— Дай мне ее выпить, и покончим с этим, — устало проговорила она.
Кассий зловеще улыбнулся. В его глазах появились нотки безумия, и девушка испытала леденящий, ни с чем несравнимый ужас.
— Не будет так просто, мерзкая тварь. Хотя ты не раз еще пожалеешь, что не выпила это, когда была такая возможность. Смерть для тебя была бы куда более милосердным исходом!
Дальнейшего она почти не помнила, лишь отмечая про себя, как болтается ее голова из стороны в сторону под градом ударов его ладоней, ощущая привкус крови на губах и боль кожи головы вследствие вырываемых от его хватки волос. Никогда еще она не испытывала такого. Но слез не было.
Как в полусне ощутила грубое прикосновение веревки к запястьям и лодыжкам. Попыталась закричать, но скомканный отрез шелка от разорванного платья мгновенно запечатал ее рот. Кассий рванул подол, обвязав кляп еще одной полосой ткани. Элика дернулась, пытаясь уйти от его рук, но чуть не задохнулась от резкого удара в грудную клетку. После этого силы оставили ее, и она просто упала на бок, ощутив пылающей щекой холодный мрамор пола.
Кассий грубо пнул ее ногой, проведя подошвой по лицу, затем, развернувшись, неспешным шагом вышел из покоев.
Воины дворцовой стражи невозмутимо несли караул. Они давно перестали удивляться звукам, доносившихся периодически из покоев их повелителя. Их это попросту не касалось.
— Мой советник во дворце?
Получив утвердительный ответ, Кассий направился к его покоям. Вошел без стука, чем несказанно удивил обоих. Керра подняла на него тревожный взгляд, перестав ласкать волосы Домиция, чья голова расслабленно покоилась на ее коленях. От этой идиллической картины принц едва не потерял над собой контроль. Желваки заходили на его лице, но он быстро убедил себя, что ироничный блеск в глазах северянки ему лишь привиделся.
— Доброй ночи, брат, — обратился он к Лентулу. — Я не хотел тебя тревожить, но меня снедает беспокойство.
Домиций встал и, подойдя, сжал плечо Кассия. Вопросительно взглянул в его похолодевшие глаза.
— Не далее как в ночь предыдущего солнечного круговорота я ждал донесения Ардия из копален слез пустыни. В прошлый раз они с трудом смогли унять беспорядки среди рабов, как ты помнишь. Я отдал должное внимание трудностям в дороге и другим обстоятельствам, но он так и не прибыл. Опасаюсь, что стряслась беда. Седьмой легион неподалеку, но смогли ли они поставить его в известность?
Домицию не надо было долго пояснять. Ни о том, что от него требовалось, ни того факта, что Кассий получил донесение Ардия, встретившись с ним в порту и отправив его обратно. И о том, что на рудниках был мир и покой. Это был просто повод отправить одержимого безопасностью принцессы защитника подальше из дворца, дабы он не осложнял своим вмешательством свершение правосудия. Правосудия... Кассия рассмешило это слово.
— Немедленно? — уточнил Лентул.
— Да. Понимаю, что должен сам, но возникли непредвиденные обстоятельства. Я последую на рассвете в Хараду. Мать едва не пообещала мою военную поддержку Песчаной конфедерации. Не бывать этому!
— Ты прав, она не имела никаких оснований так поступать, —Домиций свистнул, призывая стража. Тот появился незамедлительно.
— Поднимай эскорт и вели седлать лошадей. Мы отправляемся в алмазные копи. Сей же миг.
Кассий вздрогнул, наблюдая, каким нежным и долгим поцелуем его друг наградил на прощание свою любимую женщину, припавшую губами к его ладоням в напутствующем и поддерживающем традиционном жесте.
— Да благословит великий Эдер твой путь, отрада моего сердца, до того сладкого мгновения, когда я вновь смогу обнять твои колени! — Керра лишь бросила быстрый взгляд на принца, прежде чем отпустить Лентула. Кассий решил, что как только отряд советника покинет дворец, непременно потребует объяснений этому дерзкому взгляду.
Сборы заняли около половины меры масла. Принц не хотел думать том, что скажет своему другу и побратиму, когда его ложь выяснится. Это сейчас занимало его мысли меньше всего. Лишь когда ворота дворца закрылись за полководцем и его свитой, позволил себе снять маску невозмутимости и быстро зашагал обратно.
— Повелитель, — своим неизменным тоном, в котором ирония смешивалась с почтением наполовину с презрением, показывающим ее истинное отношение, произнесла Керра, когда он чуть ли не ногой выбил дверь в покои уехавшего полководца.
Кассий смерил ее устрашающим взглядом, который, впрочем, не произвел на северянку ни малейшего впечатления. Пожалуй, это была одна из немногих женщин, которую ему в свое время так и не удалось сломать. Этот факт его не бесил лишь по той причине, что он понимал − всему виной не столько ее храбрость и внутренняя сила, сколько тогдашняя просьба Лентула отдать ее ему. Будь у принца больше времени и не воспламени женщина тогда кровь Домиция, она бы и сейчас влачила жалкое существование рабыни. Хотя, вполне возможно, он себя обманывал. Керра и тогда держалась достойно. Когда он впервые увидел ее оргазм в его объятиях, торжество победы было абсолютным. Но хитрая дочь змеи не позволила тогда принцу упиваться такой своей властью. Убедившись в провале тактики сокрытия своего удовольствия, оставшиеся немногие ночи избитая плетью и измученная насилием рабыня вела себя так, будто сама приходила на его ложе брать удовольствие. Тогда он почти рад был ее отдать Лентулу, хоть и не хотел себе в этом признаваться.
— Твои игры кончены, Керра, — прямо заявил Кассий. — К принцессе Атланты ты больше не подойдешь даже на расстояние мили. Ваша дружба сильно дорого мне обошлась. Это понятно?
Беспокойство лишь на миг мелькнуло в ее больших черных глазах. Молодая женщина встала, сделав пару шагов, и покорно кивнула.
— Мой принц, — ровно произнесла она. — Ты на пороге тьмы. Не делай шага, который погубит империю!
Кассий едва осмыслил эти слова. Поговаривали, что северянки умели предвидеть грядущее, многие рабыни дворца осторожно обсуждали сбывшиеся предсказания Керры и умоляли предсказать им хорошую жизнь. Принц посмеивался над этим, объясняя все предрассудками из-за ее черных глаз, издревле считавшимися колдовскими. Но в этот раз неприятный холодок сопричастности пробежал по его позвоночнику.
— Оставь свои шаманские штучки! Ты поняла меня?
— Я повинуюсь тебе, — ответила северянка. — Но мои миражи играют со мной именно в этот момент. В зените Фебуса они точны как никогда. Если ты совершишь непоправимую ошибку, Кассиопея заживо сгорит в адском пламени разозленного солнца! Ни льду,ни полноводной реке не остановить сердца, которое охватит пламя войны и разрушения!
— Ты начиталась легенд, — грубо оборвал ее Кассий. — Сказка о том, что воительница Лаки повергнет империю в Хаос и принесет ему абсолютно все души в своем щите, всего лишь домыслы рабынь, которым никогда не видать свободы! Я тебя предупредил! Домиций вернется не скоро, и, клянусь, я подвергну тебя публичной порке, если ты кому-то повторишь свои бредни!
Принц развернулся и покинул покои полководца. Керра тряхнула головой. Собственное видение испугало ее.
— Астерада милосердная... — прошептала северянка. — Не дай пламени темной силы охватить твою заблудшую дочь... И не позволь ему привести ее к этому... Гибель детей и матерей в адском пламени неизбежна, если ты не поможешь!!!
*****
Лаэртия Справедливая придирчиво изучала свое отражение в огромном зеркале, занимающем арочный проем королевских покоев. Сегодня оно так же не радовало ее, как все те тридцать солнечных круговоротов, пролетевших со дня исчезновения Элики. Королева потеряла счет времени. Счет своим надеждам, рушащимся день ото дня. Счет своим слезам, которых никто, кроме нее самой, не видел и никогда не увидит.
Ее прекрасные глаза, два голубых бездонных озера, покраснели от пролитых слез и постоянной бессонницы. Чувственные пухлые губы словно поникли, обозначив в уголках предательские горестные морщинки. Даже водопад светлых волос, ее неизменная гордость, казалось, утратил свой блеск, да и не далее как утром ей пришлось поспешно вырвать парочку поседевших волосинок.
Никто, казалось, не замечал, как ускользает красота матриарх под гнетом свалившегося горя. Лаэртия все так же тщательно, как и раньше, пробегала семь миль до горного подножия Атлионии, следуя привычке, приобретенной в союзе с Дмитрием Иноземным, ее мышцы находились в прекрасной форме. Если бы пришлось прямо сейчас взяться за оружие, королева была бы готова к бою в полной мере. С регулярной периодичностью принимала ванну с молоком ослиц и соком горного винограда, втирала в свою все еще юную в результате правильного ухода кожу масла и крема, приготовленные в лаборатории, массировала волосы отрезами шелка для пущего блеска, и подданные даже не замечали очевидной для нее перемены.
Сегодняшняя ночь не стала исключением − сон не шел, тягостные думы одолевали, но решение требовалось все же принять незамедлительно. К утру, вернувшись во дворец после ободряющего бега, Лаэртия готова была огласить его. Не подданным, пока только сыну и старшей дочери.
Лэндал вернулся во дворец вчера ночью. Его поиски не принесли результата. Матриарх велела не прекращать их ни в коем случае, все еще надеясь на возвращение Элики. Разговор с сыном был перенесен на сегодняшнее утро. До того правительница выслушала Антония, мудреца от Антала, согласившегося с ней почти во всем.
Втроем они собрались в тронном зале для разговора. Лаэртия сверкала красотой и величественной уверенностью, и никто бы даже не подумал, что она снова плакала этой ночью от бессилия и боли.
— Я приняла решение, — обведя взглядом присутствующих, провозгласила королева. — Скрывать исчезновение Элики становится невозможным. Я сделаю заявление перед народом в ближайшее время. Мой трон займет Ксения. Это уже решено.
Антоний кивнул, впрочем, без энтузиазма, понимая, что сейчас это единственный выход из положения.
Лэндал был поражен.
— Мама! Но Элика жива! Мы отыщем ее рано или поздно! Ксена превратит Атланту в цитадель лени и разврата! Ты не можешь так поступить!
— Ты забываешься, мужчина! — ледяным тоном осадила его Лаэртия. — Кто тебе дал право так говорить о женщине нашего рода, твоей сестре? Общение с тракийским воином лишило тебя разума? Твоя мать уже стара для того, чтобы в новом брачном союзе выносить и воспитать новую будущую наследницу. Прерывать династическое правление и дать народу право выбора инокровной правительницы я не намерена. Как и сажать на трон мужа, будь он хоть трижды посланником Антала!
Принц сжал кулаки, понимая, что скрыть свое негодование у него не выйдет.
— Но ведь Элику готовили с самого детства... Ксения же смутно понимает, что ей делать с этой властью... Мама! Не принимай такого решения. Ты же полна сил и можешь править еще несметное количество зим. Править и не отвлекаться на наставления Ксены на истинный путь... Почему?!
— Сын мой, мы не можем допустить на трон женщину чужого рода. Сенат не должен даже задумываться о возможности возвести на трон избранную народом! И я не вправе скрывать от Атланты истинное положение дел. Знаю, они все обожают Элику, но такова воля Антала и Криспиды. Отправляйся на юг и привези Ксению во дворец. Передашь ей мое повеление. Она должна до восхождения на трон распустить свой гарем, ибо настоящая королева не имеет права на такие слабости. Наследница престола должна прийти в свет рожденной от союза с благородным вольным спутником, а не от кровосмешения с рабами, как несчастная Мавия.
Лэндала трясло. Целая гамма чувств. В его глазах это было чуть ли не предательством по отношению к единоутробной сестре. Но спорить с матриарх он не мог. Оставалось только надеяться, что Элика найдется до того, как Ксения примет титул правительницы.
Лаэртия поднялась, давая понять, что разговор окончен, и гордо удалилась из зала совета. Принц устало откинулся в кресле.
"Я найду тебя, Эл. Найду и помогу снести с лица земли народ тех, кто посмел тебя обидеть. Клянусь памятью моего отца и божественной благодатью Антала!.."
Глава 19
Она не заметила, как ее сморил глубокий сон. Пусть в неудобной позе, пусть в застывших на глазах слезах отчаяния от раскрытия хитрости, пусть в терзаниях за собственное будущее и последствия своего поступка, но...
Сознание щадило ее. Снова. Отключив действительность и не позволив опуститься до унизительных крайностей. Неизвестно, до чего бы дошла Элика в состоянии перманентного этой ночи. Может, даже до броска в его ноги и слезливой мольбы пощадить, поясняя, что не имела ввиду ничего плохого? Или позволила б избить себя до полусмерти, а может, и до летального исхода...
Она выпустила зверя из клетки. Сомнений не было. Спасти ее могло только чудо, но она уже поняла, что в Кассиопее чудеса не на ее стороне. Ей надо немного, дабы принц подчинил и сломал ее дух и тело. Все та же плеть, укусы которой словно горели на ее груди, невзирая на то, что сошли все следы. Но наверняка плеть не самое страшное оружие в его арсенале...
Сон не был беспокойным. Беспокойным было пробуждение. Девушка все еще была связана самым изощренным и унизительным образом, а от кляпа из обрывка платья свело челюсти. Руки и ноги не слушались, она их попросту не ощущала. Мысль о том, что так долго в связанном состоянии находиться опасно, перекрыла иная. Опасно другое. Опасно остаться наедине с Кассием.
Элика закусила губы.
Сколько нужно ударов, чтобы свести ее с ума? На каком из них она станет молить о смерти или просить более мерзкой и унизительной участи? Останется ли ее тело таким же желанным и привлекательным после экзекуции? Если нет, то оставит ли принц ее в покое? Или же... Элика зажмурилась, вспомнив его рассуждения о том, что бы ее ожидало, окажись он тем, кем она его так беспечно назвала. Нет. Никто другой к ней не прикоснется. Она перегрызет ему глотку, и если не вышло с Кассием, с воинами, которые показались ей почти милыми, получится наверняка.
О психологической стороне наказания она даже не задумалась. Что может быть хуже физической боли и насилия? Если Кассий вел себя так жестоко даже без повода, даже, несмотря на ее покорность, что же ее ждет дальше?!
Потом она вспомнила, что во дворце у нее есть как минимум три человека, которым она может доверять. Амина не имела никакой власти, Керра, фактически, тоже, но вот Домиций Лентул... Разве он не клялся в своей поддержке? И он единственный имеет влияние на Кассия. Элика объяснит ему, что на самом деле хотела сделать. Даже без стеснения, пояснив, как болит ее горло и то, что ниже пояса, и как сильно она была опустошена, а принц не горел желанием дать ей передышку. О том, что от ее постоянных слез болят глаза и сердце, и она просто остерегалась за свое здоровье... Да, капли, это подло, но она же не хотела его убивать! Даже уменьшила дозу!!!
От таких умозаключений принцессе стало немного спокойнее. Один Домиций знал ее настоящие мысли. Ее раскаяние после оскорбления Кассия во время прогулки. И то, что даже в первый раз, когда она, обезумев от ужаса, умоляла его отдать ей кинжал, то делала это лишь для того, чтобы принц либо не тронул ее, либо убил сам. Но сама она не смогла бы поднять на него руку. Парадокс, который ей было трудно пояснить даже самой себе...
Она почти успокоилась, не смотря на онемевшие руки и болевшую челюсть, когда услышала его шаги за спиной. Эти шаги она всегда безошибочно определяла из тысячи, подсознательно изучив свой кошмар с разных сторон. Только чуть замерла, ожидая, когда же принц заговорит.
Но он не спешил. Затылок Элики даже не чувствовал его пристального взгляда, как бывало раньше. Когда статная фигура Кассия оказалась в поле ее зрения, слегка скосила взгляд.
Кассий игнорировал ее. Беспечно осматривался по сторонам, что-то разыскивая взглядом. Медленно текли минуты, уничтожая бастионы женского спокойствия своим обещанием неминуемой расправы. Доведенная за эти короткие мгновения неопределенности почти до безумия, Элика дернулась и глухо застонала, когда чужие руки сжали ее плечи, поднимая с пола. Прикосновения к бесчувственным запястьям она почти не ощутила, даже не сразу поняла, что руки теперь свободны.
Кассий обошел ее и одним движением кинжала разрезал путы, сковывающие ноги. С кляпом ему пришлось повозиться, скулы девушки свело, и они просто отказывались разжиматься. Элика застонала от боли в челюсти, когда, наконец, сомкнула губы. В горле пересохло, но внезапно сковавший ужас лишил ее дара речи.
Принц пристально вгляделся в ее лицо. От этого взгляда стало еще хуже. Так рассматривают бесчувственные предметы, решая, продлить их существование или же уничтожить. Затем, слегка прихлопнув по щеке, вернулся к столику и неспеша наполнил кубок.
— Пей.
Элика не посмела ослушаться. Всего лишь вода... Она жадно опустошила кубок до самого дна, задохнувшись от судорожных глотков. Закашлялась, попыталась прикрыть рот ладонью, но руки ее не слушались, так и остались лежать безвольными на коленях.
Кассий выругался, не стесняясь своих слов, и резко потянув правую руку девушки, принялся лихорадочно растирать. Элика с удивлением отметила жар его ладоней, потому как лишенная привычного кровотока ее собственная рука была холодной как лед. Сперва она не ощущала ничего, кроме согревающего пламени, но уже в следующий момент слабо вскрикнула, потому как ощущение тысячи тонких игл, словно врезавшихся в кожу, было нестерпимым. Мужчина, отбросив ее ладонь так, словно только что тер руками пустынную змею, бесцеремонно ухватил левую руку, предав той же участи что и правую. Девушка зашипела от боли, когда иглы проткнули ее вторую ладонь.