— Вот это лень! Он поленился даже найти для себя девчонку! Ты, наверное, думал, что и это вместо тебя будут делать друзья?
Подразнив его вволю, они пригласили подружек поиграть. Начали с «ручейка», где необходима пара, потом перешли к волейболу, где нужно равное количество игроков в обеих командах и так далее. Все веселились, возбужденные вечерними ароматами, печеным картофелем и ощущением свободы; только Кириллу не оставалось ничего иного, как стоять в сторонке и, давясь от зависти, скучать.
Постепенно надвигались сумерки. Нашему герою надоело стоять, словно чурбан, и он решил пройтись по лесу. Несмотря на то, что местность была незнакомой, ему было безразлично, куда идти. Кирилл сделал шаг, второй; постепенно крики весёлой компании становились отдаленнее и тише, но он продолжал продвигаться вперед. Для себя он, по всей вероятности, впервые в жизни начал приоткрывать величие и неповторимость извечной таинственности ночного леса с неведомыми звуками и шорохом. Кирилл шел довольно уверенно, поскольку знал, что хищных зверей в пригородных лесах давно нет, однако некая неясная тревога в его сердце таки зарождалась.
Приходилось ли вам когда-либо находиться посреди ночного леса? Он выглядит вовсе не так, каким мы его привыкли воспринимать днем, потому что при свете солнца мы можем все видеть: кто шуршит, где находится тропинка, какой высоты куст и т. д. Потому мы и чувствуем себя уверенно. Ночью все не так. Шуршание может быть следствием многих причин, уханье над головой может принадлежать не только сове, а ветка треснула, возможно, не только оттого, что сам же на неё наступил. Ночной лес пробуждает в человеке первобытный страх независимо от того, насколько он сдержан и хладнокровен. Не слыша более знакомых голосов и натыкаясь на кусты, Кирилл испугался, когда над самой головой внезапно раздалось:
— Угу!!! — после чего что-то захлопало и зашелестело в кронах деревьев, — угрожающее и невидимое, огромное и, наверное, ужасное.
Кирюха почувствовал резкий наплыв холода под сердцем. «Не вернуться ли мне к компании?» — подумал он.
Но направление было безнадежно утрачено; вокруг, словно бездна, царил непроницаемый мрак. Звать кого-либо было бы стыдно. Да и, признаться, не до Кирилла сейчас друзьям: скорее всего, они в данный момент продолжают ужин или готовят костер. Да, вечер должен, как того требует обычай, завершиться костром. Кирилл непроизвольно улыбнулся, представив, как взрослые девки и парни прыгают над пламенем. Собственно, ничего смешного в этом не было, но Кирилл завидовал. И эта зависть подсказала, что возвращаться к приятелям не стоит даже в том случае, если бы удалось отыскать тропу.
— Тоже мне, язычники нашлись! — проворчал он, петляя среди леса. — Попрыгают через огонь, а затем разойдутся парами искать цветок папоротника. Конечно, никакого папоротника они не отыщут, а вот «цветок» может появиться — примерно дней через двести семьдесят… Вот если бы настоящий цветок не был сказкой!..
Кирилл вздохнул, пытаясь представить, с каким наслаждением он сорвал бы цветок собственными руками и какие возможности открылись бы перед ним.
И действительно, согласно легенде, тот, кому посчастливится завладеть этим даром природы, станет богатым, влиятельным, перед ним откроются пути к власти над миром. Но современный папоротник не расцветает, а размножается спорами, как грибы. Так о каком же цветке может идти речь? Но во времена очень далекие, еще в палеозойскую эру, земные леса изобиловали древовидными папоротниками. Они царили в растительном мире в течение длительного времени, почти до появления человека. А вымерли они потому, что больше не находилось кому опылять их гигантские цветки. Природа избрала наиболее надежный способ размножения — спорами. Эти последние с лёгкостью переносят любые колебания температуры и влажности, могут дожидаться приемлемых условий много лет, и лишь тогда прорастать. «Так говорят учёные — ботаники, а они уж знают, что к чему,» — думал Кирилл, издавая новый вздох. Он извлёк из кармана сигарету и зажигалку, потом чиркнул, посматривая на циферблат часов. Было половина двенадцатого. Парень постоял на месте, пытаясь осознать, в каком направлении продолжать путь. Докурив, он выбросил окурок, не беспокоясь о возможном пожаре, и поплёлся дальше.
Передвигать ноги становилось все труднее: все чаще он всем телом натыкался на кусты и стволы деревьев, ноги запутывались среди каких-то лиановых растений и валежника. Ситуация Грабовского ухудшалась тем, что звёзды скрылись за тяжёлыми тучами, из которых почти по-осеннему заморосил дождичек, — понемногу, но уверенно, а значит, надолго. Стало совсем темно, — настолько, что глаза нашего путешественника перестали что-либо видеть. Ветер, шныряя среди крон высоких дубов, принуждал их стонать и трещать над головой Кирилла, и сей зловещий концерт стихии пробуждал в его сердце отчаянье. Даже если ему и посчастливится выбраться из леса, придется прохворать несколько дней. А какой же у него будет неприглядный вид!..
Внезапно перед глазами Кирилла замелькал слабенький огонёк. Собственно, даже не огонёк, а просто едва заметно мелькнула искорка, которую можно было счесть галлюцинацией. Но она стремительно разгоралась, освещая всё вокруг. Парень остолбенел в удивлении, но вдруг в сознании что-то взорвалось.
— Цветок папоротника! — шёпотом промолвил он, и в безотчётном порыве бросился туда.
— Надо успеть, потому что цветок живёт всего лишь пять минут!
Но теперь Грабовский мог видеть, что у него творится под ногами, и с легкостью перепрыгивал через кучи валежника и плавно обходил деревья. Сколько времени заняла сия беготня, он не знал, но ухватился за стебель в тот момент, когда сияние, достигнув своего апогея, начало угасать. В этот миг, словно сверхъестественное предупреждение, его тело пронзил импульс, похожий на электрический ток. Но, в отличие от электричества, он не поразил Кирилла насмерть, не отшвырнул прочь и даже не ослабил; напротив, он ощутил в себе большую уверенность и крепче сжал в руке стебель. Цветок как будто улыбнулся и продолжал пылать, хотя и заметно слабее. «Вот оно, счастье! — думал Кирилл, любуясь им. — Вот оно какое, сокровище, взлелеянное в мечтах!» Он знал, насколько важно сорвать цветок быстрее, но не мог, потому что такой красоты не встречал никогда и вряд ли еще представится возможность увидеть её. Но, заметив, что сияние продолжает убывать, а чёрный занавес леса приближается, Кирилл изо всех сил рванул сокровище к себе. Он ощутил, как стебелёк сломался, словно соломинка, — собственно, не просто сломался, а хрустнул и вязко потянулся, когда он дёрнул. Но цветок, оказавшись в его руке, разгорелся сильнее, снова улыбнулся ему, и он успокоился. В это мгновение Грабовский почувствовал, как в него входит нечто — неведомое, могучее, величественное. Это было знание. Не абсолютное знание всех тайн природы, — нет, это было бы ни к чему, — а знание о том, что нужно делать и куда следует идти. И Кирилл пошёл, не обращая внимания ни на дождь, ни на кустарник. Он держал в вытянутой руке над головой волшебный цветок и уверенно следовал вперёд, любуясь фантастическими переливами оттенков его сияния.
Вдруг что-то заставило его опустить руку и прижать своё сокровище к тому месту, где находилось сердце. Тотчас же ему сделалось нехорошо: он успел понять, что его грудь расширяется, угрожая лопнуть. Боль, жестокая и невыносимая, пронзила Кирилла насквозь, и он, потеряв сознание, свалился на прелую прошлогоднюю листву…
Часть 2
Он пришёл в сознание от ощущения чьих-то рук. Раскрыв глаза, он с удивлением обнаружил, что наступило утро и какие-то мужи в диковинных костюмах пытаются его поднять; впрочем, делали они это с почтительной осторожностью. Заметив, что Кирилл опомнился, один из них обратился к нему на странном языке, который был почему-то понятен, несмотря на то, что Кирилл ни одного иностранного языка не знал.
— О, хозяин и повелитель! — сказал человек, завернутый в одежду арабского стиля. На голове у него красовался огромный тюрбан. — Мы были обеспокоены о твоём здоровье, но ты, насколько я понимаю, просто отдыхал в этом диком месте.
— Кто вы? — спросил Кирилл на том же языке. — Почему здесь всё не так, как у людей?
— О, господин! — вскричал собеседник, пока остальные его спутники готовили нечто вроде паланкина. — Мы — великий народ. Наша страна тянется от южного моря до северного, от крайних западных гор до крайних восточных. Мы управляем несметным количеством племён и народов, благодаря великому Аллаху. Но двадцать лет тому назад наш правитель пропал вместе с сыном. Наши провидцы сказали, что именно в этот день мы отыщем наследника престола, и его имя будет Кирьявауш, или Кир. Это ты.
— А каким образом ваши пророки узнали об этом?
— А каким образом ваши пророки узнали об этом?
— О, перед теми людьми открыты врата будущего, но их секреты мне неведомы.
— Но откуда у вас уверенность в том, что правитель — именно я? — спросил Кирилл.
— Гм… — улыбнулся муж. — Взгляни на свою грудь.
Кирилл опустил голову и увидел, что от того места, где у него находилось сердце, исходило сияние — точно такое же, какое излучал цветок папоротника.
— О, всемогущий! — продолжал собеседник. — Нашим правителем может быть только тот, кто излучает такое сияние.
— Хорошо, — вздохнул Грабовский. — А ты кто?
— Я — твой первый визирь, — поклонился тот. — Сейчас мы отнесём тебя во дворец, там ты отдохнёшь, а тем временем я ознакомлю тебя с делами.
— Пусть будет так, — кивнул Кирилл, пытаясь приобрести царственную осанку.
Его священное тело бережно перенесли через каменистую долину. Оглянувшись назад, он с удивлением отметил, что лес исчез, словно его никогда не существовало. На протяжении краткого путешествия он размышлял над тем, как же ему всё — таки повезло. «Интересно, что сказали бы те полоумные, завидев меня в паланкине?» — горделиво и самодовольно мыслил он, подразумевая вчерашних приятелей.
Если б Кирилл хотя бы немного разбирался в истории, он при въезде в город мог бы сразу понять, что судьба забросила его на тысячу лет назад, в древний Багдад. Ему воздавали почести как наследнику великого султана и халифа Гаруна-аль-Рашида. Но и не ведая исторических подробностей, он понял, что следует быть осторожным в делах религии, поскольку арабские народы, насколько он знал, в этих вопросах слишком чувствительны.
В целом, его положению можно было действительно позавидовать, потому что страна находилась в состоянии наивысшего расцвета. Каждый человек располагал возможностями, достаточными для того, чтобы построить собственный дворец с бассейном и фонтанами, украсить его утончённой резьбой, коврами и прочим. В стране не было бедняков в понимании современного человека (конечно, мы не берем во внимание порабощенные народы). Даже те, которые не могли по каким-то причинам обзавестись дворцами, имели в своих лачугах достаточно драгоценностей, чтобы заплатить калым за красивую невесту. Заботливые руки и умы бывших правителей подготовили для новоявленного Кирьявауша спокойное царствование. Потому в течение первых месяцев пребывания в древнем мире он не скучал, а только заворожено созерцал блага этой забытой цивилизации. И, конечно, пользовался ими. Придумать что-нибудь новое было невозможно, ведь предшественники предвидели всевозможные капризы своих преемников. Из главного дворца Багдада была видна река, от которой веяло приятной прохладой в вечерние часы; вокруг раскинулись пышные сады с разнообразными деревьями. Во дворцах халифа, которых насчитывалось около двадцати в самой столице и сотни по всей стране, находились гаремы с самыми красивыми девушками, театры с лучшими музыкантами, певцами и поэтами, опытнейшие слуги и повара, которые умели предвидеть настроение повелителя на ближайшие дни по одному-единственному движению брови. Всюду действовали водопроводы, парки для отдыха, цветущие аллеи и тому подобное.
Всеми этими благами с удовольствием пользовался Кир до тех пор, пока они ему не наскучили. Власть приносит удовлетворение лишь в том случае, если для неё существуют хотя бы минимальные трудности, когда правителю приходится воевать, побеждать, напрягать силу и разум. А в Багдаде для Кира не было уже ничего интересного, когда начался пятый месяц его правления. Да и правление — сказано слишком громко, поскольку в государственных делах он ничего не смыслил и потому все свои обязанности взвалил на первого визиря Абдуллу. Сей достойный муж обладал великим опытом и мудростью. Он всё понимал, но молчал и загадочно улыбался, когда слуги испуганно прошептали ему в ухо, что халиф заскучал.
Часть 3
А халиф, тем временем, возвёл в своих фантазиях новые горизонты. Ему захотелось каким-то образом постичь знания вещунов, и получить возможность читать в книге прошлого и заглядывать за занавес будущего. Посоветоваться было не с кем, кроме Абдуллы.
— О, великий! — воскликнул тот, услышав желание Кира. — К сожалению, я ничего не могу тебе посоветовать, потому что слишком далек от таких тайн. Но я могу прислать к тебе старого Назира.
— Кто это?
— Это человек, которого называют и пророком, и вещуном, и колдуном, и астрологом. Он что-то посоветует тебе.
Абдулла не был похож на простака, потому хорошо осознавал, что вся власть в стране сосредоточена в его руках. Это ему чрезвычайно нравилось, но могло закончиться в тот час, когда правитель сам научится управлять. Следовательно, надо было помочь Кирьяваушу оставаться глупцом как можно дольше.
Не менее дальновидными были и соображения у Назира, старого вещуна. Благодаря кое-каким магическим умениям он пользовался авторитетом, почестями и славой; ему платили деньги, дарили рабов и земли. Если царь обучится всему, что знал Назир, необходимость в его услугах пропадет. Потому Абдулла и старик договорились между собою заморочить повелителя, подсунуть ему какие — то фальшивые знания и, если возникнет необходимость, сделать так, чтобы халиф стал послушным.
Подкупленный Назиром человек переоделся в торговца и с кучей мелких товаров явился во дворец Кира.
— Что ты предлагаешь? — вяло обратился к нему халиф.
— Я продаю самые разные вещи, — загадочно ответил продавец. — И вещи… не совсем обыкновенные.
— Как это понимать? — нахмурился Кир.
— Это волшебные предметы. Вот, к примеру, перстень, при помощи которого можно сделаться невидимым, а вот — шапка, которая позволяет понимать речь птиц, вот — скатерть, которая сама готовит еду…
И, чтобы продемонстрировать качество товаров, продавец одел перстень на палец, повернул его и… исчез.
— О, верю, верю тебе! — удовлетворенно захлопал в ладоши халиф. — Но подобное умеют и мои вещуны и маги. А вот если у тебя нашлось… нечто такое, что позволило бы мне самому научиться этому искусству и я мог перещеголять всех магов, я бы тебя озолотил.
— Правда, мой повелитель? — воскликнул продавец самым наивным тоном, на какой был способен.
— Конечно.
Тогда торгаш наклонился поближе к государю и таинственным тоном прошептал:
— У меня есть священный пергамент и десятка два папирусных свитков, в которых конкретно описано, какими заклинаниями следует пользоваться для различных целей. Фактически, это учебник по магии. Однажды, давно уже, Назир хотел отнять его у меня, потому что там есть много такого, что ему и не снилось. Купишь у меня эти вещи?
— А почему ты сам не обучился?
— О, повелитель! Магия — это занятие для самых сильных, — таких как ты. А я — всего лишь слабый торговец.
— Хорошо. Что ты хочешь за свои свитки? — нетерпеливо спросил Кир.
— Я не нахал, господин. Мне нужен лишь дворец посреди оазиса и одна — две женщины, — скромно ответил тот.
«Дворец? — подумал халиф. — Это дороговато… Женщины в счёт не идут, но дворец!..»
— Пусть будет так, человек. Будет тебе дворец, — сказал Кир вслух. — Оставляй здесь свои свитки, а грамоту на дворец я тебе пришлю.
Торгаш оказался не столь наивным, как предполагал царственный покупатель, потому ответил:
— Увы, повелитель, я не могу так поступить.
— Это почему?
— Потому, что существуют священные законы магии, согласно которым я обязан продавать эти свитки только из рук в руки. Иначе всё будет выглядеть так, словно я их тебе подарил, и в таком случае меня покинет удача в делах, а тебе тайные знания не откроются.
Подумал халиф и сказал:
— Да будет так, человек.
А про себя решил: «Ничего, при помощи магии я отниму свой дворец, пусть только обучусь.»
Скрепив куплю-продажу документами, халиф и торговец расстались взаимно удовлетворёнными. Кир не заметил странной усмешки на лице продавца, зато тот увидел алчный взгляд халифа, когда он протянул руку за свитками.
В тот же день царь заперся в своем дворце, строго запретив кому — либо его беспокоить. Он занялся изучением таинственных папирусов. Назир и Абдулла посмеивались. В течение месяца Кир не показывался на люди, а на тридцать второй день вышел из дворца мрачный, как грозовая туча, и сразу приказал позвать продавца. Слуги задрожали в испуге.
— Что ты мне продал? — набросился царь на него.
— Свитки, государь, — ответил тот.
— Ты хотел обмануть своего царя!
— Ни в коем случае!
— В таком случае объясни, почему у меня ничего не получается, кроме дешёвых фокусов? Великое дело — вырастить дерево из палки, а ещё большее — превратить верёвку в змею. Такие штуки умеет выкидывать даже дурак. В отличие от многих, я стремлюсь к настоящим знаниям. Что ты скажешь на это?