«Господствующий класс», не лишайте же этого счастья детей современной России!
Интеллект для державы
Приведём один пример из собственного опыта одного из авторов книги.
Ещё до воцарения Горбачёва он обратился к руководителям советского государства и партии с предложением. Оно радикально расходилось с официальной политикой пополнения рядов КПСС.
Тогда новых членов партии принимали с учётом их социального положения. Согласно классовой доктрине, основой партии считался пролетариат. Поэтому в неё привлекали в основном промышленных рабочих. Концентрацию же лиц умственного труда в КПСС полагалось всемерно снижать: для их приёма существовала довольно жёсткая – и время от времени снижаемая – квота.
В обращении же было указано: согласно новейшим решениям руководства самой КПСС интеллект уже давно стал непосредственной производительной силой. Более того, эта концепция логически выводилась из исходных положений теории Маркса. Следовательно, работники умственного труда могли рассматриваться как новый слой трудящихся масс – производителей материального продукта – и приниматься в партию на общих основаниях.
Рост наукоёмкости промышленной продукции в СССР был налицо. Значит, инженерно-технической интеллигенции следовало бы дать адекватное представительство в рядах КПСС – и средний интеллектуальный уровень партии не отставал бы от среднего уровня развития граждан СССР.
Увы, предупреждение не было услышано вовремя. Политику приёма в КПСС начали менять, когда интеллектуальное отставание стало необратимым. Причём отставание не то что основной партийной массы, но даже высшего руководства. Оно не поспевало за требованиями времени и переменами в мире.
Последствия общеизвестны. Руководители, не располагающие ни личными навыками глубокого творческого анализа, ни соответствующими сотрудниками, не справились со сложностями нового этапа исторического развития. И пошли на радикальное упрощение обстановки – прекратили управлять экономикой. Демонстративно отказались от постановки стратегических целей развития общества, а в конечном счёте угробили народное хозяйство и потеряли треть территории страны.
Экономический раскол дошёл до уровня предприятий, а то и отдельных цехов. Остаётся лишь удивляться, как повезло нам, что раскол территориальный пока остановился на уровне союзных республик. Ведь их границы были когда-то установлены без всякого расчёта на самостоятельное существование, из чисто административных соображений.
Конечно, невозможно ручаться, что кризиса не стряслось бы в отсутствие квот на приём в КПСС интеллектуальных работников. Весь мир на протяжении всей своей истории то и дело входит в какие-нибудь сложные обстоятельства и, к сожалению, далеко не всегда быстро находит выход из них. Но само по себе поведение партийных чиновников в годы перестройки было столь преступно неадекватно, что их вина в данном конкретном кризисе несомненна.
Дальше – больше. Сотни обласканных Политбюро деятелей культуры, оказывается, насильно были затянуты в силки КПСС. Вспомните, как они с экранов поносили мать родную!
Кстати, и это лишний раз показывает ту же неразборчивость руководства в приёме новых членов…
Даже те, кто формально остался коммунистом, не проявили реальной активности ни в защите интересов КПСС при суде над нею, ни в политике ельцинской эпохи. Вряд ли это доказывает разумность партийной кадровой политики.
К сожалению, ключевое заблуждение, породившее катастрофу сперва в правящей партии, а потом и во всей стране, не только доселе не устранено, но и с каждым днём усугубляется. Политика нынешних правящих структур и партий – в полном соответствии с опытом, впитанным большинством деятелей ещё в советские годы – всё отчётливее антиинтеллектуальна.
Например, Единый государственный экзамен в основном скопирован с американской системы тестов. Но эту систему давно и обоснованно критикуют за подмену систематизированного образования бесчисленными наборами разрозненных сведений… Впрочем, даже если бы средняя школа всё ещё давала стране школьников с чётким системным мышлением, они вряд ли были бы востребованы. Высшая школа теперь ориентирована скорее на подготовку обслуживающего персонала для коммерции, нежели на выпуск творческих учёных и инженеров. И это не удивительно: ведь наука и наукоёмкие отрасли промышленности не только утратили поддержку государства, но и зачастую искусственно парализуются и разрушаются.
Возможно, ультралиберальных политиков, всё ещё контролирующих экономическую стратегию страны, это не слишком беспокоит: мол, невидимая рука рынка рано или поздно всё расставит по местам. Добавлю: по свободным местам… на погосте.
Даже если высший – стратегический – руководитель страны будет всегда действовать безошибочно, всё равно невозможно обойтись без множества квалифицированных исполнителей, способных реализовать выбранную линию на тактическом уровне. Чем меньше их становится, тем чаще каждое очко, набранное президентом в момент высказывания своего решения, будет оборачиваться десятком очков, потерянных при его осуществлении. Такая арифметика способна опустошить любой запас популярности. А рано или поздно глава государства и вовсе лишится возможности действовать. Повторяем – кадры решают всё!
Замечательный американский писатель Роберт Энсон Рекс-Иварович Хайнлайн сказал: «Самое мощное оружие – то, которое у человека между ушами. Конечно, при условии, что оно заряжено». Мы десятилетиями разоружаемся именно в хайнлайновском смысле.
Пора озаботиться интеллектуальным уровнем общества! А наша элита его сознательно оглупляет. То есть низводит общество до своего средненького уровня.
А нужно-то наоборот! Подниматься самим. И поднимать народ.
Упущенный шанс Горбачёва
Дадим волю памяти и вернёмся к счастливому в своих ожиданиях и несчастному по результатам времени перестройки.
Ещё где-то в конце шестидесятых годов прошлого века Джулиан Саймон, профессор экономики университета штата Мэриленд, похоронил все надежды мира на стабильность сырьевого благополучия. Как только то или иное сырьё дорожает из-за возникшего дефицита, инженеры и учёные начинают искать ему замену. И находят соответственно. Спрос на сырьё – а, значит, и его цена – падает.
Суслов, похоронивший реформы Косыгина и подсадивший нашу страну на нефтяную иглу, не дожил до краха своей политики. Реорганизация западной экономики – утепление зданий, разработка экономичных автомобилей, внедрение энергосберегающих технологий производства – заняла около десяти лет. Уже Андропов, став генсеком, убедился: нефтяная роскошь заканчивается, и без радикальных изменений в советской экономике не обойтись.
Горбачёву и вовсе пришлось решать сразу все проблемы, накопившиеся за годы мирового нефтяного дефицита: они разом проявились, когда цена нефти вошла в штопор. Никому не под силу в одночасье сделать всё, что нужно было делать последовательно десятки лет.
Однако правитель эпохи перемен вынужден действовать вопреки чаяниям если не всего народа, то весьма ощутимой его части. С демократическими канонами такое не согласовать. Демократия строится на вере: народ всегда прав.
Ещё в разгар перестройки это противоречие отметили некоторые аналитики. Они советовали Горбачёву не насаждать в стране демократию теми же методами, какими Екатерина Великая насаждала картошку. По их мнению, Горбачёв должен был править авторитарно – жёстко ограничить политические свободы, но в то же время освободить экономику.
Решительные меры были, увы, не в характере Горбачёва. Он предпочитал, в духе русской поговорки, и рыбку съесть, и косточками не уколоться. А на серьёзные повороты ему просто ни воли, ни интеллекта не хватало.
Похоже, Михаил Сергеевич был в принципе готов в той или иной степени покончить с наследием брежневской эпохи, привить стране навык публичной полемики. Но уходящее время выстрелило по нему Чернобылем и «Адмиралом Нахимовым». После таких залпов он уже не мог твёрдо держаться на ногах и потому поспешил заручиться поддержкой Запада… в ущерб реальным интересам собственной страны.
В истории нашей армии в разные времена было немало разрушительных глупостей. Но в период братания с НАТО – особенно. Скажем, Горбачёв вместе с ракетами средней дальности (1000–2500 км) ликвидировал целый класс ракет меньшей дальности (500–1000 км). А ведь они под первоначальный договор с американцами не подпадали. Более того, заодно уничтожили и значительное число ракет с дальностью 300–500 км, не подпадавшей даже под последнюю версию договора. Между тем у Запада ничего подобного этим ракетам по мобильности пусковых установок и точности попадания не было и ещё много лет не могло появиться. Чрезмерная политическая уступка серьёзно подорвала возможности обороны отечества.
Но ни эта, ни многие другие услуги западному миру не вызвали ответных шагов. Вспомним, как рьяно клялись партнёры Горбачёва, что восток Германии останется демилитаризованным. Но почему-то «забыли» оформить свои клятвы договорами. Теперь НАТО непосредственно граничит с Россией не только в Беринговом проливе и на Кольском полуострове, но и по большей части нашего западного рубежа – да и на южные, плодороднейшие и уязвимейшие, регионы нацеливается. Интересно, был бы Горбачёв так покладист на переговорах с другом Колем, если бы представлял себе хоть малую долю неизбежных последствий?
Чем популярнее он становился на Западе, чем больше был масштаб решаемых им международных вопросов, тем хуже шли дела в стране, за чью судьбу он отвечал. До некоторого времени это затмевали и пассионарность населения страны, и всеобщая надежда на яркого и сравнительно молодого лидера, и массовая симпатия к нему. Но в какой-то момент произошёл обвал популярности – с катастрофическими последствиями не только для лидера, но и для всей России.
Несмотря на синдром хромой утки, даже после форосского сидения Горбачёв оказался символом всеобщего пассивного (по отечественным традициям предпочтительного) противостояния неудавшемуся путчу и поэтому мог ещё многие годы оставаться хотя бы номинальным главой государства.
Воистину поразительно наше умение проигрывать, собрав на руках многие козыри. Ведь как бы то ни было, несмотря на все сбои и откаты, в Советской России – Советском Союзе – к середине восьмидесятых годов накопилась критическая масса знаний, технологий и специалистов, способных двигать страну по магистральному пути прогресса без дальнейших потрясений. Правда, на этом пути всё ещё лежали идеологические предрассудки, накопленные за века борьбы с собственным народом и десятилетия противостояния всему остальному миру. Но на наш взгляд, их устранение в принципе не требовало радикальной ломки. Можно было устраивать апгрейд не компонентам системы и не её общей структуре, а только программному обеспечению.
Увы, Горбачёв смог только поставить задачу перепрограммирования – но так и не понял, каким образом можно её решать. А очередной правитель – Ельцин – даже не попытался ограничиться перепрограммированием, а устроил один из крупнейших переворотов в российской истории. Причём пошёл по пути даунгрейда (down grade – вниз на ступеньку). Ельцин отказался не только от значительной части людей и территорий, неразрывно связанных с подвластным ему регионом, но и от большинства производственных и культурных возможностей, накопленных трудом многих поколений.
«Мы с Горбачёвым едины стратегически – у нас только тактические разногласия» – сказал он. В нашем представлении это были два сиамских близнеца, ревниво спихивающие друг друга – не задумываясь о том, что спихивали они по сути страну – в пропасть. Оба были тактиками – проще говоря, интриганами-карьеристами. Править такой страной им было не по плечу. Но правили… И это – пожалуй, главная вина кадровой политики аппарата ЦК КПСС.
Воспоминания о ГКЧП
Вернёмся к событиям, освещаемым всё менее и менее пафосно. По прошествии времени, осмысливая пройденное, мы сочли необходимым поделиться с читателями некоторыми соображениями.
Один из нас имет на это право хотя бы потому, что в августовские дни 1991-го года работал членом инновационного совета при российском премьере Иване Степановиче Силаеве. Находясь в те дни в Белом доме, видел всё происходящее, видел, как действует федеральная власть в лице ГКЧП, разумеется, и как организовывает противодействие группировка Ельцина. Бывал, например, на совещании так называемого госсекретаря Бурбулиса, у Руслана Имрановича Хасбулатова, у других…
Первый вывод из наблюдений за действиями федералов – они хотели и переворот совершить, и Конституцию соблюсти. Про такое народ говорит: и на ёлку вскарабкаться, и задницу не уколоть. Вдобавок уже тогда создалось впечатление: эту группку людей сумел завести Михаил Сергеевич Горбачёв. Он, конечно, прямо эту комбинацию не расписал, но сумел намекнуть им, завуалировано дал знать: «Вы видите, мол, до чего обнаглел этот Ельцин, до чего он доведёт страну… даю вам карт-бланш – но сам я как нобелевский лауреат мира не могу принимать явное участие». Расчёт же его был прост. Победят ГКЧПисты – легитимный президент страны Горбачёв таки вернётся. Не победят – демократически настроенный президент в стороне, к тому же ставший узником совести. Но это что касается действий тогдашних федералов.
Сепаратистская сторона была ничем не лучше, а даже ещё и хуже. Достаточно одного взгляда на тогдашние баррикады. Ельцинскую власть защищало весьма ограниченное число людей. Это в Центре, в Москве группировались радикальные демократы, но большая часть симпатий страны были изначально скорее на стороне ГКЧП.
Если бы, например, у Геннадия Ивановича Янаева не дрожали при телесъёмке руки (да и если бы большинство членов комитета не дрожало внутренне от страха), всё могло сложиться иначе. Янаевская дрожь свидетельствовала о слабости, неправоте или неуверенности в том, что он поступает верно, о нервозности, граничащей со страхом и безволии. Режиссёр мастерски сфокусировал внимание телезрителей на этом. И, как говорила героиня Нонны Мордюковой, «хороший ты мужик, но не орёл»…
Интересно: если бы во время Великой Французской революции было телевидение и в доме Жана Поля Марата стояла скрытая камера… Удалось бы справиться с Жирондой? Казнили бы короля? Чтобы унять нестерпимый зуд, вызванный неизлечимой кожной болезнью, Марат дни напролёт лежал в ванне; в этом положении он сочинял революционные вирши и там же получил удар кинжалом… Так было в реальности. Свидетельства же тогдашних пиарщиков сохранили нам другой образ революционера: взрывной темперамент, пылающие очи, распахнутый ворот рубашки, обнажающий грудь.
Неведомо, кто подсказал Ельцину эту идею, но именно он, подражая главному большевику, киношно влез на броневик. И это символизировало столь же страшные потрясения для страны, как в октябре семнадцатого.
Конечно, у Белого дома было и много молодых, романтически настроенных людей, охваченных азартом борьбы, жаждущих приключения. Один из авторов лично видел, как – именно для них – к баррикадам грузовики подвозили ящики с продуктами, но ещё больше ящиков с водкой. Не скупился теневой бизнес. Молодёжь, подогретая спиртным и проповедниками, жаждала действий.
Именно ельцинские политтехнологи провоцировали пролитие крови. И как раз ГКЧП, который можно за многое справедливо критиковать, боялся эту кровь пролить. Ельцинисты улучили момент и подсекли на этом ГКЧПистов, спровоцировав нападение молодёжи на уходящую танковую колонну. Так пролилась кровь. Первая кровь.
И ещё о федеральной власти образца 1991-го года. Да, можно уважать попытку остановить развал страны. Но деятели ГКЧП подставились – и подставили всю страну. Когда корреспондент французской «Монд» предложил одному из авторов по горячим следам написать пятистраничный анализ происшедшего, тот ответил, что суть событий укладывается буквально в одну фразу: «Нельзя делать переворот с пустой головой и полными штанами!». Надо быть последовательными: или переворот, или легитимные процедуры. В итоге они сели между двух стульев. То, что на стратегию ума не хватило, понятно. Но непонятно, почему его не хватило даже на тактику. Неужели нельзя было в указ о приостановке деятельности политических движений и партий включить и саму КПСС? Неужели нельзя было не объявлять своим официальным печатным органом газету «Правда»? ГКЧП опёрся на инфраструктуру, уже породившую в элитах повальную аллергию, и в итоге не только скоропостижно скончался сам, но и забрал в могилу партию. А ведь она – при всех присущих ей проблемах – была единственной на тот момент арматурой страны.
Ельцин два года спустя в девяносто третьем – при следующем перевороте – проявил изворотливость и, самое главное, решительность. Как сказал бард Константин Николаевич Беляев (1934.11.23–2009.02.20): «Пусть тупы они, как пробки, это не беда, но зато они не робки – парни хоть куда!»
И в тот же девяносто первый год, и сейчас, для нас непостижимым остался странный факт: два русских человека разрушили страну, созданную поколениями великих русских людей. Таких, как Алексей Петрович Ермолов, Александр Михайлович Горчаков, как тот же Скобелев, например. Ведь и Советский Союз был как раз Великой Россией.
Горбачёв мог, превозмогая гордыню, передать союзную власть Ельцину. Или Ельцин через свои амбиции мог не зажигать сепаратистский бикфордов шнур.
Это тёмное прошлое, но есть и туманное настоящее. Ведь Россия способна выжить только будучи великой. Это и дух, это и земля, это и народ. В нынешнем состоянии, увы, наша страна не притягивает к себе. Всё, что откололось, притягивают к себе США, Китай, Евросоюз. Если дело пойдёт и дальше так, то части и без того усечённой России снова пойдут кому-то в качестве дешёвого строительного материала.