Как-то раз Уилл и Пак Ягодник ходили по лесу, проверяли ловушки, поставленные на кроликов и верблюдопардов (сменилось уже несколько поколений, с тех пор как в Авалоне в последний раз поймали парда, и все-таки они еще надеялись), как вдруг на тропинке показался Точильщик Ножниц. Он куда-то спешил, пыхтел, отдувался и тащил что-то яркое, светящееся.
- Эй, кривоногий! - окликнул Уилл. Он только что связал задние лапы попавшегося в ловушку кролика, чтобы удобнее было закинуть его на плечо. - Привет, толстобрюхий! Что это у тебя?
- Не знаю. С неба свалилось.
- Врешь! - фыркнул Пак.
Мальчики запрыгали вокруг толстого Точильщика, пытаясь выхватить у него добычу. По форме она напоминала корону или, может быть, птичью клетку. Ее металлические грани были гладкие и блестящие. Мальчики никогда не видели ничего подобного.
- Должно быть, яйцо птицы рух… или феникса!
- И куда ты его несешь?
- В кузницу. Вдруг кузнец сможет разбить его и перековать на что-нибудь стоящее… - тут Точильщик Ножниц сильно оттолкнул Пака, едва не выпустив из рук драгоценную находку, - а мне даст за эту штуку пенни или даже целых три.
Маргаритка Дженни выскочила из зарослей полевых цветов у свалки и, увидев золотую штуковину, бросилась к ней, тряся своими хвостиками и клянча: "Дай-дай-дай!" Невесть откуда возникли две девчушки Жужжалки и Трубочист. И даже Чистильщик Котла бросил свой пучок металлической проволоки и тоже прибежал. Так что к тому времени, как Заливные Луга превратились в Грязную Улицу, побагровевший Точильщик Ножниц уже по уши увяз в толпе.
- Уилл, паршивец ты этакий!
Оглянувшись, Уилл увидел свою тетку, Слепую Энну. Она отчаянно пробивалась к нему. В каждой руке у нее было по ободранной от коры ветке ивы - как две белые антенны. Ивовыми ветками Энна ощупывала дорогу перед собой. Выражение лица под рюшами чепчика было угрюмое. Уилл хорошо знал, чего ждать, когда она в таком настроении, и даже не попытался спрятаться.
- Тетя… - начал было он.
- Не называй меня тетей, лентяй! Давно пора закопать жаб и вымыть крыльцо! Почему тебя никогда нет, когда ты нужен?
Она подхватила его под руку и потащила к дому, продолжая ощупывать дорогу своими ветками.
А тем временем Точильщику Ножниц дети так заморочили голову, что он и не заметил, как ноги понесли его привычной дорогой - через главную площадь, а не в обход. Впервые после появления Дракона в этом уголке деревни раздавались голоса и смех детей. Уилл, которого тетка волокла в противоположную сторону, с тоской оглядывался через плечо на своих веселящихся приятелей.
Дракон открыл один глаз - посмотреть, что за шум. Он даже в тревоге приподнял голову. И властным голосом приказал:
- Бросьте это!
Испуганный Точильщик Ножниц повиновался.
Эта штука взорвалась.
Когда пытаешься вообразить себе нечто волшебное - получается удивительно, но когда волшебное действительно происходит - это страшно, это ужаснее всего, что может нарисовать воображение. После шока и потери сознания Уилл очнулся на спине посреди улицы. В ушах у него звенело, а все тело странно онемело. Он видел множество ног - люди бежали. И еще… кто-то бил его хворостиной. Нет, двумя.
Он сел, и конец хворостины едва не угодил ему в глаз. Он схватился за него обеими руками и сердито дернул.
- Тетя! - заорал он.
Слепая Энна продолжала размахивать другой веткой и тянула к себе ту, в которую вцепился Уилл.
- Тетя, перестань!
Но, разумеется, она не услышала его, он и сам-то едва слышал себя из-за звона в ушах.
Он поднялся на ноги и обхватил тетку обеими руками. Она пыталась бороться с ним, и Уилл вдруг с удивлением обнаружил, что она ничуть не выше его ростом. Когда это случилось? Она ведь была вдвое выше его, когда он приехал сюда, в деревню.
- Тетя Энна! - крикнул он прямо ей в ухо. - Это я, Уилл. Я здесь!
- Уилл! - Ее глаза наполнились слезами. - Ты бессердечный, бессовестный мальчишка! Где ты шляешься, когда дома столько дел?
Через ее плечо он видел площадь, покрытую чем-то черным и красным. Похоже, это были тела. Он на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, площадь уже наполнилась жителями. Они склонялись над телами, что-то делали с ними. У некоторых были запрокинуты головы, как будто они кричали. Но, конечно, он не мог их слышать, при таком-то звоне в ушах.
- Я поймал двух кроликов, Энна! - прокричал он тетке прямо в ухо. Связанные за задние лапы кролики все еще болтались у него на плече. Странно, как это они удержались. - Можно съесть их на ужин.
- Это хорошо, - отозвалась она. - Я могу разделать и потушить их, пока ты моешь крыльцо.
Отрадой Слепой Энны была работа по дому. Она драила потолок и скребла полы. Заставила Уилла вычистить все серебряные вещи в доме. Потом всю мебель надо было разобрать на части, протереть, снова собрать и расставить по местам. Коврики - прокипятить. Маленький узорчатый футлярчик, в котором хранилось ее сердце, - достать из комода, где его обычно держали, и перепрятать поглубже в платяной шкаф.
Список работ по дому был нескончаемым. Она сама работала дотемна и Уилла заставляла. После взрыва он иногда плакал по своим погибшим друзьям, и тогда Слепая Энна ковыляла к нему и била, чтобы он перестал. И он переставал плакать, а заодно и что-либо чувствовать. И от этого чувствовал себя чудовищем. И от мысли, что он чудовище, снова начинал плакать, теперь уже плотно прижимая ладони к лицу, чтобы тетка не услышала и снова не побила его.
Трудно сказать, от чего он больше страдал: от чувствительности или от бесчувствия.
На следующий же день колокол снова погнал жителей деревни на площадь, пред светлые очи их короля-Дракона.
- Вы, глупые создания! - сказал Дракон. - У вас погибло шестеро детей и старый Танарахумбра - тот, кого вы называли Точильщиком Ножниц, и все потому, что вы понятия не имеете о самодисциплине.
Колдунья Яблочная Бесси грустно покачала головой и подтвердила:
- Это правда.
- Вы испытываете мое терпение, - продолжал Дракон. - Хуже того, вы можете посадить мои аккумуляторы. Запасы мои скудеют, и я лишь частично могу восполнять их каждый день. Теперь я понял, что нельзя быть таким королем-чурбаном. Вами нужно управлять. Так что мне нужен… спикер. Кто-нибудь небольшой и нетяжелый, кто поселится внутри меня и станет доносить до вас мои приказы.
Старая Черная Агнес протиснулась вперед.
- Это буду я, - устало сказал она. - Я знаю свой долг.
- Нет! - ворчливо отрезал Дракон. - Вы, старики, слишком хитрые. Я сам выберу кого-нибудь из толпы. Кого-нибудь поглупее… Ребенка, например.
"Только не меня! - исступленно подумал Уилл. - Кого угодно, только не меня!"
- Вот его, - сказал Дракон.
Итак, Уилл поселился внутри Дракона. Весь тот день до глубокой ночи под чутким руководством своего господина он рисовал на кусках пергамента планы каких-то устройств, по виду весьма напоминающих неподвижные велосипеды. Они предназначались для пополнения запасов энергии Дракона. Утром Уилл отправился в кузницу на окраине городка и велел немедленно изготовить шесть таких железяк. Потом зашел к старейшине Черной Агнес - передать, что каждый день шестеро жителей деревни по очереди, или как там она сочтет нужным их распределять, должны будут крутить педали изготовленных агрегатов, крутить без остановки, с восхода до заката, а потом Уилл будет втаскивать заряженные аккумуляторы внутрь Дракона.
Бегая по деревне со всеми этими поручениями - в тот первый день набралась чуть ли не дюжина распоряжений, предупреждений и пожеланий, - Уилл испытывал странное чувство нереальности происходящего. От недосыпа окружающее казалось до невозможности ярким. В развилках веток по дороге к Речной Дороге зеленел мох, саламандры лениво совокуплялись на углях в кузнечной печи, даже хищные растения в саду его тетки по-особенному затаились, как будто поджидали какую-нибудь неосторожную лягушку, которая вдруг возьмет и выскочит… В общем, знакомый и привычный пейзаж словно преобразился. Все казалось новым и странным.
К полудню все поручения Дракона были выполнены, и Уилл отправился на поиски своих друзей. Площадь, разумеется, была пустынна и безмолвна. Но и в узеньких боковых улочках, куда он забрел вслед за своей короткой тенью, тоже оказалось пусто. Ему стало жутко. Вдруг откуда-то из-за угла он услышал высокий девчоночий голос и пошел на него.
Маленькая девочка прыгала через скакалку и напевала:
Вот она, я, - ничья, своя.
Не знаю, как мое имя.
Вот мои ноги - я пры-ыгаю ими.
- Джоан! - позвал Уилл, при виде девочки неожиданно почувствовав себя очень легко.
Джоан остановилась. Пока девочка двигалась, ее присутствие было заметно. А перестав двигаться, она как бы и существовать перестала. Сотня тоненьких косичек клубилась вокруг ее темной головки. Ручки и ножки - как палки. Единственным, что имело хоть какие-то размеры, были ее блестящие карие глаза.
- Я уже дошла до миллиона! - сердито крикнула она. - Из-за тебя придется все сначала начинать.
- Просто, когда начнешь сначала, считай: "Миллион один…"
- Так нельзя, и ты это прекрасно знаешь! Что тебе надо?
- Куда все подевались?
- Кто рыбу ловит, кто охотится. Остальные работают в поле. А кузнецы, медник и Угрюмый делают эти неподвижные велосипеды, которые должны поставить на площади Тирана. А горшечница и ее подмастерья копают глину на берегу реки. А целительницы - в Дымной Хижине на краю леса - с Паком Ягодником.
- Туда и пойду. Спасибо тебе, малявка.
Попрыгунья Джоан не ответила. Она уже снова скакала через веревочку, приговаривая: "Сто тысяча один, сто тысяча два…"
Дымная Хижина была некрашеной лачугой. Она таилась так глубоко в зарослях тростника, что казалось, пойдут дожди - и пиши пропало, ее совсем засосет болото. Осы лениво летали туда-сюда, их гнездо лепилось под самой крышей хижины. Уилл толкнул дверь, она громко заскрипела.
Женщины дружно обернулись. Бледное тело Пака Ягодника белой кляксой лежало на полу. Женщины смотрели на Уилла зелеными, немигающими, как у лесных зверей, глазами. Они безмолвно вопрошали, зачем он явился.
- Я… я только хотел посмотреть, что вы… делаете, - выдавил Уилл.
- Мы вводим его в кататоническое состояние, - ответила одна из них. - Тихо. Смотри и учись.
Сначала целительницы дымили над Паком сигарами. Они набирали в рот дым, а потом, наклонившись над Паком, выпускали его на обнаженное искалеченное тело мальчика. Постепенно хижина наполнилась голубоватым туманом, целительницы напоминали привидения, а сам Пак - расплывчатое пятно на грязном полу. Сначала он всхлипывал и что-то бормотал от боли, но постепенно вскрики делались все тише, и он наконец умолк. Тело его дернулось, потом как-то странно напряглось, и он перестал дышать.
Целительницы натерли Паку грудь охрой, натолкали ему в рот, ноздри и задний проход смесь алоэ и белой глины. Потом они завернули тело в длинный кусок белой льняной ткани и закопали его в черную грязь на берегу Колдуньина Пруда.
Бросив последнюю лопату земли, женщины, как по команде, повернулись и молча пошли к дому по пяти разным тропинкам. Уилл почувствовал, что у него урчит в желудке, и вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Он знал неподалеку одну вишню, чьи плоды уже дозревали, и еще в том месте можно было разжиться пирогом с голубятиной - его, похоже, не очень-то хорошо караулили.
И он поспешил в поселок.
Он вернулся на площадь лишь перед самым заходом солнца и ожидал, что Дракон будет в ярости из-за его долгого отсутствия. Но, опустившись в кресло пилота и ощутив, как иголки вонзаются в запястья, Уилл услышал нежный шепот, почти мяуканье Дракона:
- Как ты боишься! Весь дрожишь. Не бойся, малыш. Я буду защищать тебя, заботиться о тебе. А ты за это будешь моими глазами и ушами, согласен? Конечно, согласен. Ну-ка, давай посмотрим, чему ты сегодня научился.
- Я…
- Тс-с-с… - выдохнул Дракон. - Ни слова. Мне не нужен твой пересказ. У меня прямой доступ к твоей памяти. Постарайся расслабиться. В первый раз тебе будет больно, но потом привыкнешь и станет легче. Со временем, возможно, это даже начнет доставлять тебе удовольствие.
Что-то холодное, влажное и скользкое проникло в сознание Уилла. Во рту появился мерзкий металлический привкус, ноздри наполнились отвратительным смрадом. Он инстинктивно попробовал вырваться.
- Не сопротивляйся. Все пройдет легче, если ты сам откроешься мне.
Уилл чувствовал, как что-то черное и маслянистое наполняет все его существо. Собственное тело теперь казалось ему очень далеким, как что-то, что больше ему не принадлежало. Он мог наблюдать со стороны, как это что-то кашляет, как его тошнит.
- Ты должен принять все.
Это было больно. Больнее, чем самая ужасная головная боль, какую Уиллу когда-либо приходилось испытывать. Ему казалось, что он слышит, как трещит его череп, но неведомая сила все ломилась и ломилась к нему в сознание, эта пульсирующая масса проникала в его мысли, чувства, память. Она их поглощала, пожирала. И вот наконец, когда он уже не сомневался, что голова вот-вот лопнет, все закончилось. Дело было сделано.
Теперь Дракон был у него внутри.
С трудом закрыв глаза, Уилл увидел в ослепительной, болезненной темноте короля-Дракона таким, каким он жил в мире призраков: гибким, пронизанным световыми нитями, мощно гудящим. Здесь, в царстве идеальных форм, Дракон был не сломанной, искалеченной вещью, а победителем, обладающим красотой зверя и совершенством мощной машины.
- Ну, разве я не красив? - похвалился Дракон. - Разве не счастье иметь меня внутри?
Уилл издал болезненный смешок отвращения. И все же - да простят его Семеро за такие мысли! - Дракон сказал чистую правду.
Каждое утро Уилл вытаскивал аккумуляторы, которые весили не меньше его самого, на площадь Тирана, чтобы жители деревни их подзаряжали - сначала только один, а потом - когда на площади установили еще шесть "велосипедов" - и остальные. Одна из женщин обычно приносила завтрак для Уилла. Как доверенное лицо Дракона, он имел право зайти в любую хижину и съесть все, что там найдет, но все-таки Дракон считал более достойным, чтобы еду доставляли на площадь. Все остальное время Уилл бродил по деревне, а потом и по полям и лесам, окружавшим деревню, и наблюдал. Сначала он не понимал, зачем это делает. Но постепенно, сопоставляя получаемые распоряжения со своими наблюдениями предшествующего дня, он сообразил, что выясняет, выгодно ли расположена деревня, какова ее обороноспособность и как можно ее повысить.
Деревня, очень скоро понял Уилл, не могла защитить себя от какого бы то ни было военного нападения. Но кое-что можно было исправить. Посадили колючую живую изгородь и ядовитый дуб. Стерли с лица земли все тропки. Пруд с чистой водой осушили, потому что им могли воспользоваться вражеские войска. Когда грузовик, который раз в неделю привозил почту и коробки с продуктами в магазин, показался на Речной Дороге, Уилл вертелся поблизости, чтобы убедиться, что ничего такого необычного не привлекло внимания водителя. А когда пчеловод объявил, что меду столько, что можно выменять излишки на серебро, спустившись вниз по реке, Уилл передал ему приказ Дракона уничтожить половину излишков, чтобы не подумали, что жители деревни благоденствуют.
А в сумерках, когда солнце, готовое исчезнуть с неба, ползло к закату, Уилл ощущал привычное покалывание в запястьях и тревожащее, почти непреодолимое желание вернуться в кабину Дракона, чтобы там болезненно слиться с ним и передать ему все, что видел в этот день.
Вечер на вечер не приходился. Иногда после вторжения Дракона Уилл чувствовал себя настолько разбитым, что не мог больше ничего делать. Иногда же он проводил целые часы, начищая и надраивая Дракона изнутри. А чаще всего просто сидел в кресле пилота под еле слышный гул двигателя. В каком-то смысле такие вечера были самыми худшими.
- У тебя нет рака, - бормотал Дракон. Снаружи было темно или Уиллу так казалось. Люк держали плотно задраенным, а окон не было. Единственным источником света служила панель приборов, - и кровотечения из прямой кишки тоже нет, и поэтому ты не теряешь силы… Верно, мальчик?
- Верно, ужасный господин.
- Кажется, я сделал лучший выбор, чем ожидал. В тебе течет кровь смертных, это ясно, как лунный свет. Твоя мать была не лучше, чем ей положено было быть.
- Что, господин? - не понял Уилл.
- Я говорю, что твоя мать была шлюха! Ты что, слабоумный? Твоя мать была шлюха, твой отец - рогоносец, ты - ублюдок, трава - зеленая, горы - каменистые, а вода мокрая.
- Моя мать была хорошая женщина! - Обычно Уилл не противоречил, но на этот раз слова сами вырвались у него.
- Хорошие женщины и спят со всеми мужчинами помимо своих мужей, и поводов у них к этому больше, чем существует мужчин. Тебе никто никогда не говорил об этом? - Он расслышал в голосе Дракона нотку удовлетворения. - Они делают это от скуки, от безрассудства, по принуждению. Ей могло захотеться денег или приключений, или просто отомстить твоему отцу. Добродетель женщин зависит от того, как карта ляжет. У нее могло возникнуть желание вываляться в грязи. Она, в конце концов, могла даже влюбиться. Случаются и более невероятные вещи.
- Я не стану этого слушать!
- У тебя нет выбора, - самодовольно сообщил Дракон. - Дверь закрыта, и выйти ты не можешь. Кроме того, я больше и сильнее тебя. Таков Lex Mundi [Lex Mundi - закон мира (лат.).], от которого нет спасения.
- Ты лжешь! Ты лжешь, лжешь!
- Хочешь - верь, хочешь - не верь. Но как бы там ни было, тебе повезло, что в тебе течет кровь смертного. Если бы ты жил не в этой дыре, а в каком-нибудь более цивилизованном месте, тебя бы точно взяли в летчики. Жил бы как принц, из тебя сделали бы настоящего воина. В твоей власти было бы убить тысячи и тысячи людей… - Голос Дракона задумчиво завис. - Чем бы мне отметить это свое открытие? А не?.. Ого! Да. Я, пожалуй, произведу тебя в лейтенанты.