Войдя в караульное помещение гарнизонной гауптвахты, Илья Дмитриевич застал там троих бойцов, снимавших пропыленную экипировку.
— Где пленный?
— В изоляторе, — ответил Кайманов, кивнув на толстую дверь.
— Почему так долго?
— Ждали, командир. Нам ведь не нужен рядовой боевик.
— Ладно. Сейчас посмотрим, что за птицу вы изловили.
Шайгалов отпер массивную дверь и вошел в помещение с голыми бетонными стенами.
— Встать! — резко приказал он скорчившемуся на полу ширианцу.
Тот медленно поднялся, с ненавистью глядя на полковника.
— Садись. — Шайгалов указал на привинченный к полу стул. От его взгляда не укрьиось, что пленника трясет.
Усевшись напротив, он задач первый вопрос:
— Ты человек Джалгета?
Ширианец прекрасно понял вопрос, его смуглое лицо внезапно приняло сероватый оттенок, непроизвольная дрожь заметно усилилась.
— Я спрашиваю: ты знаешь Джалгета?!
— Да, — сорвалось с пересохших губ пленника.
Он был уже немолод, глубокий шрам на лице, жилистая подтянутая фигура ясно свидетельствовали о бурной и опасной жизни, которую вел этот человек в степях Ширана. Тем непонятнее было его поведение. Чего так сильно боится закаленный в боях воин?
Ладно. Попробуем иначе.
— Кто объединил племена Ширана?
— Джалгет.
— Как ему это удалось?
— Я ничего не скажу. — Воин наконец совладал с дрожью и теперь сидел, неестественно выпрямившись, лишь землистая бледность выдавала его состояние.
— Скажешь, — заверил его Шайгалов. — Ты прекрасно знаешь, что у нас есть машины, способные узнать твои мысли. Не заставляй меня прибегать к таким способам допроса.
При упоминании о машинах на бледных щеках ширианца проступили пунцовые пятна.
— Дети шайтана, — прохрипел он.
— Ты заблуждаешься. Мы люди. Обыкновенные люди, которые долгие годы честно сотрудничали с вами, не причиняя вреда ни одному из обитателей Ширана. Ты воин и прекрасно понимаешь, что я не лгу. И нет никакого бесчестья в том, что ты ответишь на мои вопросы. Возможно, правдивые ответы отведут смерть от твоих соплеменников.
Несколько секунд ширианец мучительно обдумывал, как ему поступить. Шайгалов, глядя на него, не испытывал ничего, кроме недоумения и досады.
— Вы все умрете. Сегодня ночью, — внезапно прохрипел пленник.
— Я задал другой вопрос. Кому умирать — покажет время. Спрашиваю в последний раз: кто такой Джалгет, откуда он взялся, как и с какой целью сумел объединить племена? Либо ты отвечаешь, либо…
— Я отвечу. — Воин поднял на Шайгалова полный ненависти и страха взгляд.
«Он страшится не меня и даже не гипотетической пытки».
— Сегодня утром Джалгет показался мне слишком молодым, чтобы руководить такой армией, — произнес Илья Дмитриевич, пристально глядя в глаза пленника. — Откуда он взялся? Я пять лет руковожу гарнизоном Ширана и ни разу не слышал о роде Джалгетов.
— Он… он не из нашего мира, — выдавил пленник. — Джалгет пришел с неба.
— Откуда? Конкретно?
— Его родина — Сауд.
Полковника неприятно поразило данное откровение. Звездная система Сауда располагалась на удалении в три световых года от Ширана.
— Как он появился? На чем прилетел?
— Большой небесный корабль.
— Такой? — Шайгалов несколькими уверенными штрихами процарапал на пластиковой столешнице контур истребителя класса «Фантом».
— Да.
— Что он сказал вам? Чем купил или запугал?
— Джалгет забрал наших детей.
— В заложники? — Шайгалов продолжал пристально смотреть в глаза пленника. — Не лги мне, воин. От этого зависит судьба Ширана.
— Судьба Ширана уже не зависит от нас. Все в руках великого Эмира, который теперь правит пятью мирами. Только Ширан не под его властью.
— Почему?
— Вы изгнали наших людей, работавших тут. Остальные этого не сделали. В указанный час гарнизоны были уничтожены.
«Проклятие».
Шайгалов не ожидал, что новости будут столь скверными.
— Ты знаешь имя великого Эмира?
— Зураб аль Адер Ахман. Он пришел на Сауд и принес потерянную в веках веру предков. Вы — неверные. Вы будете уничтожены.
Теперь Шайгалов наконец понял, что за выражение читается во взгляде пленного воина. Это был еще не окрепший, но уже угнездившийся в сознании ширианца фанатизм, круто замешенный на страхе.
— Не думаю, что религия твоих предков, кому бы они ни поклонялись, поощряет предательство и удары в спину, — мрачно заметил он. — Твоих детей тоже взяли в заложники?
— Да.
— Ты можешь указать место, где их содержат?
— Зачем? — упавшим голосом спросил воин. Он как-то внезапно сник и теперь выглядел уставшим от жизни, сгорбленным стариком.
— Считай, что у меня также есть своя вера. Она не допускает предательства и не позволяет мне сидеть сложа руки, когда кто-то действует такими методами, к которым прибегает Джалгет. Мы освободим заложников.
— Вам не удастся.
— Не суди. Я предлагаю тебе надежду.
— Они на Сауде. Тебе не освободить их, как не отстоять Ширан. Сегодня ночью погибнут лучшие воины.
— Откуда такая уверенность?
— Джалгет привез с собой оружие. Он хитрый и изворотливый, как песчаная гадюка. Он собрал старейшин и сказал — сегодня ночью Ширан присоединится к эмирату великого Аль Ахмана. Нашим союзником будет буря, песок ослепит глаза шайтана, и…
Он не закончил фразу — с лязгом распахнулась дверь, и на пороге появился лейтенант Кайманов.
— Командир, срочно!
Шайгалов обернулся. Он хорошо знал Пашу и понимал, что тот не станет врываться без причины.
— Иду. — Он обернулся к пленнику и произнес: — Ты останешься здесь. Продолжим разговор утром.
— В чем дело, Паша?
— Атака на орбитальную группировку! Сбиты четыре спутника!
В первый момент Шайгалов с трудом заставил себя поверить в сказанное.
— Риган? — совладав с внезапным всплеском эмоций, он вызвал центр компьютерной поддержки.
— Да, командир.
— Докладывай.
— Сенсоры зафиксировали звено «Фантомов». Четыре спутника сбиты. Первым уничтожен генератор гиперсферной частоты.
— Их успели отсканировать?
— Да. На борту нет пилотов. Это «Одиночки», командир.
Шайгалов побледнел.
Переключив частоту коммуникатора, он вызвал периметр:
— Дикс, доложи обстановку!
— Фронт бури приближается. Она накроет базу в течение получаса. Кочевников не видно, они, вероятно, идут под прикрытием пылевых облаков.
Щелчок.
На крохотной панели коммуникатора трепетно взморгнул индикатор общей связи:
— Внимание, всему личному составу срочно покинуть боевые посты. Всем в убежища! Автоматические комплексы в режим противокосмической обороны! Исполнить и доложить!
Приняв мгновенное решение, Шайгалов резко обернулся.
— Паша, срочно на резервный КП. Чтоб через пять минут система была в действии!
— Понял.
— Риган, включай автоматику в режим активной обороны и убирайся из компьютерного центра.
— Командир…
— Отставить. Забыл, что такое «Одиночка»? На первом заходе они ударят по ядру кибернетической системы. Ты мне еще понадобишься живым. Переходим на резервные цепи управления. Исполнять!
На улице пустые плацы подметал неистовый ветер.
От потемневшего горизонта двигались бесформенные клубящиеся облака — казалось, что на базу надвигается свинцово-серая стена.
В клубах песка и пыли били бледные разряды молний.
Ночь наступала страшная.
Илья взглянул на часы. У звена «Фантомов» оставалось не более пятнадцати минут на атаку.
Не успел он подумать об этом, как, перекрывая завывание ветра, внешние микрофоны боевой экипировки внезапно передали рвущийся на высоких нотах характерный узнаваемый звук.
Это падали кассетные бомбы.
Полковник резко обернулся, но понял, что не успеет — звук нарастал, близился, а до ближайшего входа в укрытие метров пятьдесят, не меньше.
Стоявшая рядом БМК резко развернула башенное орудие. Звук сервомоторов потонул в завывании ветра и пронзительном свисте падающей с низких орбит смерти.
Один из «Хоплитов» внезапно выпрямил ступоходы, поднимая рубку, над которой возвышались зенитные установки, и в следующий миг весь периметр базы, включая внутреннее кольцо оцепления командного центра, вдруг озарился стробоскопическими вспышками — это в темные небеса навстречу падающим, но еще не разделившимся кассетам ударили средства противокосмической обороны. Черные, налитые свинцом небеса располосовала сетка лазерных лучей, вторя им, зачастили вакуумные орудия, с левого фланга яркими факелами вертикально ушли два роя противоракет.
Секундой позже ослепительное зарево разорвало полог низкой облачности; на мгновение вокруг стало светло как днем, и эта вспышка внезапно высветила стремительные контуры трех «Фантомов», которые, перейдя в режим атмосферного полета, неслись на приземистое здание компьютерного центра, озаряясь частыми сполохами ракетных запусков.
Еще секунда, и мир вокруг Шайгалова внезапно содрогнулся.
Он видел, как кустистые разрывы рвут армированный стеклобетон, выгрызая в стенах многометровые бреши, сетка лазерных лучей вспыхнула вновь, резко разворачиваясь, словно по небесам полоснуло несколько десятков раскаленных стальных нитей, — один из истребителей разрезало на неравные части, но два других благополучно выходили из конуса атаки, напоследок освободив бомболюки от остатков боекомплекта.
Чудовищные разрывы перепахивали бетонные поля, тянулись к периметру, накрывали его; в теснине между зданиями гуляли упругие взрывные волны, ударов которых не выдерживали тройные закаленные бронестекла, — в отсветах разрывов вихрилась сверкающая метель осколков, горячий, неистовый ветер свивал упругие смерчи дыма. Шайгалову, который с трудом удерживался на ногах, на миг показалось: все, конец, но беснующаяся вокруг смерть по непонятной прихоти судьбы обходила стороной одинокую фигуру, застывшую среди разрывов и огрызающихся огнем машин.
Второй истребитель был сбит массированным ракетным залпом «Хоплитов».
Людям не было места в данном противостоянии, разум терял ориентацию, отказывался адекватно воспринимать реальность, когда вокруг все рвалось, рушилось, целые здания вдруг приподнимались к небесам и внезапно начинали оседать бесформенными грудами плюющихся белесой пылью обломков. С неба падали фрагменты сбитого истребителя, часть прорвавшихся сквозь заградительный огонь кассетных бомб разделилась, и теперь титанические удары перепахивали северный участок периметра, превращая неприступные, оборудованные автоматикой стены в иззубренные огрызки стеклобетона.
Ад техногенного боестолкновения бушевал всего лишь минуту, но его последствия были воистину ужасны.
Северная часть периметра превратилась в дымящиеся руины, две БМК горели, на месте компьютерного центра образовался клубящийся гриб, под которым скрывалась исполинская воронка.
Третий истребитель, похожий на факел, медленно падал, прочерчивая зримую дугу на фоне черных, затянутых тучами небес.
В этот момент со стороны разбитых укреплений рванул первый порыв настоящего шквалистого ветра, который принес с собой тонны песка.
В серо-желтой мути мгновенно потонули контуры зданий.
Шайгалов, оглушенный, дезориентированный бесновавшимися вокруг взрывами, нашел в себе силы включить резервный канал связи:
— Всем наверх! Истребители сбиты. Подразделениям выдвигаться к северной стене периметра. Командирам взводов действовать по обстановке!
«Главное — отбить атаку, пережить эту ночь» — вот единственная мысль, которая глухо ломилась в виски полковника с болезненным ритмом участившегося пульса.
Планета Сауд
Машины работали быстро и качественно.
Зураб Ахманов наблюдал за строительством с балкона южного крыла дворца, перед которым под защитой незримого стасис-поля древние механизмы, позаимствованные из консервационных хранилищ колониального транспорта, в данный момент выравнивали рельеф, формируя планировку будущего парка.
Мысли Зураба этим утром были далеки от вопросов межпланетного противостояния. Его фактически не волновали кровавые события, развернувшиеся на далеком Ширане. Штурм базы являлся вынужденной мерой. Ахманов знал полковника Шайгалова и прекрасно понимал, что тот не сдаст базу без боя. Ширан оказался единственной планетой, где гарнизон за год изоляции сохранил дисциплину и боеспособность. Выбирать тут не приходилось. Мысль о том, чтобы договориться с Шайгаловым, он отмел сразу, не тот человек полковник. Не станет он играть на инстинктах местного населения.
Зураб поморщился. Он не хотел думать о Ширане, но проблема сидела как заноза, постоянно напоминая о себе на уровне подсознания.
Откровенно Зураб хотел одного — спокойствия. Он устал от войны. Однако осуществить свою мечту, прожить еще много лет в комфорте и достатке он мог лишь при одном условии: все шесть обитаемых миров скопления должны находиться под его полным контролер. Главное, чтобы на свободе не осталось ни одного офицера или солдата Альянса. Эти миры должны быть полностью изолированы, все генераторы гиперсферных частот уничтожены, должна исчезнуть сама память о том, что вне скопления есть еще десятки, если уже не сотни обитаемых миров.
При рассмотрении данного вопроса любой солдат или офицер Альянса вставал у Ахманова как кость в горле. Он знал, что люди, прошедшие ад Галактической войны, не примут навязанных им правил. Они захотят жить своей жизнью, наплевав на утратившие значение звания. Что толку в его адмиральском мундире? После капитуляции Альянса любой боец, воспользовавшись современными знаниями, может стать маленьким царьком или божком в среде деградировавших цивилизаций.
Зураб не хотел провести отпущенные ему годы в крысиной возне междоусобных войн. Либо все, либо ничего.
Нарушив ход его мыслей, сзади раздались шаги.
Зураб обернулся.
По широкой террасе уверенной походкой к нему направлялся Рашид Кемранов — тот самый молодой, еще не обрюзгший воин, что встречал его на территории залитой кровью ремонтно-технической базы.
Сказать откровенно, Ахманов презирал этих людей. Поначалу ему казалось, что его этнические корни дадут свежие побеги в среде родственных цивилизаций, но слишком велика оказалась пропасть между адмиралом Военно-космических сил Альянса и деградировавшими наследниками древних народов.
«Впрочем, деградировали ли они?» — вот вопрос, который невольно задавал себе Зураб еще с памятного посещения этих миров десять лет назад, во время инспекции ремонтно-технических баз.
Дикие, не признающие ничего, кроме власти грубой силы, отвергнувшие все блага цивилизации племена — иного термина Зураб подобрать попросту не мог. С одной стороны, это, конечно, к лучшему. Невежество всегда дает действенные рычаги для управления массами, но, с другой точки зрения, ему становилось обидно от одной лишь мысли: неужели я потомок дикого, варварского народа?
Конечно, Ахманов был не прав в своих выводах. По пути регресса пошли многие колонии Первого Рывка, вне зависимости от этнического состава колониальных транспортов.
Он ошибался во многом, потому что не знал истории в надлежащем объеме. Выхватив лишь фрагмент знаний из широкого контекста исторического развития, Зураб считал, что вполне понимает сущность этих людей.
Он совершил главную ошибку, о которой пока не подозревал. — стал презирать их, плохо скрывая свои истинные чувства.
Рашид Кемранов всю ночь просидел над древними манускриптами.
Он был далеко не глуп, выгодно выделяясь среди прочих эмиров, но сейчас его рассудок столкнулся с проблемой, которую не мог разрешить.
Власть нового человека, несомненно, была велика, ее утверждали призванные им силы, против которых у Рашида попросту не было способов борьбы. Ранее, до появления Аль Ахмана, он не задавался глобальными вопросами, жил, как жили поколения предков, заботясь о благополучии своего рода. Что касается «людей неба», появившихся на Сауде, когда Рашиду едва исполнилось десять лет, то он ни разу не контактировал с ними. Род Кемранов кочевал далеко от земель, на которых расположилась военная база Земного Альянса, и по большому счету Рашиду не было до них никакого дела.
До тех пор, пока год назад не появился этот человек.
Он собрал всех эмиров (что само по себе являлось делом неслыханным) и без каких-либо пояснений объявил им, что наступает новая эра в жизни кочевых племен. Он пообещал великие блага, говорил долго, убедительно, но, как оказалось, пока Аль Ахман рисовал перед эмирами радужные картины недалекого будущего, прилетевшие вместе с ним механические исчадия одновременно появились во всех без исключения поселениях Сауда, безжалостно перебив стражу и захватив в заложники старших детей эмиров.
Ахман не страшился содеянного. Он спокойно объявил о том, что забирает наследников многочисленных родов Сауда для воспитания — через несколько лет они вернутся на земли своих отцов великими воинами, им будут подвластны ужасные механические создания.
Рашид не строил иллюзий по поводу данных обещаний.
Пережив первую неистовую вспышку ярости, он поклялся себе, что не умрет, глупо кинувшись на неживых телохранителей Аль Ахмана.
Их наследников взяли в заложники — это было очевидно для всех. Но что они могли сделать?
Реакция на событие была разной. Кто-то безропотно подчинился, решив, что раболепие вернет им надежду, кто-то воспринял похищение как факт, объявив наследником рода младшего из сыновей, Рашид же не спешил — он затаил лютую ненависть к человеку, оскорбившему его.
Чувство прижилось, словно змея, пригревшаяся на груди.
Оно не угасало со временем, лишь глубже въедалось в мысли, трансформируясь из горячих позывов к необдуманным действиям в холодную расчетливую ярость.