— Стала пугать тебя расправой? — удивился Максим.
— Что-то вроде — голову оторву, руки-ноги переломаю. Я еще спросил: «Дружков своих пришлешь?» А она усмехнулась как-то нехорошо, да и говорит: «Теперь уже и сама смогу, научили».
— И больше вы не разговаривали?
— Нет, ни разу. Может, и поговорили бы еще, но тут вот такое случилось, — и Вова многозначительно поиграл глазами, показывая то на веревки, опутавшие его тощее тело, то на жену, которая с видом грозного индейского бога восседала на кровати, слушая возмутительную историю супружеской измены.
— Все это очень интересно, — пробормотал Печерников, поднимаясь, — а мне пора идти. Вы тут разбирайтесь между собой, только, пожалуйста, без членовредительства.
Когда он уже почти дошел до двери, Елена вдруг очнулась и крикнула:
— Ты не сказал, кто такая Марина Голубева!
— Это тебе пусть Вова расскажет, — на ходу бросил Максим.
— Эй, остановись! Без тебя он слова не скажет. Он за три дня так и не признался, где его документы и вещи. Ведь у бабы какой-то живет, точно.
Печерников оглянулся, но, поймав устремленный на него молящий взгляд Поганкина, тяжело вздохнул и ответил:
— Так и быть, я тебе скажу, кто такая Марина Голубева. Это женщина, которой я сегодня вечером собираюсь подарить замечательный роман Оноре де Бальзака «Утраченные иллюзии».
* * *
Костя Бодаев открыл дверь мгновенно. Увидев на пороге бледного и взъерошенного Бублейникова, он радостно засмеялся:
— Тебя снова хотят убить? В этот раз хотя бы в урочное время.
— Перестань ржать, у меня в квартире кто-то есть.
— Опять нечто черное, без лица?
— Не знаю. Ходит с фонарем.
— Ага, призрак замка Моррисвиль. Ты случайно не подсел на всякие травки? От них, говорят, видения бывают.
— Вчера ты меня в алкоголизме обвинял, сегодня — в наркомании. Я к тебе, как к другу, а ты… — обиделся Бублейников.
— Ладно, я пошутил. Пойдем смотреть твоих призраков.
На этот раз Костя отправился наверх без оружия, что-то весело насвистывая.
— Никого, — резюмировал он, дважды обойдя квартиру.
— Но дверь была заперта на один замок, а я всегда запираю на два.
— Значит, сегодня забыл.
— Кость, что мне делать? Я ничего не понимаю!
— Поезжай в отпуск. Приедешь, и все будет в порядке, — посоветовал Бодаев, выходя на лестничную площадку. И тут же заорал:
— Эй, вы кто? А ну, стоять!
Замешкавшийся в коридоре Бублейников вылетел следом, но услышал лишь удаляющийся грохот шагов на лестнице.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем вернулся Бодаев, красный и злой.
— Ушел! — свирепо вращая глазами, сказал он Бублейникову.
— Кто? За кем ты бежал?
— Откуда я знаю? Все ты, со своими призраками. Видимо, у меня тоже видения начались. Вышел на лестничную площадку, гляжу — около мусоропровода тень колыхнулась, вроде кто-то на корточках сидит, прижавшись к трубе. Сначала думал — почудилось. Потом вдруг — раз, что-то черное выпрыгнуло оттуда и проскочило в сторону общего балкончика. Я туда — а там никого.
— Зачем же ты вниз побежал?
— А что было делать? Говорю — на балкончике никого, больше деваться ему некуда. Я подумал, вдруг вниз сиганул.
— С пятого этажа?
— Всякое бывает.
— Но ты уверен, что это был человек?
— Кто же еще? Я, в отличие от тебя, во всякую нечисть не верю.
— Я тоже не верю, только куда он потом девается? Ведь второй раз уже. Какие-то у него нечеловеческие способности.
— А я думаю, ворюга обыкновенный. Только шустрый очень. Но ты был прав, кто-то черный тут бегает. Давай в милицию позвоним, они собаку по следу пустят.
— Милиция нас поднимет на смех. Улик никаких, одни эмоции.
— Слушай, но если кто-то повадился лазать в твою квартиру, то зачем он это делает? Деньги ищет, драгоценности, секретные документы?
— Нет у меня никаких драгоценностей и секретных документов. Денег, в общем, тоже не особенно.
— Тогда все это очень странно.
— Ты прав, очень странно.
— В общем, не дрейфь, и если что — звони, — сказал Бодаев, на прощанье потрепав друга по плечу.
Оставаться одному Бублейникову ужасно не хотелось. Наскоро побросав в спортивную сумку необходимые вещи, он поехал ночевать в квартиру родителей, которые сейчас жили на даче. «В таких обстоятельствах хорошо бы к знакомой какой-нибудь», — мелькнула мысль, и тут же настроение испортилось окончательно — Бублейников вспомнил про Оксану Лебедеву.
Лежа на диване в родительской гостиной, он долго не мог сомкнуть глаз, ворочаясь с боку на бок и лишь под утро забылся тяжелым сном. На работу Ленечка приехал небритый, с опухшей физиономией и тяжелой головой.
Редактор отдела Селезнев, завидев его, только и вымолвил:
— Ну, ты даешь! Все день рождения празднуешь?
— Приболел что-то, — буркнул Ленечка и попытался изобразить недомогание. Видимо, удалось это плохо, потому что Селезнев неодобрительно покачал головой.
— Я знаю, как лечатся такие болезни, — выразительно щелкнув себя по горлу, сказал он. — Значит так, отдежуришь вместо меня по номеру. Я как раз хотел сегодня пораньше уйти — надо на строительный рынок съездить, плитку поискать. На веранде одна плиточка треснула, представляешь?
Всем было известно, что редактор отдела информации Герман Селезнев боготворит свою дачу. Если не считать жены, это была его главная страсть. Впрочем, сослуживцы подозревали, что к даче Селезнев относился даже более нежно и трепетно, чем к молодой жене.
— Но главный будет против, — возразил Бублейников, которого совершенно не вдохновила такая перспектива. Газета подписывалась довольно поздно, а сегодня, вероятно, надо будет ехать к Дымовой. — Он же на последней планерке Сахарова отчитывал как раз за то, что график дежурств ломают.
— Ничего, я договорюсь, — заверил его Селезнев. — Разок можно. А тебе надо выходить из штопора и активно включаться в работу.
— Я вчера уже активно включился, — напомнил Бублейников.
— Молодец. Тогда сегодня продолжишь. А что делать — придется покрутиться. Видишь, как эта девчонка Лебедева нас подвела. Кстати, она вчера днем заходила — документы оформить, попрощаться. Велела тебе от нее привет передать и прощальный поклон.
Бублейников едва не застонал от отчаяния. Ну, что за невезуха! День по всем статьям начинался ужасно, и он отправился за кофе, чтобы хоть немного себя подбодрить. Выйдя за дверь, Ленечка замер от неожиданности — по коридору прямо навстречу ему шла Оксана. Она была настолько хороша, что у Бублейникова перехватило дыхание, а внутри образовалась странная пустота.
— Привет, — сказала Оксана и едва заметно улыбнулась. — Вот, пришла за трудовой книжкой. Я вчера заходила, а тебя на месте не было.
— Да, мне Селезнев сказал. Я был на задании, — задушенно пробормотал Ленечка, мгновенно представив себя со стороны и сгорая со стыда.
— Я хотела попрощаться, даже звонила тебе сегодня несколько раз с утра, но ты не отвечал.
Бублейников со стоном выдернул из кармана телефон — конечно же тот оказался разряжен. Вчера он, будучи в стрессе, забыл поставить его на подзарядку.
— Знаешь, мне ужасно неловко, что так получилось с тем материалом, — продолжала между тем Оксана. — Я знаю, тебе пришлось его самому делать. Но, честное слово, я не хотела тебя подвести, так просто нечаянно сложилось.
И она неожиданно прикоснулась длинными прохладными пальцами к его руке. От счастья Бублейников едва не потерял сознание. Во всяком случае, голова у него странно закружилась.
— Да ты что, все нормально, — залепетал он. — Жалко, что уходишь. Если тебе нужна будет помощь…
— Я всегда могу на тебя рассчитывать, — закончила его мысль Оксана. — Спасибо тебе.
— А где ты собираешься работать? — решился, наконец, спросить Ленечка. — На телевидении?
— Далось вам всем это телевидение, — фыркнула Оксана. — Пока не знаю. К тому же у меня сейчас всякие личные проблемы, так что трудоустройством пока заниматься некогда.
— Личные? — У Бублейникова снова испортилось настроение. — Выходишь замуж?
— Нет, пока не собираюсь. У меня с подругой неприятности. Ладно, чао! Мне надо бежать.
— Можно, я тебе буду иногда звонить? — вдруг жалобно спросил Ленечка, проклиная себя в душе за слабохарактерность.
— Конечно, — ответила Оксана, махнув на прощание рукой.
Опустошенный и подавленный Бублейников вернулся в свою комнату.
— Слушай, ты где застрял? — набросился на него Селезнев. — Надо срочно написать заметку об ограблении инкассаторов. Я тебе звоню на мобильный, а ты вне зоны.
— У меня телефон разрядился, — буркнул Ленечка. — Сейчас верну его к жизни.
«Интересно, сколько еще людей мне сегодня не дозвонились?» — думал он, шаря по столу в поисках зарядного устройства.
— У меня телефон разрядился, — буркнул Ленечка. — Сейчас верну его к жизни.
«Интересно, сколько еще людей мне сегодня не дозвонились?» — думал он, шаря по столу в поисках зарядного устройства.
Посмотрев список пропущенных звонков, он выяснил, что три раза действительно звонила Оксана, дважды — родители и редактор издательства Шустров, один звонок был от Селезнева, один — от Надежды Валерьевны и целых пять раз его вызывал неизвестный абонент.
Неужели опять эта женщина? Если так, необходимо установить телефон, с которого она звонит. Надо будет как-нибудь узнать, есть ли способ его вычислить.
Быстро перезвонив родителям и клятвенно заверив их, что плиту он выключил, а квартиру запер, Бублейников набрал номер дымовской племянницы. Надежда Валерьевна тоном телевизионного диктора сообщила, что тетя просила Бублейникова прийти сегодня часикам к пяти, чтобы поработать подольше.
— Еще она сказала, что ваша совместная работа движется к концу, потому что ей осталось рассказать вам не так уж и много.
— Простите, но я так не считаю, — начал было возражать Ленечка, но племянница перебила его:
— К сожалению, она просила меня передать именно так.
— Надежда Валерьевна, но мы многое не успели проговорить, — взвыл Бублейников. — Ведь нанесем ущерб книге, которая может стать настоящим бестселлером! Зачем вы так?
— Я тут вовсе ни при чем, — в голосе племянницы вдруг прорезались человеческие интонации. — Видимо, тетя действительно устала. Она давно не работала в таком ритме. Извините, я просто передаю вам ее пожелание.
— Но неужели ничего нельзя сделать? Может, я с ней сам поговорю?
— Не стоит. Но я постараюсь чем-нибудь вам помочь.
Разговор Бублейникову совсем не понравился. Что все это значит? Дымовой надоело играться в автора книги? Или она действительно устала? А может, чего- то испугалась? Странная дама.
Тут ему в голову пришла неожиданная мысль. А вдруг Дымова решила что-то скрыть, но боится, что в процессе их дальнейших бесед может случайно проговориться? Поэтому так поспешно и сворачивает их совместную работу над рукописью? Что же, эту версию следовало проверить, причем как можно скорее. Однако на пути к Дымовой стояло дежурство по номеру. Вот проблема, которую надо было решать тотчас же.
— Герман, извини, с дежурством у меня сегодня ничего не выйдет, я к трем убегаю на интервью, — твердо заявил он редактору отдела, когда тот вернулся в комнату.
— Какое еще интервью? — взвился Селезнев. — У тебя сегодня ничего не запланировано!
— Это внеплановое. Мне сейчас из ГУВД позвонили. Знаешь, что они сказали?
— Что?
— Бандиты назначили встречу!
— Все шуточки шутишь? Будешь дежурным, не обсуждается.
— Не буду, — уперся Ленечка. — Позвонили из мэрии, из приемной Лукина, и сказали, что он готов со мной беседовать. Ты понимаешь? Сам Владимир Константинович согласился на беседу с нашим корреспондентом — редчайший случай!
Это был аргумент, против которого Селезнев оказался бессилен. Этого материала главный редактор добивался от них более полугода, но Лукин категорически отказывался давать интервью. И вот…
— Что ж, тогда беги, — уныло сказал Герман. — К завтрашнему дню будет готово?
— Смеешься? Пока расшифрую, пока напишу, пока согласую. Думаю, дня три уйдет.
— Два. Даю тебе ровно два дня.
На самом деле хитрый Бублейников еще на прошлой неделе договорился о встрече с Лукиным, но до поры до времени держал козырь в рукаве. Трудность состояла в том, что интервью должно было состоятся послезавтра, рано утром. Однако сейчас Ленечка решил пойти ва-банк, надеясь, что в итоге ему все же удастся как-нибудь разрулить ситуацию.
До визита в больницу оставалось еще около двух часов, поэтому он успел заскочить к своему знакомому, который работал начальником отдела крупной телекоммуникационной компании. Соврав, что пишет статью про анонимные звонки, Бублейников спросил, можно ли выяснить, кто звонит с закрытых номеров. Тот заверил Бублейникова, что узнать номер не так уж сложно, но это не дает гарантии разоблачения, так как телефон может быть зарегистрирован на кого угодно. После получасового разговора Ленечка понял, что копать в этом направлении бессмысленно, слишком много всяких подводных камней.
Выйдя на улицу, он вспомнил, что так и не перезвонил редактору издательства — вдруг у того было что-то важное?
— Хорошо, что ты объявился, а то я с утра найти тебя не мог, — обрадовался Шустров.
— Зачем понадобился?
— Есть один вопрос. У тебя уже имеется представление о том, как будет выстроена книга? Разбивка по главам, расстановка акцентов и так далее. Вы же с Дымовой, как я слышал, весьма плодотворно сотрудничаете.
— Ну, в общем и целом мы уже согласовали структуру повествования, — ответил Бублейников.
— Отлично. Кстати, тут Надежда Валерьевна так тебя расхваливала. Вчера сказала мне по телефону, что будет пытаться уговорить тетю еще немного с тобой поработать. Ты в курсе, что Дымова ни с того ни с сего взбрыкнула — дескать, устала от долгих бесед, да и ты вроде не о том ее спрашиваешь, и она тратит последние силы на рассказы о совершенно бесполезных для книги вещах.
Вот этого Бублейников никак не ожидал.
— Значит, милейшая Ольга Святославовна нажаловалась на меня? — уточнил Ленечка, тихо свирепея. — Две беседы — и устала? Тогда, извини, я умываю руки. Если она не захочет больше ничего рассказывать, получится не бестселлер, а информационный уродец. Ни фига себе, поворот темы!
— Но ведь у вас же будет еще сегодня встреча, — жалобно заметил редактор, безошибочно угадав его настроение. — Уверен, тебе хватит материала. Бублейников, ты же профессионал!
Не обратив внимания на лесть, Ленечка заметил:
— А ты, я смотрю, исправно получаешь информацию. Племянница у тебя в роли осведомителя на жалованьи?
— Зачем ты так? — укорил его Шустров. — С Дымовой я, между прочим, знаком сто лет. Когда-то давно издательство, где я тогда начинал свою карьеру, выпустило ее брошюру о снежном человеке.
— Да, я в курсе, что она крупный специалист не только в археологии.
— Зря иронизируешь, она много лет входила буквально во все комиссии, связанные с этой проблемой. Я в то время часто по делам к Дымовым домой заходил, мужа ее покойного знал и с Надеждой тогда же познакомился. Так что вся информация поступает ко мне исключительно на дружеской основе.
— И что же они тебе по дружбе обо мне еще напели?
— Слушай, чего ты лезешь в бутылку? — не выдержал Шустров. — Все нормально, пиши книгу. Просто старуха устала. Я же тебя предупреждал, у нее со здоровьем серьезные проблемы. Иногда впадает в маразм. Надежда поэтому изначально планировала, чтобы ваши разговоры продолжались не более часа и Дымову не утомляли. Племянница — наш человек. Собственно, это именно она настояла на вашей сегодняшней встрече, а то бабка вообще хотела контакты прервать. Передала мне, что уже и так достаточно рассказала, а все остальное можно взять из ее архива.
— Ты хочешь сказать, Надежда Валерьевна не против того, чтобы я работал над книгой? — изумился Бублейников.
— Она полностью «за». Более того, очень тебе признательна, так как считает, что работа над книгой дает тете дополнительный заряд бодрости и оптимизма.
— У меня тоже было такое впечатление. Но тогда почему Дымова надумала прекратить наши встречи? Я рассчитывал еще как минимум на две-три обстоятельные беседы.
— Мы, честно говоря, тоже ничего не поняли. Но Ольга Святославовна упрямая — ничего не объясняет. Чуть что — плохо себя чувствую, оставьте меня в покое.
— Загадочно все это, — пробормотал Бублейников. — Ладно, попробую сам ее расспросить.
— Только аккуратно, а то вообще замкнется. Что тогда делать будем? Нам еще рукопись с ней согласовывать надо.
— Конечно, аккуратно. Слушай, у меня к тебе один серьезный вопрос. Помнишь, я тебя спрашивал про издательство «Водопад» и его сотрудников?
— Ну да, что-то такое припоминаю, — согласился Шустров.
— Я спросил, не работает ли кто-то из них теперь в вашем издательстве. И ты мне сказал, что нет. Так?
— Кажется.
— А ты разве не знал, что Инна Белявская из «Водопада» возглавляет у вас отдел учебной литературы?
— Она не возглавляет.
— Да что ты? А мне сказали, что она уже больше двух месяцев у вас работает. У меня тоже есть свои источники информации, так что не запирайся.
— Говорю тебе, она у нас не работает, — упрямо повторил редактор. — В смысле — больше не работает. Когда ты спрашивал, это уже так и было.
— Она уволилась?
— Она умерла.
— То есть как? А что с ней случилось? Она же нестарая женщина была?
— Можно подумать, умирают только старые. Поработала немного — потом исчезла. Мы только на третий день узнали.