А потом он стал делать то, чего ни в коем случае нельзя делать, заблудившись в лесу – и Павел это хорошо знал, – он начал метаться! Почему-то подумал, что север совсем в другой стороне – и дернул туда. Через полчаса бега по мокрым кустам запыхался и остановился отдышаться. Решил вернуться к прежнему направлению, пошел сначала быстрым шагом, но снова сорвался и побежал… На бегу решил, что надо искать уже не Святилище, а обратную дорогу. Не останавливаясь развернулся, бросился назад. Споткнувшись о корень, уткнулся носом в мокрый, как губка, мох. Вскочил, тут же поскользнулся и снова упал. Захотелось реветь – от обиды и злости, а еще – от подступившего к сердцу холодному, как этот сырой мох, страха…
До наступления темноты Павел так никуда и не вышел – ни к сейдам, ни к машине. Дождь почти утих – моросило совсем чуть-чуть. Но небо было по-прежнему затянуто низкими тучами. Впрочем, ориентироваться по звездам Павел все равно не умел. Да и не мог он уже никуда идти; от блужданий по лесу и нервного потрясения он устал так, что ноги больше не держали. Благо, что рядом росла разлапистая старая ель, раскинувшая нижние ветви почти по самой земле, образуя подобие шалаша. В этот импровизированный шалаш и рухнул Павел, как стоял, не снимая даже с плеч рюкзака. И сразу же провалился в тяжелый, бездонный, беспросветный как хмурое небо сон.
Впрочем, скоро в глухой черноте сна забрезжил неяркий изменчивый свет, словно бы вдалеке горел костер. Вот свет стал ярче, огонь будто бы стал приближаться к Павлу. То, что костер может двигаться, его ничуть не удивило. Но все-таки это был именно костер, и его горячие языки ласково тянулись уже к озябшим рукам Павла. А по другую сторону искрящего пламени сидела бабка-лопарка – та самая, что встретилась утром у дороги.
– Ну что, не послушался? – зашамкала старуха беззубым ртом. – Говорила ж тебе, парень, не ходи к камням! Не пустили тебя духи-то…
– Кто вы? – спросил Павел, зачерпывая в ладони горячее, но совсем не обжигающее пламя. Тепло от рук побежало вверх, к плечам, шее, голове, разлилось блаженной волной по всему телу.
– Кто я? – переспросила старуха. – Не помню, сынок. Я здесь так долго… Я здесь – всегда… Да и не важно сейчас это. А вот кто ты? И зачем тебе духи камней?
– Ни за чем, – пожал плечами Павел. – Мне ни к чему духи. Я просто хотел посмотреть камни.
– Эти камни не для того, чтобы смотреть. Они могут помочь, но могут и навредить. Кому как. Их выбор неведом, но всегда верен. Потому я и спросила тебя: кто ты? Ты мне сможешь ответить?
– Наверное, нет, – сказал Павел и сам удивился своим словам. – Я не знаю, кто я.
– Ты правильно ответил, сынок, – печально засмеялась саамка. – Очень правильно! И потому, когда ты найдешь себя, духи станут к тебе благосклонны, и все пути – открыты…
Старуха вместе с костром стремительно стала удаляться от Павла.
– Постойте! – закричал Павел, но, как часто бывает во сне, вместо крика раздался лишь неразборчивый шепот.
2
Павел проснулся. Над ним весело сияло солнце. Рядом чернели головешки от костра. От костра?! Но костер же был во сне! Наяву была лишь ель с ветками шалашиком! Кстати, где она? Павел вскочил на ноги и заозирался вокруг. Что за чертовщина?! Никаких елей рядом не было. Вернее, были, но совсем маленькие – под такими не от дождя укрываться, а лишь в угол на Новый год ставить. Еще – молоденький березняк, чуть дальше – большие березы… И гора. Гора с лысой макушкой! Совсем рядом! По сути, Павел находился сейчас у ее подножия.
Вот-те нате! Как он вчера умотался в поисках чертовой горы, а оказывается ходил совсем рядом. Может быть даже крутился вокруг нее. Вполне возможно, что сама гора была скрыта завесой дождя… Хорошо, но где тогда ель? Ведь он точно помнил, что лег спать под большой елью. И откуда эта странная легкость во всем теле? Павел даже подпрыгнул и с изумлением понял, что совсем не ощущает своего прежнего веса! По теперешним ощущениям, он сбросил килограмм двадцать… И что это так странно тряхнулось на груди? Павел опустил глаза и… заорал во все горло от ужаса. Точнее, не заорал даже, а завизжал, как завизжало бы большинство женщин при виде крысы на собственной груди. Только Павел увидел не крысу, а нечто гораздо более страшное – он увидел собственно груди! Женские груди, обтянутые сереньким свитерком! Павел, не веря глазам, схватился руками за эти нелепые выпуклости и взвизгнул снова: и груди оказались настоящими, и руки – тонкие кисти с изящными наманикюренными пальчиками – не его руками! Тогда он схватился за голову, ощупал лицо… Вьющиеся волосы до плеч, маленький нос, само лицо тоже маленькое, никаких намеков на щетину… Все было чужим! Мало того – женским! Он, Павел Гром, двадцатипятилетний мужик, стал женщиной!..
Павел заметался, завертелся волчком, не представляя, как быть, что делать, куда бежать. Нет, не надо никуда бежать, надо проснуться! Просто надо проснуться!.. Ведь это сон, всего лишь сон, продолжение сна! Нужно сесть, нет, даже лечь, закрыть глаза, а потом открыть и проснуться. Или сначала проснуться, а потом открыть… Главное – проснуться! Павел глянул под ноги и увидел примятый еловый лапник, с которого он только что и поднялся. Вот и хорошо, какой сон чудесный, не надо на мокрую землю ложиться! Павел опустился на колени, растянулся на пахнущем праздником ложе, закрыл глаза. Даже попытался заснуть и тут же подумал, что засыпать во сне глупо. Но полежав так минут пять, он и правда начал задремывать… И когда, отпугивая подступающий сон, вздрогнул – сразу открыл глаза в полной уверенности, что теперь-то проснулся окончательно. Он осторожно, боясь, что наваждение вернется, поднес к глазам руку. И теперь уже не завизжал, а просто заплакал, тихонечко поскуливая; рука была все той же – изящной, тонкой и… женской.
Отплакавшись, Павел остался лежать. Теперь наступила апатия – не хотелось ни вставать, ни что-либо делать, ни даже думать… Но мысли сами полезли в новую голову Павла – коварно, без спроса. Итак, он стал женщиной. Хорошо. То есть, плохо конечно, ужасно, отвратительно, но… допустим. Теперь вопрос: почему это произошло, и как такое вообще стало возможно? Сразу вспомнился Шекли, «Обмен разумов». Но сейчас-то, в данном случае, – ведь это не Шекли! На сей раз – не Шекли… Увы! На сей раз все по-настоящему. Значит, старуха. Да-да, проклятая старая лопарка! Кто она – колдунья, шаманка? Что она там говорила в дурацком сне? «Когда ты найдешь себя, духи станут к тебе благосклонны». Чушь какая: «найдешь себя», «духи»… А вот и не чушь! Павел сел. Никакая не чушь! Духи – это же те, которые в сейдах. К ним же он и шел вчера целый день. Но дойти не смог. Потому что духи этого не хотели. Ведь бабка еще раньше предупреждала: «К камням не ходи, духи тебя не пустят». А он не послушался, пошел. И вот результат! А зачем пошел, если честно? Поперся один, в такую даль? Ни за чем, как сказал старухе? Просто посмотреть на камни? Ой ли? А может захотел, пусть и неосознанно, в серой своей подкорке, в закоулках ленивой душонки, эдакой «легкой жизни»? Дескать, духи помогут, если они есть, сделают его и богатым, и счастливым. Для этого и нужно-то всего лишь прогуляться десяток-другой километров по лесу! Да если и не будет никаких духов, чего он теряет? Погуляет, воздухом лесным подышит, да еще и грибов наберет. А оказалось, что и духи есть, и «облегчать» ему ничего не собираются. Правда, тело вот слегка «облегчили»… В назидание: не гонись, дескать, за дармовщинкой! Или дали таким образом понять, что у всего есть своя цена. Хорошо, он все понял, на собственной шкуре прочувствовал, что такое «бесплатный сыр в мышеловке». И что теперь делать? Теперь ему надо «найти себя», тогда духи… Что? «Станут благосклонны». Но это ведь вовсе не значит, что они снизойдут до корыстных помыслов его подсознания! Это значит, они пощадят его, смилостивятся, вернут тело. А больше уже Павлу ничего и не надо. Стало быть, надо срочно «найти себя», причем, в буквальном смысле!
Павел снова вскочил и стал лихорадочно соображать. Во-первых, куда бежать? К Святилищу? Но что толку, если он себя не нашел. Тогда к машине? Стоп! А где его вещи? Где ключи от машины, документы? Павел впервые осмотрел себя внимательно. На ногах – коричневые резиновые сапожки, линялые джинсы, туго обтягивающие стройные… – гм-м! – ноги. На теле – тонкий серый свитерок, сверху – расстегнутая ветровка, застиранная почти до белизны. На голове – платок, завязанный сзади. Из под платка выбиваются каштановые локоны, явно крашеные. На руках – никаких украшений, только маленькие часики, которые – тик-так… – на удивление, ходят. И показывают, между прочим, девять часов. Долго же он спал! Что дальше? Интересно, а какое у него теперь лицо? Говорят, что женщины никуда не ходят без зеркальца… А ну-ка! Павел обернулся и увидел рюкзак – маленький, не в пример его собственному, совсем… дамский. Так ведь и принадлежал он даме – хозяйке этого, нужно признаться, довольно ладненького тела. Так, а что внутри? Бутерброды, минералка – тот же запас, что и в его рюкзаке. О-о! Маленький охотничий топорик в чехле! Благоразумная… тетенька. А что в карманах рюкзака? Полиэтиленовый пакетик. Снимаем резинку – как все продуманно и аккуратно! – разворачиваем. Ого! Компас… Павел почувствовал, что краснеет. Ничего, это реакция не его организма. Но как бы пригодился вчера этот нехитрый приборчик! Ладно, проехали. Что еще в пакетике? Спички, перочинный ножик, таблетки… Нет, это только баночка из-под таблеток, а в ней – соль… Все. Что в другом кармане? Опаньки! Косметичка. Ну надо же! Даже в лес… А что в ней? Вот и зеркальце. Ну-ка, ну-ка… А ведь ничего! Совсем таки ничего… В смысле, ничего таки себе! Аккуратненький носик, губки пухленькие, а глаза-то, глаза! Век бы глядел, не отрываясь… Нет, век не надо! Павел даже испугался: вдруг духи его мысли подслушают и, шутки ради, желание выполнят… Век не надо! Посмотрел, и хватит. Павел отложил зеркальце, снова полез в косметичку. Так… Помада, карандаши какие-то, щеточки, красочки… Или это тени? Один хрен! Что еще? Ключи… Два – от машины, а эти два, возможно, – от квартиры. И вот – самое главное! Ура-ура-ура!!! Документы! Права, техпаспорт… Замечательно! Так, Громова Полина Аркадьевна… Почти сестра, даже отчество совпадает. Дата рождения: «02.04.1980». Слава богу – не его, а то можно поверить в полное перевоплощение! Теперь адрес… Город – тот же, улица Гагарина, дом – 22, квартира – 14. Знаем, где это! Что у нас за тачка? Марка, модель: «ВАЗ 21093», цвет: «БЕЛЫЙ»… Постой, так это же та «девятка», что он видел у дороги! Замечательно! Значит, эта Полина Аркадьевна приехала сюда на машине, пошла к Святилищу и попросила у духов превратить ее в мужика? А духи, чтобы сильно не париться, взяли первое подвернувшееся тело, то есть его, и быстренько совершили «exchange». Мило. Очень мило. Хотя, стоп! Герка говорил, что женщины и дети к духам не допускаются. А мы это сейчас проверим!
Павел быстренько покидал вынутые вещи в рюкзак, приладил его за спиной и пошел к лысой горушке. Идти было очень легко и непривычно. Все тело словно пружинило в такт шагам. Захотелось даже петь – так легко отчего-то стало и на душе. «Погоди, напоешься еще!» – одернул себя Павел, и веселое настроение моментально съежилось, но совсем из души не удрало. И все-таки легко, очень легко и хорошо было сейчас Павлу, несмотря на всю непотребность ситуации. «Неужели у женщин всегда так? – подумал Павел. – И все равно женщиной я оставаться не хочу!»
Павел снова посмотрел на гору. Как ему показалось, она ничуть не приблизилась. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», – вспомнилось отчего-то. Павел прибавил шагу. Потом побежал. Гора не приближалась. Только немного будто бы сдвинулась в сторону. Павел побежал быстрее, не отрывая глаз от лысой вершины. Гора плавно перемещалась, будто Павел бежал по периметру ее основания. Теория подтверждалась – духи камней не хотели пускать к себе женщину! А если идти вокруг горы? Герка Коготков говорил, что справа за горой болото, а за тем болотом – сопка со Святилищем… Давай, попробуем! Павел пошел направо. Через какое-то время он увидел, что гора отдалилась. Прошел еще с полчаса – гора стала дальше. Все понятно, духи к себе не подпустят. Стало быть, надо идти к машине. И идти как можно скорее, чтобы застать там… собственное тело. Ведь если девица и впрямь поменялась телами сознательно, то она удерет! Приедет к нему на квартиру, заберет остальные документы, деньги, ценности (хотя, какие там ценности, а тем более деньги), а потом вовсе слиняет из города. Ищи ее потом, свищи! И в милицию не заявишь: хорош же он будет с заявлением о похищении тела! Дурдом обеспечен…
Павел достал компас, несмотря на то, что солнце ярко светило на безоблачном небе, тщательно выбрал направление. И поскакал. К сожалению, хоть бежать в женском теле было несравнимо легче, чем в собственном, но и устал он гораздо быстрее. Пришлось сделать передышку, во время которой Павел подкрепился бутербродами и минералкой, проклиная себя за потерю времени. Потом Павел уже не бежал, а шел быстрым шагом, экономя силы. И вот он дошел наконец до елей со «сросшимися» вершинами. Нашел свой короб с грибами, ведро. И куда теперь с ними? Короб в этот рюкзачок не влезет, да и лишняя тяжесть совсем ни к чему. Впрочем, о грибах ли сейчас думать? Вот закончится все, вернется он сюда за вещами. А грибы придется сейчас вытряхнуть, а то раскиснут они в коробе, сгниют – чисти его потом!.. Павел открыл и безжалостно опрокинул короб. Подосиновики, обиженно поблескивая красно-оранжевыми шляпками, полетели на землю.
Когда Павел вышел к дороге, была уже половина третьего. Родная красная «семерка» отсутствовала. Павел пробежался туда-сюда по дороге – нет, место точно это! Вот и след колеса на песке – именно здесь его машина поворачивала, выезжая на дорогу. Без него! С сумасшедшей авантюристкой за рулем!.. Павлу так стало жалко машину – родную, любимую, о которой он так много мечтал и на которую так долго копил, – что забылась даже потеря куда более существенная – собственного тела.
Зато «девятку» он нашел быстро. Машина завелась сразу, послушно доверившись знакомым рукам. Павел резко рванул с места и, лихо объезжая камни и ямы, порулил в сторону шоссе. А там он уже вдавил педаль «газа», что называется, «до полика» и не отпускал ее до самого поста ГАИ на въезде в город. Он мчался бы и дальше, не снижая скорости, но очень боялся сейчас, что его могут остановить гаишники. Ведь они начнут что-то у него спрашивать, а он и представить себе не мог, как будет говорить о себе в женском роде… Это казалось просто немыслимым! Да у него и язык не повернется сказать: «Ты че, командир, я ехала шестьдесят!» Или что-нибудь в этом роде…
Кстати, а куда сейчас лучше поехать? К себе домой? Но у него нет ключей… Зато похитительница может быть там! Или уже была… Тогда все напрасно. Да и в квартиру ему в этом случае тоже будет не попасть. А если и попадет, что он будет делать дальше? В милицию обращаться нельзя, к знакомым – тоже. И то, и другое чревато одним – психушкой! А вот в квартиру Полины он как раз попасть сможет, легко и не вызывая подозрений выламыванием двери. К тому же, она наверняка попытается проникнуть и к себе домой – надо же ей взять какие-то личные вещи, те же деньги, ценности… А если в квартире еще кто-то есть: муж, родители, братья-сестры? Как тогда себя вести? Все равно, надо молчать, притворяться и ждать. Если у нее есть семья, то вряд ли она полезет домой в мужском обличье. Будет выжидать, когда все уйдут, предпринимать что-то еще… В любом случае, ждать Полину лучше всего у нее. Но сначала нужно заехать все-таки к себе: а вдруг она там именно сейчас?
Возле подъезда красной «семерки» не было. Но это еще ничего не значило. В подъезд Павел заходил с опаской, ожидая, что по лестнице навстречу спустится он сам, собственной персоной. Хоть он и искал этой встречи, но одновременно ее и боялся. Зрелище не для слабонервных – встретить себя самого! Да и что делать дальше, что говорить? «Отдай мое тело!»?
Но говорить «самому себе» ничего не пришлось. Никто не попался навстречу, да и дверь квартиры оказалась запертой. Павел осторожно приник к двери ухом. Тишина. И тут вдруг щелкнул замок двери напротив. На пороге возник сосед, пенсионер Николай Иванович. С ним у Павла были хорошие отношения, иногда они даже заходили друг к другу, выпивали по бутылочке пива, играли партейку-другую в шахматы. Вчера, кстати, перед отъездом в лес Павел его встретил во дворе, и они перекинулись парой слов.
– Что вы хотите, девушка? – строго спросил сосед, грозно выпятив пузо.
Павел раскрыл рот, но нужных слов не находилось.
– Вы к Павлу Аркадьевичу? – подсказал Николай Иванович.
– Да… К Павлу… – промямлил Павел. – Вы не знаете, он дома? Почему-то не открывают…
– Если не открывают, значит, никого дома нет, – сверкнул очками пенсионер. – Неужели непонятно? А подглядывать и подслушивать нехорошо.
«Между прочим, подглядывал сейчас не я, а ты, Николай Иванович! – мысленно ответил Павел. – Я только подслушивал». Вслух же он сказал другое:
– Понимаете, мы договаривались… А Павел не позвонил, и не открывает вот…
Глаза соседа несколько потеплели:
– Договаривались? Вообще-то Павел очень обязательный человек… Но я его и сам сегодня не видел. А вчера он ездил за грибами… Постойте, но я не заметил, чтобы он возвращался. Да и машины его нет… – Николай Иванович вышел на середину лестничной клетки, разглядывая через окно двор. – Странно… Не случилось ли чего? Наверное, стоит позвонить в милицию…
– Не надо в милицию! – испугался Павел. – Он… он и не собирался возвращаться вчера… Павел ночевал у меня… – «Что я несу!» – ужаснулся Павел, но продолжил: – А сегодня он поехал на работу и обещал позвонить…
– Да? – обрадовался пенсионер. – У Павла наконец-то появилась девушка? Да еще такая симпатичная! Почему же он мне не похвастался?
«Можно подумать, я всегда посвящаю тебя в личные дела!» – хмыкнул про себя Павел и сказал:
– Вы знаете, мы познакомились недавно… Я пойду, пожалуй. Если придет Павел, скажите, что я заходила, пусть он мне позвонит.
– Хорошо, передам, – кивнул Николай Иванович, о чем-то задумавшись. А когда Павел уже спускался по лестнице, крикнул вдруг ему в спину: – Постойте! Но какая может быть работа? Сегодня же воскресенье!
– Его вызвали! – пискнул Павел и поскакал вниз.
Руки и ноги его тряслись. В самодеятельности Павлу никогда не приходилось участвовать, а уж играть женские роли – такого амплуа он раньше не мог себе и вообразить! Тем более, «перевоплощаться» пришлось отнюдь не с помощью костюмов и грима.
«Вот бы, наверное, киношные режиссеры-продюсеры обрадовались такой возможности, – подумал Павел. – Идешь к сейдам с актерской командой и просишь: этому дайте тело героя-любовника, этого – в жгучую брюнетку забабахайте, а вот этот пусть будет у нас, скажем, э-ээ... Пушкиным Александром Сергеевичем!» Правда, актерские коллективы стали бы сугубо мужскими, ведь ни женщин, ни детей сейды к себе не подпускают. Но какая разница, если из любого мужика можно хоть бабушку, хоть девушку сделать, а то и младенца любого пола...
«Тьфу ты, о чем я думаю, бестолочь! – ругнулся на себя Павел. – Вот останешься на всю жизнь в этом теле – наиграешься... Будет тебе и комедия, и трагедия в одном флаконе. Снимай – не хочу!..»
3
У подъезда дома двадцать два по улице Гагарина стояла красная «семерка». Павел резко тормознул, и автомобиль Полины, обиженно фыркнув, заглох. В три прыжка допрыгнув к родной машине, Павел рванул водительскую дверцу. Из салона на него глянули полные слез глаза. Его глаза! Нет, все-таки не его… И цвет их, и форма были до боли знакомыми, но это все-таки были не его глаза. И голос, со стороны показавшийся совсем незнакомым, сказал: