– Вот и все. Свиделись. Можем идти дальше.
– Ты бы хоть немного могилу прибрала!
Надежда ответила жестко:
– Обойдется и так, пусть благодарит там, на небесах, что похоронила, да все как у людей сделала. От детей деньги оторвала, а сделала.
– Сколько ему было? Я не вижу даты на памятнике.
– Сорок два.
– Молодой.
– Да, молодой. Но хватит об этом. Идем по твоим делам. Они важнее и благороднее, чем торчание у могилы пьяницы-эгоиста.
Прапорщик никак не среагировал на последнюю реплику спутницы, выйдя на асфальтированную дорожку. Взглянул на часы – 14.20. Минут через десять должен показаться траурный кортеж с телами семьи Шариповых. Можно сближаться с могилами, но перед этим Власенко решил провести первую круговую съемку. Он включил камеру, открыл миниатюрный дисплей, настроил фокус и медленно повернулся вокруг своей оси.
Надежда не поняла движений прапорщика, забыв о покупке, поэтому спросила:
– Ты чего крутишься?
– Не кручусь, а снимаю местность.
– А! Я совсем про камеру забыла. Но, по-моему, ничего интересного на кладбище нет.
– Посмотрим. Позже, на пленке. Идем дальше.
– Идем.
Петр вновь взял женщину под руку:
– Надя! Я очень тебя прошу, находясь возле гробов с телами семьи Шариповых, пожалуйста, постарайся держать себя в эмоциональном плане. Нет, слезу, конечно, пустить можешь, это для женщин естественно, но не более того. Для наблюдателей извне, если таковые объявятся на кладбище, мы не должны вызвать интереса. Так, посторонние прохожие, проведавшие своих родственников, по случаю заглянувшие и на чужие похороны. Договорились?
– Ой, Петя, не знаю, смогу ли? Ведь в гробах будут дети.
Посуровевшим голосом прапорщик сказал:
– Гробы будут закрыты.
– И все равно. Детские гробы – они маленькие, а это еще страшней.
– Надя! Ты должна сдержать себя. Лучше смотри по сторонам, а? Но не открыто! А так, время от времени, бросая взгляд то вправо, то влево. Это и отвлечет тебя, и, возможно, позволит увидеть то, что пропущу я.
– Хорошо, я постараюсь.
– Вот и лады.
Власенко вызвал Гончарова, но тот не ответил. Наверное, находился среди людей и не мог выйти на связь. Это означало, что процессия приближается к кладбищу.
Четыре автобуса и черная «Волга» появились, как только прапорщик с Надеждой вышли на центральную аллею. Траурный кортеж проследовал мимо пары, медленно идущей к периметру ограждения кладбища.
Автобусы остановились у самого забора, из них вышли люди, в большинстве своем в милицейской форме, у пятерых из них были при себе автоматы. После короткой паузы, а вернее, совещания, из автобусов извлекли гробы. Власенко с женщиной находились уже метрах в тридцати от последнего катафалка, как радиостанция прапорщика выдала сигнал вызова:
– Влас, ответь.
– Слушаю.
– Замедли движение и начинай съемку.
– Я уже ее начал.
– Хорошо. Обрати внимание на центральный вход. По-моему, в ходе движения по городу за нами шла «БМВ», номер был смазан.
– Принял.
– И еще. От дороги, ведущей к кладбищу, до поворота отходит грунтовка. Она восточнее и, скорее всего, выходит через поле к забору, проходя через небольшой лесной массив. Посмотри и его!
– Принял.
– Работай.
Отключив рацию, прапорщик включил видеокамеру.
В это время его локоть сжала Надежда:
– Петя, сзади иномарка!
– Я знаю. «БМВ»?
– Да.
– Она должна была появиться тут. Давай-ка подойдем к какой-нибудь могиле, пока погребение Шариповых только готовится. Кстати, почему ты обратила внимание на эту иномарку?
И тут женщина совершенно неожиданно произнесла:
– Потому что я знаю, кому она принадлежит.
Бросив на Надежду удивленный взгляд, прапорщик спросил:
– Знаешь владельца «БМВ»?
– Да.
– И уверена, что не путаешь машины?
– Можешь проверить. Подойти к ней и посмотри номер. У-27!
– Откуда тебе известен владелец?
– Это долгая история, расскажу потом. Сейчас скажу, что «БМВ» «темная»! Ну, бандитская, что ли.
– Даже так? Что ж, молодец. Я же чувствовал, что ты будешь нам полезна, чувствовал. Заснимем этот «бумер».
Прикурив сигарету, Власенко повернулся к иномарке. Спустя некоторое время сказал:
– Все. Идем к месту похорон. Не спеша, Надя, не спеша.
Подходя к автобусам, прапорщик заснял и ранее определенные места потенциального наблюдения, и пространство за забором, включая рощицу, отмеченную Гончаровым. Продолжал он снимать и во время похорон. Они, по настоянию Рустама, прошли быстро. Гробы выставили на стулья. Генерал, начальник областного УВД, произнес речь, в первые две могилы опустили жену Шарипова-младшего и его дочь. Прозвучал троекратный салют. Бросив горсти земли в зияющие мертвой чернотой ямы, остальные тела понесли к мусульманскому участку. Это было недалеко. Там тела извлекли из гробов. Они уже были завернуты в саваны. Так, в белой материи, семью брата Рустама и опустили в могилы. Что тоже сопроводил трехкратный прощальный залп после еще одной речи генерала. Далее за дело взялись работники кладбища, быстро оформив могилы, на которые положили венки и цветы. Рустам не стал ждать окончания процессии и вышел на центральную аллею, направившись к выходу. За ним последовал было Гончаров, но Власенко предупредил командира о вероятном наблюдении со стороны иномарки. Майор послал вместо себя какого-то сержанта. Тот, догнав капитана спецназа, пошел рядом с мрачным и молчавшим Рустамом. Вскоре, развернувшись в обратный путь, отправились и автобусы с «Волгой».
Надежда, оказавшаяся невольной свидетельницей похорон, плакала, но так, как и просил Власенко. Скорбно, искренне, но сдержанно, что давалось ей с большим трудом. Пройдя около свежих могил, Петр сказал:
– Пойдем назад, Надя. Перейдем через проход на дорожку, ведущую через лес, и покинем кладбище. Опять-таки, не спеша и не суетясь, и, пожалуйста, вытри слезы. Уедем отсюда, плачь сколько влезет, сейчас не надо.
Переходя на дорожку, лежащую среди могил, находящихся в лесу, Власенко заметил, что «БМВ» исчезла.
Видимо, ушла вслед за автобусами.
Выйдя за пределы кладбища, Петр и Надежда сели в салон «Ауди».
Власенко попросил:
– Поехали, Надюш. Нельзя нам здесь светиться.
– И куда поедем?
– Домой.
И уточнил:
– На квартиру к тебе! Ты мне еще должна рассказать про владельца черного «бумера».
– Хорошо. Поехали.
Приведя себя в порядок, женщина повела машину на улицу Жукова. Прапорщик внимательно следил за обстановкой, но «хвоста» за «Ауди» не заметил. Его не было, иначе Власенко определил бы его. На них с Надеждой наблюдатели вражеской стороны не обратили внимания.
Через полчаса въехали во двор пятиэтажки у центрального рынка.
Влас спросил:
– Слушай, Надь, а то, что мы вместе то приезжаем, то уезжаем от твоей квартиры, входя в подъезд и выходя из него, не вызовет пересудов у соседей?
– Разве это имеет какое-то значение?
– Ну, не знаю. Для меня, нет, а вот для тебя...
– И для меня нет. Пошли домой.
Они вышли из «Ауди» и вскоре вошли в квартиру. Прошли на кухню. Власенко вновь предложил:
– Кофе еще сделать?
На что женщина задала встречный вопрос:
– А ты с момента приезда, вообще, ел?
Влас махнул рукой:
– Обо мне не волнуйся. Я человек бывалый и могу обходиться без пищи несколько суток. Такое бывало, и не раз.
– И плохо, что бывало. Человек должен беречь свое здоровье.
Прапорщик засмеялся.
Надежда с удивлением взглянула на него:
– Я сказала что-то смешное?
– Точно!
И объяснил, приобняв ее за плечи, отметив, что женщина не отвергла этот жест:
– При нашей работе, дорогая, в первую очередь надо больше заботиться не о здоровье, а о том, чтобы случайно пулю в башку не получить. И врага завалить. А ты о здоровье. Его восстановить можно, а вот дырку во лбу уже не заделаешь! А вообще, ничего я не ел и, признаться, есть не хочу. Так сделать кофе?
– Что ж, сделай.
Тут до прапорщика дошло, что он ответил за себя, не поинтересовавшись, а не голодна ли сама Надежда?
– Стоп! Извини, Надь. Я-то есть не хочу, а вот тебе, наверное, не помешает пообедать. Что приготовить? Продукты на любой вкус.
Надежда улыбнулась, тронутая заботой.
– Спасибо, Петь! Я не обедаю!
– Вот, а меня заставляет!
– Ну, во-первых, не заставляю, а предлагаю, а во-вторых, мне похудеть надо, у тебя же и так спортивная фигура.
Власенко сощурил глаза, спросив:
– Это кому надо похудеть? Тебе? Да у тебя фигура – загляденье! А похудеешь, на кого станешь похожа? На жлыгу, извини, у которой и посмотреть будет не на что? Конечно, это твое дело, но если тебе интересно мое мнение, ни о каком похудении и речи быть не может! Если, конечно...
– Что, если конечно?
– Если, конечно, у тебя нет мужчины, которого ты любишь и которому нравятся худые женщины. Но, замечу, с его стороны подгонять под себя подругу считаю верхом эгоизма. Мужчина должен воспринимать и любить даму такой, какая она есть. Иначе, еще раз извини, это не любовь, а так себе... Но тогда и подгоняться под партнера не хрена. Хочет худую, флаг в руки, в городе таких навалом.
– Что, если конечно?
– Если, конечно, у тебя нет мужчины, которого ты любишь и которому нравятся худые женщины. Но, замечу, с его стороны подгонять под себя подругу считаю верхом эгоизма. Мужчина должен воспринимать и любить даму такой, какая она есть. Иначе, еще раз извини, это не любовь, а так себе... Но тогда и подгоняться под партнера не хрена. Хочет худую, флаг в руки, в городе таких навалом.
Женщина воскликнула:
– Ты чего это разошелся?
– Ничего подобного. Ты еще не видела меня, когда я по-настоящему разойдусь, хотя такой перспективы у тебя нет. С мирным населением я миролюбив, совершенно безобиден и даже беззащитен.
– Значит, с женщинами ты мирный?
– Да, мирный. Иногда не скромный, не без этого, но мирный. В любом состоянии.
– Ты пьешь?
– Почему ты так решила?
– Сам сказал, в любом состоянии!
– А что, у мужчин может быть лишь два состояния: трезвый или пьяный? Третьего не дано?
– Не знаю. Я с этим третьим в своей жизни пока не сталкивалась.
– И это плохо. Но ладно, я готовлю кофе, а ты, будь добра, закрой чем-нибудь зеркало в комнате.
Надежда удивилась:
– Почему? Ведь ты же сначала сказал, что они возбуждают.
– Я этого не говорил. Но то, что они возбуждают, точно. А мне это возбуждение совершенно ни к чему. Не маленькая, сама должна понимать.
Женщина улыбнулась:
– Ну, хорошо, хорошо. Я вообще сниму их.
– Сделай одолжение.
И добавил ей вслед:
– Хотя могла бы предложить и другое! Например, постель разделить...
Он проговорил это тихо, но Надежда услышала, правда, сделав вид, что не поняла сути сказанного:
– Ты что-то сказал, Петя?
Прапорщик тут же отказался:
– Нет. Тебе послышалось.
Продолжая улыбаться, Надежда прошла в комнату, где сняла со стен зеркала.
Она вернулась на кухню как раз тогда, когда Власенко поставил на стол кофе.
Прапорщик напомнил:
– Ты обещала рассказать о владельце «БМВ». Думаю, сейчас для этого самое подходящее время.
– Пожалуйста, тем более в этой истории ничего необычного нет. Просто хозяин «бумера», Эдик Рудный, раньше жил в соседнем подъезде. Противный и подлый тип. От армии скосил, достав то ли справку какую-то, то ли просто откупился. Затем женился. А как стукнуло двадцать семь лет, бросил жену с ребенком. Куда перебрался сам, не знаю, но занялся явно бандитскими делами. Приобрел эту самую иномарку, начал, а может, и продолжил с проститутками крутиться. Я это почему говорю, потому что он иногда приезжает сюда. И всегда в обществе новой размалеванной девицы, подразнить, я думаю, бывшую супругу. А она, Ольга, и красавица, и скромница, и хозяйственная.
Прапорщик перебил Надежду:
– А почему же эта красавица не нашла себе другого мужчину?
– Да потому что Ангел не дает! И уйти из квартиры матери Ангела ей некуда. Сама из деревни, где в доме кроме нее семеро по лавкам. В общем, живет, как в рабстве. А этот Ангел словно наслаждается ее мучениями.
– Ты называла владельца иномарки то Эдиком, то Ангелом. Ангел – это погоняло? И откуда тебе оно известно?
– Слышала, как Ангелом его называют девицы. Проходила раз мимо машины и слышала.
– А чем, конкретно, он занимается, не знаешь?
– Откуда? Я у него не спрашивала.
– Ясно.
Прапорщик задумался. Затем проговорил:
– Интересно, что делал этот шестикрылый семихер сегодня на кладбище?
Надежда рассмеялась:
– Как ты его назвал?
– Да какая разница? Как назвал, так назвал. С чего бы ему приезжать на кладбище? Вот в чем вопрос.
Женщина напомнила:
– Машина остановилась у так называемой бандитской аллеи. Может, Ангел с товарищами решили братков своих проведать?
– Это могло объяснить их присутствие там, если бы не одно «но».
– Какое «но»?
– Из «бумера» никто не выходил! Так братков не навещают. Даже мертвых. Обычно устраивают шумные посиделки, пьют, клянутся отомстить и тому подобное.
– Да, ты прав, из машины никто не выходил. А один Ангел вряд ли приехал бы, чтобы возложить цветы какому-нибудь своему погибшему товарищу.
– Ты в лицо Ангела хорошо знаешь?
– Еще бы! Да у меня даже его фотография есть.
– Фотография? Давнишняя?
– Свежая.
Власенко подозрительно посмотрел на женщину:
– И откуда она у тебя, свежая?
Надежда объяснила:
– Все просто. Я дочкам фотоаппарат купила. А перед тем как подарить, заехала сюда. А тут подъехал Эдик, все ржал над моей «Ауди», говорил, ей на свалку давно пора. Ну а я взяла и сфотографировала его, кстати, на фото и номер его «БМВ» виден. Он возмущался, чего это я его снимаю. Объяснила, мол, снимок к щиту РОВД приклею, к тому, где написано «их разыскивает милиция». Он что-то пробурчал и пошел в свой подъезд. Отнять-то аппарат он не мог. Так бы я ему и отдала. Спустил, короче, на тормозах. А сейчас про тот случай и забыл. Я его недавно видела, он про снимок даже не заикнулся.
– Он у тебя здесь, этот снимок?
– Нет. Дома у матери.
– Посмотреть бы его. А лучше взять на время. Как ты на это смотришь?
– Какие проблемы? Ради бога. Кстати, вечером и можешь забрать это фото!
Прапорщик посмотрел на женщину:
– Я могу зайти к тебе?
– Да. Тем более сегодня у меня день рождения. И я решила пригласить тебя на небольшое семейное торжество.
Власенко воскликнул:
– День рождения? И ты только сейчас мне об этом говоришь?
– Но мы же до этого были заняты!
– Получается, я тебе весь праздничный день испортил. Извини, знал бы, не позвонил. Вернее, позвонил бы, конечно, но только для того, чтобы поздравить.
– Брось, Петь. Какой праздник? Я же все равно работала.
– Ну, тогда прими сейчас мои искренние поздравления и пожелания, во-первых, оставаться такой же красивой, во-вторых, в самом ближайшем будущем обрести настоящую, верную любовь, а вместе с ней счастье. Счастье себе и своим детям. Всего тебе самого наилучшего, как пишут на открытках. Ну, а подарок за мной!
– Спасибо! Я и не помню, говорил ли мне кто-либо такие слова. Наверное, нет! Очень приятно.
– Я рад! А вечером обязательно зайду, вот только точно время указать не могу, не от меня это зависит.
– Понимаю! Но знай, с 19.00 я буду готова к приему гостя!
Прапорщик на секунду задумался, затем спросил:
– Слушай, Надь, а это будет удобно? Как ты маме и дочерям объяснишь, кто я такой?
Надежда улыбнулась:
– Скажу, что просто очень хороший человек. Этого будет достаточно!
– А ты уверена, что я хороший?
– Уверена. Сейчас уверена, хотя, признаюсь, сначала подумала, аферист какой-то с корочками разведчика.
– Что ж, у тебя были основания так подумать.
Надежда поднялась:
– Ну, все, я поехала! Поставлю машину – и домой, готовить праздничный стол!
– Подожди, а адрес твоей матушки и ее имя отчество?
– Адрес: улица Михеева, дом 14, квартира 5, это прямо напротив цирка. Маму зовут Антонина Сергеевна, а дочерей я представлю сама. Возможно, они вообще упорхнут на дискотеку. Еще вопросы будут, товарищ прапорщик?
Власенко ответил по-военному:
– Никак нет, товарищ майор!
– Почему майор?
– У меня командир майор!
– Это тот, с кем ты все время разговариваешь по какой-то непонятной рации?
– Точно. И ты с ним еще познакомишься. Мужик стоящий, правда, зануда. Но офицер от бога!
– Ладно. Пошла я.
Власенко проводил Надежду до прихожей, затем проследил, как отъехала «Ауди». Подумал, может, «бумер» кстати объявится. Не объявился. Прапорщик налил себе еще кофе, задумался. Надо связываться с Гончаровым да пленку внимательно посмотреть, затем обсудить информацию по Ангелу, если, конечно, это он был на кладбище, а затем отпроситься у майора на день рождения. Тот отпустит. Порычит немного для приличия, но отпустит, тем более повод железный – взять фото этого Ангела-Эдика. Так, денег запросить, свои на исходе. Купить подарок Надежде. Ну, матери с детьми, понятно, цветы и торт, а вот что подарить Наде? Это вопрос. И еще одна проблема. На связь должен вызвать майор прапорщика, а не наоборот. А когда он это сделает? По идее, тянуть время не должен, а там хрен его знает, как складывается обстановка в ментовке, куда, наверное, направились Гончар с Рустамом? Засидятся допоздна, и плакали планы Власенко.
Так дело не пойдет. До 17 часов он подождет, потом сам вызовет Гончара. И ни хрена он ему не сделает.
Но командир решил все иначе.
Не успел прапорщик допить вторую чашку кофе, как рация провибрировала сигнал вызова.
Петр, облегченно вздохнув, ответил:
– Влас на связи.
Гончар спросил:
– Ты где?
– Дома. На улице Жукова.
– Один?
– Как перст!
– Жди, минут через двадцать подъеду. Приготовь аппаратуру для просмотра пленки. Надеюсь, телевизор на хате есть?
– Есть, командир. А к пленке и кой-какая информация имеется!
– Это хорошо. У меня тоже есть что обсудить. В общем, до встречи.
– Баскак тоже будет?
– Нет. Сегодня пусть отходит. Он включится в работу завтра.