Вместо этого я посмотрел на Джен.
— Какая-то загвоздка? Она кивнула.
— Кредит?
— Семейный. — Джен горестно вздохнула. — У вас его нет.
Спокойно. Спокойно. Растолкуй ей, что она не права.
— Мои родители и прочие родственники очень возмутились бы, услышав ваши слова.
— Это семья предков, мистер Боддеккер. — Голос Джен разом стал разочарованным и очень-очень официальным. От нее будто повеяло холодом. — У вас нет потомков. Нет детей, и, поскольку вы не женаты, в настоящий момент их даже не предвидится.
— Поэтому я не могу пользоваться кредитом? Из-за такой ерундовой детали?
— С точки зрения компании, это весьма важная деталь, мистер Боддеккер. Вы покупаете дом ценой двадцать шесть миллионов долларов, со сроком выплаты в сто лет. Компания должна быть уверена, что получит свои деньги.
— Давайте будем реалистами, Джен. Я выкладываю пять миллионов долларов. Я получаю сто тридцать тысяч долларов в месяц. Я — глава творческой группы, с огромными перспективами роста, и мне всего двадцать восемь лет. У меня впереди еще лет шестьдесят. Не исключено, что со временем я стану полноправным партнером в своей фирме — и тогда мой месячный доход окажется больше, чем этот дом вообще стоит. Ваши хозяева издеваются, что ли? Или они действительно думают, что чьи-то дети будут платить за родительский дом?
— У вас убедительные аргументы, мистер Боддеккер. Однако моя компания полагает, что молодость не обязательно означает долговечность. И даже если так — вы все равно не проживете сто лет. А стало быть, кому-то придется выплачивать деньги после вашей смерти.
— Даже учитывая предоплату?
— Даже учитывая предоплату. Подобные проблемы преследуют нас всю жизнь. Вдруг вы переусердствуете с психотропами и окончите дни в доме скорби. Или же ваш труп обнаружат в какой-нибудь канаве. Или вы прямиком отправитесь в рай в результате очередного террористического акта. Вы можете стать следующим пунктом в статистике некачественных изделий. «Мистер Боддеккер умер, используя ваш товар. К сожалению, его случай говорит сам за себя, поскольку мистер Боддеккер не имел семьи, которая могла бы сказать за него…» Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да, — кивнул я. — Компания должна получить свои деньги.
— Иначе нет смысла работать.
— Послушайте, но, может быть, в случае моей смерти компании выплатят деньги по страховке?
Джен посмотрела на меня как на безумца.
— Ладно, забудьте. Знаю, это дурацкое предложение. Она отключила компьютер и принялась складывать экран.
— Хорошо, — сказал я, когда ноутбук щелкнул, закрываясь с неотвратимой фатальностью. — Что я могу сделать, чтобы получить дом?
— Самый простой способ — завести семью, мистер Боддеккер.
— Ну конечно. Вот что я вам предложу: выходите за меня. Мы поселимся здесь, а потом разведемся. Вам достанутся дети, а мне…
Джен вскинула голову и смерила меня холодным взглядом. Этот взгляд говорил, что ей отнюдь не смешно. Более того: он говорил, что Джен слышала эту хохму раньше. И неоднократно.
— Ладно, ладно. Еще какой-нибудь способ?
— Более крупная предоплата, например.
— Насколько большая? Она пожала плечами.
— Не могу сказать с точностью, но дополнительные пять миллионов, возможно, решат вопрос в вашу пользу.
— Пять миллионов долларов за еще одно может быть? Джен кивнула.
Несколько секунд я стоял столбом. Миг Триумфа разлетелся вдребезги. Я возненавидел эту женщину. Если б она знала, сколько времени, сил и нервов мне это стоило! Сколько лишений я испытал, прежде чем приобрел то, что имел.
— Я этого так не оставлю! Вам ясно?
— Не надо нервничать. Это всего лишь дом.
— Для вас — может быть, — сказал я. — Но не для меня. Мне необходим этот дом. И я найду способ его заполучить.
— Прекрасно, — отозвалась Джен, заталкивая ноутбук в кейс. — В таком случае я рекомендую вам поторопиться. При подобной цене дом не будет ждать вас вечно.
Вечно не будет, подумал я. Но, может, хотя бы часть вечности… Он ведь не вчера выставлен на продажу, и до сих пор на него никто не позарился. У меня еще есть время. Я найду способ…
— Мистер Боддеккер?
Я поднял глаза. Джен убирала антенну.
— Мне нужно идти. Вам придется выйти, чтобы я могла запереть дверь.
— Хорошо. — Я посмотрел на камин. Хонникер из Расчетного отдела хмуро оглянулась. Ей придется допивать свое вино в одиночестве.
— Есть и другие возможности, мистер Боддеккер. Если вы готовы внести пятьдесят процентов стоимости, это сократит сроки выплат.
Ну да, конечно! Можно подумать, я так и рвусь взять контрактную ссуду в Пембрук-Холле и ишачить на него до конца своих дней!
— О! — Я саркастически ухмыльнулся. — Может, мне имеет смысл заплатить наличными?
— Как вам будет угодно. Хотя должна вас предупредить, что вместе с налогами и прочими дополнительными расходами общая цена значительно превысит двадцать шесть миллионов.
Я промолчал.
— Или же вы можете подождать несколько лет и проверить — принесет ли какую-нибудь пользу президентская программа по борьбе с перенаселением в городах. Не исключено, что в результате цены на подобные дома заметно снизятся. Как бы там ни было, если в будущем я смогу… э… быть вам чем-то полезна, дайте мне знать. Мы предлагаем замечательные городские дома. Вы можете приобрести один из них всего лишь с депозитом годичной ренты… Я посмотрел на нее укоризненно.
— Хорошо. Если случится, что вы женитесь в ближайшее время, это будет самым простым выходом из положения. Дети тоже сгодятся, но наличие семьи гарантирует вам гораздо более серьезные перспективы… — Она отвернулась и принялась запирать дверь.
— Спасибо, Джен, — сказал я и направился по дорожке прочь от дома — к ожидавшему меня рикше. Я похлопал рукой по коляске, дабы привлечь внимание водителя. Он выключил телевизор, и «возничий» Джен досадливо вздохнул.
— Ну как, сэр? — жизнерадостно спросил индеец, взгромоздившись на велосипед. — Приобрели свою крепость?
— На станцию, — велел я, забирая у него телевизор. Включив его, я принялся созерцать, как «Гладиаторы» и чайнатаунцы убивают друг друга. Зрелище вполне соответствовало моему настроению.
Явно настал один из тех самых дурацких периодов. Черная полоса без просвета. Времена, в которые судьба подсовывает тебе сандвич с дерьмом и требует, чтобы ты сожрал его без кетчупа. Когда неизбежно получаешь пинки под зад — не важно, куда наклонишься. Когда весь мир плюет тебе в лицо, а у тебя нет жалкой бумажной салфетки, чтоб утереться. И единственное, что здесь можно сделать — взять и надраться в зюзю. Да, друзья, выпивка — панацея от всех несчастий…
С меня довольно! Проделать такой путь лишь затем, чтобы Миг Триумфа обернулся позорнейшим поражением!.. Я даже не обратил внимания на то, что моя последняя мысль вполне сгодится для слогана алкогольной компании, буде мне придется писать ей ролик. Зато у меня родилась другая отличная мысль.
— Останови у первого бара, который увидишь, — сказал я водителю, — и я куплю тебе выпить.
Он горячо поблагодарил меня и поднажал на педали.
Когда я добрался до железнодорожной станции, то был уже изрядно навеселе. В баре поезда я еще немного добавил, поэтому в Нью-Йорк прибыл совсем тепленьким. И вернувшись в свою проклятую тесную квартирку, я пустился во все тяжкие…
Одним словом, воскресный день прошел в похмелье, которое я смаковал и лелеял. Я даже радовался, что завтра придется идти на работу. И еще… Еще я не мог отвязаться от ощущения, что позабыл сделать нечто важное…
Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.
«Мы продаем Ваши товары по всему миру с 1969 года».
Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.
ЗАКАЗЧИК: Транс-Майнд технолоджис
ТОВАР: Центр Сексуальной Переориентации
АВТОР: Боддеккер
ВРЕМЯ: 60
ТИП КЛИПА: Аудио
НАЗВАНИЕ: Гомосексуальность
РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОЯСНЕНИЯ: Подготовить оцифровку музыки для ролика в кратчайшие сроки.
(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Звук шагов на оживленной улице Манхэттена.)
МУЖЧИНА № 1 (Грубоватым, насмешливым голосом): Привет, Билл! Ты в курсе, что сюда идет наш голубенький дружок?
МУЖЧИНА № 2 (С теми же интонациями): Да… Пра-ативный.
(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Двое громко, искренне хохочут. МУЗЫКА.)
ДИКТОР: Давайте посмотрим правде в глаза: гомосексуальность — не только пережиток прошлого. В наше время она просто смешна! Но вам больше не придется страдать из-за своих нетрадиционных сексуальных пристрастий. Транс-Майнд Центр Сексуальной Переориентации решит ваши проблемы! К вашим услугам новейшее оборудование, квалифицированные специалисты, непринужденная атмосфера, любезный персонал и — разумеется — полная анонимность! «Транс-Майнд технолоджис» стояла у истоков переориентации, и сегодня они — лучшие в мире. Но это еще не все. «Транс-Майнд технолоджис» — единственная компания, предоставляющая гарантию на сто восемьдесят дней! Если в течение шести месяцев после завершения курса лечения вы вернетесь к своим прежним сексуальным привычкам, «Транс-Майнд» вернет ваши деньги или же продолжит лечение до достижения желаемого результат! Клиники «Транс-Майнд» — во всех основных районах города. «Транс-Майнд» принимает оплату по всем кредитным сетям! Сделайте свою жизнь полноценной!
МУЖЧИНА № 3 (С теми же интонациями, что и двое первых): Пошли, выпьем пивка, ребята!
ДИКТОР: «Транс-Майнд»! Позвоните сегодня!
(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Звуковой логотип «Транс-Майнд».)
ГОЛОС: «Транс-Майндтехнолоджис»… Мы знаем, как устроен ваш мозг!
3 Роза как символ Вечности
В понедельник утром, пока я ехал в метро, слова Джен относительно моей финансовой ситуации вертелись у меня в голове — на пару с остатками похмелья. Я сидел, держа на коленях ноутбук и не испытывая ни малейшего желания читать диск, купленный в конце прошлой недели. «Переоборудование вашей квартиры». Это слишком удручало.
Я пялился в окно, созерцая черное ничто. Каждый раз, когда поезд тормозил, подъезжая к остановке, голова начинала кружиться. К горлу подкатывала тошнота, и я не мог сказать с точностью, откуда это берется. Может, своеобразная форма депрессии. А может, всему виной вчерашняя невоздержанность. Или меня просто укачивает в вагоне.
Я бросил взгляд на часы. Еще пятнадцать минут, и этот кошмар закончится. Если мне повезет.
Поезд, покачиваясь, шел по туннелю. Я меланхолично играл с кнопками своих часов, и вдруг на экранчике выскочил номер агентства недвижимости. Агентства Джен. Я занес палец над кнопками, размышляя — не удалить ли номер? В конце концов вряд ли я буду иметь с ними дело дальше. По крайней мере Джен недвусмысленно намекнула, что мне ничего не светит. С другой стороны, это был вызов. Сродни азартной игре. Если у меня есть хоть малейший шанс заполучить этот дом, я отыщу его и использую. Я напишу ролик, которому не будет равных. Я стану полноправным партнером в компании. Я женюсь на Хонникер из Расчетного отдела.
Последняя мысль вернула меня с небес на землю. На самом деле у меня нет ни шанса получить этот дом. Я с таким же успехом мог выкинуть тысячу баксов на билеты Китайской Лотереи и пожинать плоды своего безумия. Не стоит радикально менять жизнь из-за глупого порыва, возникшего в вагоне метро.
Я не позволю этому сумасшествию победить меня. Я не стану брать у Пембрук-Холла контрактную ссуду и не собираюсь оставаться в своей гадкой квартирке на ближайшие девяносто лет. Я слишком хорошо помнил, как прошли предыдущие десять. Я сидел сиднем, я плыл по течению, позволяя событиям развиваться так, как им заблагорассудится. Слишком много времени я потратил зря. Больше этого не будет.
Собственно, альтернативы всего две: либо я заполучу дом в Принстоне, либо стану принимать психотропы и погрязну в них до той степени, что мне станет все равно — где и как я живу. До сих пор я испытывал отвращение к подобным средствам, хотя многие в Пембрук-Холле регулярно их принимали. По словам ребят, современные технологии сделали психотропы совершенно безопасными. Впрочем, при моей наследственности… В детстве и ранней юности мои деды и бабки принимали наркотики, которые в те времена еще запрещал закон. Видимо, под кайфом бабушка по материнской линии и дала своей дочери имя Солнышко. Да и на матери психотропы отразились не лучшим образом. В те моменты, когда у меня начинает дергаться веко или мои мысли помимо воли отрываются от реальности и уплывают вдаль, я спрашиваю себя: не генетическая ли память тому виной? Не события ли, произошедшие десятки лет назад и превратившие потенциальных революционеров и бунтарей в биржевых маклеров, мучимых громадным комплексом вины…
Мой палец замер над циферблатом, а затем я перевел часы обратно, к их основной функции — «определение времени». Агентство Джен осталось в безопасности — до тех пор, пока я не найду способ купить этот дом…
Поезд подкатил к моей станции. Я закрыл ноутбук и вышел из вагона.
Через пятнадцать минут я уже входил в здание на Мэдисон-авеню, где расположился Пембрук-Холл. Это была здоровенная стеклянная башня, выглядевшая точь-в-точь, как и другие строения, возведенные за последнее столетие. Массивный вестибюль изобиловал мрамором и кафелем. Упавшая на пол иголка грохотала здесь как гром небесный. И по понедельникам толпа, вливающаяся в здание, производила неимоверный шум.
Задержавшись, чтобы взглянуть на трафик-монитор, я решил воспользоваться одним из служебных экспресс-лифтов до тридцатого этажа, чтобы потом пройти оставшиеся семь пролетов до офиса. Я повернулся, направляясь к ближайшей линии, когда за спиной послышался знакомый голос:
— Эй, мистер Боддеккер! Мистер Боддеккер!
Даже не обернувшись, я уже знал, что это Весельчак. Посмотрев на него, я не разочаровался. Весельчак щеголял по меньшей мере трехдневной щетиной (забыл побриться нынче утром?), был одет в джинсы и весенний пиджак поверх фланелевой рубашки (еще немного холодновато, чтобы одеваться таким образом, верно?) и держал в руке нечто походившее на букет цветов (что там у тебя на этот раз?). И, разумеется, присутствовал его «товарный знак» — дежурная улыбка, словно примерзшая к лицу. День ото дня, зимой и летом, в солнце и в непогоду — каждый раз, когда я видел Весельчака, он неизменно улыбался. Не исключено, что во время утраченной революции предки некоторых людей сохранили больше отваги…
— Привет, Весельчак, — сказал я. Разумеется, это не его реальное имя. Но не думаю, чтобы кто-нибудь в здании знал настоящее. Весь Пембрук-Холл называл его Весельчаком — и никак иначе. Я ткнул пальцем в его сторону. — Забыл побриться нынче утром?
Весельчак тронул лицо рукой с зажатым в ней букетом. Потер щеку, потом другой рукой ощупал подбородок.
— О, — сказал он. Кажется, открытие его ничуть не обескуражило. — Да-да. Полагаю, так и есть. — Весельчак пожал плечами и рассмеялся.
— Еще немного холодновато, чтобы одеваться таким образом, верно? — сказал я, кивая на его наряд.
Улыбка не сократилась ни на миллиметр. Она обескураживала и лишала присутствия духа… Слишком искренней она выглядела.
— Кажется, сегодня теплее. И босс… он хочет, чтобы я сделал что-то там, снаружи здания. «Надо ввинтить лампочки», — сказал он, пробегая мимо. Так что, видно, придется попотеть. «Отлично», — ответил я. Тогда оденусь полегче.
— Что там у тебя на этот раз?
Весельчак опустил глаза и поковырял пол носком ботинка.
— А, вы не забыли, мистер Боддеккер? Вот. Цветы. Я сделал их по картинкам, которые нашел в книгах. Они называются розы. — Он протянул мне букет, дабы я мог как следует все осмотреть. Цветы с ювелирной тонкостью изготовили из какой-то жесткой зеленоватой проволоки. — Только эти розы… У них нет шипов, в отличие от настоящих.
Я тронул пальцем один из лепестков. Раздался скрежет, пронзивший меня до корней зубов.
— Да уж, по крайней мере не уколешься, — согласился я, все еще внутренне дрожа. — Из чего они?
— Жесть, — гордо сообщил Весельчак. — Такой легкий металл. Я его откопал среди утильсырья у брата. Тонкий материал, который можно пальцем проткнуть. И одновременно как бы жесткий, понимаете?
Он ожидал, что я пойму, так что я согласно кивнул.
— Мой брат говорит, что этот металл использовали для изготовления тарелок и чашек, а потом забраковали. Шутка оказалась в том, что материал пережил своих создателей. Брат сказал, что жесть пятьдесят лет пролежала в земле — и хоть бы что. Так что я взял немного домой и сделал несколько роз. И они останутся в первозданном виде очень и очень долго.
— Если не вечно. — Я посмотрел на эрзац-букет в его руке. Работа была безупречна. — Сколько?
— Э-э… — Общаясь со мной, Весельчак всегда запинается на этом месте. Будь здесь кто-то другой, он выдал бы цену незамедлительно. — Пять. Пять сотен. Если хотите, мистер Боддеккер…
— Брось, — сказал я, извлекая из кармана карточку. — Это одна из красивейших вещей, которые ты когда-либо делал. Не стоит брать ни долларом меньше.
— Ладно. — Весельчак запихнул карту в свой карманный ретранслятор и повертел передо мной букетом. — Какой предпочитаете цвет?
— Красный смотрится лучше всего. — Я вытянул розу из его руки, и Весельчак возбужденно кивнул.
— Спасибо, мистер Боддеккер. Я надеюсь… Я хочу сказать: я знаю, что вам это действительно нравится. Потому что вам вообще нравятся всякие штуковины, которые я делаю.
— И эта, пожалуй, лучшая из того, что я видел, — сказал я и внезапно поймал себя на том, что подношу розу к носу, готовясь ощутить запах. — Ты сотворил нечто потрясающее.
— Ну… — Весельчак смущенно улыбнулся. — Пора возвращаться к работе. — Он махнул мне и побрел к мраморной колонне, где оставил тощую метлу и совок. Затем направился к лифтам, смахивая по дороге воображаемые пылинки.
Чья-то рука хлопнула меня по плечу.
— Пошли, мечтатель. У нас сегодня общее собрание.
Передо мной стоял Хотчкисс, еще один автор Пембрук-Холла, — тощий парень, проработавший в агентстве на год больше, чем я. Последний факт он никогда не позволял мне забыть.