– За тебя. – Вера подняла бокал.
– Хорошо. Спасибо. Ты удивительная девушка. С тобой легко.
– С тобой тоже.
Они выпили еще. Принесли пельмени. Собственно, это были не пельмени, а суп, горячий, наваристый бульон, приправленный ароматными специями и травами. В горячей, золотистой жидкости плавали огромные пельмени. Вера попробовала один – он таял во рту.
– Теперь я не буду есть до самого отъезда, – со смехом сказала она, прикончив тарелку. – Даже дышать тяжело!
– Да, у нас принято есть как следует. – Рустам мельком глянул на часы. – Ты где ночуешь?
– У заведующей кафедрой.
– Когда ты должна вернуться домой?
– Когда захочу.
– Это хорошо, – произнес он деловито. – Тогда посидим еще немного и поедем.
– Куда поедем? – не поняла Вера.
– Я отвезу тебя в одно место. Ты сможешь там отдохнуть. А потом уже поедешь к своей завкафедрой.
Все было предельно ясно и банально – умом Вера понимала это, но сердце ее не желало слушать никаких доводов. В обычных атрибутах обычного ухаживания оно видело нечто исключительное, судьбоносное, то, о чем можно было лишь мечтать.
Они посидели молча, слушая музыку, затем Рустам потребовал счет, расплатился и повел Веру в гардероб.
Снова она глядела в темное лобовое стекло «форда», ей в лицо неслись разноцветные огни вечернего города. Автомобиль остановился у небольшого, трехэтажного особняка.
– Что это? Гостиница? – спросила Вера, выходя.
– Да, отель. Вполне приличный.
– Ты был здесь? – Она окинула его внимательным взглядом.
– Был, – ответил Рустам после секундной паузы.
– По крайней мере, честно, – усмехнулась Вера, проходя в распахнутую перед ней дверь.
Портье, нагловатый молодой парень с прыщеватой физиономией уставился на нее с нескрываемым любопытством. «Думает, я шлюха, – решила Вера. – В принципе, правильно думает. Кто же я есть?» Ей было противно и одновременно ее всю трясло от возбуждения. «Если бы Митя мог меня сейчас видеть! Дрянь, какая же я дрянь!»
Пока Рустам спокойно и неторопливо расплачивался с портье, брал ключ, Вера старалась смотреть в сторону, на выкрашенную в приторно розовый цвет стену.
– Все в порядке, – наконец проговорил он и обнял ее за талию. – Идем.
Они поднялись на второй этаж, Рустам отпер дверь номера. Вера увидела плотно задвинутые кремовые гардины и широкую кровать, покрытую кремовым же покрывалом. По обе стороны кровати располагались тумбочки с одинаковыми светильниками.
– Заходи, чего на пороге стоять, – пошутил Рустам и слегка подтолкнул Веру.
Он помог ей снять пальто, повесил его на рогатую вешалку, сам снял куртку и остался все в том же песочном свитере, что был на нем в поезде. Вера нагнулась, чтобы расстегнуть молнию на сапогах, но он жестом остановил ее.
– Погоди, я сам. – Его руки легко, как пушинку, подхватили ее и понесли. Рустам опустил Веру на кровать, снял один за другим оба сапога, кинул их в сторону, сел рядом. Они не мигая, глядели друг на друга, каждый слышал, как громко и неровно дышит другой.
Рустам не шевелился, и Вера, повинуясь какому-то неодолимому внутреннему импульсу, подняла руку и осторожно дотронулась до его щеки. Он прижал ее ладонь к лицу, затем поднес к губам и поцеловал. И тут их точно током ударило.
Они обнимались с такой неистовой, ненасытной страстью, словно желая уничтожить друг друга. Вера что-то лепетала, и ее бессвязные слова тонули в его поцелуях. Кремовое покрывало сползло на пол, вслед за ним полетела наспех сорванная одежда. Все тело Веры трепетало и горело, ей хотелось кричать от охватившего ее невероятного, головокружительного ощущения восторга. Митя поблек, умер, обратился в прах, обратилась в прах и прежняя жизнь, в которой она была скромной и примерной женой литературного критика, готовящая мужу завтраки и терпеливо дожидающаяся воскресного секса. Она стонала и смеялась, ее пальцы были опутаны его волосами, жесткими, прямыми, как китовый ус, ее губы распухли и почти кровоточили.
– …Еще, еще, еще…
…Над головой тихо покачивалась круглая люстра в форме летающей тарелки. Вера лежала, уткнувшись щекой в плечо Рустама.
– Ты любишь свою жену? – Она произнесла это одними губами, беззвучно, но он услышал. Погладил ее по волосам.
– Конечно, люблю.
– Понятно. – Она сползла с его плеча, отвернулась, сжалась на боку, как ребенок.
– Что тебе понятно, дурочка? – Рустам обнял ее сзади, притянул к себе. В его объятиях было тепло и уютно.
– Оставь меня. – Вера дернула плечом. По ее лицу текли слезы.
– Да почему? Нам так хорошо вместе. – Он осторожно поцеловал ее в макушку. Слезы высохли сами собой.
– Тебе с каждой хорошо. И как не совестно!
– Нет, не с каждой. Ты особенная.
– Ты это всем говоришь? – Вера обернулась, прижалась к нему совсем тесно.
– Ну вот, я тебя опять хочу! Что ты со мной делаешь!
– Это ты делаешь!
– Нет, ты. Мы оба…
… Он снова целовал ее, она чувствовала, как тело содрогается от желания.
– Мы увидимся завтра? – Рустам наклонился над вериным лицом, требовательно заглянул в глаза.
– Да, конечно.
– И послезавтра?
– Да, да. До самого отъезда.
Он начал одеваться.
– Пора. Тебя, наверное, уже ждут.
– А тебя?
– Разумеется, и меня ждут.
– Что ты скажешь жене?
Он перестал застегивать рубашку, повернулся к ней.
– Послушай, давай не будем об этом. Почему тебя так волнует жена? Ты и она – это совершенно разное.
– Конечно, разное, – с горечью проговорила Вера, нагибаясь, чтобы поднять с полу вещи. – Она – это она, а я так, на пару дней.
– Иногда пара дней имеет огромное значение, – серьезно произнес Рустам. – Прости, Верочка, не обижайся. Мне, правда, было с тобой очень хорошо.
Вера молча принялась натягивать одежду. Она понимала, что споры бесполезны – Рустам обрел над ней почти абсолютную власть и волен поступать так, как ему заблагорассудится. Ей, однако, было все равно, ее влекло к нему настолько сильно, что она готова была закрыть глаза на любые обстоятельства. В сущности, то, что с ней происходило, вполне можно было назвать болезнью: налетела откуда ни возьмись, и вот уже в голове ничего нет, кроме горячечных, бредовых мыслей, кроме надежды на то, что они увидятся еще – хотя бы три раза, хотя бы два, хоть раз!
– Ты готова? – спросил Рустам.
– Да.
– Я отвезу тебя домой. Ты знаешь адрес?
– Понятия не имею.
– Как же ты собиралась добираться?
– Я должна была позвонить, за мной бы приехали.
Он немного поколебался, затем произнес:
– Ладно. Отвезу тебя туда, откуда забрал. Ни к чему тебе компромат, да еще в первый же день работы.
Вера кивнула. Она уже ждала завтрашнего дня, точнее вечера, торопя предстоящие события.
…На улице мела пурга. «Форд» стоял, запорошенный снегом, похожий на поросший мхом гриб-боровик. Пока Рустам отряхивал стекла, Вера забралась в салон. Достала мобильный, набрала номер Гузель. Та отозвалась сразу же.
– Вера, мы вас потеряли! Такая метель, ветер, вы не замерзли?
– Нет, все в порядке. – Вера постаралась придать голосу беспечность, но Гузель все-таки что-то уловила, какое-то явное несоответствие.
– Вы где? Вы…одна? – в тоне ее чувствовалось напряжение.
– Я через минут двадцать буду возле института.
– Хорошо. Я сейчас занята. Динара подъедет. Стойте на крыльце, а лучше, зайдите внутрь, не то заметет.
– Спасибо. – Вера выключила телефон.
Рустам сел за руль.
– Я сказала, через двадцать минут. – Вера глянула на него вопросительно. – Правильно?
– Так и есть. – Он кивнул. Наклонился и поцеловал ее в щеку. – Какая ты красивая. Глаза такие светлые.
– Ты тоже красивый.
Рустам усмехнулся.
– Я! Скажешь тоже. Мне отец в юности все твердил, что я похож на орангутанга.
Вера улыбнулась.
– Вот-вот, – лукаво проговорил Рустам. – На большую такую обезьяну. А ты говоришь, красивый.
– Для меня, – тихо произнесла она и опустила глаза.
Он обнял ее, притянул к себе.
– Хорошая ты моя девочка! Вера-кызым. Ну, ладно, пора ехать.
Она послушно отстранилась, уставилась в окно. Рустам завел мотор.
Дорогой оба молчали. Вера уже стала волноваться, что их встреча окажется последней. Спросить же у Рустама самой, где и как они завтра увидятся, ей не позволяла гордость.
– Приехали.
Вера увидела освещенное крыльцо института.
– Тебя точно заберут? – поинтересовался Рустам.
– Точно.
– Ну тогда беги. Завтра в то же время я буду тебя ждать здесь. Пока.
– Пока. – Она распахнула дверку. В лицо ей дохнул ледяной ветер.
Под ногами хрустко поскрипывал снег. «Форд» мигнул огнями и утонул во мгле.
Вера с трудом доковыляла до крыльца. Ей казалось, что ее оглушили. Она не понимала, что произошло. Что это – наивысшее счастье, свалившееся нежданно-негаданно или великая беда, от которой нет спасенья? Ей смутно вспомнилась Москва, Митя. Ведь она должна будет вернуться туда, вернуться к нему, жить с ним, спать в одной постели. Как такое возможно после всего, что сейчас было?
«Потом, потом, – вертелось у нее в мозгу. – Все потом».
Она заметила, что дрожит, зубы ее выбивали дробь. Заверещал мобильник. Вера окоченевшими пальцами выхватила трубку.
– Да!
– Вера, это Динара. Я в пяти минутах от вас. Зайдите в помещение.
– Мне не холодно.
– Зайдите. Замерзнете!
Телефон замолчал. Вера толкнула дверь, та поддалась с трудом. Она зашла в темный предбанник. Нос и щеки онемели, и Вера принялась растирать их. Вскоре с улицы донесся сигнал автомобиля. «Динара», – подумала Вера. Она продолжала стоять, приложив к лицу ладони.
Снаружи послышались шаги. Дверь распахнулась.
– Вот и я. – Нос и подбородок Динары были обмотаны шарфом. – Скорее, идемте. – Она взяла Веру под руку и почти что потащила за собой.
У крыльца стоял «жигуленок» пятой модели.
– Ну и намело! – Динара включила зажигание. – Если так будет всю ночь, завтра утром не проедешь. Гузель нас ждет с чаем, она треугольников напекла. Вы где пропадали-то? Все в кремле? – Она говорила коротко, отрывистыми фразами, сильно упирая на «о».
– Да, там, и не только, – уклончиво ответила Вера.
Динара искоса глянула на нее, но ничего больше не сказала. Жигуленок взревел и тронулся с места.
11
– Ну, слава Богу, наконец-то! – Гузель смотрела на обсыпанных с ног до головы снегом девушек. – Однако, и гулена вы, Верочка. Понравился город?
– Понравился. – Вера потопала ногами и вошла в чистенькую прихожую.
Динара позади нее стояла неподвижно и молча.
– Динарка, а ты что же? – спросила ее Гузель. – Оставайся у нас, чай будем пить.
– Нет, я поеду. У меня дел много.
Гузель покачала головой.
– Знаем мы твои дела. Опять всю ночь за компьютером просидишь. Пожалела бы себя, одни глаза остались.
Динара упрямо дернула плечом.
– Что ты с ней будешь делать, – пожаловалась Вере Гузель Кабировна. – Смотри хоть, осторожно в дороге. На дворе такая круговерть, дальше полуметра от себя ничего не видать. Въехать в кого-нибудь – раз плюнуть.
– Типун вам на язык, – сухо проговорила Динара. – Ладно, я пойду. Спокойной ночи.
Она побежала вниз по лестнице. Вера принялась снимать пальто. Только сейчас она вспомнила о том, что хотела позвонить Кобзе. Самое время, пока он спать не лег.
– Дайте, пожалуйста, телефон, – попросила Вера Гузель.
Та принесла ей трубку.
– Вы идите к себе, вам там будет удобней. А как поговорите, приходите на кухню, ужинать.
Вера кивнула и ушла в свою комнату. Голова у нее слегка кружилась, тело было невесомым и легким, казалось, подпрыгни она и тут же взлетит. Вера набрала столичный код и номер начальника. Раздались долгие гудки. Трубку никто не брал. «Неужели спит?» – не поверила Вера. Она глянула на часы – половина одиннадцатого. Рановато даже для такого ярого блюстителя режима как Кобзя. Вера сделала еще пару попыток, и все без результата. «Ладно, позвоню завтра», – решила она. Ее мучила жажда, хотелось обещанного Динарой чаю. Она переоделась в домашнее и выглянула в кухню.
Гузель и ее муж сидели за столом и мирно беседовали. На холодильнике в углу дремал пушистый кот, которого утром Вера не заметила.
– Как его зовут? – поинтересовалась она.
– Батыр. – Гузель пододвинула Вере табурет. – Садитесь, мы вас заждались. Дозвонились в Москву?
– Нет, к сожалению. Дома никого нет. Попробую завтра.
– Что ж, завтра, так завтра, – согласилась Гузель.
Она налила Вере чаю, положила на тарелку пирогов и горячей картошки с растопленным сливочным маслом. Вера ела и впервые за долгие годы испытывала огромное наслаждение от еды. Она по-волчьи проголодалась, несмотря на ужин в ресторане. Гузель смотрела на нее пристально и внимательно, слегка наклонив голову.
– Вы в Москве с мужем живете?
Вера едва не поперхнулась.
– С мужем.
– А дети есть?
– Нет, детей нет.
Гузель понимающе кивнула и проговорила со вздохом.
– Вот и у нас тоже нет. Бог не дал. Одни мы с Камилем, только и радости, что Батырчик. Да, моя умница, да, солнышко? – обратилась она к коту.
Тот, услышав ласковый тон, приоткрыл глаза, потянулся передними лапами и громко замурлыкал.
Еще сегодня утром слова Гузель причинили бы Вере боль, но сейчас к своему удивлению, она ничего не почувствовала. От еды и горячего чая ее разморило, глаза слипались.
– Да она спит на ходу, – засмеялся Камиль. – Сейчас со стула упадет.
Вере стало стыдно. Она попыталась сделать над собой усилие и стряхнуть дрему, однако у нее ничего не вышло.
– Шутка ли, – сочувственно произнесла Гузель. – Утром рано с поезда на работу, потом столько часов по морозу болтаться. Заснешь тут. Вы не стесняйтесь, Верочка, мы еще почаевничаем, в другой раз. А сейчас ложитесь. Завтра в семь вставать.
Вера поблагодарила хозяев и ушла к себе. Разобрала постель, потушила свет и улеглась. Но только она закрыла глаза, как сон ветром сдуло. Вновь и вновь она переживала то, что происходило два часа назад. Ей казалось, Рустам рядом, она ощущала на своем теле его горячие руки, чувствовала запах его одеколона. Вера ворочалась на постели, переворачивалась с боку на бок, обнимала подушку, утыкалась в нее лицом. «Люблю тебя, люблю тебя, я люблю тебя…» Она шептала эту фразу десятки раз и сама понимала ее бессмысленность и глупость. Как она может любить его – совершенно чужого, незнакомого человека, у которого есть семья, жена, дети, который имел ее сегодня, как имеют потаскуху – в гостиничном номере, на казенной постели. Кто она для него – одна из многих, лица которых он давно забыл, да и не старался запомнить. И все-таки, несмотря на это – он дал ей счастье, настоящее счастье, а не то, что она привыкла им считать, живя с Митей.
Вера облизала сухие, потрескавшиеся губы, укрылась с головой одеялом и попыталась представить, каким будет ее завтра. Завтра он приедет за ней. Увезет с собой. И тогда, может быть, она спросит его… Нет, не спросит. Зачем спрашивать, если ответ и так ясен? Она просто забудет обо всем, будет ловить мгновения, пока они рядом – эти мгновения для нее больше, чем вся жизнь, чем ее прошлое и будущее.
12
Назавтра Вера, наконец, дозвонилась Кобзе. Тот был очень доволен полученной информацией и велел обязательно ознакомиться со всеми проектами кафедры. Динара отвела Веру в бухгалтерию и показала образцы договоров, с которых надлежало снять копии и срочно отправить в столицу. Потом они до обеда сидели в лаборатории, а после обеда Динара вдруг предложила почитать ее кандидатскую. Вере было интересно, да и приятно, что строптивая и гордая Динара настолько прониклась к ней, однако, она боялась пропустить Рустама. Пришлось выдумывать несуществующую головную боль, причем Вера ясно видела, что Динара поверила ей не до конца.
Но ей уже было все равно. Точно в четыре она стояла на крыльце института, напряженно вглядываясь в заснеженную даль. «Форда» все не было, и Веру охватили тягостные предчувствия. Значит, Рустам забыл о ней. Попользовался один раз и выбросил на помойку, как ненужную вещь. Что ж, поделом ей, дуре, сама виновата. Разве нормальная, уважающая себя женщина, позволит такое поведение?
Пока она раздумывала, как быть, возвращаться к Динаре или ехать домой, зазвонил мобильный. Вера вздрогнула и выхватила телефон из сумочки.
– Да, слушаю!
– Вера? – Это был голос Рустама. Она не могла спутать его ни с чьим другим, ни при каких обстоятельствах.
– Да, я. – Сердце моментально принялось отбивать удары, точно молот по наковальне. Ну да, ведь она сама дала ему номер, вчера в ресторане!
– Ты уже освободилась? – спросил Рустам.
– Да, – повторила Вера в третий раз, как заведенная.
– Ждешь меня?
– Жду.
– Я сейчас буду. Минут через пятнадцать. Не удалось вырваться с совещания. Ты прости, не обижайся.
– Я не обижаюсь.
В трубке стало пусто. Вера спустилась с крыльца и побрела куда-то в сторону, наугад, по узкой и безлюдной улице. Все лучше, чем стоять на виду у всех и ждать, пока ее застукает Динара или Гузель с Рубином.
Она дошла до ближайшего гастронома, зашла вовнутрь и с преувеличенным вниманием оглядела прилавки. Пожилая продавщица покосилась на нее с недоумением.
– Будете брать что-нибудь?
Вере стало неловко, она купила пару шоколадок и какое-то интересное печенье, явно местного производства. «Отнесу Гузель к чаю», – решила она и посмотрела на часы. Прошло только десять минут. Возвращаться назад и мерзнуть на крыльце Вере не хотелось. Что-то подсказывало ей, что Рустам опоздает больше, чем на пятнадцать минут – слишком виноватым был у него голос. Видно совсем недавно выехал с работы.
Она еще побродила по магазину и затем вышла на улицу. В конце нее у поворота ярко светили автомобильные фары. Приехал!
Ноги сами перешли на бег. Вере снова казалось, что ее несет над землей, над белым, утоптанным тротуаром, а за спиной трепещут, полощутся по ветру крылья.