Поздравит Вера или не поздравит. А если поздравит, то как. Позвонит в дверь, я открою, скажу, здравствуй, Вера. Да, вежливо и приторно. А если пришлет письмо, не отвечу. На sms тоже. Мобильный вообще отключу. А если на дом, скажу холодно, ага. Чтобы вежливо и обидно. Подарок от Веры. Проходи, Стасик. Нет-нет, стал отмахиваться он, я поеду. Стасик никогда не умел врать. Ему никуда не нужно было ехать, поэтому я настаивала. Но я есть не хочу, капризничал он, вот разве что. Что, спросила я. Разве что торт, и он с надеждой посмотрел на стол, пытаясь обнаружить на нем торт. Проходи давай, садись. Дети, обратилась я к своей палате, это вот Стасик. Стасик, понимаете, хороший человек. Инга вульгарно посмотрела на него и вслух подумала, а кто такой у нас Стасик. Да, кто такой у нас Стасик, оживилась Галя. А кто такой у нас Стасик, в отчаяньи произнес Кирилл. Дети, Стасик у нас зять Веры. Кто-кто, спросили все в голос. Стасик, с паузами расшифровывала я, это муж старшей дочери Веры. А какая у Веры старшая дочь, задала идиотский вопрос Инга. Инга, старшая дочь Веры, это старшая дочь. Понятно, кивнули все и сникли. Галя робко посмотрела на Стасика. Вы такой интересный мужчина, со свойственной молдаванкам непосредственностью вставила она. Стасик смутился и зачем-то внес ремарку, бывший зять Веры. Палата обмерла. Как бывший, не поняла Инга. Да, присоединилась Галя. Угу, промычал Кирилл, рассматривая стакан. Стасик, ты что, разошелся с Катенькой. Ну, мялся Стасик, в общем да, но это длинная история. Как это могло произойти, театрально воскликнула я. Вот так вот, довольно ответил Стасик. Двадцать минут прошло, Маруся никак не могла доехать. Инга вела себя безобразно. За полтора часа на моих глазах из шлепнутого филина она превратилась в форменную свинью. Кирилл оставался одиноким. Галя смотрела Стасику в рот, когда он рассказывал о делах. В его рот можно смотреть всегда, потому что его рот ни на минуту не закрывается. Я хладнокровно терпела происходящее. Поздравит Вера или не поздравит. Послать ко мне Стасика идея хорошая, но жлобская. Вера использовала его, она его просто подставила. Стасик испытывал неловкость, а мне нужно было его утешать. Он смотрел на меня, молча говорил, Рита, я не виноват, ты ведь понимаешь, что это Вера. Я смотрела на него и молча успокаивала, конечно, понимаю, ты ни в чем не виноват.
Через час на красном ягуаре с кошкой на капоте, разрекламированная и долгожданная, коммерческий директор большой конторы, обеспеченная и беспечная Маруся все же добралась до меня. Она вошла в мою палату новым и свежим человеком. Увидев ее, Инга предложила, а давайте посмотрим, что подарила Вера. Кирилл занервничал. Галя со Стасиком молчали. Это Маруся, внесла я Марусю. Маруся улыбалась присутствующим. Инга натянула строгое лицо. Гале было все равно, она видела только Стасика. Стасику не было все равно, его интересовал ягуар. Кирилл интересовался всем. Можно жрать, разрешила Инга. Маруся засмущалась. Лица пациентов просветлели. Маруся не была голодна, но присоединилась ко всем. Мне не хотелось есть вообще, так что со словами, может быть и Аленка приедет, я спокойно развалилась на стуле. Давай, Маруся, рассказывай, чем занимаешься, подтачивая салат, дебоширила Инга. В детских глазах Маруси появился вопрос, «с какой стати», но, посмотрев на меня, она включила беспроигрышную тему баек о Кубе. Во время рассказа пациенты распивали привезенное Марусей вино, а филин слушала ее с большим интересом. Неужели очнулась, подумала я, но ошиблась. Когда Инга обнаружила себя во внимании, то нарочито переключилась к очередному тосту. Давайте выпьем, сказала она, подняла руку с бокалом, бокалы звенели, Маруся удивленно смотрела на меня. Филин выпила, все выпили следом. Тогда я подумала, это похоже на похороны, но всё лучше, чем раньше. В какой-то момент мне показалось, вечер может войти в нормальную колею, но тут проснулась Галя. Резко схватив Марусю за колено, Галя запричитала, ты знаешь, как хорошо в Молдавии, и пустила слезу. Стасик ей сочувствовал. Кирилл ел. Инга думала над очередной гадостью. Маруся просто сходила с ума. Она поглядывала на меня, словно спрашивая, стоит или нет переводить этот бред в простой разбор, кто здесь реальный муфлон. Я сигналила ей, не нужно. Они пришли не в мою квартиру, не на мой день рожденья и не ко мне. У нас мексиканский ужин, я не вижу смысла свернуть его или что-либо изменить. Стасик нес жуткую околесицу о работе с Ильей и не только. Кирилл уже устал, он откровенно юродствовал. Галя время от времени хватала бедную Марусю за колено, чтобы вставить в бредовую атмосферу предложение, не несущее никакой информационной нагрузки. Когда до Маруси дошло, что Галя просто впадает и выпадает, а ее ухваты ничего не значат, как и то, что она говорит, Маруся успокоилась. Инга тупо пила и странно свирепела. Вместе с Галей Инга объясняла Марусе и мне, как вредно курить. Они вот обе курить бросили, да жопы стали больше, зато какое душевное облегчение. Сладко затягиваясь сигаретой, я сказала, пошли вы нахер со своим здоровым образом жизни. Маруся добавила, что в этом такого. Инга ответила, курение это зло. Да ну, Маруся закурила, а мне нравится. Инга потухла. Очередной раз проснувшись, Галя обратилась к Стасику, ты отвезешь меня. Такого откровенного приглашения совокупиться никто из нас давно не слышал, но Стасик, не моргнув, ответил, поехали. Твою мать, подумала я, что он скажет Катеньке, а Катенька Вере. Дети, очнитесь, одернула я Стасика. Стасик был похож на потасканного енота, мне стало жаль его. Езжайте, прокричала им в спины. Они не успели закрыть за собой дверь, как Инга скомандовала, а ну тащи подарки, посмотрим. Я ответила, что распаковывать подарок Веры не буду. Еще как будешь, сказала Инга, тащи давай. Чтобы не морочить себе голову, я принесла на кухню подарок и положила его на стол. А теперь распаковывай, сверлила филин. Маруся мне сочувствовала.
В бумажном свертке лежала упаковка с тремя сортами чая. Все знают, что я люблю чай. Ничего, да, произнесла Инга, рассматривая чаи, а что еще. К чаю прилагалась килограммовая плитка черного шоколада, оформленная в виде бандероли, с печатью из сургуча. Все знают, что я люблю шоколад. Охуеть, отвалилась Инга. Я тоскливо рассматривала чай и шоколад. Инга, скажи, зачем мне килограмм шоколада. Ну, ответила она резко, тебе не угодишь. Нет, как его есть. Грызть, предположил Кирилл. Иначе никак, задумчиво сказала Маруся. Именно что, тоскливо пробормотала я. Инга, этот подарок не для меня, понимаешь. Не-а, зевнула она, что тебе не нравится. Мне все не нравится. За весь вечер эти слова были единственными правдивыми словами. Мне все не нравится. Мне не нужен ее подарок. Она поступила пошло, вынудив Стасика приехать. Стасик похож на задроченного енота, прокомментировала Маруся. Совершенно верно, его и без того все рвут на части, и его жизнь в семье Веры превратилась в большой косяк. Он приезжает ко мне по ее просьбе, вдумайся, чтобы передать этот гребаный подарок, а зачем. Зачем, Инга, она могла бы просто написать, это лучше подарка и Стасика. Адресное послание было бы, адресное, не безликий подарок, который принес уставший енот. Написать письмо, послать sms, позвонить, вложить сюда открытку с двумя словами. Чтобы подарок действительно имел ко мне хоть какое-нибудь отношение, а так никакого. Никакого. Я возмущенно жестикулировала. Инга живо меня слушала. Кроме того, он несет в себе негативную энергию. Какую энергию, перебила меня Инга. Негативную. Рита, а что по поводу негативной энергии говорит нам Православная Церковь. Она нам говорит, что негативная энергия существует, просто говорит другими словами. Да ну, издевалась Инга. Ты не понимаешь, мать, мне от этого подарка плохо, а не хорошо. Зачем мне подарок, если от него плохо, вот ответь. Я тебе так скажу, Инга зевнула и потянулась, ты Вере-то мозг не компостируй. Она тебя поздравила, поступила нормально, а что тебе не нравится, это твои проблемы. Вера вообще ни в чем не виновата. Она ради тебя старалась, ясно. Нет, мать, не ясно. Я не понимаю, как можно так стараться, чтобы после этих стараний становилось хуже. Вера использовала Стасика, который теперь ебётся с Галей, очередной раз натянула его, очередной раз обманула себя, Инга, она просто хотела сохранить свое лицо. Она всегда, в любой ситуации хочет сохранить лицо, даже если это стоит ей потери головы в целом. Нет, Рита, в том, что случилось между тобой и Верой, виновата ты, а теперь просто ищешь, к чему бы придраться. Минуточку, сказала Маруся. Инга смотрела на нее с плохо скрываемой пролетарской неприязнью. Минуточку, Инга, какого хуя здесь происходит. Инга перестала моргать. Взгляд Кирилла завис в пространстве. Маруся внезапно сгруппировалась, словно готовилась к прыжку. Она нервничала, тщательно подбирала слова, чтобы не обидеть филина, а потом бросила. Я так понимаю, что если ты Рите друг, ты всегда на ее стороне. И класть на Веру. Рита говорит, что ей неприятен подарок, значит, он действительно неприятен. Другого мнения быть не может. Чья ты подруга, Веры или Риты. Да, но, подожди, попыталась отбиться Инга. А чего ждать, разошлась Маруся, если у тебя претензии к Рите, разбери их наедине, но какого хрена я должна слушать этот бред, тем более что вижу тебя первый раз. Я пришла поздравить Ритусю, выбирала ей подарок, рада ее видеть и рада, что мой подарок ей понравился. У человека день рожденья, Инга, при чем тут права Вера или не права. Пошла Вера нахер. Не нравится Рите эта бандероль, и конец разборок. Значит, Вера поступила плохо. Я смотрела на Марусю, вспоминала праздники, которые устраивал мне папа. Горы подарков, годы ожиданий. Вспоминала бабусю. Вспоминала день рожденья Влады в монастыре. Вспоминала дни рожденья тех, кто был мне близок. Все подарки. Все улыбки благодарности. Наши слова друг другу. Понимала, что самым дорогим, самым ценным для тех, кто не рядом, всегда оставались корявые буковки. Смешные письма. Короткие или длинные звонки. Всем нам, бывшим близким людям, было важно дотянуться в этот день друг до друга. Созвониться, списаться, успеть помириться, вручить подарок и наблюдать, как его открывают. Моя к тебе любовь. Делай с ней что хочешь. От меня к тебе. Любовь не прекращается. Смотрела на Марусю, теребила волосы на голове, думала, надо же. Думала о том, что не чувствую обиды. На моих глазах вместе с потрясающим свинством растворяется Инга. Она ничего не должна мне, а я ей. Смотрела на Марусю, говорила про себя, Господи, спасибо. Теребила волосы, молчала. Мне всего-то и нужно было, всего-то. Пережить свой день рожденья.
Чай и бандероль с шоколадом Кирилл получил от меня в качестве подарка на следующий день. Он очень обрадовался. Инга на следующий день пыталась выяснить, что произошло. В ответ на мои слова «наступил конец» решила попросить прощения. Услышав, что дело не в обиде, поэтому не в прощении долго не могла понять, в чем же тогда. Что такое точка невозвращения, Инга не знает, а объяснить ей это невозможно. Аленка жалела, что не смогла приехать. Стасик с Галей больше не появлялись. Марусе удалось убедить меня в том, что стыдиться мексиканского сериала незачем. Просто есть люди, которые умеют выйти безобразно и навсегда. А Вера сохранила лицо. В результате все получили ровно то, чего хотели. На долгую, долгую память. И это справедливо.
Культура
Морозным, солнечным днем, скит принял меня с распростертыми объятьями. Маленькая церквушка, маленький домик, похожий на барак, облупившаяся штукатурка, вокруг голубые ели и снег. Я приехала в скит с острым бронхитом. За это мне выдали валенки, показали, как правильно топить в келье печь, вручили дровишки. В каждой келье старого барака встроена печь. Днем ее топить незачем, а если топить вечером, тепла не хватит до утра. В двенадцать ночи я растапливала печь, за три часа дрова сгорали, уголь привезти никто не додумался. В четыре утра жуткий холод будил нескольких сестер, отправившихся поднимать эту целину. И меня тоже.
Барак не приспособлен для нашей жизни, но Игуменье нужно объять необъятное. Сестре, заведовавшей в монастыре хозяйством, очень хотелось стать Игуменьей хоть чего-нибудь. В мужском монастыре можно стремиться к рукоположению, а в женском только продвигаться по карьерной лестнице. Наш Митрополит не любил монахиню Филарету за то, что вместо лавочки у храма она установила огромное бревно, выкрашенное в зеленый цвет. На нем можно сидеть, но Митрополит был снобом. Бревно не казалось ему аристократической лавочкой. Да и посаженная Филаретой возле церкви четвертая по счету елка не прижилась. Больше ничего плохого Филарета не сделала, однако бревна и елок оказалось достаточно для того, чтобы искать повод от нее избавиться. К зиме повод нашли, предложили ей возглавить скит и пригласить с собой несколько сестер из новеньких. С новобранцами провели воспитательную работу, объяснив им, где сейчас нужны рабочие руки. У Филареты появилась короткая свита. Чтобы в скиту не скучали, иногда туда посылали матерых сестер. Они отбывали в скиту по неделе. Впечатлений от жизни в лесу хватало на полгода.
Филарета купила корову и несколько кур. С молоком у коровы дела обстояли плохо, зато у кур дела с яйцами были еще хуже. Каждое утро Филарета приходила в гости к корове и зачем-то гладила ее. Корова всякий раз недоумевала. Потом Филарета отправлялась в курятник искать яйца. За время моего пребывания в скиту она нашла всего три яйца. Решив, что яйца из курятника крадут крысы, Филарета запирала в курятнике кота Васю. Васю не интересовали ни куры, ни яйца. Он спокойно спал, обняв петуха, ему было тепло. Когда Филарета ругала Васю, он отправлялся строгать заледеневшую камбалу, лежавшую в пристройке к бараку. Привычные для горожан удобства в скиту заменяли ведра, по одному на каждую келью. И один на всех престарелый умывальник. В него нужно доливать воду. Где сестры мылись целиком, я не знаю. Наверное, как и я, по частям протирали себя в кельях.
Свою келью Филарета превратила в точное подобие кельи игуменской. Посреди совершенной разрухи, келья Филареты устлана красивыми, теплыми коврами. В ее келье заделаны окна, на окнах шторы, стол, стулья, диван, кресла. Каждый вечер Филарета жгла у себя ладан, а потом натиралась ароматическими маслами, от которых меня тошнило. Она старалась казаться мирной и благообразной, но я всегда видела в ней карьеристку. Она не могла внятно выполнять монастырское послушание завхоза, поэтому ей никогда бы не удалось разумно управлять другими.
Я пела службы в холодном храме, утром и вечером, как в монастыре. Рядом стояли сестры и Филарета. Все они лишены слуха. Их приходилось перекрикивать, в результате я заходилась приступами кашля. Будучи рабочей лошадью, Филарета не считала, что певчие это особая каста монашествующих. Кроме пения на клиросе нужно было делать все, что она решила делать. Я работала как обычно, с нескрываемым отвращением. Благодарила корову за то, что при виде меня она начинает нервничать. А чистить картошку на пятерых человек не одно и то же, что чистить картошку на пятьдесят человек. По прошествии нескольких дней, я подошла к Филарете с вопросом, когда мне возвращаться в монастырь. Плохая, плохая актриса. Филарета сделала удивленные глаза, Маргарита, матушка ничего о тебе не говорила. Как не говорила, не поверила я. Филарета удивилась еще больше, а ты разве не знаешь. Что, спросила я с тяжелым сердцем. Ты останешься с нами. Очень плохая актриса. Филарета, я не могу остаться с вами, и ты это знаешь, дай мне позвонить Игуменье. Филарета не дала. Еще несколько дней я подходила к ней каждый день только с одной просьбой, дать мне поговорить с Игуменьей. В конце концов Филарета сорвалась, да как ты не понимаешь, закричала она, ты не вернешься отсюда. Это ты мне сейчас сказала, мать, захлебнулась я возмущением. Тебе, Филарета хотела, чтобы разговор стал последним, таков приказ Игуменьи, ты останешься жить здесь, ты не вернешься в монастырь. Она повернулась и ушла. Я вышла из барака, пошла в лес. Ласковое солнце, лютый мороз, снег мне выше пояса. Голубые ели безумно красивы, можно умирать. Стояла среди елей в снегу, притворялась елочкой, думала, погубила ты меня, Филарета, погубила. Обнаружила во всем происходящем чудовищную несправедливость. Я не стояла бы сейчас здесь, если бы Игуменья не приказала инокине вымыть окна в алтаре. Не стояла бы здесь, если бы Игуменья не пригласила Владу. Не стояла, если бы Игуменья, узнав об исповеди Влады, попросила ее больше не приходить. Я не стояла бы по пояс в снегу сейчас, не смотрела в пустые глаза Филареты, не мерзла в этих кельях, не обтиралась смоченным полотенцем. Я не стояла бы здесь сейчас, если бы Игуменья могла меня спасти. Первый раз за три года подумала о том, что подчиняться больше не нужно. Что я могу просто уйти, если меня не поймут и со мной не согласятся. Просто уехать от этой Филаретовской красоты подальше, вернуться в монастырь, а потом уехать из него. Я все могу. Я уже все могу. Мне больше не страшно, не больно, не нужно нести безумное послушание, приводящее к раздражению. Это мой выбор, моя ответственность за собственную жизнь. Не руковожу монастырем или скитом, руковожу собой. Не помню, молилась ли я тогда среди голубых елей. Наверное, да. Через час я пришла к Филарете, была совершенно спокойна. Что еще, спросила она. Вот что. Я завтра уеду отсюда и вернусь в монастырь, а твое мнение по этому поводу меня не интересует. Лицо Филареты съехало набок. Она напряженно молчала. И еще, Филарета, передай Игуменье, что ее мнение меня тоже не интересует. Если она считает, что ее мнение меня должно интересовать, я вообще уеду из монастыря. У меня всё. Маргарита, начала было Филарета. Но я задавила ее, мать, будет так, как я сказала. Ты мне никто, вообще никто. Я не у тебя в подчинении, и никаких оснований тебе подчиняться не вижу. Если Игуменья как девочка бегает от меня вместо того, чтобы поговорить, это ее проблемы. Так что отойди и не мешай мне заниматься моими делами. Филарета сделала шаг в сторону. Я бодро ускакала в лес.
В тот же день вечером Филарета позвала меня. Что такое, спрашиваю лениво. Игуменья просит тебя к телефону. Игуменья просит меня к телефону, сказка. Телефон стоял в келье Филареты, я взяла трубку, Филарета кружила рядом. У тебя плохое воспитание, осведомилась я у нее. А что такое, нервно задергалась она. Выйди, мать, дай поговорить. Это моя келья, возмутилась Филарета. Ах, это твоя келья, обрадовалась я, значит, поступим так. Я утром уеду, а ты подумаешь над тем, чтобы повесить аппарат в коридоре. Положила трубку, не сказала Игуменье ни слова. Вернулась к себе и начала топить печь. Мне казалось, нужно топить хорошо. Филарета ворвалась со словами, какое хамство. Пойди, поищи вежливых, Филарета. Я ворошила кочергой дрова. Через пять минут она вновь пришла сообщить, что Игуменья просит меня к телефону. Я взяла трубку и многозначительно посмотрела на Филарету. Она вышла. Да, матушка. Маргарита, что за поведение. А у вас. Что у меня, я Игуменья. Знаю, но это не извиняет плохого поведения. Чего ты добиваешься, чтобы тебя из монастыря выгнали. Выгнали, спросила я, нет, матушка, я вернусь и уеду сама. Ты не можешь, сказала Игуменья. Могу, матушка, очень даже могу. Игуменья начала торговаться, обозначала какие-то сроки, вначале месяцы, потом недели жизни в скиту, но меня это не интересовало. Матушка, три года назад я приехала жить именно в монастырь, а не сюда. Это не ваш выбор, это мой выбор. Я не в постриге. Если бы хотела жить под руководством Филареты, то выбрала бы ее. А теперь я даже не убеждена, что хочу жить под вашим руководством, просто докладываю, я возвращаюсь. Давно с Владой не говорила, да, пыталась задеть меня Игуменья. Я молчала. Так вот знай, продолжила она, если завтра мне позвонит Филарета и скажет, что ты уехала, я прикажу собрать твои вещи и отнести их в гостиницу. Если ты завтра вернешься, жить будешь в гостинице, поняла. Какой бред, подумала я. Да, матушка, отдавайте приказание переносить мои вещи в гостиницу уже сегодня. Как вы понимаете, в гостинице у меня намного меньше шансов встречаться с Владой, ведь не сестринский корпус на территории монастыря, а гостиница. Поэтому переносите вещи, мне будет приятно видеть Владу чаще. Я положила трубку. Пользуясь отсутствием Филареты, набрала Владу, быстро сказала, завтра возвращаюсь, грозят переселить в гостиницу, если так, то уйду. Поняла, ответила Влада. Филарета вернулась в келью, ну, как разговор, спросила она радостно. Складывалось впечатление, что после разговора с Игуменьей я всенепременно должна была остаться. Мать, веришь, я по-прежнему уезжаю. Как такое может быть, спросила Филарета, глядя на телефон. Я улыбнулась, Филарета, очень просто.