- И чем это лучше того, что есть сейчас?
- Не презирай титулов и званий. По крайней мере, это произведет впечатление на твоих друзей.
Друзей у него не было, и Дракон прекрасно знал это. Больше не было. Люди по возможности избегали его, а если не могли избежать, то лица у них в его присутствии становились напряженными и настороженными. Дети насмехались над ним, дразнились и разбегались врассыпную. Иногда в него кидались камнями или черепками горшков. Однажды бросили даже коровью лепешку - сухую снаружи, но вязкую и липкую внутри. Впрочем, они нечасто себе это позволяли, потому что обычно он ловил их и лупил за это. И всякий раз оказывалось, что для малышей это неожиданность, они не могли понять, за что их наказывают.
Мир детей был гораздо проще, чем тот, в котором обитал он сам.
Когда Маленькая Рыжая Марготти бросила в него коровью лепешку, он схватил девочку за ухо и потащил к ее матери.
- Посмотри, что твоя доченька со мной сделала! - гневно крикнул он, брезгливо держа двумя пальцами свою испачканную куртку.
Большая Рыжая Марготти оторвалась от стола, на котором консервировала жаб. Она тупо смотрела на него и на свою дочь, но Уилл заметил веселый огонек в ее глазах. Видно было, что еле удерживается от смеха. Потом она холодно сказала:
- Давай выстираю.
И при этом во взгляде ее было столько презрения, что Уиллу захотелось стащить с себя заодно и штаны и швырнуть их тоже ей в лицо, чтобы посильнее оскорбить ее. Пусть и штаны выстирает в наказание! Но вместе с этой мыслью пришла и другая: об упругом, розовом теле Большой Рыжей Марготти, о ее круглых грудях и широких бедрах. Он почувствовал, что в штанах у него набухло, они оттопырились.
Большая Рыжая Марготти тоже заметила это и бросила на него насмешливо-презрительный взгляд. Уилл покраснел от унижения. Хуже того, пока мать стирала куртку Уилла, Маленькая Рыжая Марготти вертелась вокруг него, опасаясь, правда, подходить близко, и то и дело задирала юбчонку, сверкая голой попкой, издеваясь над его несчастьем.
Уже направляясь к двери с перекинутой через руку влажной курткой, он остановился и сказал:
- Сошьешь мне сорочку из белого дамасского шелка с гербом на груди: по серебряному полю красный дракон, вставший на дыбы над соболем. Завтра на рассвете принесешь.
Большая Рыжая Марготти в ярости воскликнула:
- Наглец! Ты не имеешь права требовать от меня такого!
- Я лейтенант Дракона и могу требовать чего угодно.
Он ушел, зная, что этой рыжей сучке теперь придется провести всю ночь за шитьем. А он порадуется каждому часу ее унижения.
Прошло три недели с того дня, как закопали Пака, и целительницы решили, что настало наконец время откопать его. Они промолчали, когда Уилл заявил, что хотел бы присутствовать при этом - никто из взрослых вообще с ним не разговаривал, если только мог избежать этого, - но, плетясь следом за женщинами к пруду, он прекрасно понимал, что им это не нравится.
Откопанное тело Пака выглядело как огромный черный корень, скрюченный и бесформенный. Все время что-то напевая, женщины развернули льняную ткань и вымыли тело коровьей мочой. Потом они выковыряли из всех отверстий животворную глину. Потом положили ему под язык фалангу летучей мыши. Потом разбили яйцо о его нос, и белок выпила одна целительница, а желток - другая.
Наконец они ввели ему пять кубиков сульфата декстоамфетамина.
Глаза Пака распахнулись. Кожа его от долгого лежания в земле стала черной, как ил, а волосы, наоборот, побелели. Но глаза были живые и зеленые, как молодая листва. Во всем, за исключением одного, его тело осталось таким же, каким было раньше. Но это самое "одно" заставило женщин жалостливо вздохнуть о нем.
У него не было одной ноги, от колена.
- Земля взяла ее себе, - грустно сказала одна из женщин.
- От ноги слишком мало оставалось, чтобы ее можно было спасти, - добавила другая.
- Жаль, - вздохнула третья.
И все они вышли из хижины, оставив Уилла и Пака наедине.
Пак долго ничего не говорил, только смотрел на обрубок своей ноги. Он сидел и осторожно ощупывал его, словно убеждаясь, что ноги действительно нет, что она каким-то волшебным образом не сделалась невидимой. Потом он уставился на чистую белую рубашку Уилла, на герб Дракона у него на груди. И наконец, его немигающие глаза встретились с глазами Уилла.
- Это ты сделал!
- Нет!
Это было несправедливое обвинение. Мина не имела к Дракону никакого отношения. Точильщик Ножниц в любом случае нашел бы ее и принес в деревню. Дракона и мину объединяло только одно - Война, а в ней Уилл был не виноват.
Он взял своего друга за руку.
- Тчортирион… - сказал он тихо, стараясь, чтобы их не подслушал кто-то невидимый.
Пак отдернул руку:
- Это больше не мое истинное имя! Я блуждал в темноте, и мой дух вернулся обратно из гранитных пещер с новым именем - его не знает даже Дракон!
- Дракон очень скоро узнает его, - печально ответил Уилл.
- Пусть попробует!
- Пак…
- Мое прежнее повседневное имя тоже умерло, - сказал тот, кто раньше был Паком Ягодником. С трудом выпрямившись, он накинул на худые плечи одеяло, на котором раньше лежал. - Можешь называть меня Безымянным, потому что твои губы не произнесут больше ни одного из моих имен.
Безымянный неуклюже запрыгал к двери. У порога он остановился, схватившись за косяк, а потом собрался с силами и выпрыгнул наружу, в большой мир.
- Пожалуйста! Послушай меня! - крикнул Уилл ему вслед. Не говоря ни слова, Безымянный показал Уиллу кулак с отогнутым средним пальцем.
Уилл закипел дикой яростью.
- Задница! - заорал он вслед своему бывшему другу. - Колченогий попрыгунчик! Обезьяна на трех ногах!
Он не кричал, с тех пор как Дракон впервые проник в него. И вот теперь снова закричал.
В середине лета в город ворвался на мотоцикле человек в красной военной форме с двумя рядами начищенных медных пуговиц и с ярким зелено-желтым барабаном. Он ехал из самого Бросиланда, по пути присматривая подходящих ребят для службы в армии Авалона. Он с грохотом затормозил в облаке пыли перед Скрипучим Сараем, поставил свой мотоцикл на подпорки и вошел внутрь, чтобы снять комнату на один день.
Выйдя через некоторое время на улицу, он надел на себя портупею, на которой висел барабан, и высыпал на него горсть золотых монет. Бум-бум-бум! Затем громом загрохотала бара банная дробь. Рап-тап-тап! Золотые монеты подскакивали и плясали, как капли дождя на раскаленной сухой земле. К тому времени около "Скрипучего Сарая" уже собралась толпа.
Военный расхохотался:
- Меня зовут сержант Бомбаст! - Бум! Дум! Бум! - Кто своих героев мне отдаст? - Он поднял руки над головой и постучал палочками друг о друга. Клик-клик-клик! Потом он заткнул их за пояс, снял барабан и положил его на землю рядом с собой. Золотые монеты засверкали на солнце, у всех жадно заблестели глаза. - Я приехал, чтобы предложить смелым парням самую лучшую карьеру, какую только может сделать мужчина. Это возможность научиться настоящему делу, стать воином… да еще и получать за это щедрую плату. Взгляните на меня! - Он хлопнул себя по гладким бокам. - Ведь не похоже, что я голодаю, а?
В толпе засмеялись. Сержант Бомбаст, смеясь вместе со всеми, затесался в толпу и теперь бродил среди жителей, обращаясь то к одному, то к другому:
- Нет, я не голодаю. По той простой причине, что в армии меня хорошо кормят. Армия кормит меня, одевает и делает для меня, что ни попрошу, только что зад мне не подтирает. И что же вы думаете, я благодарен? Благодарен? Нет! Нет, дамы и господа, я настолько неблагодарен, что требую, чтобы армия мне еще и платила за такие привилегии! Вы спросите сколько? Сколько мне платят? Прошу учесть, что обувь, одежда, кормежка, бриджи, вот эта тряпка, в которую я сморкаюсь… - он вы тащил из рукава кружевной носовой платок и изящно помахал им, - бесплатные, как воздух, которым мы дышим, и грязь, которую мы втираем в волосы в канун Свечества. Так вы спрашиваете, сколько мне платят? - Казалось, он бредет в толпе наудачу, однако в конце концов он безошибочно вышел обратно к своему барабану. Его кулак обрушился на мембрану, заставив барабан закричать, а монетки - подпрыгнуть от удивления. - Мне платят сорок три медных пенни в месяц!
Толпа изумленно ахнула.
- И можно получить эту сумму честным чистым золотом. Вот оно. Или серебром, для тех, кто поклоняется Рогатой Матери. - Он потрепал какую-то старую деву за подбородок, заставив ее вспыхнуть и глупо хихикнуть. - Но это еще не все! Это еще даже не половина. Как я вижу, вы заметили эти монетки. Еще бы! Каждая из этих красавиц весит целую троянскую унцию! Все они - из хорошего красного золота, добытого трудолюбивыми гномами в шахтах Лунных Гор, охраняемых грифонами. Как же вам было их не заметить? Как же вам не поинтересоваться, что я собираюсь с ними сделать? Неужто я привез их сюда и рассыпал перед вами для того, чтобы потом снова собрать и высыпать обратно в карман? - Он оглушительно расхохотался. - Ничего подобного! От души надеюсь, что уйду из этой деревни без гроша в кармане. Я всерьез намереваюсь уйти из этой деревни без гроша! Теперь слушайте внимательно, ибо я приступаю к самому главному. Эти премиальные деньги. Да! Премиальные для рекрутов. Через минуту я закончу болтать. Думаю, что вы рады это слышать! - Он подождал, пока публика засмеется. - Да, хотите - верьте, хоти те - нет, а сержант Бомбаст скоро заткнется, войдет вот в это замечательное заведение, где заказал себе комнатку и еще кое-что. Но прежде я хочу поговорить - только поговорить, слышите? - с парнями, достаточно сильными и взрослыми, чтобы стать солдатами. Что значит - достаточно взрослыми? Ну достаточно взрослыми для того, чтобы ваша подружка имела из-за вас неприятности. - Снова смех в толпе. - Но не слишком старыми. Что значит не слишком старыми? Это значит, что, если ваша подружка решит оседлать вас, вам это должно быть в радость. Да, я разговорчивый малый, и я желаю поговорить с такими парнями. И если здесь есть такие - не слишком зеленые и не перестарки и они не прочь выслушать меня, просто выслушать, без всяких обязательств… - он сделал паузу, - тогда с меня пиво. Сколько выпьете - плачу за все.
С этими словами сержант было повернулся и направился к "Скрипучему Сараю", но вдруг остановился и озадаченно поскреб в затылке:
- Черт меня подери, я, кажется, кое-что забыл.
- Золото! - пискнул какой-то молокосос.
- Ах да, золото! Да я и собственную голову потерял бы, не будь она гвоздиком прибита. Да, я же сказал: золото - это премиальные. Стоит вам подписать контракт - и оно у вас в кармане. Сколько? А как вы думаете? Одна золотая монета? Две? - Он хищно улыбнулся. - Кто угадает? Держитесь за яйца… Десять золотых монет каждому, кто подпишет сегодня бумаги! И еще по десять каждому из его дружков, которые захотят составить ему компанию!
И под крики "ура!" он удалился в таверну.
Дракон, который предвидел его приезд, сказал:
- Мы не обязаны расплачиваться нашими людьми за его карьеру. Этот парень очень опасен для нас. Надо застигнуть его врасплох.
- А почему бы просто не отделаться вежливыми улыбками? - спросил тогда Уилл. - Выслушать его, хорошенько накормить, и пусть катится своей дорогой. Так сказать, с наименьшими затратами.
- Он наберет рекрутов, можешь не сомневаться. У таких парней язык подвешен, он золотые горы посулит.
- Значит?
- Война для Авалона складывается не лучшим образом. Из троих сегодняшних новобранцев и один-то вряд ли вернется домой.
- Мне все равно. Пусть пеняют на себя.
- Ты еще неопытен. Нас больше всего волнует то, что первый же новобранец, который принесет присягу, расскажет вышестоящим о моем присутствии здесь. Он всех нас продаст, он и думать забудет о деревне, семье и друзьях. Армия умеет "очаровывать"…
Тогда Уилл с Драконом посовещались и выработали план.
Теперь пришла пора осуществить его.
"Скрипучий Сарай" бурлил. Пиво лилось рекой, да и табака не жалели. Все трубки, что имелись в таверне, были разобраны, и сержант Бомбаст послал, чтобы принесли еще. В густом табачном дыму молодые люди смеялись, шутили и улюлюкали, когда вербовщик, приглядев какого-нибудь парня, которого считал подходящим, улыбался и подманивал его пальцем. Вот такую картину и увидел Уилл, появившись в дверях.
Он отпустил дверь, и она хлопнула за ним.
Все взгляды невольно обратились на него. В комнате воцарилось гробовое молчание.
Когда он зашел внутрь, все задвигали стульями и заелозили кружками по столам. А трое парней в зеленых рубашках, не сказав ни слова, вышли через главную дверь. В дыму очертания человеческих фигур перетекали с места на место. К тому моменту, как Уилл подошел к столу, за которым восседал сержант, они остались в таверне вдвоем.
- Чтоб меня оттрахали, если я когда-нибудь видал что-нибудь подобное! - удивленно вымолвил сержант Бомбаст.
- Это из-за меня, - сказал Уилл. Он был смущен и обескуражен, но, к счастью, таким он и должен был выглядеть по роли.
- Да уж вижу! Но чтоб мне жениться на козе, если я что-нибудь понимаю. Садись, мальчик. На тебе что, лежит проклятие? У тебя дурной глаз? А может, ты болен эльфийской чумой?
- Нет, ничего такого. Просто… ну, я наполовину смертный.
Повисло долгое молчание.
- Ты это серьезно?
- Ага. У меня в крови железо. У меня нет истинного имени. Вот они и шарахаются. - Он чувствовал, что фальшивит, но по лицу сержанта видел, что тот ему верит. - Мне больше тут не жизнь.
Вербовщик указал на круглый черный камень, лежащий поверх листов пергамента.
- Смотреть не на что, верно?
- Да.
- А вот на его собрата, что я держу под языком, - стоит посмотреть. - Он вынул изо рта маленький, похожий на таблетку камешек и протянул его Уиллу, чтобы тот полюбовался. Камешек сверкал на свету - пурпурный, как кровь, но с черной сердцевиной. Сержант отправил его обратно в рот. - Так вот если ты положишь руку на именной камень, что лежит на столе, твое истинное имя отправится прямиком ко мне в рот, а там и в мозги. Так мы обычно заставляем новобранцев подписать контракт.
- Понятно. - Уилл спокойно положил руку на именной камень. Ничего не произошло. Уилл внимательно наблюдал за лицом вербовщика. Конечно, существуют способы скрыть свое истинное имя. Но их нелегко узнать, живя в глухой деревушке на холмах. Проверка именным камнем ничего не доказывала. Но выглядело все очень внушительно.
Сержант Бомбаст медленно перевел дух. Потом он открыл маленькую коробочку на столе и спросил:
- Видишь это золото, мальчик?
- Да.
- Здесь восемьдесят унций хорошего красного золота - это тебе не белое и не сплав с серебром! И оно прямо у тебя под носом. Но ты получишь вознаграждение в десять раз большее, чем видишь здесь. Если только… говоришь правду. Ты можешь это доказать?
- Да, господин, могу.
- Ну-ка объясни еще раз, - сказал сержант Бомбаст. - Ты живешь в доме из железа?
Они были уже на улице, шли по пустынной деревне. Вербовщик оставил свой барабан в таверне, но именной камень опустил в карман, а кошелек пристегнул к поясу.
- Я там провожу только ночь. Это все подтверждает, верно? То есть… подтверждает, что я действительно такой, как я сказал.
С этими словами Уилл вывел сержанта на площадь Тирана. День выдался ясный и солнечный, на площади пахло горячей пылью и корицей, и еще примешивался едва заметный горький запах гидравлической жидкости и холодного железа. Был полдень.
Когда сержант увидел Дракона, у него вытянулось лицо.
- О, ч-черт! - только и вымолвил он.
Эти слова как будто послужили сигналом. Уилл крепко обхватил военного руками, люк распахнулся, и оттуда хлынули жители деревни, сидевшие в засаде. Они размахивали граблями, метлами и мотыгами. Старая птичница огрела сержанта по затылку прялкой. Он как-то сразу обмяк. Уиллу пришлось отпустить его, и сержант осел на землю.
Женщины тут же накинулись на упавшего. Они его кололи, били, пинали, осыпали проклятиями. Ярость их не знала границ, ведь это были матери тех, кого пытался завербовать сержант. Так что этот приказ Дракона они выполняли с гораздо большим рвением, чем те, которые он отдавал прежде. Им нужно было точно знать, что проклятый вербовщик уже никогда не поднимется с земли, чтобы отнять у них сыновей.
Сделав свое дело, женщины молча удалились.
- Его мотоцикл утопи в речке, - велел Дракон. - Барабан - разломай, а потом сожги. Это все - улики против нас. Тело закопай на свалке. Не должно остаться никаких следов того, что он вообще когда-нибудь здесь был. Ты нашел его кошелек?
- Нет, он был с ним. Должно быть, какая-нибудь из женщин его украла.
Дракон усмехнулся.
- Уж эти мне крестьяне! Ничего, все сработало. Монеты будут погребены под фундаментом какого-нибудь дома, и так оно и останется навсегда. Военных, которые явятся сюда в поисках пропавшего, ожидают лишь уклончивые ответы и умело выстроенная цепочка ложных показаний. Крестьяне сделают все как надо, просто из жадности - им даже приказывать не придется.
Полная луна, коронованная созвездием Бешеного Пса, висела высоко в небе и плавилась в одной из самых жарких ночей лета, когда Дракон вдруг объявил:
- Сопротивление.
- Что?
Уилл стоял у открытой двери и тупо смотрел, как с его склоненной головы падают капли пота. Ему так хотелось, чтобы подул ветер. В это время года все, кому удалось построить хорошие дома, спали нагишом на крышах, а кому не удалось - зарывались в ил у реки, и не было такого хитрого ветра, который смог бы преодолеть лабиринт улиц и пробиться к площади.
- Восстают против моих правил. Несогласные. Сумасшедшие самоубийцы.
Упала очередная капля. Уилл тряхнул головой, чтобы сдвинуть свою лунную тень, и увидел, как грязь расходится большими черными кругами.
- Кто?
- Зеленорубашечники.
- Они же сопляки, - проворчал Уилл.
- Не надо недооценивать молодых. Из молодых получаются отличные солдаты и еще лучшие мученики. Ими легко управлять, они быстро учатся, бездумно исполняют приказы. Они убивают без сожаления, и сами с готовностью идут на смерть, потому что еще не понимают до конца, что смерть - это навсегда.
- Слишком много чести им. Их хватает только на то, чтобы показывать мне нос, бросать злобные взгляды и плевать на мою тень. Это и все остальные делают.
- Пока что они крепят свои ряды и накапливают решимость. Но их главарь, этот Безымянный, - умный и способный. Меня беспокоит, что он теперь ухитряется не попадаться тебе на глаза, а значит, и мне. Ты не раз был в местах, где он накануне ночевал, или чуял его запах. Но когда ты видел его живьем в последний раз?
- Я не бывал в местах его ночлега и не чуял его запаха.
- Видел и чуял, но не отдавал себе в этом отчета. А Безымянный искусно ускользает от твоего взгляда. Он сделался бестелесным духом.
- Чем бестелеснее, тем лучше. Я не расстроюсь, если больше никогда не увижу его.
- Увидишь. И когда увидишь, вспомни, что я тебя предупреждал.
Предсказание Дракона сбылось раньше, чем через неделю. Уилл ходил по поручениям Дракона и наслаждался, как это с ним часто теперь случалось, грязью и запустением в деревне. Большинство хижин были просто из прутьев, обмазанных глиной, - палки и засохшая грязь. Те, которые все-таки были построены из настоящих досок, так и стояли некрашеными, чтобы хозяевам снизили налоги, когда, как обычно, раз в год, в деревню явится правительственный налоговый инспектор. По улицам ходили свиньи, а иногда заглядывал и какой-нибудь бродяга-медведь, любитель порыться в мусоре, потрепанный, будто молью побитый. Здесь не было ничего чистого и нового, а старое никогда не чинили.