера принялась собирать со стола посуду.
– Оставь, я вымою. – Митя подошел к раковине.
Вера молча пожала плечами и вышла из кухни. Взяла телефон с журнального столика, набрала служебный номер Кобзи.
– Вера, наконец-то! – загремел в трубке его бас. – Хватай все бумаги и дуй сюда, немедленно.
– Вы бы хоть спросили, выспалась ли я в поезде! – укорила Кобзю Вера.
– Не до сна сейчас, милая, не до сна. Ты молодая, оклемаешься. Я тут заказчиков нашел, выгода невероятная! Дело только за растворителем. Так что приезжай!
– Ладно, еду.
Вера положила трубку и вспомнила, что из-за звонка Рустаму не успела принять душ. Маринка, слава Богу, ушла, и Вера, не церемонясь, скинула с себя дорожную одежду.
В кухне гремел чашками Митя, он даже не вышел проводить Маринку. Вера проскользнула мимо и скрылась в ванной.
Она терла себя губкой и навсегда прощалась со своим мимолетным, головокружительным романом. Отныне она снова Митина жена, все же она нужна ему, раз он так юлил перед ней, стыдился Маринки. Будут они жить-поживать, склеивать то, что дало трещину, врать друг другу и мечтать, каждый о своем.
Вымывшись, Вера надела деловой костюм, тщательно накрасилась, замазала синяки под глазами и, сдержанно простившись с Митей, уехала в институт.
16
Кобзя ликовал. Его и без того свекольное лицо полыхало багровым пламенем. Один за другим он просматривал договора с казанской кафедрой и смачно потирал ладонью о ладонь.
– Верунчик, это прорыв! Победа! Ты молодчина, я знал, что ты не подведешь.
– Петр Петрович, это не все, – сказала Вера.
– Не все? – Он удивленно поднял кустистые брови. – Что же еще?
– Там, на кафедре, есть одна девушка. Ей совсем немного лет, но она настоящий ученый. Я смотрела ее работы, за ними будущее. Она предлагала воспользоваться своими наработками на условиях сотрудничества.
– Что же она хочет? – насторожился Кобзя. – Небось, переехать в Москву? Эти провинциалы все одинаковы, с ними держи ухо востро.
– Напрасно вы так, – возразила Вера. – Это особый случай. Динара бессребреница и начисто лишена корыстолюбия. Я повторяю, она ученый, в самом лучшем смысле этого слова. Вовсе не обязательно сразу селить ее в Москве, можно только попробовать заняться ее проектами, а она поживет здесь пару месяцев.
– Верунчик, ты сама еще человек не слишком зрелый, ты можешь ошибаться в своих предположениях. Это все романтика, а у нас намечаются большие дела. Стоит ли отвлекаться на проекты какой-то, пусть и гениальной Динары?
– Стоит, – горячо ответила Вера. – Вот увидите, это принесет значительно большие результаты, нежели растворитель.
Кобзя смотрел на нее пристально и молча, кончик его мясистого носа слегка подрагивал.
– Ну хорошо, ладно. Ты можешь связаться с этой своей Динарой?
– Конечно.
– Позвони ей, пусть берет командировку и едет сюда. Устроим ее в гостиницу.
– Спасибо, Петр Петрович! – Вере захотелось расцеловать шефа, но она постеснялась сделать это и лишь с благодарностью пожала его руку.
– Чего уж, – растрогался Кобзя. – Но гляди, я сам лично буду контролировать все ваши переговоры. Если меня не затронет ее тематика, то извини, подвинься.
– Хорошо, хорошо.
Вера убежала звонить.
Динара точно дежурила у телефона, сразу схватила трубку.
– Ну что, как?
– Проси у Гузель командировку и выезжай. Срочно.
– Да ты что?! – ахнула Динара. – Не врешь?
– Зачем мне врать?
– Верка! Молодчина! Теперь бы только отвертеться от Гузель. Наверняка она захочет со мной в Москву.
– Пусть приезжает.
– Как бы не так, – жестко проговорила Динара. – У нее теперь другие заботы. Она за Рубинчика замуж собралась.
– Ничего себе! – не поверила Вера.
– Вот так. Пусть займется личной жизнью, а наука и без нее обойдется. Я попробую взять билет на сегодня. Ты встретишь меня?
– Разумеется.
– Спасибо.
Вера попрощалась с Динарой и вернулась к Кобзе. Тот вкратце поведал ей о том, как связался с крупной парфюмерной компанией, обещая в ближайшие сроки наладить поставку дешевой отечественной продукции.
– Начнем с растворителя, а там будет видно. Может, и твоя Динара со своими опытами пригодится.
– Она сегодня же выезжает, – сообщила Вера.
– Добро, – задумчиво проговорил Кобзя и глянул на нее повнимательней. – Ты что-то с лица спала, Веруня. И верно, что ли, не выспалась в поезде?
– Не выспалась, – соврала Вера.
– Я б тебя отпустил, но не могу, – виновато произнес Петр Петрович. – Сейчас надо вкалывать, как папа Карло. Заказчики – люди серьезные, разочаруются в нас, найдут других поставщиков. Плакали тогда наши грандиозные планы. Ясно, Верунчик?
– Куда уж яснее, – вздохнула Вера.
Она с горечью думала о том, что еще неделю назад чувствовала бы себя на седьмом небе от счастья: работа сдвинулась с мертвой точки, впереди интересные проекты, возможно, приличные доходы. Но теперь ее ничего не трогало, кроме Рустама. Что б ему провалиться! Он и не думает звонить, хотя прошло уже больше суток, как они расстались.
– Иди тогда, раз тебе все ясно, – велел Кобзя. – Проверь составы, тут без тебя за три дня черт знает что успели натворить.
Вера кивнула и пошла разбираться с колбами и пробирками.
Домой она вернулась поздно вечером, падая с ног от усталости. Митя против обыкновения не сидел за компьютером, а смотрел телевизор.
– Наконец-то, – произнес он делано веселым тоном. – Ужинать будешь? Я картошку сварил.
– Да ну? – не поверила Вера.
Готовить Митя категорически не умел и не любил. Единственным блюдом, более или менее сносным в его исполнении, была яичница-глазунья. «Неужели на него так действует чувство раскаяния за Маринку?» – подумала она.
Картошка оказалась недоваренной и жесткой, но Вера не подала виду и съела целую тарелку. Митя молча и требовательно смотрел ей в рот. Когда она закончила, он тут же спросил:
– Ну, как?
– Вкусно. – Вера почувствовала, что у нее слипаются глаза.
В это время пискнул мобильник – пришло сообщение от Динары, что она уже в поезде, приедет завтра рано утром.
«Выспаться не удастся, – обреченно подумала Вера. – Придется бежать на вокзал, а оттуда на работу».
– Я соскучился. – Митя, встав за ее спиной, положил руки ей на грудь.
Только не это. Вера ощутила волну тошноты, поднявшуюся откуда-то из желудка к самому горлу. Она не хотела его, не просто не хотела, а испытывала настоящее отвращение от его прикосновений, от горячего дыхания у себя на шее.
– Надо вымыть посуду, – отрывисто проговорила она и попыталась подняться с табурета, но Митя удержал ее.
– Черт с ней, с посудой. Потом вымоем. Давай я отнесу тебя в постель.
– Митенька, я устала. Меня Кобзя замотал до смерти. И завтра чуть свет надо бежать на вокзал, поезд встречать.
Он посмотрел на нее с непониманием. Раньше Вера никогда не отказывала ему в плотской любви.
– Ты действительно неважно себя чувствуешь? – в голосе его слышалось недоверие и скрытое раздражение.
– Да. – Вера чувствовала, что еще чуть-чуть, и у нее хлынут слезы.