— Ты чем тут занимаешься, девочка?
— Да вот цветочки ваши обиходила.
— Ишь ты какая… — И так он на меня смотрит… — Вот, примерь!
Сарафанчик он мне купил, желтоватенький такой с красными перчиками. Я засмеялась, а он говорит:
— Знаешь, есть такая знаменитая картина художника Серова, называется «Девочка с персиками», а ты у меня будешь девочка с перчиками…
— А вы, я смотрю, перчики любите?
Он так пристально-пристально на меня смотрит и говорит совсем тихо:
— Нет, я тебя люблю, девочка с перчиками! Всю жизнь такую искал, а вот Бог привел из моря такую выудить…
У меня крышу сорвало, я к нему на шею кинулась. Он ахнул, а потом сжал меня и начал целовать как ненормальный. Потом вдруг отстранился и спрашивает:
— Тебе сколько лет?
— Пятнадцать.
— Сколько? Ну вот что, иди-ка ты отсюда от греха подальше. Я старик уже, и такие девочки не для меня. Иди-иди! И прости за глупости, которые я тут наговорил, насчет любви… С мужиками такое бывает, что-то вдруг померещится и плетут они невесть что.
И он меня почти что взашей вытолкал. Иду домой, реву белугой. Как же так? Меня как будто из рая в ад зашвырнули одним махом. Недаром мать всегда твердила: мужики все сволочи, скоты неблагодарные… Хотя чего ему быть мне благодарным, это я ему жизнью обязана! Только без него разве жизнь? В таком отчаянии была, что и не подумала — на мне ведь сарафан и босоножки новые, а что я скажу тетке? Даже в голову не брала… А дома меня такой скандал встретил! Я пришла вся зареванная, в новом сарафане и босоножках, что тетка могла подумать?
— Что тебя изнасиловали, а испорченный сарафанчик возместили, да? — сказала Маргарита Семеновна.
— Именно! Уж как я клялась, ничего не помогало. Тетка меня за руку схватила и куда-то поволокла. Оказалось, к гинекологше знакомой, что через два дома жила. Потребовала, чтобы та меня осмотрела, мне так страшно было, и противно, и стыдно, зато, когда врачиха сказала, что все со мной в порядке, я девушка еще, тетка вся красная как свекла стала, прощения просила… И уж про сарафанчик думать забыла. Я полночи проплакала, такой тяжкий денек выдался… Неужели, думаю, никогда больше его не увижу? Утром встала и пошла к нему. Дом запертый стоит и цветов на окошке нету. Понимаю, что уехал он, сбежал. А через неделю и я в Москву вернулась. В школу пошла и все мне не в радость… Одно хорошо, мать нового мужика завела, полковника МВД, и ей не до меня стало. Ей редко до меня дело было, все стремилась жизнь свою устроить… А я иду как-то по улице, гляжу, старушка комнатные цветы продает, да не в горшочках, а в консервных банках. И среди них перчики. Я подлетаю: «Почем перчики?» Она назвала какую-то совсем смешную цену, я стала по карманам шарить, и трясет меня как в лихорадке, так хочу этот перчик купить, наскребла я ей все, что смогла, там какой-то ерунды не хватало, ну, она мне все равно перчик отдала, объяснила как за ним ухаживать и даже на листочке латинское название написала «Капсикум аннуум»! Старушка интеллигентная была, видать, совсем обнищала. И вот, верите, тетя Рита, этот перчик меня любил… Я так за ним ухаживала! И он мне взаимностью отвечал. Он у меня до сих пор жив, я его Олежеком назвала.
— Постой, так ты что же, больше того мужика и не видела? Это после одной встречи он тебе такие подарки сделал?
— Нет, что вы! Это только преамбула. Прошла, наверное, неделя после того, как я перчик купила. Выхожу утром из дома, в школу идти, смотрю «мерс» серебристый во дворе стоит. Ну стоит и стоит. Я выхожу со двора, собираюсь к школе свернуть, вдруг ко мне этот «мерс» подъезжает, а за рулем он…
— Господи, как же он тебя нашел? — ахнула Маргарита Семеновна.
— До сих пор не знаю… У меня ноги подкосились. И обида вдруг и гордость взыграли. Отвернулась и пошла. А он из машины выскакивает, за плечо меня хватает. «Янка, любимая, не могу без тебя! Пытался, не получается! Ты мне каждую ночь снишься, совсем пропадаю! Давай поговорим!»
— Я в школу опаздываю!
А он:
— Можешь один день прогулять? Поедем куда-нибудь, поговорим! Не ломайся, а то вон на нас уже внимание обращают!
И тут я понимаю, что кто-нибудь обязательно матери доложит, что я к старому мужику в машину села, мать тоже меня к гинекологу потащит…
Он, кажется, понял мои колебания, и шепчет:
— Сделай вид, что ты мне дорогу показываешь. Я отъеду и буду тебя за кинотеатром ждать.
Мне вдруг все это таким романтичным, захватывающим показалось, я оборачиваюсь, смотрю, соседка по площадке на рынок пилит, а сама на меня с любопытством косится. Я сразу сообразила, говорю: «Тетя Рая, вот тут человек зубную поликлинику спрашивает, вы знаете где?»
— Зубную? А вон там, за кинотеатром, налево поверните, а потом второй поворот направо.
Он поблагодарил и уехал. А тетя Рая мне нотацию читать вздумала:
— Ты зачем с чужим мужиком разговоры разговариваешь? Да еще на иностранной машине мужик, скорее всего из бандюков… Ладно, этот приличный попался, а в другой раз запихают в машину и увезут куда-нибудь в лес, снасильничают и грохнут потом.
— Тетя Рая, мне в школу пора!
Маргарита Семеновна слушала, затаив дыхание, а у Яны лицо сейчас было отсутствующее, просветленное, она вся ушла в свои воспоминания.
— Я села к нему в машину, думала, он сразу обнимет меня, поцелует, а он смотрит на меня и лицо у него странное. «Какой ужас, Лолита… — говорит, а я тогда знать не знала ничего про Лолиту, — что мне делать, я с ума схожу…»
А я сижу в этой машине и чувствую себя дура дурой. И хочу уйти, а не могу, тянет меня к нему. А он руки на руль положил, голову на руки уронил и молчит. И я понимаю, он боится… Я ж малолетка еще.
— И в школьной форме, небось? — подала голос Маргарита Семеновна.
— Да нет, мы тогда форму уж не носили… — улыбнулась Яна. Ей вдруг расхотелось вспоминать. — Короче говоря, я с ним сошлась, он любил меня так, как никто никогда… Я в этой любви купалась… Счастлива была, никого другого мне в жизни не нужно было, на край света, в Сибирь бы за ним пешком пошла… Правда, мы с ним никогда никуда вместе не показывались, прятал он меня ото всех, говорил — если кто-то узнает о нас, могут быть большие неприятности и даже несчастья. А потом он вдруг исчез. Записку только оставил, мол, любит, жить без меня не может, но вынужден уехать, а потом непременно меня найдет и заберет к себе за границу, когда я буду совершеннолетняя. А мать мне вдруг квартиру подарила, отселила меня, я уж потом через несколько лет заподозрила, откуда квартира взялась. До восемнадцати лет я надеялась, вот, думала, стукнет мне восемнадцать, он явится за мной. Не явился… А я потом замуж вышла за приятеля, Вовку Юрьева, прожила с ним полгода, больше не выдержала… Ну, а дальше вы все знаете, тетя Рита…
— Да, детка, знаю. Но ты умница, что вернулась из этой своей Швеции… Ты вообще умница, не пропала, не пошла по рукам, выучилась, преподавателем стала… А теперь вот освободилась. Можешь заново жизнь начать, семью завести. У вас там, в институте, приличные мужики-то есть?
— Да нет, я, по крайней мере, их не вижу.
— А кого ты вообще видела до сих пор? Но теперь уж надо другими глазами на жизнь смотреть… — Маргарита Семеновна погладила Яну по руке. — Я знаешь, как была бы рада, если б Пашка на тебе женился. Он тебе ничуточки не нравится?
— Тетя Рита! Мы с Пашкой школьные друзья, но…
— Ладно, это я так… на всякий случай… Просто Пашка скоро уедет, а ты…
— Но я-то никуда не уезжаю, — ласково улыбнулась Яна. — Ой, мамочки, я совсем забыла, мне ж сегодня на день рождения к Вете, а я еще подарок не купила!
— Да? Тогда поехали скорее!
… Яна собиралась второпях. Тушь для Веты и цветы были куплены, ехать на машине глупо, надо ведь выпить хоть бокал шампанского за здоровье новорожденной. Она долго ловила машину, потом, несмотря на субботу, машина попала в пробку и в результате она опаздывала почти на час. Влетела в подъезд, а лифт не работает. Черт возьми, как не везет! Хорошо еще Вета живет на пятом этаже шестнадцатиэтажного дома, но чтобы попасть на лестничную клетку, надо идти с улицы. Дверь черного хода была закрыта. Черт, что же делать? Яна вытащила мобильник, но тут к дверям подошел какой-то мужчина, с цветами и подарочным пакетом.
— Что, не пускают? — спросил он.
— Ерунда какая-то, — пожала плечами Яна, — лифты не работают, а на лестничную клетку не попасть…
— А вот же звонок! Вы звонили?
— Нет, еще не успела. — Яна нажала на кнопку.
— В чем дело? — раздался чей-то грубый голос.
— Лифты не работают.
— А вы к кому, девушка?
— Я к Викуловым!
— о, я тоже туда! — сказал мужчина с букетом. — Щелкнуло! Можно заходить, хорошо еще не на последний этаж…
— Да уж!
Они вошли в подъезд, мужчина галантно придержал тяжелую дверь. Он был высокий, широкоплечий, чуть полноватый, с добрым приятным лицом.
— Да уж!
Они вошли в подъезд, мужчина галантно придержал тяжелую дверь. Он был высокий, широкоплечий, чуть полноватый, с добрым приятным лицом.
— Давайте знакомиться, раз в один дом направляемся. Я Михаил!
— Яна. Очень приятно.
— Тима, друг, ты сейчас можешь разговаривать?
— Миш, я перезвоню через полчаса. Что-то срочное?
— Более чем.
— Хорошо, жди.
Что там могло стрястись у Мишки? Тимофей сумел перезвонить через двадцать минут.
— Мишка, что случилось?
— Тима, друг, ты не поверишь!
— Да говори уже!
— Я влюбился, братишка!
— Тьфу ты! Я думал, что-то серьезное…
— А разве это не серьезно? Ты хоть раз что-то подобное от меня слышал?
— Да вроде нет… Ну надо же, и вправду не припоминаю. Я так понимаю, что тебе охота пооткровенничать?
— Хорошо бы, меня, понимаешь ли, распирает!
— Тогда приходи вечером ко мне.
— Ну…
— Юльки не будет, она уехала в Питер к маме.
— Годится, друже! — в голосе Мишки слышалось ликование.
По дороге домой Тимофей купил еды, хотя Юлька оставила ему полный холодильник, но все это не годилось для настоящих мужских посиделок. Мишка явился через полчаса. Тимофей ахнул. Старый друг сиял, как начищенный самовар. Карие глаза сверкали.
— Ну заходи, — улыбнулся Тимофей. — Эк тебя прет! Обалдеть! Пошли на кухню.
— Тимка, ты не поверишь…
— Да уж поверил! Где взял? И что за девушка?
— Вот это самое интересное! Это Яна!
— Какая Яна?
— Та Яна, о которой ты мне рассказывал на днях! Янина Юргенсен!
У Тимофея вдруг заболел живот.
— Но где ты с ней познакомился?
— Поверь, абсолютно случайно, на дне рождения у жены одного моего приятеля. Она тоже там была. Мы вместе поднимались пешком на пятый этаж. Знаешь, она шла впереди и вдруг, оглянулась… И я пропал! А когда выяснилось, что она та самая Яна, я решил — это судьба…
— Ничего себе! А она… Она тоже в тебя влюбилась?
— Не знаю… Но, во всяком случае, была весьма благосклонна и согласилась завтра пойти со мной поужинать. Знаешь, мне с ней было так легко, как будто я давно ее знаю… И интересно…
— Интересно, это хорошо. Хуже нет, когда с бабой скучно. Слушай, а ты обо мне не говорил с ней?
— Да нет, старик, с какой стати? Я вообще ни звука не проронил о том, что знаю о ней. К чему?
— Да, это правильно.
— Она такая милая… Я потом пошел ее провожать, взял такси, а когда мы вылезли, вдруг выяснилось, что она потеряла пуговицу. Она почему-то смутилась, а я умилился…
— Да, она, похоже, вообще растеряша…
Чувство невозвратимой потери вдруг нахлынуло на Тимофея. Хотя зачем ему эта неряха? Вот Мишке она нужна. И Мишка ей очень подходит. Он сильный, добрый, свободный… А я? Я тоже не слабак, не злыдень, но я несвободен… Категорически несвободен! Меня держит моя работа, Юлька. И невозможность предать старого друга. И этот аргумент, пожалуй, самый сильный. Работу можно поменять, особенно учитывая, что Олег завещал мне свой бизнес, и через год волей-неволей придется менять сферу деятельности или продавать бизнес, с Юлькой можно развестись… Но вот предать Мишку… Никогда! Значит, надо смириться. Хотя с чем смиряться? Я же и думать забыл о ней, как только передал ей дары Олега. Значит, это просто обида самца… А с этим легко смириться, особенно в данном случае.
— Тим, ты о чем думаешь? Ты меня не слушаешь?
— Прости, друг!
— Ты совсем ничего не слышал?
— Последнюю фразу, извини, пропустил…
— Видишь ли, я спросил, удобно ли будет мне привести Яну на юбилей Ольги Варламовны?
— Что?
— Ольга Варламовна пригласила меня на свое семидесятилетие и сказала, что я могу прийти с дамой.
— Так в чем проблема?
— Понимаешь, я не знаю… Ведь твоя мама сестра Олега. Мне с одной стороны охота пойти с Яной, но я боюсь, ей это будет тяжело…
— Значит, приходи без Яны! — Тимофею вдруг жутко захотелось, чтобы он пришел с ней. — Или вот что, ты как-нибудь ненароком расскажи ей, к кому ты ее приглашаешь. И она сама решит, идти ей или нет.
— Да… Как все просто, когда не сходишь с ума от любви.
— А ты с ней уже переспал? — с замиранием сердца спросил Тимофей.
— Да ты что! Об этом пока и речи нет. Она не из тех…
— Да ладно! Все они сейчас из тех. Просто ты еще не подступался как следует…
— О, ты совсем ее не понял! Она так умеет дистанцию устанавливать… Я, Тима, на ней женюсь. Ей нужен защитник… А я смог бы… И я детей от нее хочу…
— Ни фига себе! — воскликнул Тимофей. — Что это с тобой, Мишаня?
Мишка развел руками и смущенно улыбнулся.
Яна была взволнована. Этот Михаил Дунаевский очень ей понравился. Он был умный и внимательный, а какое обаяние! И так явно на нее запал… С ним было легко и уютно. Этого ощущения уюта она никогда прежде не испытывала ни с одним мужчиной. Уюта и защищенности… А она так в этом нуждается… Их взаимная симпатия не укрылась от хозяйки вечера и при первой же встрече после праздника, Вета заявила:
— Янка, ты просто наповал сразила Мишку! Советую, не упусти свое счастье!
— О чем ты, Вета? Какое счастье?
— Мишка золотой мужик! Не вздумай его шугануть, такого встретить — большая удача, поверь мне!
— Веточка, он и вправду очень славный, но я пока не готова обсуждать какие-то планы в связи с ним.
— Ладно, только скажи, он тебе свидание назначил?
— Пригласил поужинать.
— Когда?
— Завтра.
— Пойдешь?
— Думаю, да.
— Обязательно пойди! Ты вот с ним пообщаешься, поймешь, какой он миляга…
— Я только не поняла, чем он, собственно, занимается?
— Когда-то он закончил химфак, потом бросил науку, занялся живописью, у него здорово получалось, потом подался в бизнес, затеял такую историю… Они продавали награды!
— Какие награды? — испугалась Яна.
— Да разные. Они организовывали какую-нибудь премию, ну скажем, за изящество в литературе или приз самому корректному бизнесмену… Обращались к предполагаемому лауреату, тот с радостью оплачивал приз, церемонию награждения, ну и услуги ребят. Фирма была зарегистрирована то ли в Испании, то ли в Люксембурге…
— Постой, но это ведь жульничество!
— Это как посмотреть! Все делалось по взаимному согласию. Премии вручались россиянам. Кому не хочется получить европейский приз? Вот, к примеру, в газетах напишут: Марья Петровна Пупкина получила европейский приз за изящество в литературе! И фотографию этого самого приза. Все хорошо и все довольны. Самое смешное, что они заработали бешеные деньги, желающих награждаться было до черта! Но Мишке это надоело, он свою долю в бизнесе продал и вложился в производство какого-то уникального спортинвентаря или что-то в этом роде, и процветает… Хотя он малый скромный, ему много не надо. Теперь вот детектив написал. Его издали… Но это все ерунда. Главное, он добрейшей души парень. И к тому же холостой.
— Об этом он мне уже сообщил, — улыбнулась Яна. — Но он же авантюрист!
— Да нет, нисколько, просто он веселый хулиган. Решил сыграть на человеческих слабостях, на тщеславии дураков, которые сами за ним гонялись и готовы были платить любые бабки за «европейские награды». Никто ничего не крал и никто не остался внакладе.
— Да, вероятно, ты права…
— А ты сама у него спроси.
— Спрошу при случае.
Миша заехал за Яной в институт и ждал ее у лестницы. Черт побери, я волнуюсь, как старшеклассник! Или нынче старшеклассники уже не волнуются перед свиданием? Кто их знает, этих компьютерных детей. Неподалеку стояли два паренька, студенты, видимо.
— Дэн, ты шведак сдал?
— Ага, а ты?
— Да нет, меня Янина бортанула. Придется пересдавать, вот змеюка…
— Да ты что, она не змеюка, она… стрекоза!
— Стрекоза без муравья, да? — хохотнул нерадивый студент. — Она тебе че, нравится?
— Да, в ней есть…
— Так подкатился бы, авось не прогонит, мне Сладков говорил, она одинокая…
— Сдурел?
— Да почему, я вот думаю, может мне за ней приударить, трахнуть, как следует, и кайф словишь, и проблем со шведаком не будет.
Миша схватил парнишку за шиворот и здорово встряхнул.
— Вы что? — отшатнулся второй.
— Вас папа с мамой не научили, что нельзя так говорить о женщинах? Так я научу! — Миша несколько раз сильно встряхнул поганца. — И заруби себе на носу — одно дурное слово об этой женщине, и будешь иметь дело со мной! И второй раз так легко не отделаешься, усек, гаденыш?
И Михаил наподдал коленкой под зад мальчишке.
Тот отлетел и попытался что-то крикнуть с безопасного расстояния, но второй за руку оттащил его в сторону и они быстро ушли.
Тут появилась Яна.
— Миша, простите, я немного задержалась… А что это с вами?
— Да ничего, просто поучил уму-разуму одного студента.