Два раза она сбивалась, но на третий, наконец, довела дело до конца. Теперь она могла проникать в сны Хуула — правда, не во все и не все время. Некоторые сны не представляли никакого интереса, поскольку не давали ключа к натуре Хуула. Зато другие могли оказаться очень полезными. Несколько дней Крит копалась в снах молодого короля, но ей, как назло, попадалась всякая ерунда. Дурак дураком, и сны у него дурацкие! Хуулу снились самые обычные сны: то он охотился за дичью, в последний момент ускользавшей у него из когтей; то парил в звездном ночном небе, которое неожиданно оказывалось дневным небосклоном, скрытым черной тучей воронья. Еще королю снилась битва в Далеко-Далеко, но не так часто, как хотелось бы Крит. Дело в том, что сны о битвах содержали много любопытных сведений о боевой тактике Хуула, и Крит особенно заинтересовали странные штуковины, которые молодой король и его ближайшие соратники носили на когтях, удлиняя и заостряя их. Впрочем, все это было не более чем занятно. Но однажды поздним вечером, незадолго до того часа, когда Крит обычно просыпалась, ей удалось проникнуть в сон, который мог стать решающим для понимания натуры Хуула и успеха задуманного дела.
В этом сне Хуул летел сквозь густой, но постепенно редеющий туман. Казалось, мерцающий свет звезд просачивается в жемчужно-серую дымку, озаряя ее. Но это были вовсе не звезды, а крапинки на перьях пятнистой совы! Хуулу снилась Эмерилла. Впрочем, в этом не было ничего необычного: Крит знала, что молодой король и его друзья повсюду разыскивают пропавшую пятнистую сову. Однако подсмотренный сон открыл ей нечто гораздо более важное — оказывается, Хуул был неравнодушен к Эмерилле! У самой Крит не было мускульного желудка, но она отчетливо почувствовала, что происходит в желудке Хуула. Он волновался за пропавшую сову, тревожился о ней и восхищался ее отвагой.
Крит резко проснулась.
— Но это значительно упрощает дело! — вскричала она.
Подскочив к спящей Лутте, Крит потрепала ее по перу, недавно вплетенному в первостепенные маховые перья притворщицы.
— Теперь, Лутточка, — прошептала она, — ты сможешь стать настоящей Эмериллой. Чувствуешь?
Лутта прислушалась к себе. Она в самом деле чувствовала себя как-то иначе, но пока не могла разобраться в путанице своих ощущений. Сильнее других чувств была растерянность, однако Лутта не решилась приставать к Крит с расспросами, ибо по опыту знала, что когда тетушка пребывает в таком возбуждении, ей лучше не докучать. И все-таки Лутта никак не могла понять, кто же она такая. Хагсмара? Сова? Но если сова, то какая? Полярная? Пятнистая или неясыть? Сычик-эльф или воробьиный сычик? А может быть, она все-таки виргинский филин — ведь она была им, когда вылупилась из яйца? Порой ей казалось, будто она рассыпается на сотни разных кусочков. Все это было очень странно и порой мучительно. Неудивительно, что она в последнее время чувствовала себя растерянной и очень-очень одинокой.
Глава XIX Старая подруга
На север Сиртгара уже пришла зима, и ночь была исхлестана режущим ветром с дождем и снегом. Холодная погода вновь напомнила Хуулу о неумолимо приближающемся Коротком Свете, и он изо всех сил заставлял себя еще быстрее работать крыльями. Каждую ночь тьма удлинялась, а ослабевшее солнце чахлой птицей поднималось над горизонтом, словно предчувствуя приближение утра, когда ему уже не суждено будет взлететь. Тогда наступит Долгая Ночь и начнется война.
Хуул в одиночестве летел на северо-восток. Он впервые столкнулся с мокрым снегом, поэтому продвигался вперед с трудом. В холодном Ниртгаре не знают, что такое дождь, там с небес падает только снег.
— Великий Глаукс, да тут крылья потеряешь, пока долетишь, — пробурчал он, подлетая к мысу Сломанного когтя. Финеас и Снежная Роза долго спорили, когда он приказал им возвращаться на дерево и доложить Гранку обо всем, что удалось узнать. Друзья непременно хотели сопровождать его, и Хуулу пришлось потратить немало времени на уговоры.
— Да поймите же, что вы принесете куда больше пользы, если поспешите на остров и доложите обстановку. Кроме того, по пути вы могли бы поискать других кузнецов и уговорить их стать нашими лазутчиками, — объяснял он. Наконец Финеас и Снежная Роза вняли его доводам и улетели.
Огонь показал, что могучая волчица Намара живет не в самом Далеко-Далеко, а в суровом краю к юго-востоку от мыса Сломанного когтя. Хуул ничуть не удивился, узнав, что Намара покинула страну, куда Фенго привел страховолков. Большую часть своей жизни Намара прожила в Далеко-Далеко, где была одной из подруг жестокого волка по имени Макхит. Однако Намара покинула свой клан, перешла на сторону Хуула и проявила чудеса храбрости, преследуя вероломного Макхита. Именно она перед самой битвой предупредила Хуула о приближении лорда Аррина. Если бы не Намара, верные королю войска оказались бы застигнуты врасплох. С тех пор храбрая волчица стала героиней для всех волков в Далеко-Далеко. Но сама Намара не хотела быть частью волчьего общества. Выслеживая своего старого мужа, она вновь обрела силу, красоту и уверенность в себе. Вот тогда-то она и отказалась от прежнего имени Хорверд, став Намарой.
— Теперь меня зовут Намара, а мой клан будет называться кланом Макнамара. Отныне я сама себе клан и сама себе предводитель, — объявила волчица.
И вот теперь Хуулу во что бы то ни стало нужно было разыскать отважную Намару из клана Макнамара.
Он был знаком с обычаем волков. Он жил в пещере Фенго, дышал одним воздухом с его волками и научился читать их метки. Он завершил свое обучение, присоединившись к странствующей волчьей стае, научившись охотиться и убивать, как волк. Пусть Хуул не превратился в волка по крови, но он стал им в душе. Он чувствовал, как его клюв превращается в клыки, а перья — в шерсть. Он читал глаза волков, как читал языки пламени.
Теперь эти забытые ощущения вернулись вновь. Хуул знал, что приближается к Намаре. Он чувствовал, что она охотится где-то неподалеку. Интересно на кого? На стаю северных оленей? На рысь? С каждым взмахом крыльев Хуул вновь становился волком, и это было одновременно пугающее и волнующее ощущение.
Он заметил Намару, когда луна опустилась к самому горизонту, готовясь уйти в другую ночь другого мира, и первые серые сумерки начали разбавлять густую черноту ночи. Намара шла по следу тощего северного оленя. Опустившись на дерево, Хуул приготовился увидеть уже готовый свершиться обряд лохинвирра. Это был старинный обычай, древняя связь, соединяющая хищника и жертву. В момент лохинвирра жертва взглядом говорит хищнику: «Мое мясо очень ценно, оно насытит тебя. Моя жизнь стоит дорого, и ты должен уважать ее». Лохинвирр — это не миг торжества или поражения, но акт величайшего достоинства.
Когда Намара убила оленя, Хуул слетел с дерева и завис в воздухе над ее головой. Волчица подняла перепачканную в крови морду и прорычала:
— Хуул, дорогой друг! — Просто не верилось, что такие добрые слова вылетают из этой клыкастой окровавленной пасти! — Что привело тебя сюда, малыш? Ох, прости, пожалуйста, я такая грубая. Ты же теперь король, верно?
— Нет, для тебя я всегда буду просто Хуулом, Намара. Терпеть не могу титулы.
Намара тихонько рассмеялась и спросила:
— Каким ветром тебя занесло в это одинокое место?
— Ты одинока, Намара?
— Вообще-то нет. Но даже если так, то это мое собственное одиночество. Я сама его выбрала, и оно мне подходит. Ты же знаешь меня, дружок. Но ответь, зачем ты здесь?
Хуул рассказал ей о своем столкновении с хагсмаром в Амбале и о подозрении, что остальные хагсмары поселились где-то поблизости.
— Поэтому я решил вернуться и заглянуть в огонь. Намара кивнула, продолжая поглощать оленье мясо.
— Ну да, ты ведь умеешь читать огонь, я помню. И огонь рассказал тебе, что хагсмары скрываются в Сиртгаре?
— В пустыне Кунир, если быть совсем точным. Кстати, отличное место для них. Но огонь открыл мне еще кое-что.
— Что же? — На этот раз Намара подняла голову. Ее прищуренные зеленые глаза засверкали от любопытства. Наклонившись, Хуул заглянул в глубину этих глаз и убедился, что не ошибся. Именно этот зеленый свет он видел в огне!
— Намара, огонь открыл мне великую тайну. Зеленый свет волчьих глаз может победить фингрот хагсмаров! Поверь, я это точно знаю. Я увидел это в огне и знаю желудком. — Хуул помолчал, собираясь с мыслями. Он боялся задать следующий вопрос, но знал, что другого выхода нет. — Намара, я хочу попросить тебя повести волчью стаю в пустыню Кунир. Ты поможешь мне? Подожди, не спорь! Я знаю, что ты одиночка, но знаю и то, что ты прирожденная предводительница. Волки в краю Далеко-Далеко тоже знают это и относятся к тебе с величайшим уважением. Намара, я не прошу тебя жить с волками, я прошу возглавить их. Эта битва касается всех волков. Я тоже полечу с тобой и буду сражаться вместе с волками. В последней битве мама научила меня противостоять чарам фингрота, но я не могу полностью уничтожить это колдовство. Мой родовой дворец — великий Ледяной дворец ниртгарских королей! — захвачен врагами. Хагсмары обосновались в Сиртгаре. Прежде чем я вернусь на север и поведу своих сов на Хратгарский ледник, чтобы навсегда изгнать оттуда захватчиков и тиранов, я должен убедиться, что Сиртгар свободен от хагсмаров.
— Намара, огонь открыл мне великую тайну. Зеленый свет волчьих глаз может победить фингрот хагсмаров! Поверь, я это точно знаю. Я увидел это в огне и знаю желудком. — Хуул помолчал, собираясь с мыслями. Он боялся задать следующий вопрос, но знал, что другого выхода нет. — Намара, я хочу попросить тебя повести волчью стаю в пустыню Кунир. Ты поможешь мне? Подожди, не спорь! Я знаю, что ты одиночка, но знаю и то, что ты прирожденная предводительница. Волки в краю Далеко-Далеко тоже знают это и относятся к тебе с величайшим уважением. Намара, я не прошу тебя жить с волками, я прошу возглавить их. Эта битва касается всех волков. Я тоже полечу с тобой и буду сражаться вместе с волками. В последней битве мама научила меня противостоять чарам фингрота, но я не могу полностью уничтожить это колдовство. Мой родовой дворец — великий Ледяной дворец ниртгарских королей! — захвачен врагами. Хагсмары обосновались в Сиртгаре. Прежде чем я вернусь на север и поведу своих сов на Хратгарский ледник, чтобы навсегда изгнать оттуда захватчиков и тиранов, я должен убедиться, что Сиртгар свободен от хагсмаров.
— Значит, покончив с хагсмарами, ты прямиком полетишь в Ниртгар?
— Нет, не сразу. Мне предстоит еще много сделать до начала войны.
— Что именно?
Хуул даже опомниться не успел, как они поменялись ролями. Теперь Намара спрашивала, а он должен был отвечать. Он знал, как многое зависит от его ответа, поэтому крепко задумался. «Это будет настоящее испытание», — понял Хуул.
— Нужно многое сделать, прежде чем Ночные стражи Га'Хуула будут готовы к войне. Один раз мы победили, и, хотя наша победа не была случайностью, следующая битва требует гораздо более серьезной подготовки. В прошлый раз лишь четверо из нас использовали боевые когти. Тогда у нас не было больше оружия, но сейчас мы должны обеспечить когтями всех своих воинов и научить их обращаться с ними. Нам нужно больше угленосов и кузнецов, больше оружия. В той части мира, где мы живем, ледяного оружия очень мало, и его тяжело хранить. А еще… — Хуул помолчал, глядя в зеленые глаза волчицы, а потом твердо проговорил: —…еще нам предстоит научиться думать, как волки. Ему показалось, что его ответ успокоил Намару.
— Хорошо сказано, друг. Ты прав. Ты должен научить своих сов обычаям волчьей стаи. Что касается угленосов и кузнецов, то их с каждым днем становится все больше. Они очень быстро обучаются добывать угли, пусть не из самого кратера вулкана, но некоторые рискуют подбираться очень близко. Я даже видела, как совы кружат над лесными пожарами, представляешь?
— Правда? — ахнул Хуул.
Серьезно кивнув, Намара продолжала:
— Да что говорить, тут поблизости недавно появилась новая кузница. Все кузнецы преданы тебе, Хуул, и с удовольствием помогут тебе в деле.
— А ты, Намара? Ты поможешь мне?
— Куда же я денусь, малыш? Ты же знаешь, я сделаю все на свете ради того, кто когда-то единственный поверил в меня. С первой тьмой мы выступим из Далеко-Далеко. Фенго поможет мне поднять волков. Не тревожься, мой друг. Лучше отведай сочной оленятины.
— Спасибо, Намара, но я, пожалуй, откажусь. Этот олень был таким тощим, что тебе самой едва хватит. Я лучше поохочусь на мышей и землероек.
— Как хочешь, Хуул. Но когда насытишься, приходи в мое логово. Оно тут неподалеку, под корнями вон того старого дуба. Там как раз хватит места для волчицы и совы.
После еды волчица и сова устроились в волчьем логове на ночлег.
Хуул уже очень давно не видел во сне прелестную пятнистую сову. Каждый раз, когда она начинала ему сниться, словно какая-то сила оттаскивала его прочь, погружая в тяжелый сон без сновидений.
Глава XX В гниющем дворце
А в это самое время в северной части совиного мира прелестная пятнистая сова, о которой мечтал Хуул, шепотом разговаривала с его другом Тео. Они встретились в самом невероятном месте на свете — в самом сердце Ледяного дворца Храта! Едва дождавшись удобного момента, Тео выскользнул из банкетного зала следом за пятнистой совой.
— Ш-ш-ш-ш! Не называй меня Эмериллой, слышишь? Здесь меня знают под именем Сигрид, — прошипела Эмерилла, когда они очутились в узком коридоре.
— Но это же ты, правда? — спросил Тео, склонив голову набок.
— Правда! Но как ты догадался?
Тео задумался. Действительно, как он догадался? Просто желудком почувствовал — вот и все. Дело было не столько в сходстве Эмериллы со Стрикс Струмажен, сколько в ее разительном отличии от остальных обитателей этого гиблого места.
— Просто узнал, и все.
Похоже, Эмерилла оказалась вполне довольна этим ответом.
— Ты не знаешь, где сейчас моя мать?
— С Хуулом, — ответил Тео.
— А ты? Ты тоже живешь там?
— Да.
Они разговаривали короткими фразами, кивками и взглядами, боясь выдать себя. Просто поразительно, как многое они успели узнать друг от друга за такое короткое время! Оказалось, что Эмерилла жила в Ледяном дворце с той самой ночи, когда его захватил Шадик. К счастью, тот не узнал ее, поскольку Эмерилла в основном сражалась вдалеке от мест, где воевал Шадик. В последнее время битвы, стычки и непрекращающиеся усобицы бушевали во всех Северных королевствах. Война давно перестала быть двусторонней, теперь в ней участвовали все — и против всех. Солдаты лорда Аррина сражались против войск лорда Анзера, боевые действия велись даже возле Горького моря, где раньше никогда не было сражений. Порой даже хагсмары воевали против хагсмаров.
— Кто-нибудь из бывших бойцов Храта продолжает сражаться? — спросил Тео.
— Возможно, да только теперь они воюют совсем не за свое королевство, как раньше.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Все по-настоящему преданные совы улетели на юг, в Сиртгар. А те, что остались здесь, давно позабыли о верности династии Хратов. Сейчас тут полно разных союзов, но в основном каждый стоит за себя. — Помолчав, Эмерилла наклонилась к Тео и еле слышно прошептала: — Ледяной дворец гниет изнутри, потому что его обитатели забыли о чести и благородстве. Закон Храта умер в этих стенах. Он разрушен и растоптан, вот почему лед начал таять! Все это было предсказано в древних пророчествах Хратмора.
И она повторила те самые слова, которые Тео уже слышал от белого медведя Сварра:
— И дворец, и весь Ниртгар стали местом пира для стервятников.
Рассказ Эмериллы глубоко запал в душу Тео, однако кое-что в ее словах показалось ему немного странным. «Если, по ее словам, дворец вот-вот развалится и хагсмары разлетятся, кто куда, то что она тут делает? Почему не улетает к матери, на остров?»
— Что тебя здесь держит? Почему ты не улетишь прямо сейчас? Ты столько знаешь об этом дворце и ситуации вокруг него, твои сведения были бы бесценны для Хуула! — прямо выпалил он и увидел, как Эмерилла нервно захлопала глазами. — В чем дело, Сигрид? Я же чувствую, что ты рассказала мне не все.
Она быстро зажмурилась, потом снова открыла глаза и твердо посмотрела на Тео.
— Я боец ближнего боя, Тео.
— Я знаю. Твоя мама нам рассказывала.
— Ни одна сова не может сравниться со мной в искусстве обращения с коротким мечом.
— Да, — снова кивнул Тео.
— Шадик — твой брат.
Это был не вопрос, а утверждение. У Тео похолодело в желудке.
— Я задумала убить его.
Тео пошатнулся. Желудок его сжался в комок.
— Он безумен, Тео. Он пытает сов для собственного удовольствия. Он сидит на гнилом троне и мечтает захватить весь совиный мир. Ты знаешь, что это он убил твоего отца?
Тео разинул клюв, судорожно хватая воздух.
— Он пытался убить твою сестру, которая живет с пестроперыми. Знай, что он, скорее всего, захочет убить и тебя. Ты должен как можно скорее убраться отсюда. Когда на твоего брата находит безумие, он бросается даже на собственных стражей.
— Но почему моя мать не замечает этого?
— В ее присутствии он держит себя в когтях. Кроме того, твоя мать видит в нем только своего ненаглядного птенчика. Она слепа к его странностям и недостаткам, Тео. — Эмерилла снова замолчала, а потом прошептала: — Он хуже любого хагсмара, и я убью его при первой возможности! — Она твердо посмотрела в глаза Тео. — А тебе здесь нечего делать. Улетай немедленно!
Но Тео решил остаться еще ненадолго, чтобы побольше узнать о Ледяном дворце и его обитателях. Ничего, он будет вести себя очень осторожно и не попадет в ловушку. Его послали в разведку, а значит, он обязан собрать как можно больше сведений для своего короля. Но уже сейчас ясно, что у них нет времени ждать, пока хагсмары покинут рассыпающийся дворец. Если Ниртгар превратился в арену междоусобных войн, то кто знает, какая стая окончательно возьмет верх?
Тео вернулся в банкетный зал. Похоже, никто не заметил его отсутствия. Стоило ему сесть, как мать радостно закричала: