Мария вскочила, швырнув акты на колени Мелвиллу:
– Нет!
Тот остался спокоен, сделав легкий жест Линдсею, чтобы тот не вмешивался.
– Что «нет», мадам? Вы не желаете подписывать?
– Конечно, нет!
Выдержка все-таки оставила Марию, она кричала, что не намерена своими руками отказываться от власти, данной ей господом! Что никто не вправе у нее эту власть отнять! Что скорее простится с жизнью, чем с короной!
Мелвилл давал перебеситься и спокойно объяснял, что если будут обнародованы бумаги, то жизнь будет отнята и без ее отречения, зато позора не избежать… И позор этот ляжет не только на нее саму, но и на ее сына.
Мария расплакалась. Она рыдала долго и с чувством, но посла не разжалобила. Тот стоял на своем: либо отречение, либо позор и приговор! Линдсей с долей изумления смотрел на своего товарища, сам бы он, получив отказ от королевы, немедленно покинул замок с извинениями, а Мелвилл спокойно повторял и повторял свои доводы и угрозы публичного позора. И сломал-таки Марию!
Когда она протянула руку за листами: «Я подпишу…», у Мелвилла не дрогнул ни один мускул на лице, хотя победа далась нелегко. Но стоило им откланяться и шагнуть к двери, как Мария снова все испортила. Неожиданно она вскинула голову и недобро усмехнулась:
– Эти клочки бумаги ничего не значат! Я все равно королева!
Мелвилл спокойно ответил на эту выходку:
– Я учту, мадам.
Позже уже в лодке он пожал плечами, словно продолжая разговор сам с собой:
– Что за женщина? Сначала говорит и даже делает, а потом думает. – Чуть помолчал и сокрушенно добавил: – И то не всегда.
Действительно, если уж подписала отречение, то к чему дразнить гусей? Тем более отречение в пользу собственного сына.
– Если она сбежит, то все начнется сначала, – покачал головой Линдсей.
– Да, только куда ей бежать? В Европе от нее шарахаются, как от зачумленной, в Англии она не нужна, Елизавете совсем ни к чему такая головная боль.
– Но у Марии Стюарт немало сторонников в Шотландии, вернее, тех, кто против Меррея. Они присоединятся.
– Обязательно. Только до очередной сотворенной глупости, а долго ждать не придется, у Марии Стюарт запала на десятерых хватит.
– Ума не хватает?
– И ума на десятерых, только направлено все на что попало или кого попало. В следующий раз не простят…
После их ухода Мария вопреки собственному ожиданию не свалилась без чувств, а, напротив, стала придумывать способы бегства с острова. Рутвена убрали из охраны, но и без него найдется кому помочь…
Следующей жертвой оказался сын леди Маргариты Джордж Дуглас. Он чем-то напоминал Генри Дарнлея, был столь же молод и хорош собой. С самого первого дня своего приезда в замок (кто может запретить сыну пожить у матери?) он был без ума от Марии. Красивая молодая женщина, которой шлейф немыслимых слухов и домыслов добавлял очарование опасности, быстро покорила сердце восторженного Джорджа, не переставшего еще по-юношески грезить рыцарскими подвигами.
Однако Мария могла одурачить сына, но не мать. Маргарита Дуглас была куда проницательней своего отпрыска. И бежать из ее замка с острова без ее помощи было невозможно. Самой Марии не пришло в голову ни просить помощи у Маргариты Дуглас, ни опасаться ее, опальная королева считала всех остальных ниже себя, а следовательно, глупее.
Они занимались каждая своим делом – Анна чистила воротник платья Марии, а сама Мария читала. Войдя в приемную, Маргарита внимательно огляделась, отметила порядок и уют, который не разрушило пребывание в замке беспокойной гостьи, и распорядилась:
– Анна, выйди! Не подслушивай сама и не позволяй другим!
Девушка кивнула, удаляясь за дверь. Мария молча смотрела на свою спасительницу, не понимая, что означает такое поведение леди Дуглас. А та пригласила Марию дальше в кабинет:
– Пойдемте. Поговорим там.
Леди Дуглас предлагала фактически сделку:
– Мой сын Джордж влюблен в Вас, и Вы это прекрасно видите. Он готов делать любые глупости, чтобы освободить Вас из заточения. Если честно, то мне тоже надоело присутствие в моем замке вооруженной толпы, необходимость прекратить любые визиты сюда, ограничить любое сообщение с островом. Мы в осаде уже столько времени, и окончания не предвидится! Меррей этого не понимает, но мне надоело, что мой дом превратили в тюрьму! Мы с Джорджем поможем Вам бежать, но при одном условии.
– Слушаю Вас, – Мария была изумлена такими речами леди Маргариты.
– Ваш Босуэл попался и брошен в тюрьму. Поверьте, я не лгу. Но наказан не за то, что бежал из Шотландии, или из-за его здешней вины. Что-то успел натворить в Дании, кому-то обещал жениться… Недавно сообщили, что он погиб. (Вообще-то, Босуэл действительно погиб, но несколько позднее, он сошел с ума в датской тюрьме. Но в Шотландию и правда сообщили о его смерти.) Вы снова вдова, и если Вам удастся бежать и все начать сначала, Вы выйдете замуж за моего сына Джорджа, поделив власть поровну между собой и Джеймсом Стюартом. Как видите, мадам, я забочусь об обоих сыновьях, чтобы ни один не был в обиде. Джордж не пьяница и не дурак, он будет хорошим мужем, а Джеймс постарается отныне заниматься только своими делами, помогая при этом Вам, если попросите…
Мария потеряла дар речи. В голове мелькнула одна мысль: согласиться, чтобы бежать, а там… Но Маргарита Дуглас показала, что она хорошо знает королеву.
– Я знаю, мадам, что полагаться на Ваше слово не стоит, дав сегодня, Вы его нарушите завтра. Однако я предусмотрела: на этот случай у меня есть Ваша дочь, и если Вы обманете, я явлю ее миру с подробными комментариями. Мало того, прежде чем бежать, Вы собственноручно изложите все обстоятельства рождения девочки и особенно сроки ее зачатия на бумаге и передадите мне.
– Чтобы Вы потом все это обнародовали?
Леди Дуглас развела руками:
– Если мой сын станет Вашим мужем, то мне это вовсе ни к чему. Но если с ним случится нечто подобное тому, как с Генри Дарнлеем, то бумага будет обнародована. Зная это, Вы будете беречь здоровье обоих моих сыновей. Подумайте до завтра.
Единственная мысль, которая вертелась в голове у Марии после ее ухода: «Вот это хватка!» Пожалуй, даже Джеймс Стюарт не мог бы вот так ухватить свою сестру-противницу. Ай да Маргарита Дуглас!
Королева дала согласие, и ей действительно пришлось описать подробно все свои злоключения, но прежде она задала леди Маргарите один вопрос: будет ли все это действительно, если она подписала отречение? Та усмехнулась:
– Если Вы выберетесь отсюда и вернетесь на престол, я под присягой подтвержу, что Вас пытали, чтобы Вы подписали эти бумаги!
– Я отдам Вам написанное, только когда окажусь в безопасности на том берегу, – кивнула в сторону берега Мария.
– Нет, – спокойно покачала головой хозяйка замка, – Вы отдадите их мне, прежде чем я начну что-то делать. Пока Вы не на воле, я рискую куда больше.
Возразить что-то против этого было невозможно. Побег состоялся, правда, со второй попытки. Он так подробно и обильно описан в художественной литературе, что едва ли стоит повторять. Поэтому всего лишь несколько заметок.
Не было никакой прекрасной принцессы, замученной в казематах замка и спасенной благородным рыцарем, немыслимо ловкого пажа, одурачившего коменданта, и другой сентиментальной ерунды. Была королева, явно забеременевшая не от мужа и пытавшаяся скрыть сроки родов. Потому что, если верить официальной версии, у Марии Стюарт произошел выкидыш не позже как на двенадцатой неделе беременности. Якобы это были девочки-двойняшки. Но даже современными методами трудно определить пол детей при выкидыше на таких ранних сроках. Значит, срок был куда больше? Но тогда эта беременность «случилась» еще при жизни Дарнлея или во время траура по нему.
Мало того, Мария никогда больше, ни разу в жизни не упомянула этих детей. Словно старалась выкинуть из памяти, из жизни совсем. Почему?
Хозяйка замка Маргарита Дуглас отнюдь не была диким зверем по отношению к своей подопечной, ни в каких казематах или башнях с решетками ее не держали. Возможно, решетки и были, но не больше, чем на других окнах замка. Мария пользовалась всеми благами замка, и ей дали спокойно родить (или выкинуть, неважно), никто даже не допрашивал королеву, пока она была в положении.
А вот бегство сначала на лодке под видом прачки было. И ее действительно выдали холеные, не приученные ни к какой работе руки.
При второй попытке владелице замка не было необходимости красть ключи у коменданта, думаю, у нее были дубликаты, хотя бы на всякий случай. А если ключи и спрятали, то лишь для того, чтобы преследователи не смогли быстро разыскать и открыть запертые двери. Все, кто знал замок Лохливен, в один голос утверждали, что бежать оттуда без помощи самой хозяйки было невозможно.
Англия
Первая половина договора была выполнена, а как же вторая?
Англия
Первая половина договора была выполнена, а как же вторая?
Не пришлось. На короткое время Мария сумела вернуть себе подобие власти, но тут же снова столкнулась с Джеймсом Стюартом. Граф Меррей едва ли был в курсе намерений своей матери, зато он знал другое: после отречения королевы Марии Стюарт и в соответствии с ею же подписанным вторым актом новым королем был коронован ее сын Яков СтюартVI. Регентом с ее же согласия объявлен Джеймс Стюарт граф Меррей. И Джеймсу Стюарту графу Меррею было совершенно ни к чему иметь над собой снова Марию Стюарт, а в качестве короля даже собственного брата. Он предпочел бы обойтись безо всяких королей и королев, даже покорных (на некоторое время).
Собранное Марией войско было разбито, а сама она снова (в который уже раз!) бежала. Бежала в… Англию, надеясь найти защиту от собственного народа и лордов у той самой королевы, которую презрительно именовала незаконнорожденной и которой доставила столько неприятностей своей заносчивостью! Но когда припекло и стало некуда деваться, пришлось смириться и признать законность прав на трон, воспеть милосердие королевы, ее разум и доброту…
Мария спешно писала послание к своей двоюродной тетке, впрочем, сейчас она называла Елизавету «дорогой сестрицей», напоминая ее обещание поддержать и приютить. Как всегда, Мария думала только о себе и знала только себя, совершенно забыв о том, когда и на каких условиях предлагала свою помощь Елизавета! Английская королева просила оправдаться в обвинениях по поводу убийства короля Генри Дарнлея. Предыдущие письма английской королевы были Марией Стюарт попросту выброшены из памяти, она нуждалась в помощи, значит, помощь должны оказать! А что при этом пострадает чья-то репутация?.. Так что до чужой репутации женщине, которая никогда не заботилась о своей собственной?!
Ответ Елизаветы оказался для Марии совершенно неожиданным. Та не собиралась принимать свою шотландскую кузину, мало того, она теперь настаивала на проведении расследования по поводу ее причастности к убийству Дарнлея!
– Но почему?! Ведь ваша королева обещала мне кров и защиту!
– Нужно было все делать вовремя, леди Мария. Вместо того чтобы отказаться от скомпрометировавшего себя супруга, Вы отказались от короны.
– Это мое дело!
Трокмортон только руками развел. Пока спасали, спасаться не пожелала, а теперь требует, чтобы все вернулось на круги своя. Ему было жаль опальную бывшую королеву, но он понимал и Елизавету тоже. Мария Стюарт в своем упорстве зашла очень далеко, она пожертвовала троном за призрачное счастье считать сбежавшего любовника мужем.
– Королева Елизавета должна выслушать меня! Стоит нам встретиться, и она убедится, что я руководствовалась лишь чувствами, и осуждать меня нельзя!
В ответ Елизавета категорически отказалась встречаться с опальной кузиной. Она так уверена, что едва лишь откроет рот, как ей поверят на слово? Нет, королева Англии не собиралась рисковать собственной с таким трудом завоеванной репутацией! Она столько лет добивалась того, чтобы их с Робертом Дадли взаимная симпатия не виделась подданным преступлением, а ведь это была всего лишь симпатия… Никто не мог доказать, что они любовники, Елизавета не вышла замуж за овдовевшего Дадли только потому, что не желала слухов, почему же сейчас она должна ставить свою репутацию под сомнение, только чтобы поддержать виновную, по ее мнению, Марию Стюарт?!
Ответ Елизаветы был для Марии неожиданным:
«О, мадам, на свете нет другого человека, который хотел бы, как хочу этого я, услышать Ваши оправдания. Но я не могу жертвовать своей репутацией ради Вас. Как только обелите себя, я приму Вас со всеми почестями, каких Вы заслуживаете».
Они никогда не встретятся, повод у Елизаветы был – Мария Стюарт так и не смогла доказать, что непричастна к убийству собственного мужа.
Но теперь Елизавета сполна оценила, какое количество неприятностей может принести всего одна женщина, если эта женщина живет, не задумываясь о последствиях своих импульсивных поступков! Много позже Елизавета скажет, что Мария испортила двадцать лет ее жизни, которые могли бы стать лучшими. Это действительно было так, потому что после нескольких лет напряженного внимания к проблемам шотландской королевы королева английская получила эту особу еще и на свою территорию!
Мария льстила себе предположением, что кузина попросту боится ее красоты, ее женских чар. Скорее всего, так и было, Елизавета не желала у себя во дворце проблем из-за любвеобильности шотландской кузины и ее беспутного поведения. С трудом завоеванная репутация английской королевы запросто могла рухнуть из-за единственной выходки Марии Стюарт. Но пока предстояло еще разбирательство ее поведения во время гибели английского подданного Генри Дарнлея, хотя тот и был уже шотландским королем.
Мария категорически отказывала английским лордам в праве расследовать ее вину! Разве что самой Елизавете она была согласна кое-что рассказать… Так… по родственному… может быть… Но не больше! А в том, что она невиновна, достаточно ее собственного слова! Королевам надо верить на слово. Только вот почему-то не верилось…
Следующие восемнадцать лет были посвящены борьбе с бесконечными попытками ее освободить и заговорами против самой Елизаветы. Пребывание Марии Стюарт в Англии в заключении давало возможность католикам всего мира предпринять множество тайных и явных операций против английской королевы. Мария изображала из себя невинную овечку в замках Англии, а ее именем плелись заговоры против той, что ее содержала.
Прошли годы…
Поседел на службе Сесил, постарели обе королевы, нет, они не состарились, оставаясь, как прежде, прекрасными, даже прожившая столько лет «в заключении» Мария Стюарт. Помня свое собственное пребывание в Тауэре и потом в изгнании в Вудстоке, где не было элементарных удобств, Елизавета постаралась создать своей пленнице все условия. У нее был свой двор, даже приемный зал в каждом из замков, камеристки, секретари, музыканты, портные, множество слуг, прекрасное питание, все, кроме возможности эти условия покинуть. Из подруг с Марией в заключение (если это можно так назвать, скорее домашний арест) отправилась верная Мария Сетон.
Уже повзрослел Яков VI, так и не видевший больше Марию Стюарт. Елизавета и Меррей постарались, чтобы сын презирал свою мать. Это удалось, потому что, когда у него появилась возможность заступиться за нее, Яков легко предал память о Марии Стюарт. Хотя чего стоило ждать от ребенка женщине, которая свою страсть всегда ставила выше даже его жизни? Мария слишком редко вспоминала, что у нее есть дитя, для того чтобы это дитя потом вспомнило о своей матери. Вопрос только, своей ли…
Елизавета Английская и ее верный канцлер Сесил вели беседу о Якове Стюарте…
– Чего ему не хватает?
Это не был риторический вопрос, и Сесил прекрасно его понял.
– Того, чего и любому юнцу, Ваше Величество, – денег.
– Дать! Подарить все, что возможно. – Елизавета вдруг повернулась к Сесилу всем корпусом, насмешливо уставившись в лицо: – Но только не как с королевой Марией, не стоит дарить ему супругу. Дурная наследственность может свести на нет самые лучшие намерения.
Сесил прекрасно понимал, о чем ведет речь королева – о своем «даре» в виде собственного возлюбленного Дадли или красавца Дарнлея, нашедшего в Эдинбурге смерть.
– Можете даже пообещать, что я назову его наследником первой очереди, если, конечно, будет хорошо себя вести.
Это была жестокая месть! Так могла отомстить только женщина…
Если Яков поведется на подобное предложение, то с матерью он поссорится окончательно. Это значит, что ко всем прочим лишениям королева Мария (хотя какая она тогда будет королева?) лишится последней своей надежды – сына! Это единственное, чем она еще могла гордиться перед Елизаветой. Марию Стюарт совершенно не интересовало то, что Елизавета успешно правит Англией, ее вообще не интересовали дела, зато королева Шотландии не упускала возможности подчеркнуть, что она мать, пусть и лишенная права видеться со своим сыном. Казалось, как только сын повзрослеет и станет править самостоятельно, он обязательно вызволит мать из неволи и снова вернет ей королевское достоинство! Лишая Марию поддержки сына, Елизавета выбивала у нее из-под ног последнюю опору.
Сесил задал вопрос, мучивший его уже не первый год:
– Вы желаете смерти королеве?
Сказано было тихо, даже если бы в комнате кто-то и находился, то не расслышал. Такие речи не ведутся даже вполголоса. Но Елизавета все услышала, изумленно вскинула на Сесила глаза, оторвавшись от созерцания благостной картины снегопада:
– Смерти? Не-ет!.. Я желаю, чтобы она просила меня о милости, навсегда отказавшись от малейшей возможности претендовать на престол как собственной персоной, так и от имени своего сына!