— Нелли Яковлевна, вам встречался когда-нибудь мужик, не из самых завалящих, который не изменял бы жене?
— Пожалуй, нет, — улыбнулась Нелли Яковлевна.
— К тому же я знаю, что он спутался со своей бывшей коллегой, некой Геней, но она живет совершенно в другом районе.
— А почему ты думаешь, что это… адюльтер?
— Чую!
— Но ты так спокойно об этом говоришь… Ты уже не любишь его?
— Ах боже мой, причем тут это? Я просто констатирую факт, хочу быть в курсе, но вовсе не намерена терять такого прекрасного мужа… И, конечно, я его люблю, — поспешила исправить оплошность Юля. — Очень люблю! Но зачем тратить силы на борьбу с неизбежностью? Скандалов я устраивать не буду, я даю ему свободу и у нас, практически, идеальный брак… Я хорошая жена, хозяйка, со мной не стыдно показаться в обществе, он все это, поверьте, высоко ценит. А легкие шалости на стороне… пусть. Ладно! Поехали отсюда. Вечером спрошу его напрямик, что он тут делал, а там посмотрим!
Она, конечно, хотела дождаться, когда выйдет Тимофей, но при Нелли Яковлевне делать это было неудобно.
— Тим, ты был сегодня днем на проспекте Вернадского?
— Был, а что? — не моргнув глазом, ответил Тимофей.
— А что ты там делал?
— Навещал Владимира Сергеевича. Он заболел, а жена в отъезде. Вот я и поехал отвезти ему продукты и лекарства, — невозмутимо ответил он. — А что, ты меня там засекла?
— Просто увидела твою машину.
— А тебя что туда понесло? Там вроде нет твоих объектов?
— Меня попросила Нелли Яковлевна.
— Нелли Яковлевна? — крайне удивился и насторожился Тимофей.
— Она искала тебя, вернее, она потеряла из виду Яну и беспокоится. Сказала, что хотела попросить тебя съездить к ней на квартиру, ну я и предложила свои услуги, у меня было время. И вдруг увидела твою машину.
— Ну, вы нашли Яну?
— Нет.
— Я позвоню Нелли Яковлевне. А как, кстати, подвигается твой дизайн-проект?
— Великолепно! Это будет что-то!
— Юль, а ты читала его книжки?
— Читала одну или две.
— И как?
— Ну как тебе сказать… Это не то, что я люблю, но многим нравится.
— А я вот у Владимира Сергеевича взял в руки книгу… По-моему пакость первостатейная!
— Тима, ты просто ревнуешь! — кокетливо улыбнулась Юля.
— Юль, а давай разведемся?
— Что? — не поверила своим ушам Юля.
— Разведемся давай! Тихо-мирно, без скандалов. Мы же вменяемые люди…
— С чего вдруг?
— Да не вдруг… Я что-то устал от такой жизни. Не подходим мы друг другу.
— Ну, и на кого ты меня променял? На эту мымристую Геньку?
— Юль, честное слово, никого у меня нет… Я просто… перестал чувствовать себя в своем доме дома.
— Тимка, брось, если ты из-за Леонтия… Ну, хочешь, я брошу это дело? Но разводиться-то зачем? Или я чего-то не знаю? У тебя любовь?
— Нет, никакой любви… Просто я не вижу смысла дальше так жить.
— А разве ты плохо живешь?
— А разве хорошо?
— Мне казалось, у нас все хорошо. Ну, это же обычное дело, что страсть ушла, но…
— А больше ничего и не было… И я устал…
— От чего, можно узнать?
— Ты удивишься — от хорошего тона, хорошего вкуса, от крахмальных салфеток… От нелюбви, наконец… Ты вот даже когда я предложил развестись, не закричала, не затопала ногами, не заплакала, наконец… И я вот тоже стал таким же… мертвым. Сообщаю тебе, что хочу развестись… как бы между прочим…
— Вот видишь! Мы с тобой настоящая хорошая пара, мы сможем прожить вместе до глубокой старости, мы уважаем и любим друг друга, поэтому не кричим, не деремся, а ведем себя как нормальные воспитанные люди… Просто кругом люди ведут себя бог знает как и норма уже представляется извращением. Ты ошибаешься, Тима! Лучшей жены тебе не найти. Мы с тобой идеальная пара… Просто сегодня у тебя, видно, дурное настроение… А кстати, тебя совсем не обеспокоило исчезновение Яны? Если я не ошибаюсь, Миша поручил тебе заботиться о ней…
Тимофей смотрел на жену с некоторым восхищением. Как мастерски она вышла из положения и в который уж раз сумела внушить ему, что они-таки идеальная пара… Правда всего на несколько минут. А может, она права и не надо рыпаться? Яна ведь вовсе не отвечает ему взаимностью… И когда он приходит, явно чувствует себя смущенной… А его неудержимо тянет туда, в квартиру Маргариты, и он сам не знает, какого черта вдруг завел речь о разводе. Если уж заводить такой разговор, то совершенно в другой тональности, решительно заявить — все, я подаю на развод, а я что сделал — эдак вяло предложил, словно хотел, чтобы меня разубедили, и меня-таки разубедили… В самом деле, зачем заводить такую канитель, чего ради? И где гарантия, что Яна… Все, надо заканчивать с этой историей. Яна женщина моего лучшего друга и мало ли какие мысли и чувства в связи с ней возникают у меня? Я не имею права… Удовольствуюсь пока Геней. А ведь Юлька права, она немного мымра, Геня… А чем же все-таки так упоительно пахло в квартире Яны?
— Янка, ты почему так холодна с Тимой?
— Тетя Рита!
— Ты что, не видишь, какое это золото?
— Не все то золото, что блестит!
— Ты намекаешь на Гришку?
— Да боже меня упаси!
— Такой хороший парень! Колечко твое нашел.
— Тетя Рита, не передергивайте, — улыбнулась Яна. — Он сказал, что вы его нашли.
— От дурной! Честный до идиотизма! Не понимаю! Честный юрист в наше время — это абсурд! — И он что, ни капельки тебе не нравится?
— У меня есть Миша.
— Да где он, твой Миша?
— Он такой интересный человек, такой разносторонне одаренный…
— А Тима такой интересный мужчина!
— Он не мой мужчина, тетя Рита! К тому же лучший друг Миши. — Но что-то было в ее голосе такое, что вселило в Маргариту Семеновну уверенность — все возможно в этой жизни.
После разговора о Тимофее Яна позвонила Нелли Яковлевне. Та было всполошилась, но Яна сказала, что чувствует себя уже значительно лучше и просила ничего не сообщать Мише.
— Разумеется, зачем его волновать. Но я бы хотела тебя навестить.
— Нелли Яковлевна, я сейчас еще не дома, временно живу у друзей, здесь за мной ухаживают, но, думаю, через недельку уже вернусь домой и тогда буду рада…
— Ну что ж, но тебе, может, что-то нужно? Да, а Тимофей в курсе?
Яна внутренне заметалась и почему-то промямлила:
— Да нет, зачем…
И тут же обругала себя. Для чего соврала, идиотка? Вот сейчас Нелли Яковлевна позвонит Тимофею, поймет, что я соврала… И он тоже все поймет, а это ни к чему. И вообще, пора домой!
— Тетя Рита, наверное, мне уже пора!
— Что пора? Куда пора?
— Домой, я уже неплохо себя чувствую.
— Что за ерунда? Ты в зеркало давно смотрелась? И вообще — домой пойдешь, когда тебе врачи разрешат выйти на работу, не раньше! Это мое последнее слово! Тебе тут разве плохо?
— Да что вы, тетя Рита? — огорчилась Яна. — За мной в жизни никто так не ухаживал! Просто я боюсь быть вам в тягость…
— А все-таки, похоже, головку тебе здорово ушибли! Да ты для меня сейчас спасенье, дурища!
Они обнялись, расцеловались и залились горючими слезами.
После разговора о разводе Юля насторожилась. По зрелом размышлении она пришла к выводу: пока Леонтий не предложит ей официально оформить их отношения, разводиться с Тимофеем ни в коем случае нельзя. А то как бы не сесть между двух стульев…
На работе у Тимофея начался сложный период — одна неприятность громоздилась на другую, его рвали на части и времени на лирические раздумья просто не оставалось. Он добирался домой иногда за полночь, и без сил валился на диван. Посидев минут двадцать с закрытыми глазами, плелся в столовую, где на красивой скатерти его ждал горячий ужин на блюде с подогревом, которое когда-то Юля купила в Германии. Впрочем, нередко она сама подавала ему ужин, ни словом его не укоряя. А утром, как бы рано он ни встал — горячий завтрак. Не жена, сокровище. И что мне в самом деле надо, какого рожна? Вот только я совсем ее больше не хочу. Но она и не настаивает, видимо писатель вполне ее удовлетворяет. Впрочем, я сейчас никого не хочу, не до того мне. Генька здорово обижена на меня, а Яна… А Яне я ни на фиг не сдался. Да ну их всех…
В субботу у него опять был рабочий день.
— Донатыч, все, если я завтра не возьму тайм-аут, ищи себе другого юриста, в понедельник я уже буду в дурдоме! — взмолился Тимофей. — Ни хрена уже не соображаю.
— Черт с тобой, отдохни денек, а то другого юриста искать дороже выйдет! А и впрямь домой пора, одиннадцать скоро.
Тимофей медленно вышел на улицу, сел за руль. Хотелось напиться и ужасно не хотелось домой. Поехать к маме? Да нет, уже поздно, она удивится, начнутся расспросы, то-сё. Нет, поеду домой и завалюсь спать. Надо просто отоспаться, работы, и притом не терпящей отлагательств, еще невпроворот, а что у меня в жизни есть, кроме работы? Мечта о Яне, женщине лучшего друга? Болван ты, Тимоха!
Он вышел из машины. Воздух был на удивление свежим и прохладным. Может, махнуть завтра куда-нибудь в лес, подышать? И вдруг ему показалось, что кто-то скулит. Ребенок, что ли, хнычет за открытым окном? Нет, на ребенка не похоже.
— Тимофей Борисыч, вы? — окликнул его сосед по дому Николай Валентинович.
— Я! Добрый вечер!
— Какой там вечер, ночь уже. Гляньте, что я тут нашел, чудо какое!
И тут Тимофей разглядел, что сосед держит на руках щенка.
— Вот, гляньте, лопушок какой, месяца полтора, от силы два…
— Откуда он тут взялся?
— Кабы знать! А, главное, куда его девать? Я утром к сыну улетаю во Владивосток, куда с ним? Может, возьмете, а? Красавец ведь, на немецкую овчарку смахивает, жалко, сил нет… Я уж ему молока принес… Вот скажите мне, какая тварь его выкинула, он ведь сам еще от мамкиной сиськи не удрал бы, истинно тварь бессердечная…
Тимофей протянул руку и погладил смешную черную морду. Щенок ткнулся носом ему в ладонь и лизнул. Сердце зашлось от жалости. Он взял щенка на руки. Черный с рыжими ушами, он был точь-в-точь похож на Арношку. Когда-то, давным-давно, Олег подарил племяннику щенка. Мама поначалу была недовольна, но потом всем сердцем к нему прикипела. Щенок вырос в красивого, умного пса, надежного друга. Мишка тоже в нем души не чаял. Но пес прожил всего шесть лет и однажды, погнавшись за течной сукой, угодил под машину, сразу насмерть.
— Возьмете, Тимофей Борисыч? — с надеждой спросил сосед.
— Уже взял! — улыбнулся Тимофей. — У меня когда-то был точно такой же…
— А супруга возражать не будет?
— Не думаю! Разве можно устоять перед таким обаянием? — почти уже проворковал Тимофей.
— Вот хорошо, хоть со спокойной душой улечу.
— Счастливого полета!
Тимофей прижал щенка к груди. Как славно, хоть живая душа в доме будет, чудо какое, точь-в-точь Арношка, теплый, нежный…
Он достал из кармана ключи, отпер дверь.
В квартире было темно и тихо. Значит, Юльки нет. Он зажег свет, осторожно положил щенка на мягкую банкетку, сбросил туфли.
— Я сейчас, маленький. Так! И что ты наделал?
На обитой шелком банкетке расплывалось мокрое пятно.
— Да, не лучшее начало совместной жизни, — почесал в затылке Тимофей. Схватил щенка и понес в ванную. — Ничего, мы сейчас помоемся, а банкетку эту дурацкую поменяем, Юлька и не заметит.
Точно такая же банкетка стояла у него в кабинете, заваленная к величайшему негодованию жены папками, до которых он никому не позволял дотрагиваться. Тимофей вымыл щенка в раковине, завернул в махровое полотенце и отнес к себе в кабинет, потом быстренько поменял местами банкетки.
— Мой маленький, да ты же красавец, ну чего ты дрожишь? Не бойся, все у нас будет отлично, сейчас я тебе молочка принесу, а завтра куплю все, что вашему брату теперь полагается…
Возясь со щенком, он напрочь забыл об усталости, ему вдруг стало хорошо и уютно в доме, который он давно уже не любил.
— Вот, Арношка, мы с тобой нашли друг друга и никто нам больше не нужен, правда?
Шоколадные глаза щенка, как показалось Тимофею, смотрели на него с доверием и благодарностью. Попив молока из красивой фарфоровой миски, он вдруг сразу обессилел. А Тимофей постелил себе на диване, лег, положил щенка рядом, прикрыл одеялом и сразу уснул. Он давно не чувствовал себя таким счастливым.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
В воскресенье под вечер в квартире Ольги Варламовны раздался сигнал домофона. Она никого не ждала и слегка испугалась, очень уж не любила, когда ее заставали в халате.
— Кто там?
— Мама, это я!
— Тимоша, что-то случилось?
Сын редко являлся без звонка.
— Мама, открой!
Нажав на кнопку домофона, пожилая дама первым делом глянула в зеркало — по многолетней привычке — и лишь затем поспешила открыть входную дверь. Из лифта вышел Тимофей с каким-то свертком на руках. Вид у него был взъерошенный.
— Тима, что стряслось? Ты пьян?
— Ни боже мой! Мама, смотри!
— Господи, да это же вылитый Арношка! Тима, откуда? Какой чудесный! Ты где его взял?
— Мам, ты пустишь нас на несколько дней, пока я не сниму квартиру?
— Ты что, ушел от Юльки?
— Ага!
— Из-за щенка?
— Это было последней каплей…
— Вы голодны?
— Я — нет, а ему надо бы молочка…
— С ума сойти, вылитый Арношка! Дай его мне, смотри-ка, чистенький какой…
— Так я его вымыл Юлькиным шампунем… Но ему нужно определить какое-то место…
— Конечно! Ты вот что, достань с антресолей серый чемодан, устроим ему там гнездышко.
— Чемодан? А если крышка захлопнется?
— Отломай крышку, большое дело! А я пока позвоню Незлобину, он скажет все, что надо купить такому малышу и поезжай в зоомагазин. Алло, Виктор Евгеньевич, нужен ваш совет…
Через двадцать минут с длинным списком всего необходимого Тимофей помчался в зоомагазин. Старый приятель Ольги Варламовны, известный в Москве ветеринар и сосед по подъезду спустился осмотреть малыша.
— Дорогая Ольга Варламовна, этому типчику месяца два с половиной от силы, здоров, весел, хоть слегка и напуган. О породе говорить смешно, типичный двор-терьер, но немецкая овчарка в роду все же была. Вы намерены оставить его у себя?
— Боюсь, это неизбежно, против судьбы не попрешь, когда-то у нас был точно такой же. И потом, когда вы рядом, мне не страшно.
— Прививки мы ему все сделаем, но предупреждаю, вымахает в здоровенного пса, будет уже не двор-терьер, а амбал-терьер. Надо заметить, у него на редкость смышленая морда!
Когда Тимофей, нагруженный как вьючное животное, вошел в квартиру, щенок, сытый, довольный и обласканный, сладко спал в лишенном крышки старом фибровом чемодане на мягкой подстилке.
— Мама, ну скажи, он ведь совершенно… неотразимый, разве нет?
— За то, что в детстве тебе, вероятно, не хватало ласки, тепла… Просто я считала, что мальчику это вредно… И все кругом твердили — только не сделай из него маменькиного сынка. Ты, может, думал, что я тебя мало люблю. Ведь думал, скажи?
— Мамочка, ну к чему сейчас эти разговоры? Мало ли что иной раз думает семилетний пацан… А потом я был только благодарен тебе за то, что не душила меня своей любовью, как некоторые мамаши. Так что все хорошо, мамочка, поверь, и я сейчас почти счастлив…
— А квартиру ты оставишь ей?
— Конечно, зачем мне эти дрязги?
— Молодец, все-таки я воспитала тебя достойным мужчиной. И не вздумай пока снимать квартиру, живи здесь… Если б ты знал, как я рада, что ты расстался с Юлькой! Я с самого начала чувствовала, что она тебя не любит. И мне было так обидно за сына. А знаешь, что мне сказал Олег незадолго до смерти? Помнишь, он вдруг вызвал тебя по какому-то таинственному делу? Так вот, когда ты уехал, он как-то загадочно улыбнулся и сказал: «Не огорчайся, Оленька, скоро Тимофей бросит свою Юльку и женится на самой лучшей женщине на свете…» Что это значит, ты мне не скажешь?
Юля была вне себя. Да, разумеется, она и сама подумывала расстаться с мужем, но не таким же образом… Она хотела дождаться официального предложения от Леонтия, а с этим надо было еще повременить, так же как и дождаться вступления Тима в права наследства, хорошенько все прикинуть, обдумать, взвесить… Состояние покойного Олега было куда более многообещающим, нежели гонорары Леонтия. Хотя международная премия, обеспеченная ею, сыграла свою роль, пиарщики издательства умело и тактично воспользовались этим фактом, и пока его тиражи только растут, но кто знает, что будет завтра… К тому же Тимофей человек куда более уравновешенный и никогда не грузит ее своими делами и неприятностями. А Леонтий… Вот недавно, например, он вернулся со съемок очередного ток-шоу вне себя от бешенства.
— Нет, ты только подумай, — орал он, при этом неприятно брызгая слюной, — эти твари, эти подлые суки поставили меня рядом с этой каланчой Сверчковой, она на две головы выше меня, как я должен был себя чувствовать? Ну ничего, я завтра в издательстве такой разбор полетов устрою, мало не покажется! Они же это назло, из зависти, я просто убежден, это дело рук Машки Завьяловой!
— Ленечка, успокойся, твоим читателям неважно, какого ты роста, они тебя за книжки любят!
— Зато коллегам не все равно, они из-за этой премии меня сожрать готовы, а если узнают, как я ее получил, вообще живьем сожрут, с таким говном смешают…
— Ленечка, успокойся, никто не узнает! На премию тебя выдвинул комитет русских женщин стран Средиземноморья, а уж до того факта, что зам. председателя этого комитета моя двоюродная сестра, вообще никто не докопается.
— Да, Юль, ты мастерски все это провернула… Спасибо тебе огромное, я люблю тебя…
— И я тебя, Ленечка!
— Я тут знаешь, что подумал…
— Ну? — напряглась Юля.
— Понимаешь, я хочу, чтобы ты официально стала… моим личным помощником, имиджмейкером, что ли.