– Один… восемь… шесть… четыре… – медленно диктовала Мария Антоновна. – Странно… семь… два… восемь… три… девять… пять… и снова четыре. Это все.
– А что вам показалось странным? – осведомился Старыгин, закрывая блокнот.
– Ну… как вам сказать? Это как-то нехарактерно для египетских записей. Ведь все цифры из записей такого рода, о которых я говорила – урожаи, налоги, количество товаров, – бывают обычно круглыми… то есть собрано двести тысяч мер зерна, отправлено на строительство сто пятьдесят тысяч каменных блоков, в крайнем случае – сто сорок пять тысяч. Никто не записывает такие вещи с точностью до одной штуки. Всегда немного округляют, просто для удобства подсчетов. А здесь – какое-то странное число, сколько там – восемнадцать миллиардов шестьсот сорок семь миллионов двести восемьдесят три тысячи девятьсот пятьдесят четыре и еще что-то… в общем, если хотите знать мое мнение, эти цифры не имеют ровным счетом никакого смысла, они нарисованы просто для красоты, как я вам и говорила!
– Но тогда почему это именно цифры, и только цифры, а не беспорядочный ряд разных иероглифов? – задумчиво протянул Дмитрий Алексеевич.
– Ну уж это вопрос не ко мне! – отмахнулась хранительница. – Хочу напомнить вам, что я – не детектив, а серьезный ученый! Да и вы тоже работаете не в милиции, а в музее! Так что давайте заниматься своим собственным делом!
– Хорошо, Мария Антоновна, но только один последний вопрос! – взмолился Старыгин.
– Ну что еще?
– Вот этот значок, – он снова раскрыл свой блокнот и показал ей значок, аккуратно срисованный с задней стороны французской картины – эллипс и палочка, фигура, похожая на сильно вытянутый к виску глаз, – вам ничего не говорит?
– Отчего же? – Мария Антоновна уверенно кивнула. – Это тоже значок раннего иероглифического письма, тхе, иначе называемый «око фараона»… а откуда у вас такой интерес к египетским иероглифам?
– Око фараона! – повторил Старыгин. – Вот оно что! Большое спасибо, Мария Антоновна! Вы мне очень помогли!
– Ну что – теперь мы можем заниматься своей работой? – язвительно осведомилась хранительница.
– Да, конечно… – пробормотал Старыгин, не расслышав иронии в ее словах и направляясь к выходу из зала.
– Весьма признательна! – насмешливо бросила ему вслед Мария Антоновна и повернулась к рабочим:
– Перекур закончен! Ставьте писца на место.
Поднимаясь в свой кабинет, Старыгин напряженно думал.
Таинственный человек, проникший ночью в Эрмитаж, приложил немало усилий, чтобы прочесть надпись на табличке египетского писца. Он испортил телекамеру, оглушил охранника, да и такелажника, судя по всему, тоже он огрел. Значит, эта надпись была для него почему-то очень важна. Но что может содержать в себе эта цепочка цифр?
Старыгин на ходу раскрыл блокнот и пробежал глазами по своим записям. Мария Антоновна права: слишком сложное число, не похожее ни на величину урожая, ни на размер собранного налога, ни на цифру торговой отчетности…
Заглядевшись в блокнот, он едва не сбил с ног шедшего навстречу сотрудника. Извинившись, спрятал блокнот в карман.
– Смотреть надо, куда идете! – пробормотал сотрудник, потирая ушибленный бок.
Придя в свой кабинет и убедившись, что на этот раз без него здесь никто не хозяйничал, Дмитрий Алексеевич переписал цифры из своего блокнота на чистый лист одиннадцатого формата и пришпилил к стене, чтобы они находились у него перед глазами и над ними можно было на досуге размышлять. Однако за целый день не выдалось ни минуты свободной.
Едва дождавшись заката, едва дождавшись, когда смолкнут торжественные звуки вечернего гимна, которым жрецы из храма Ра провожали вечное светило, молодой жрец Ат Сефор устремился к воротам Дома Чисел. Знакомый стражник принял из его рук серебряное кольцо и сделал вид, что не замечает служителя богов, в неурочное время покидающего храм.
Ат Сефор вышел из врат обители и устремился по знакомой тропинке вслед за скрывшимся солнцем на запад, к надгробьям, разбросанным среди первых отрогов гор.
Он спешил пройти как можно большую часть пути, пока последние отсветы солнца еще окрашивали небо багряными разводами и лиловеющие хребты Западных гор были вполне различимы. Потом, когда на Город Мертвых опустится глубокая тьма, куда труднее будет найти дорогу к месту встречи со старой знахаркой.
Куда труднее и куда опаснее.
Мимо прошел отряд стражников Некрополя. Начальник стражи покосился на позднего путника, но не посмел остановить его, различив в сумерках бритую голову и белые одежды жреца. Ат Сефор придал своему лицу выражение привычного высокомерия и миновал стражников. Только когда последнего из них скрыло от него высокое надгробье какого-то знатного вельможи, молодой жрец сменил направление, повернув к видневшейся на фоне угасающего неба темно-серой скале в форме головы шакала. Именно у этой приметной скалы назначила ему встречу старая Фетх.
Приблизившись к скале, жрец беспокойно огляделся.
Старухи не было видно.
Неужели она обманула его, взяла серебро и золото, но ничего не даст взамен?
Неужели Ат Сефор напрасно подвергал опасности свою жизнь, разгуливая по ночам среди скал и надгробий Города Мертвых, напрасно рисковал навлечь на себя гнев главного жреца Дома Чисел?
Из щели между камней донеслось угрожающее шипение, показалась треугольная головка песчаной змеи. Жрец попятился – он знал, что укус этой змеи смертелен, – и тут же из тени под скалой вынырнул сгорбленный силуэт.
– Это ты, старуха? – встревоженно проговорил Ат Сефор, вглядываясь в сгущающуюся темноту.
– Я, благородный господин! – прошептала Фетх и поспешно добавила: – Не говори так громко, нас могут услышать!
Она пригнулась к земле, с неожиданной ловкостью скользнула мимо жреца к расщелине, возле которой он только что стоял, и молниеносным движением выхватила из камней змею.
Змея угрожающе шипела, извивалась, пытаясь укусить старуху, но та, не обращая на эти попытки никакого внимания, хладнокровно отхватила змеиную голову острым кремневым ножом и бросила ее в привязанный к поясу холщовый мешочек.
Обезглавленная змея еще несколько секунд извивалась на камнях и наконец застыла.
– Змеиная голова была мне нужна для одного зелья, – пояснила старуха, бросив на испуганного жреца насмешливый взгляд. – Для зелья, которое заказал мне другой благородный господин.
– Ну что, старая, ты отведешь меня, куда обещала? – спросил ее Ат Сефор, преодолев испуг и отвращение.
– Конечно, благородный господин! – прошептала знахарка, еще больше согнувшись в угодливом поклоне. – Старая Фетх всегда держит свое слово, особенно если за это ей платят серебром… и золотом!
– Пока довольно с тебя серебра! – жрец протянул старухе еще одно тускло блеснувшее кольцо. – Золото будет тогда, когда ты приведешь меня в нужное место!
– Не беспокойся, благородный господин! Следуй за мной! – и Фетх скользнула в темноту.
Ат Сефор едва поспевал за старухой, стараясь не потерять ее из виду и в то же время не сломать себе шею на крутой тропинке, по которой они шли. Тропинка понемногу поднималась, углубляясь в отроги Западных гор. Вокруг больше не было надгробий, не было и жалких хижин парахитов и кладбищенских прислужников – только скалы темнели по обе стороны тропинки да юркие силуэты шакалов шныряли то тут то там.
– Скоро ли мы придем? – недовольно окликнул жрец старуху. – Мне кажется, мы уже углубились во владения мертвых!
– Тише! – шикнула Фетх, оглянувшись. – Тише, если и правда не хочешь раньше срока попасть к предкам!
И в ту же секунду из темноты выскочило что-то еще более темное, словно сгусток мрака, и набросилось на молодого жреца.
Ат Сефор попытался сопротивляться, но его уже повалили на камни, руки скрутили за спиной и связали кожаным ремнем.
– Во имя Анубиса! – взвыла из темноты старая Фетх. – Не троньте нас! Мы с этим благородным господином идем к Габд-а-Батху! Шейх ждет нас, он сам назначил встречу!
Резким рывком молодого жреца подняли на ноги, толкнули в спину, чтобы он шел вперед, но и не подумали развязать руки. Старая знахарка шла впереди, что-то вполголоса бормоча.
Ат Сефор двигался вперед, стараясь не сорваться с тропы, которая сделалась еще круче. Со связанными руками это было гораздо труднее, но на все его жалобы ответом было молчание.
Тропа сделала резкий поворот, и впереди забрезжил свет.
Еще несколько минут, показавшиеся жрецу бесконечными, – и путники оказались перед входом в пещеру, внутри которой полыхал яркий костер.
Еще несколько минут, показавшиеся жрецу бесконечными, – и путники оказались перед входом в пещеру, внутри которой полыхал яркий костер.
Вход в пещеру был завешен бычьей шкурой. Провожатый, или скорее стражник, шагавший за спиной Ат Сефора, выкрикнул какое-то непонятное слово, и шкуру откинули в сторону. Старуха проскользнула вперед, жреца толкнули в спину, он пригнулся и вошел в пещеру.
Здесь, вокруг огромного костра, над которым на вертеле жарилась газель, сидело с десяток человеческих существ. Впрочем, отнести их к роду человеческому можно было только с некоторым усилием – так свирепы и уродливы были их лица. Они были изуродованы страшными шрамами, следами ран, пыток и болезней, но еще больше уродовал их отпечаток всевозможных пороков.
Ат Сефор заметил одно лицо с вырванными ноздрями и другое – с черным провалом вместо глаза. Но больше других его взгляд привлекало свирепое смуглое лицо с маленькими глубоко посаженными глазками и кривым шрамом, пересекающим щеку. Этот грабитель сидел на почетном месте и держался с кичливым видом главаря.
– Ты – Габд-а-Батх? – обратился к нему жрец. – Я шел, чтобы поговорить с тобой, а твои люди напали на меня, как на заблудившегося барана, связали руки и приволокли сюда! Вели развязать меня, и пусть твои люди удалятся, чтобы мы могли поговорить без помех!
В ответ на его слова грянули раскаты хохота, от которых едва не обрушились своды пещеры. Не смеялся только смуглый злодей, к которому обратился Ат Сефор.
– Он принял тебя за Шейха! – проговорил, задыхаясь от смеха, одноглазый, хлопнув молчаливого грабителя по спине, и сделал руками несколько жестов. Тот наконец понял его и тоже зашелся сухим лающим смехом.
– Он глухой, – пояснил одноглазый, отсмеявшись и взглянув на пленника. – Стервятник – глухой, поэтому он не смеялся! Остальные смеялись, потому что это очень смешно – принять Стервятника за Шейха Ночи!
– Но где же сам Габд-а-Батх? – высокомерно осведомился молодой жрец. – Я хочу говорить с ним!
– Вот только захочет ли Шейх говорить с тобой? – с сомнением произнес одноглазый. – Может быть, он велит выкинуть тебя в пустыню, на корм шакалам и стервятникам!
– Угомонись, Кривой Шакал! – раздался из глубины пещеры негромкий властный голос. – Может быть, не его, а тебя я прикажу выкинуть в пустыню! Может быть, так будет мне угодно!
В круг света вышел невысокий мужчина с красивым, гладко выбритым лицом, в короткой светло-коричневой накидке. Встретив этого человека днем на улице Города Мертвых, Ат Сефор принял бы его за торговца или богатого мастерового, но никак не за главаря шайки грабителей могил.
Тем не менее это был именно он, знаменитый Габд-а-Батх, Шейх Ночи. При его появлении остальные грабители замолкли, как замолкают мелкие хищники при появлении льва.
– Что привело тебя в мои владения, жрец? – проговорил он, подойдя к пленнику и внимательно оглядев его.
– Прикажи развязать мне руки! – потребовал Ат Сефор.
– Может быть, прикажу, а может быть, нет, – отозвался Шейх. – Может быть, мне будет угодно изжарить тебя на вертеле вместо этой газели. Когда я спрашиваю, что привело тебя к нам, – следует отвечать, если ты не хочешь вызвать мой гнев.
– У меня есть дело к тебе, Шейх, – проговорил молодой жрец, опустив глаза. – Но все же… если ты не хочешь развязать мне руки – вели своим людям оставить нас, ибо мое дело не предназначено для посторонних ушей.
Габд-а-Батх двинул бровью, и тут же вся его шайка покинула пещеру, словно унесенная порывом ветра. Только старая Фетх скорчилась в углу, словно груда тряпья.
– Говори! – приказал главарь грабителей.
– Мне нужна одна вещь, спрятанная в гробнице… – вполголоса начал Ат Сефор.
– Все, что спрятано в гробницах Города Мертвых, принадлежит мне! – высокомерно проговорил грабитель.
– Но это не золото, не драгоценный камень, не слоновая кость, не красивый наряд…
– Что же это? – перебил его Шейх Ночи. – Оружие?
– Нет, это папирус!
– Всего лишь папирус? – главарь шайки явно был разочарован.
– Да, но за этот папирус я заплачу тебе золотом! Щедро заплачу!
– Что же это за папирус, ради которого ты готов не только раскошелиться, но и прийти ночью в мою пещеру, покинув свой безопасный и роскошный храм?
– Его называют папирусом Тота, или Мудростью Мудрых, – ответил жрец. – Он содержит одно число… впрочем, тебе, Шейх, это неинтересно. Тебе должно быть интересно только одно – что я за него заплачу, и заплачу очень щедро.
– Ты прав, жрец! – кивнул грабитель могил. – Мне неинтересно, что там, в этом папирусе. Это – ваши дела, дела людей из храмов. Мне интересно золото, и слоновая кость, и украшенное оружие. Так и быть, я найду для тебя этот папирус.
– Когда ты пойдешь за ним, я хочу, чтобы ты взял меня с собой, – проговорил Ат Сефор, понизив голос.
– Не ослышался ли я? – переспросил Шейх Ночи. – Жрец, человек в белом одеянии, намерен осквернить это жреческое одеяние, во мраке ночи проникнув в гробницу? Куда катится наш мир!
– Я боюсь, что твои люди своими грубыми руками испортят бесценный папирус Тота, повредят его. Поэтому я хочу сам, своими руками взять его оттуда.
– Это глупо, – поморщился Габд-а-Батх. – Не к добру брать с собой на дело постороннего человека, тем более – жреца… но мне сегодня угодно быть к тебе милостивым. Так и быть, ты можешь вместе с нами спуститься в гробницу… только не забудь взять с собой золото!
– Ты считаешь, если я жрец, то я глуп, как новорожденная газель? – сквозь зубы проговорил Ат Сефор. – Если я спущусь с тобой в гробницу, взяв с собой золото, ты оставишь меня в этой гробнице навеки! Нет, так не будет! Я заберу из могилы папирус Тота, а после отдам тебе золото. Оно будет спрятано в надежном месте.
– Могу ли я верить жрецу? – с сомнением проговорил Габд-а-Батх.
– А могу ли я верить грабителю? – в тон ему отозвался Ат Сефор.
– Ну что ж, сегодня мне угодно быть доверчивым! – промолвил наконец Шейх Ночи. – Будь завтра на закате у той же скалы, где встречался сегодня со старой Фетх! Оттуда мы пойдем за твоим папирусом!
– А что – ты уже знаешь, в какой гробнице он лежит? – с сомнением спросил жрец.
– Я знаю обо всем, что творится в Городе Мертвых! – высокомерно ответил грабитель.
Впрочем, он ошибался.
Он не знал, что неподалеку от входа в его пещеру среди камней прятался человек в таком же, как у Ат Сефора, жреческом одеянии.
Старыгин вошел в свой подъезд, открыл почтовый ящик. Там лежал белый удлиненный конверт без марки. Дмитрий Алексеевич шагнул ближе к свету, чтобы прочесть надпись на конверте.
В правом нижнем углу было написано его имя – Д. А. Старыгину, и больше ничего – ни адреса, ни прочих координат. В верхнем левом углу значилось имя отправителя.
Старыгин прочел его… и не поверил своим глазам.
Косым торопливым почерком на конверте было написано:
«Луи Жироде Триозон».
– Полковнику никто не пишет? – раздался вдруг рядом с ним молодой насмешливый голос.
Дмитрий Алексеевич вздрогнул от неожиданности и выронил конверт.
Белый прямоугольник спланировал на каменный пол подъезда, прямо к ногам невысокой пухленькой девушки с круглым безобидным личиком первой ученицы.
– А, полковник как раз получил письмо! – проговорила она, подняв конверт и с интересом разглядывая его. – И какое интересное! Ни марки, ни обратного адреса!
– Что вы здесь делаете, гм… товарищ капитан? Или как вас следует называть – господин капитан? Вы за мной следите? – с этими словами Старыгин протянул руку и попытался забрать конверт у Журавлевой.
– Можете называть меня просто Натальей… Игоревной! – отозвалась она, придерживая конверт. – От кого это вам приходят такие письма? Надо же, какое звучное имя! Кто это – Луи Жироде Триозон? Ваш французский коллега?
– А вам-то что? И вообще – я вас, кажется, спросил: что вы делаете в моем подъезде?
Журавлева с явной неохотой отдала ему конверт и ответила:
– Вы не забыли – я служу в милиции, а в вашем подъезде произошло убийство. Так что я здесь нахожусь по долгу службы, а вовсе не из праздного интереса к вашей особе!
– Да? Почему же тогда вас интересует моя корреспонденция? Или я – ваш единственный подозреваемый?
– Вовсе нет! – капитан была невозмутима. – Как раз у нас появились кое-какие подвижки в вашем деле! Кстати, мне говорили, что вы замечательно варите кофе. Не пригласите девушку на чашечку?