Они полностью выдохлись и снова сдались, но решили, что даже непреодолимое желание поспать не стоит того, чтобы потерять шлюпку. Шеклтон приказал всем остаться на берегу до наступления рассвета.
Они сели и стали ждать утра. Но не могли уснуть, потому что периодически приходилось спасать «Кэйрд» от ударов о скалы.
Шеклтон обдумывал сложившуюся ситуацию. Изначально он планировал остановиться здесь, чтобы пополнить запасы воды, отдохнуть несколько дней, а затем снова пойти вокруг берега к Лит-Харбор. Но теперь у «Кэйрда» не было румпеля.
Более того, если они хотели отдохнуть, нужно было вытащить шлюпку из воды. Чтобы это сделать, понадобится облегчить ее, разобрав палубу, ведь иначе им просто не удастся ее вытащить. Но если получится, шлюпка вряд ли будет готова снова выйти в море.
Сидя на камнях и дожидаясь утра, Шеклтон решил: вместо того чтобы плыть к Лит-Харбор, трое членов команды останутся здесь, на юге острова, а остальные отправятся за помощью по суше.
По морю им пришлось бы пройти около ста тридцати миль вокруг западной оконечности острова, а затем вдоль северного побережья. По земле нужно пройти лишь двадцать девять миль по прямой. Существовало только одно «но»: за последние три четверти века, с тех пор как люди освоили Южную Георгию, никто никогда не пересекал остров по той простой причине, что это невозможно было сделать.
Несколько горных пиков Южной Георгии были чуть меньше десяти тысяч футов в высоту. Не самое непобедимое препятствие по стандартам скалолазов. Но внутренние территории острова один из сведущих людей описывал как «пилообразные, вонзающиеся в небо горы, состоящие из зубчатых скал и ледников, хаотично сползающих в холодное море». Одним словом, остров был непроходим.
Шеклтон знал это, но другого выбора не существовало. Он объявил о своем решении после завтрака, и все приняли его спокойно, без лишних вопросов. Шеклтон сообщил, что отправится в путь с Уорсли и Крином, как только это станет возможным.
Теперь оставалось завершить кое-какие дела. Макниш и Маккарти должны были достать из «Кэйрда» настил и дополнительные доски, а Шеклтон, Крин и Уорсли занимались выравниванием пола в пещере с помощью камней и сухой травы. Винсент оставался в спальном мешке, потому что сильно страдал от ревматизма.
К полудню Макниш разобрал основную часть дощатого покрытия палубы «Кэйрда», что существенно облегчило шлюпку. После этого предприняли еще одну попытку вытащить ее на берег. На этот раз получилось, хоть и с большими усилиями. Затаскивали шлюпку буквально по нескольку дюймов, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. К часу дня удалось оттащить ее на безопасное расстояние от линии воды.
Позже днем Шеклтон и Крин забрались на плато над бухтой и обнаружили там небольшие белые комочки. Это были маленькие альбатросы в гнездах. Шеклтон вернулся обратно и принес ружье. В тот вечер ужинали мясом одного взрослого альбатроса и одного птенца. Уорсли описывал вкус взрослой птицы: «Хорошая еда, но довольно жесткая». Макниш написал просто: «Это было лакомство».
Затем они проспали двенадцать чудесных часов подряд — и ничто в это время их не беспокоило. Утром все чувствовали себя несоизмеримо лучше. Позже днем Макниш восторженно писал: «Нам не было так комфортно ни разу за последние пять недель. На обед мы съели трех птенцов и одного взрослого альбатроса с целой пинтой свекольного соуса — это лучший куриный суп, который я когда-либо ел. Я сейчас думал о том, что бы сказали наши товарищи [на острове Элефант], если бы попробовали такую еду».
Тем временем, изучив местность, Шеклтон и Уорсли выяснили, что это место практически непроходимо. Кроме той пещеры, в которой они жили, все скалы и ледники поднимались почти вертикально. Поэтому Шеклтон решил, что они проплывут на «Кэйрде» около шести миль к бухте Короля Хокона. Карта утверждала, что ландшафт там более гостеприимный. К тому же они оказывались сразу на шесть миль ближе к бухте Стромнесс, расположенной в противоположной части острова, где находилась китобойная база.
Путешествие обещало быть недолгим, но Шеклтон понимал, что люди к нему еще не готовы. Поэтому два дня они просто отдыхали и ели превосходную еду. Постепенно к ним возвращались силы, спадало нечеловеческое напряжение последних дней. Наконец наступил момент, когда на них нахлынуло удивительное чувство безопасности, омрачаемое лишь осознанием ответственности за тех, кто остался на острове Элефант.
Отплытие запланировали на 14 мая, но все утро шел сильный дождь, поэтому пришлось отложить его на следующий день. Днем небо стало проясняться. Макниш писал: «Я поднялся на холм, полежал в траве, и это напомнило мне о былых временах жизни дома, когда я сидел на холме и смотрел вниз на море».
Они встали следующим утром на рассвете. «Кэйрд» снова загрузили и с легкостью спустили на воду. В восемь часов вышли из бухты на открытую воду. Дул легкий северо-западный ветер, и впервые за долгое время солнце прорвалось сквозь облака.
Это плавание оказалось совершенно беззаботным: «Кэйрд» быстро рассекал блестящую водную гладь. Через какое-то время все начали петь. Шеклтону пришло в голову, что со стороны их легко можно спутать с группой отдыхающих, отправившихся на ранний пикник. Испортить такое впечатление могла разве что их удручающе страшная внешность.
Вскоре после полудня, обогнув высокий утес, они оказались перед защищенным от ветров пологим пляжем из песка и гальки. На нем лежали сотни морских слонов, которых хватило бы, чтобы снабдить команду едой и топливом на неопределенное время. К половине первого все уже были на берегу.
«Кэйрд» оттащили подальше от воды и перевернули. Маккарти укрепил его основание камнями, и, когда все было готово, перенесли внутрь свои спальные мешки. Было решено назвать это место лагерем Пегготти в честь бедной, но благородной семьи из романа Диккенса «Дэвид Копперфильд».
Шеклтону не терпелось отправиться в путь, в основном потому, что время шло и погода, по всем признакам, должна была ухудшаться. Кроме того, сейчас луна была полной, а им, несомненно, требовался ее свет, чтобы спокойно идти ночью. Но на следующий день, 16 мая, рассвет выдался дождливым и туманным, из-за чего они почти весь день провели под «Кэйрдом». Пока все обсуждали предстоящий поход, Макниш совершенствовал обувь для скалолазания. Он вытащил из «Кэйрда» четыре дюжины двухдюймовых винтов и вставил их в подошвы ботинок тех, кто отправлялся в поход, — по восемь штук в каждый.
На следующий день, 17 мая, погода все еще не годилась для похода: шквальный ветер сопровождался дождем и снегом. Уорсли с Шеклтоном отправились исследовать местность на восток от побережья. Из-за плохой видимости их миссия оказалась не очень удачной, но Шеклтон успокоил себя тем, что один из заснеженных склонов имел достаточно пологий спуск прямо к побережью.
Впервые они задумались о том, чтобы перетаскивать с собой вещи на небольших санях, и Макниш попробовал смастерить что-то подобное из плававших в воде кусков древесины. Но попытка использовать эти сани не увенчалась успехом: они оказались громоздкими, их было довольно тяжело тащить, поэтому идею забросили.
И 18 мая стояла все еще плохая погода, а Шеклтон буквально изнемогал от стремления отправиться в путь. В течение этого долгого дня они снова и снова проверяли оборудование и ждали улучшения погоды.
Было решено идти налегке и не брать с собой даже спальных мешков. Каждый из идущих в поход должен был нести свою порцию пайков и печенья. Кроме того, они брали с собой примус с запасом топлива на шесть приемов пищи, а также небольшой чайник и наполовину полный коробок спичек. У них было два компаса, бинокль и примерно пятьдесят футов веревки, к которой привязали плотничье тесло, чтобы использовать его как топорик для льда.
Единственная вещь, которую Шеклтон разрешил взять, хотя она и не была остро необходима, — это дневник Уорсли.
Когда наступили сумерки, погода прояснилась. Шеклтон с Макнишем, который оставался главным в лагере, сели в стороне, чтобы обсудить все насущные вопросы. Шеклтон оставил Макнишу свои последние распоряжения и сделал такую запись в его дневнике:
18 мая 1916 года
Южная Георгия
Сэр,
я собираюсь попробовать добраться до Хасвика на Восточном побережье этого острова, чтобы спасти нашу команду. Оставляю Вас ответственным за группу, состоящую из Винсента, Маккарти и Вас самого. Вы останетесь здесь до прибытия помощи. У вас будет достаточно пищи, которую дает море, вы сможете пополнять запасы еды птицей и тюленями в соответствии со своими способностями. У вас остается двуствольное ружье, пятьдесят патронов [и оставшаяся провизия]… Помимо этого у вас есть все необходимое, чтобы поддерживать жизнедеятельность вверенных Вам людей в течение неопределенного периода времени в случае моего невозвращения. По окончании зимы вам лучше попробовать пройти к Восточному побережью на шлюпке. Я буду двигаться к Хасвику в восточном направлении.
Верю, что через несколько дней вы будете спасены.
Искренне Ваш, Э. ШеклтонГлава 39
Остальные легли спать, но Шеклтон никак не мог уснуть и постоянно выходил на берег, чтобы проверить погоду. Небо прояснялось, но очень медленно. Уорсли тоже встал около полуночи, чтобы узнать, что происходит с погодой.
К двум часам ночи в небе ярко светила луна, а воздух был удивительно чист. Шеклтон сказал, что время пришло.
Последнюю похлебку приготовили так быстро, как только смогли. Шеклтон хотел уйти без лишней суеты, чтобы не подчеркивать значимость их ухода в глазах тех, кто оставался. Все необходимое собрали буквально за несколько минут, пожали друг другу руки, после чего Шеклтон, Уорсли и Крин выбрались из-под «Кэйрда». Макниш прошел с ними около двухсот ярдов, еще раз пожал всем руки и пожелал удачи, а затем вернулся в лагерь Пегготти.
В три часа десять минут началось их последнее путешествие. Три человека прошли вдоль побережья, а затем начали взбираться вверх по довольно отвесному снежному откосу. Шеклтон шел впереди быстрым шагом и задавал хороший темп всей команде. В течение первого часа они поднимались вверх без остановок. Но снег под ногами примерно до лодыжек был мягким, и вскоре все почувствовали усталость в ногах. К счастью, когда они поднялись примерно на две с половиной тысячи футов, угол наклона горной вершины стал меньше.
На карте, по которой они шли, было отмечено лишь побережье Южной Георгии, основная часть территории просто отсутствовала. Данных относительно центральных районов острова не было вообще, а значит, они могли ориентироваться только на то, что видели сами. Шеклтон жаждал поскорее узнать, что их ждет впереди. Было около пяти часов утра. Снег под ногами казался реальным только в тот момент, когда на него ставили ногу. Шеклтон решил, что в целях безопасности будет лучше связать друг друга веревкой.
К рассвету Уорсли подсчитал, что они прошли около пяти миль. Когда солнце поднялось выше, туман стал рассеиваться. Вглядываясь вперед, они увидели чуть левее их восточного курса огромное, покрытое снегом озеро. Наличие озера было редкостной удачей: значит, по всей его длине должен идти более-менее ровный путь, поэтому они направились к нему.
В течение часа с легкостью спускались вниз, несмотря на то что на пути все чаще встречались расселины. Сначала они были узкими, но вскоре стали шире и глубже. Люди поняли, что спускаются по леднику. Это было необычно, потому что на ледниках редко бывают озера. Но оно было тут, прямо перед ними.
К семи часам солнце поднялось совсем высоко, остатки тумана рассеялись, и вскоре они увидели, что озеро тянется до самого горизонта.
Теперь они шли к заливу Позишн — открытому морю на северном побережье Южной Георгии.
Пройдя около семи миль, они почти пересекли остров по узкому перешейку. Но ни к чему не приблизились. Даже если бы они спустились по отвесному мысу, то внизу не было береговой линии, вдоль которой можно было бы идти дальше. Ледник спускался прямо в море. Ничего не оставалось делать, кроме как вернуться назад по своим же следам, и они начали подниматься.
Самое плохое, что при этом терялось драгоценное время. Если бы они никуда не торопились, можно было бы искать и прокладывать наилучший маршрут, отдыхая по мере необходимости и отправляясь в путь только тогда, когда все участники похода были к этому готовы. Но сейчас им приходилось идти на риск ради сохранения скорости. Они не брали ни спальных мешков, ни палаток. И если в этих горах вдруг резко ухудшится погода, они не смогут спастись. Снежные бури Южной Георгии считаются одними из самых опасных на Земле.
Два утомительных часа ушло на то, чтобы вернуться туда, откуда они спустились, и далее держать курс на восток. К половине девятого они увидели впереди четыре небольшие горные вершины, похожие на костяшки сжатого кулака. Уорсли просчитал, что лучше пойти между первой и второй горой, и они двинулись в этом направлении.
В девять часов они остановились, чтобы поесть впервые за все время пути. В снегу вырыли небольшую ямку и поставили туда примус, на котором разогрели пайки для санных походов с несколькими печеньями и съели все горячим. К половине десятого они уже снова были в пути.
От этого места начинался крутой подъем, и они медленно двинулись вверх. Шеклтон шел первым. Склон казался почти вертикальным, и они поднимались при помощи тесла.
К половине двенадцатого добрались до вершины. Шеклтон первым посмотрел вниз. Он увидел отвесный спуск, который примерно через полторы тысячи футов заканчивался расщелиной, усыпанной кусками льда, падавшими оттуда, где он сидел. Шеклтон жестом подозвал остальных. Путь вниз был закрыт. Более того, справа высились огромные глыбы ледяных скал, усеянных расщелинами, — территория, которую невозможно пройти. Слева расположилась линия отвесных ледников, круто спускавшихся в море. А прямо впереди, в том направлении, куда им надо было идти, виднелся достаточно пологий заснеженный склон протяженностью примерно восемь миль. Стало ясно, что нужно добраться до него, — только бы удалось спуститься.
Они потеряли около трех часов — напряженных и драгоценных, — чтобы добраться до вершины, на которой сейчас стояли. Однако теперь вынуждены были отступить, вернуться обратно по своим следам и попробовать найти другой путь, возможно, вокруг второй горной вершины.
Отдохнув не более пяти минут, люди начали спускаться вниз тем же путем, по которому поднимались. Физически спуск ощущался намного легче и занял не более часа, но сам факт возвращения поверг всех в уныние. Спустившись вниз, они обошли вокруг подножия горы, осторожно пробираясь между нависающими ледяными скалами и гигантской трещиной, которая представляла собой вырубленный ветрами овраг в форме полумесяца не менее тысячи футов глубиной и около полутора миль длиной.
В половине первого сделали привал, подкрепившись похлебкой, а затем продолжили путь. Подъем был извилистым, крутым, мучительным, а скалы — более отвесными, чем раньше, поэтому уже на полпути к вершине им то и дело приходилось вырубать теслом зазубрины, куда можно было поставить ногу. Высота и напряжение ужасно утомили людей, они больше не могли продолжать двигаться в таком же ритме. Примерно каждые двадцать минут они потягивались, распрямляя спины, разводя в стороны руки и ноги, пытаясь дать мышцам отдых и судорожно глотая разреженный воздух.
Наконец, около трех часов дня, они увидели перед собой шапку бело-голубого льда — горный хребет.
С вершины спуск казался таким же пугающе невозможным, как и первый, только на этот раз все выглядело гораздо страшнее. Была середина дня, и внизу уже образовывался туман. Оглянувшись назад, они увидели, что с востока в их сторону движется еще более огромная полоса тумана.
Ситуация казалась предельно простой: если не спуститься вниз, то они погибнут от холода. По предположению Шеклтона, они находились на высоте около четырех с половиной тысяч футов. На такой высоте температура могла упасть значительно ниже нуля. Им негде было укрыться, а одежда давно потерлась и износилась.
Не теряя ни секунды, Шеклтон решительно начал спускаться, за ним последовали остальные. На этот раз он пытался держаться как можно выше, осторожно огибая третью вершину и снова поднимаясь вверх.
Они двигались так быстро, как могли, но сил почти не осталось. Ноги дрожали и отказывались повиноваться.
Наконец в пятом часу они добрались до вершины. Горный хребет был настолько острым, что Шеклтон смог сесть на него так, что его ноги оказались с разных сторон. Уже начинало темнеть. Оценив ситуацию, Шеклтон понял: спуск был довольно крутым, но все же лучше, чем два предыдущих. Ближе к основанию он переходил в равнину. Однако это были лишь предположения, потому что долину внизу покрыл туман, и быстро исчезавший солнечный свет становился очень тусклым.
Более того, сзади на них продолжал стремительно надвигаться туман, заполоняя собой все вокруг и угрожая оставить измученных людей на этой вершине навсегда.
Времени на раздумья и колебания не оставалось. Шеклтон перебрался на другую сторону хребта и начал яростно прорубать теслом путь вниз по склону. Мороз крепчал с каждой минутой, солнце почти исчезло. Спускались они невыносимо медленно.
Примерно через полчаса твердая поверхность льда стала мягче, а это значило, что спуск был менее крутым. Шеклтон остановился, как будто вдруг осознал бессмысленность того, что делал. С той скоростью, с которой они спускались, им потребовалось бы еще несколько часов. Да и возвращаться уже было поздно.
Он прорубил теслом небольшую площадку и позвал к себе остальных. Ничего не нужно было объяснять. Они стояли перед выбором: либо остаться на месте, но тогда через два-три часа все замерзнут; либо спускаться вниз так быстро, насколько возможно. Поэтому он предложил съехать вниз…