— Спокойной ночи, сэр. — Слуга дотронулся до рукава Аллейна. — Пожалуйста, сэр, не связывайтесь с Николаем Алексеевичем. Он очень плохой человек.
— Тебе лучше знать, — легкомысленно отозвался Аллейн и, усмехнувшись, вышел из дома.
На Кэтрин-стрит Нэш впустил инспектора в дом и уставился на него словно разъяренный сыч. В голове дворецкого укрепился стереотип некоей социальной лестницы, на которой, как он решил, полицейские всех рангов стоят на одной ступени с настройщиками роялей. Аллейн ни по костюму, ни по манерам никак не вписывался в эту классификацию. Как бы Нэш ни противился, пришлось смириться.
— Я к леди О’Каллаган.
— Ее светлость вас ждет, сэр. Аллейн отдал дворецкому шляпу и зонт. Тот поблагодарил и направился в сторону кабинета. Старший инспектор последовал за ним. Нэш отворил дверь.
— Мистер Аллейн, миледи! — объявил он, явно считая, что унизительное звание гостя лучше опустить.
Сесиль О’Каллаган сидела у камина в кресле мужа. Когда появился Аллейн, она поднялась и холодно посмотрела на него.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — произнес старший инспектор. — Мне чрезвычайно неудобно вас беспокоить. — И подумал: «Черт возьми! Как же она похожа на Крысомора!»
— Я сама искала с вами встречи. Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли так быстро.
— Пустяки. — Это было отменно любезное вступление к сюжету об убийстве.
— Присаживайтесь. Полагаю, тот человек, который приходил сюда днем, сообщил вам, по какой причине я решила обратиться в полицию?
— Инспектор Фокс предоставил мне полный отчет о разговоре с вами.
— Хорошо. Я полагаю, что моего мужа убили — вероятно, отравили.
— Сочувствую, что вдобавок к своему горю вам приходится страдать от подобных подозрений, — сказал Аллейн, подумав: «Сколько еще времени мы будем друг перед другом витийствовать?»
— Благодарю. Вы согласны, что обстоятельства требуют расследования?
— Мне хотелось бы узнать немного больше. Письма я прочитал.
— Вы не считаете, что уже они способны вызвать у любого подозрения?
— Весьма необычно, леди О’Каллаган, чтобы человек, замышляющий убийство, писал подобные письма. Это кажется странным. Полагаю, Фокс вам об этом сказал?
— Да, он говорил. Уверена, убийца, когда писал эти письма, еще не задумывал лишить человека жизни. Но не сомневаюсь, он из тех людей, которые не упустят возможности, если таковая представится.
«Следовательно, она намекает на Филиппса и девушку», — подумал Аллейн и произнес:
— Ваша мысль, разумеется, понятна.
— Есть еще одно обстоятельство, я не обсуждала его с… инспектором Фоксом. До операции я находилась в палате мужа. Он не сознавал, где он и что с ним происходит. Я пыталась объяснить, что у него аппендицит. Затем пришел сэр Джон Филиппс. Муж увидел его, воскликнул: «Нет… не позволяйте…» — и потерял сознание. Такое впечатление, что он испугался хирурга. И я не сомневаюсь, что он хотел сказать: «Не позволяйте ему прикасаться ко мне!» Замечу, что за неделю до этого сэр Джон приходил к мужу, как я полагала, чтобы проконсультировать по поводу его болей, которые в тот период были очень сильными. На следующее утро я спросила мужа, осмотрел ли его врач. Он уклонился от ответа, но выглядел очень расстроенным. Я видела сэра Джона в холле, и его обхождение показалось мне в высшей степени необычным. Письмо он написал в тот же вечер — вероятно, под впечатлением от их разговора.
— Вы связываете письмо сэра Джона с другим, подписанным женщиной по имени Джейн Харден?
— Да. Она медицинская сестра в больнице, где оперировали моего мужа. Днем, после того как ваш человек ушел, я позвонила в клинику и под предлогом, будто хочу отблагодарить ухаживавших за мужем сестер, выяснила, как их зовут. Она присутствовала во время операции и, возьмусь предположить, ассистировала сэру Джону.
Сесиль говорила невозмутимо, с подчеркнутой медлительностью, произнося звуки на одной высокой ноте, словно читала.
— Простите меня, — начал Аллейн, — я хотел бы знать, известно ли вам было что-нибудь об этом деле. Надеюсь, вы понимаете, что я спрашиваю лишь потому…
— Потому что хотите понять, не предвзята ли я?
— Совершенно верно.
— Я знала, что муж мне изменял, но надеялась, что это не более чем случайные интрижки.
— Вы ничего не знали о существовании мисс Харден?
— Нет.
Аллейн немного помолчал и поднялся.
— Я с вами согласен, расследование необходимо.
Леди О’Каллаган сделала легкое движение, шелохнулись тяжелые складки ее платья. Возникло впечатление, будто сразу улетучилось все ее напряжение. Но заговорила она тем же привычным невозмутимым тоном:
— Уверена, вы приняли очень мудрое решение.
— Боюсь, у нас возникнут трудности с коронером. Он, естественно, станет осторожничать с открытием расследования по такому делу. Тут уж никак не получится остаться в рамках хотя бы относительной сдержанности. Газеты уже подняли шумиху по поводу писем с угрозами от политических противников сэра Дерека.
Аллейн пристально посмотрел на Сесиль, но, за исключением мелькнувшего на ее лице мимолетного выражения недовольства, не заметил иных проявлений чувств.
— Это было бы крайне неприятно, — пробормотала она.
— Но должен подчеркнуть, что дела обстоят именно так. Вы хотели бы обсудить со мной что-нибудь еще?
— Предлагаю вам поговорить с секретарем мужа, мистером Джеймсоном. Он, вероятно, подтвердит все, что я сказала по поводу реакции сэра Дерека на письма.
— Я встречусь с ним. Разумеется, если аутопсия покажет, что имело место отравление, моим долгом будет провести самое тщательное расследование.
— Разумеется, — согласилась леди О’Каллаган.
Она, видимо, заранее решила, что Аллейн должен встретиться с Джеймсоном, поскольку сразу же послала за секретарем. Рональд явился со смущенным и озабоченным видом.
— Это секретарь моего мужа, мистер Джеймсон, — представила его леди О’Каллаган.
— Добрый вечер, — произнес Рональд. — Вы меня, конечно, не помните, но мы с вами уже встречались.
— У меня плохая память.
— У Найджела Батгейта.
— Ах да. — Ответ прозвучал вежливо, но уклончиво.
— Вот как… — пробормотала леди О’Каллаган. — То-то мне показалось, что я вас где-то видела, мне знакомо ваше лицо.
— Людям часто кажется, будто им знакомы лица полицейских, — серьезно проговорил Аллейн.
— Это не то, что вы подумали, сэр. — Рональд повернулся к леди О’Каллаган: — Мистер Аллейн есть на нескольких фотографиях мистера Крысбона, которые висят в кабинете в Карнелли.
«Крикетные команды Крысомора, — подумал старший инспектор. — Этого мне только не хватало».
— Мистер Джеймсон, — начал Аллейн, — леди О’Каллаган пожелала, чтобы я побеседовал с вами по поводу инцидента, который имел место за неделю до операции сэра Дерека.
Рональд вздрогнул и, явно нервничая, посмотрел на Сесиль.
— Я рассказала старшему инспектору о своих подозрениях, и он согласился, что необходимо расследование.
— Это так, сэр? Конечно, вам виднее, но дело уж очень неприятное.
— Помните тот вечер, когда мой муж получил письмо от Джейн Харден?
— Да, — нехотя кивнул секретарь.
— Вы сказали мне, что письмо его расстроило?
— Да… но…
— И когда муж случайно подслушал, что вы об этом говорите, он беспричинно разозлился?
— Полагаю, что не беспричинно, — возразил Рональд. — Сэр Дерек был абсолютно прав: я не должен был обсуждать его корреспонденцию. Прежде ничего подобного я себе не позволял.
— И почему же позволили в тот раз? — спросила Сесиль.
«Ей бы подошло место Генерального прокурора», — подумал Аллейн.
— Потому что… потому что он был сильно расстроен.
Рональд поздно заметил ловушку и угодил в нее.
— Вот именно, — кивнула леди О’Каллаган.
— Опишите его состояние. Он был встревожен?
— Скорее взволнован и расстроен. Но ведь согласитесь, сэр, неприятно получать подобные письма. — Рональд смутился.
— Конечно, — согласился старший инспектор. — Как я понимаю, вы не присутствовали во время разговора сэра Дерека с сэром Джоном Филиппсом?
— Нет, не присутствовал.
— А там был кто-нибудь еще?
— Дворецкий Нэш принес им поднос с напитками.
— Он говорил с вами по этому поводу?
— Обычные сплетни среди слуг. Я осадил его, сэр.
— Что он вам успел сказать, прежде чем вы его осадили?
— Трезвонит, как старая баба, этот Нэш. Ему показалось, будто сэр Джон говорил угрожающе. Уверяю вас, сэр, он полный дурак.
— Понятно. Полагаю, леди О’Каллаган, на этом все. Можно устроить так, чтобы этот все замечающий Нэш появился здесь, когда я буду уходить?
Сесиль позвонила.
Сесиль позвонила.
— Ему пора принести поднос с напитками, — произнесла она.
Дворецкий появился с подносом и осторожно поставил на стол.
— Не угодно ли, мистер Аллейн…
— Нет, большое спасибо. Мне пора идти. До свидания, леди О’Каллаган. Если позволите, я вам позвоню.
— Разумеется. Благодарю вас. До свидания.
Нэш открыл дверь и вышел за Аллейном в холл. Джеймсон дернулся, будто тоже хотел проводить полицейского, но Сесиль ему не позволила.
— Мистер Джеймсон! — позвала она.
Секретарь мгновение колебался, затем вернулся в кабинет и закрыл дверь.
Принимая у дворецкого шляпу и пальто, Аллейн помедлил и в упор посмотрел на него.
— Вероятно, вы догадываетесь, зачем я здесь?
— Не имею ни малейшего представления, сэр, — сдержанно промолвил Нэш.
— В связи со смертью сэра Дерека.
Дворецкий едва заметно кивнул.
— Я задам вам один вопрос. Вы не обязаны отвечать, но я особо настаиваю, чтобы это дело никак не обсуждалось ни в помещении для слуг, ни вне его. Вам понятно?
— Конечно, сэр. — Нэш не проявил ни малейшего волнения.
— Думаю, что могу на вас положиться. Как долго вы работали у сэра Дерека?
— Двадцать лет, сэр. Я был лакеем у его отца.
— Не слышали ли вы, чтобы сэр Джон Филиппс что-нибудь говорил вашему хозяину, когда приходил сюда в последний раз?
— Слышал, сэр.
— Что именно?
— «Если представится возможность, я без колебания вас раздавлю». Это его точные слова.
— Вы кому-нибудь об этом рассказывали?
— Мистеру Джеймсону, сэр. Посчитал, что это мой долг. Больше об этом происшествии в доме никому не известно.
— Что мистер Джеймсон подумал об этом инциденте?
— Он как будто не придал ему значения.
— Не придал значения? Благодарю вас, Нэш.
— Большое спасибо, сэр. Вызвать вам такси?
— Нет, я прогуляюсь пешком.
— Всего хорошего, сэр.
Дворецкий открыл дверь, и Аллейн вышел на улицу. На секунду задержался, закурил и, не успев удалиться от дома, услышал за спиной торопливые шаги и обернулся. Из двери с непокрытой головой выскочил Рональд Джеймсон и поспешил за ним.
— Прошу вас, извините меня, сэр, — торопливо произнес он. — Я считаю, что должен сказать вам кое-что еще, но в присутствии леди О’Каллаган это было затруднительно. Насчет ее подозрений. Уверен, что они безосновательны. Сэр Дерек был человеком светским, умел развлекаться. А она хоть на вид как ледышка и все такое, но, думаю, жутко ревнивая, и ей хочется наказать девушку. Не сомневаюсь, что дело именно в этом.
— Но с какой стати ей вместе с мисс Харден наказывать еще и сэра Филиппса?
— Одному Богу известно. Разве женщин поймешь?
— Я не пытался.
— Наверное, вы подумаете, что с моей стороны это большая дерзость, но… знаете… я считал сэра Дерека, как бы сказать, замечательным человеком, и мне невыносима мысль, что все это выплывет наружу и станет достоянием гласности. Отвратительно.
В этих сбивчивых словах чувствовался тот же душок уклончивости, что и в его покоряющей тактичности. Он почтительно посмотрел в насмешливое лицо полицейского. Тот удивленно изогнул бровь.
— Подумайте, а если сэра Дерека действительно убили, неужели вам бы хотелось, чтобы преступник избежал наказания?
— Нет. Но, видите ли, я уверен, что его не убивали. Те два письма ничего не означают. Я сразу так решил, когда… — Секретарь запнулся.
— Вы собирались сказать, когда вы так решили, — строго посмотрел на него Аллейн.
— Когда леди О’Каллаган их обнаружила.
— Где хранились письма, мистер Джеймсон?
— В его личном ящике. — Рональд густо покраснел.
— А ключи?
— Обычно в столе.
— Хорошо. И не будем дальше вдаваться в подробности, пока не выясним, что сэр Дерек в самом деле убит.
— Абсолютно уверен, что это невозможно сэр.
— Надеюсь, вы правы. Доброй ночи.
— Огромное спасибо, сэр, — с готовностью подхватил Рональд, вкладывая в слова все свое обаяние. — И вам доброй ночи.
Аллейн взмахнул тростью, круто повернулся и стал удаляться. Секретарь, теребя галстук, еще долго смотрел вслед высокому элегантному мужчине. Затем взглянул на окна дома, пожал плечами и быстро взбежал по ступеням ко входу.
Аллейн услышал, как хлопнула дверь. Сворачивая с Кэтрин-стрит к Букингемским воротам, он стал насвистывать песенку Офелии:
Ах, он умер, госпожа,
Он — холодный прах;
В головах зеленый дерн,
Камешек в ногах.
Post-Mortem [4]
Понедельник, пятнадцатое. День
— Все толкуют мне о пээмах, — пожаловался Аллейн в понедельник инспектору Фоксу, — а я не могу понять, то ли они имеют в виду премьер-министра, то ли пост-мортем. Не сразу сообразишь, если имеешь дело и с тем и с другим.
— А что вы хотели? — сухо заметил Фокс. — Как продвигается дело?
— Пока есть лишь подозрение. Леди О’Каллаган настаивает на расследовании и в случае отказа грозит обратиться к премьер-министру. Коронер дал указание о расследовании, и оно началось в субботу до полудня, за чем последовало другое, которое продолжалось в выходной и до полудня, и после. Видишь, как все запутано.
— Вы встревожены, шеф.
— Когда вы называете меня шефом, я чувствую себя какой-то помесью индейского воина с персонажами из гангстерских фильмов, у которых тяжелые подбородки и сигары в зубах.
— Ладно, шеф, — невозмутимо произнес Фокс и мрачно добавил: — Здесь есть над чем попотеть.
— Что верно, то верно. Признаюсь, я поволновался во время дознания. Выглядел бы отменно глупо, если бы все пошло по-иному и вскрытия бы не назначили.
— Филиппс вовсю постарался, чтобы не допустить вскрытия.
— Вы так думаете?
— А вы нет?
— Пожалуй… да, похоже на то.
— Невиновный человек в его положении, наоборот, добивался бы вскрытия, — заметил Фокс.
— Нет, если бы считал, что это совершил кое-кто другой.
— Светлая мысль.
— Пока лишь мысль. И не исключено, что глупая. Что скажете о роли старшей сестры Мэриголд?
— Складывается впечатление, что она рада дознанию, но отвергает любой намек на критику сэра Джона Филиппса.
— Бросила пару едких замечаний о другой медсестре — Бэнкс.
— Вот и мне она показалась какой-то странной. Об этой девице Харден молчала, а как только речь зашла о Бэнкс…
— Взвилась как пантера, — заметил Аллейн. — Да, «странная» — подходящее слово.
— С медиками в таких случаях всегда непросто: держат оборону, если можно так выразиться, — рассуждал Фокс.
— Этого-то я как раз и не наблюдаю. Прочитал стенограмму дознания, и меня поразило вот что: вся эта компания играет во что-то вроде салок в темноте. Или в перетягивание каната в темноте. Хотят действовать сообща, но не могут сообразить, в какую сторону тянуть. Вот стенограмма. Давайте-ка просмотрим вместе. Где ваша трубка?
Полицейские закурили, и Аллейн протянул через стол подчиненному сделанную под копирку копию стенограммы дознания.
— Сначала о непосредственных показаниях к операции. Филиппс заявил, что сэр Дерек страдал прободным абсцессом аппендикса и был принят в клинике на Брук-стрит. Он обследовал больного и посоветовал срочное хирургическое вмешательство, которое по просьбе леди О’Каллаган взялся выполнить сам. В брюшной полости был обнаружен перитонит. Анестезиологом выступил доктор Робертс — его привлекли к операции, поскольку штатный анестезиолог отсутствовал. Филиппс утверждает, что Робертс принял все меры предосторожности и к анестезиологу у него нет претензий. Ассистент хирурга Томс с этим соглашается, как и старшая медицинская сестра Мэриголд и две другие медсестры. Перед началом операции Филиппс ввел гиосцин, что в подобных случаях является обычной процедурой. Для инъекции он использовал принесенные с собой таблетки, поскольку предпочитает их имеющемуся в операционной раствору, так как гиосцин в высшей мере коварное средство. Так и тянет сказать, что все было предусмотрено и ответственность ни на ком не лежит. Шприц для инъекции он готовил сам. В конце операции был введен состав с красивым названием «концентрированный антитоксин газовой гангрены», применяющийся в случае перитонита. Сыворотку и большой шприц подготовила сестра Бэнкс до операции. Сыворотка представляла собой готовый продукт в ампуле, из нее сестра и наполнила шприц. Сестра Харден принесла шприц и передала Томсу. Тот и ввел состав. В это время анестезиолог Робертс забеспокоился из-за сердца пациента и попросил сделать инъекцию камфары. Состав подготовила и укол сделала старшая по возрасту сестра. Дырку в животе заштопали, и больного увезли из операционной. Он умер через час, предположительно от острой сердечной недостаточности. Но один из моих друзей-медиков выражается иначе: «Человек умирает от смерти». Итак, мы скромно констатируем: пациент умер в результате операции, которая, за исключением одного небольшого обстоятельства, а именно смерти больного, была проведена успешно.