– А кто же тогда? Ты сказал – дух? Но не камня… А чего?
– Да чего угодно! Дерева, травы… Чего она там собирала – чернику? Черники вот…
– Дух черники поменял нам тела? – фыркнула Полина. – Хорошо еще, не дух варенья! Черничного. Кстати, я его люблю.
– Павла? Это заметно, кстати. Поздравляю.
– Какого Павла?! – подскочила Полина. – Ну, вы даете, Герман! Я про варенье!..
Герка визгливо охнул и заржал вдруг, сотрясаясь всем телом, отчего лицо его, по которому текли уже слезы, судорожно искажалось гримасами боли.
– Ты чего?.. Чего ты, Герка? – испугался Павел, хватая друга за здоровую руку и пытаясь придержать его за талию. Проходившая мимо медсестра грозно насупилась:
– Девушка! Прекратите домогаться больного! Видите, ему плохо уже от вас!..
От этих слов Герку разобрало еще сильнее. Он просто лег на лавку, продолжая трястись.
– Он у тебя ненормальный, да? – покрутила у виска Полина, все еще не отошедшая после Геркиного замечания.
– До падения с дельтаплана вроде нормальный был, – неуверенно пожал плечами Павел.
– Ой!.. – тихо стал постанывать приходящий понемногу в себя Герка. – Ох!.. Полина, ну не надо же так… Ой-ей-ей! Я же поломанный весь… Рассыплюсь совсем.
– А чего я сказала? – возмущенно мотнула головой Полина.
– Как ты меня назвала?.. Нет, не надо, не надо, не повторяй! Второго раза я не перенесу.
– А как было надо? Раз вы… то есть, ты – Гера? Герасим, что ли?..
Герка, начавший было приподниматься, снова лег. Он простонал лишь: «Ну я же просил!» и снова затрясся в судорогах хохота.
Павел осуждающе посмотрел на Полину:
– Георгий он! Тоже мне, Му-му…
Теперь уже взвизгнула Полина – мужским, разумеется, басом, – и чуть не повалилась прямо на Герку – Павел едва успел вытянуть руки и воспрепятствовать этому. Самого его тоже вовсю пробирало от вида двух корчащихся в безудержном хохоте тел.
Стали раскрываться двери палат, из которых завысовывались любопытные физиономии больных. Из двери напротив выглянула сморщенная старушенция в сером пушистом платке, подслеповато сощурилась на стонущие подергивающиеся тела и сплюнула:
– Прямо тута! Ну-ка, гляньте-ка! Срамота!..
Она громко хлопнула дверью, но та тут же распахнулась снова, и уже две румяные тетки высунулись поглядеть на «срамоту». Не увидев ожидаемого, они с сожалением юркнули назад, и из-за закрывающейся двери донеслось:
– Ты, Семеновна, уже совсем из ума выжила! Помирать пора, а тебе всюду секс мерещится.
Разумеется, теперь уже и Павел сдержаться не смог. Так бы, наверное, и перешел Георгий Коготков из состояния «средней тяжести» в разряд «крайне тяжелых» больных, если бы на шум не примчалась все та же медсестра.
Она устроила Павлу с Полиной настоящий разгром и за рукава поволокла их было к выходу, но Герка завопил:
– Люсенька, погодите! На три минутки их отпустите! Мы не будем больше шуметь, я только расскажу, как мои цветочки поливать!..
– А что, жена полить не может? – рассерженно буркнула Люсенька.
– Так не женатый я, – горестно вздохнул Герка, влюбленными глазами лаская медсестру.
Та сразу растаяла, выпустила рукава Полины и Павла, игриво заправила под белую шапочку локон волос и погрозила пальцем:
– Три минуты! Я засекла.
Павел с Полиной ринулись к Герке.
– Что? Кто? Как нам быть?!..
– Погодите, тихо вы! – поднял здоровую руку Коготков. – Если это дух, то, скорее всего дух ручья, родника, речки… Была там поблизости речка?
– Может, и была, – пожал плечами Павел.
– Я из ручья воду пила, – побледнела Полина. – После этого и встретила старуху…
– Ну, вот, – торжествующе закивал Герка. – А ручей тот, скорее всего, берет начало из родника, что находится возле Святилища.
– Почему ты так уверен, что возле сейдов есть родник?
– Из скандинавской мифологии. Сейды всегда расположены в месте, где бьет ключ. И тому есть множество подтверждений.
– Допустим. И что это нам дает?
– По сути, ничего. Ведь вызывать духов вы не умеете?
– Если только она, – кивнул на «девушку» Павел. – Скажет: «Три карты! Три карты!.. Герман, приди!»
Герка поперхнулся, с осуждением и болью в глазах посмотрел на Павла, но от смеха удержался. Ему действительно было очень больно.
– Павел!.. – возмущенно дернула Полина за жакет владельца своего прежнего тела.
– Ладно, ладно, простите, – поднял руки Павел. – Кто нам может помочь с этой потусторонней «бабушкой» встретиться?
– Хороший шаман нужен, – насупился Герка. – Настоящий.
– А… есть такие? – недоверчиво спросил Павел.
– Есть. Были, во всяком случае. Вы вот что… Сгоняйте-ка в Кулозеро, в тамошний краеведческий музей. Там заведующей работает очень интересная женщина – Евгения Владимировна Исакова. Она – наполовину саамка и занималась коренным населением Кольского полуострова профессионально. История, быт, культура, религия… Лучше нее вряд ли кто владеет этим вопросом. Если что, можете сослаться на меня, привет передайте. Мы с ней в прекрасных отношениях… Нет, не в тех, что ты подумал, – сердито зыркнул на Павла Герка. – Она мне в мамы годится. К сожалению. – Он подмигнул, улыбнулся и замахнулся на парня с девушкой костылем: – Дуйте быстрей! И чтобы завтра пришли ко мне в полном половом соответствии!
– О половом соответствии недельки через три думать будете, Георгий Валентинович, – грозно загремела непонятно откуда вынырнувшая медсестра Люсенька. – А прошло уже четыре с половиной минуты, между прочим! Так что, больной, полторы минуты будете мне должны.
– Не успеть… – буркнул под нос Герка, но Люсенька услышала.
– Ничего, – злорадно усмехнулась она. – Я копить буду. Все равно, раньше трех недель не понадобится. Зато потом вы получите море положительных эмоций и быстро пойдете на поправку.
– Положительные эмоции, – совсем погрустнел Коготков, – это эмоции, которые возникают, если на все положить.
– Почти это я как раз и имела в виду, – многозначительно улыбнулась медсестра, и Герка погрустнел еще больше.
Полина, усевшись в машину, подмигнула Павлу:
– А он мне и правда понравился!..
– Совет да любовь! – огрызнулся тот, на что Полина неожиданно рассмеялась.
– Ты такой смешной сейчас, – сказала она. – Нахохленный, как воробей. Неужели я всегда так выгляжу, когда злюсь?
– С чего ты взяла, что я злюсь? – пробормотал Павел, который действительно злился. На самого себя, в очередной раз.
– Потому что радость выражают несколько иначе.
– А чему я должен радоваться?! – вспылил Павел.
– Ну, хотя бы тому, что ты жив-здоров, в отличие от того же Георгия, – терпеливо стала перечислять Полина, – тому, что лето на дворе, солнышко вон светит, птички поют. Тому, что крыша над головой есть, – постучала она в потолок автомобиля, – что сыт, обут и одет. Многие и этого лишены.
– Зато собственного тела еще никто не лишался при жизни, – продолжал бурчать Павел.
– Ну, подумаешь... – неопределенно пожала плечами «девушка». И едва слышно добавила: – Есть ведь и плюсы в том, что случилось...
– Плюсы?!
– Ну, да. Хотя бы тот, что мы встретились... Или ты так не считаешь? – Полина так посмотрела на Павла, что тот лишь невразумительно хрюкнул в ответ и в который уж раз за день почувствовал, как лицо его заливает краска.
– Ладно, проехали, – усмехнулась Полина, поворачивая ключ в замке зажигания. – И поехали.
Но когда машина вырулила со стоянки, «девушка», не поворачивая головы, спросила:
– А у тебя есть кто-нибудь?
– В каком смысле? – продолжал хмуриться Павел.
– Не притворяйся, что не понял.
– Тогда нет.
– А... был?.. – искоса глянула на Павла Полина и вновь устремила взгляд на дорогу.
– Был, – наконец-то улыбнулся тот. – Степан Степаныч.
Полина поперхнулась, закашлялась и чуть не съехала с полосы.
– Эй, осторожней! – воскликнул Павел.
– Это ты осторожней, – буркнула Полина. – Я же серьезно спросила.
– Я тоже серьезно ответил. Степан Степаныч – это кот. Здоровенный такой котяра, важный. Сбежал, паразит. В марте. До сих пор жалко.
– Да, жалко, - вздохнула «девушка». – И все равно ты от ответа увиливаешь.
– Ну, была, была!.. – выпалил Павел. – Да сплыла...
– Что, тоже сбежала? – усмехнулась Полина. – В марте?..
– В сентябре. Позапрошлом.
– Ого! – присвистнула Полина. – И что, вот так, почти два года, один?
– Один, – пожал плечами и отвернулся к окну Павел. – Точнее, с мамой.
– А где она?
– К счастью, в отпуске.
– Почему «к счастью»?
– Ну, представь, заявился бы сынуля домой...
– Да уж, – согласилась Полина.
– А у тебя? – неожиданно для себя спросил Павел и осознал вдруг, что даже перестал дышать, ожидая ответ.
– А мои не здесь живут. На пенсию вышли – и укатили в Осташков. Раньше желающим пенсионерам квартиры выделяли, была такая льгота для северян в советские времена. Мои папа с мамой, когда работали, все мечтали уехать куда-нибудь в среднюю полосу на старости. А на пенсию вышли три года назад, когда уже льготы эти - тю-тю! Но мечта осталась. Хорошо, хоть что-то успели скопить, да квартиру на «однушку» вот поменяли, я настояла. Так что на жилье в средней полосе хватило. Впритык, конечно. Меня тоже с собой звали, но мне север милей. Во всяком случае, пока.
– А мои не здесь живут. На пенсию вышли – и укатили в Осташков. Раньше желающим пенсионерам квартиры выделяли, была такая льгота для северян в советские времена. Мои папа с мамой, когда работали, все мечтали уехать куда-нибудь в среднюю полосу на старости. А на пенсию вышли три года назад, когда уже льготы эти - тю-тю! Но мечта осталась. Хорошо, хоть что-то успели скопить, да квартиру на «однушку» вот поменяли, я настояла. Так что на жилье в средней полосе хватило. Впритык, конечно. Меня тоже с собой звали, но мне север милей. Во всяком случае, пока.
– Понятно, – сказал Павел и, поерзав, добавил: – Только ты тоже от ответа увиливаешь...
– Ну, а сам как думаешь? – сощурилась вдруг Полина, и в зеркале над лобовым стеклом Павел увидел, как блеснули ехидным любопытством ее глаза.
– Вообще-то, думаю, что должен быть, – выпалил Павел то, что и впрямь думал.
– Вот и я так думаю, что должен, – хмыкнула «девушка». – Ан нет!..
– Что, и не было? – Павел попытался придать голосу как можно больше равнодушия. Получилось, видимо, плохо, потому что Полина коротко хихикнула и снова спросила:
– А сам как думаешь?
– Не могло не быть. В таком-то возрасте!.. – Сказал и смущенно прикусил язык. Но поздно...
– Ну, спасибо за комплимент, – кивнула Полина. – Так долго люди не живут, да?
– Да я же не это имел в виду! – стал оправдываться Павел.
– Ладно, я шучу, – стала серьезной «девушка». – А парень у меня был. Даже заявление подавать собирались. Но в последний момент он сказал: «Может, нам стоит получше проверить наши чувства?»
– И... что?..
– До сих пор проверяет где-то, – фыркнула Полина.
В Кулозеро они прибыли в третьем часу. Вообще-то насыщенный событиями день казался уже обоим бесконечным. Так что Павел, глянув на маленькие женские часики, даже потряс рукой и поднес к уху запястье. Часики тикали.
– Странно, – сказал он. – Я думал – уже вечер.
– А разве нет? – удивилась Полина, глуша мотор «девятки» возле желтого одноэтажного здания с синей вывеской «Кулозерский филиал областного краеведческого музея».
– Половина третьего! – гордо, словно это он, самолично, сотворил такой фокус со временем, провозгласил Павел.
– Ну и хорошо, – кивнула Полина. – Лишь бы музей в воскресенье работал.
– А когда ему еще и работать? В будни людям не до музеев.
– У меня такое ощущение, что и в выходные сюда народ не особенно тянется, – окинув взором абсолютно пустую площадь, сказала Полина. Правда, площадью называть пространство перед музеем было не совсем корректно – так, небольшой скверик, засаженный кустиками и рябиновыми деревцами, на которых уже начали созревать оранжевые кисти.
Павел первым вышел из машины и неспешно направился к широкой двери между двумя белыми выщербленными колоннами. Но не успел он поднести к ней руку, как дверь распахнулась, и из нее вышла женщина лет пятидесяти, в желтой вязаной кофте и простой коричневой юбке. Вид у женщины был самый что ни есть простецкий, как мысленно охарактеризовал его Павел – «сельский», поэтому он несколько опешил, когда «селянка» очень интеллигентным тоном спросила:
– Вы хотели осмотреть экспозицию, девушка?
Павел невольно оглянулся, ища глазами «девушку», но увидел лишь «дяденьку» в своем бывшем лице, идущего к нему от машины. Вспомнив таким образом, что «девушка» – это он и есть, Павел ответил:
– Да, хотела бы. Хотели бы. Мы, вот с ней… с ним, – кивнул он на Полину, которая, подойдя ближе, вежливо сказала женщине «здрасьте».
– Что ж, очень похвально, – радушно улыбнулась «селянка». – Молодежь, интересующаяся историей родного края, большая редкость в наше время. Только, прошу меня извинить, у нас сейчас обеденный перерыв. Вы не подождете меня полчасика? Я тут рядом живу…
– А где у вас можно пообедать, кстати? – спросил Павел, почувствовав, как призывно заурчал желудок, услыхавший фразу про обед.
– Да в общем-то… – призадумалась женщина, – и негде. Столовая есть, но сегодня вряд ли работает… А знаете что? Пойдемте ко мне?
Павел с Полиной стали отнекиваться, замотали головами, но в глазах женщины вспыхнули упрямые искры:
– Ничего неудобного в этом нет! Вы сегодня – мои гости. Я вас приглашаю на обед! Живу я одна, так что никого вы не объедите. Правда, и разносолов не обещаю. Кстати, раз уж я вас назвала своими гостями, не мешало бы познакомиться. Меня Евгенией Владимировной зовут.
– О! – подпрыгнула Полина.
– Вы – Исакова?! – изумленно-радостно округлил глаза Павел.
– Да… – слегка опешила женщина. – Откуда вы обо мне знаете?..
– Вам большой привет от Коготкова Георгия, – растянул в счастливой улыбке губы Павел.
– От Герочки? – также расцвела улыбкой Евгения Владимировна. – Как он?
– Уже лучше, – еще шире улыбнулся Павел. – В гипсе весь, но ковыляет помаленьку.
– В гипсе?! – ахнула женщина.
– А вы… не знали?.. – смутился Павел.
– Да, Паша, – укоризненно вздохнула Полина, – умом и тактом ты у нас не отличаешься…
К счастью, обеспокоенная Геркиной участью Евгения Владимировна не обратила внимания на странное обращение парня к девушке. Впрочем, данное имя встречалось иногда и среди женщин – та же Паша Ангелина, например, известная трактористка тридцатых… Но и знатные трактористки волновали сейчас музейную работницу мало.
– Так что все-таки с Герочкой? – воскликнула она, переводя встревоженный взгляд с Полины на Павла.
– Да все нормально, не волнуйтесь, Евгения Владимировна! – поспешил исправить свою оплошность Павел. – Он с дельтаплана упал… То есть, вместе с дельтапланом. Пару ребер сломал, ключицу, ногу чуть повредил… До свадьбы заживет! Я ж говорю – прыгает уже. Мы только что от него.
– Надо будет его навестить, – покачала головой Евгения Владимировна. – Завтра же съезжу! Как раз у меня в понедельник выходной. А сейчас – пойдемте ко мне. Тут совсем близко.
Оказалось и правда близко. Впрочем, и сам-то поселок был совсем небольшим. Хоть и являлся районным центром.
Обедали молча. Евгения Владимировна все еще переживала известие о травмах Коготкова, а Павел с Полиной не знали, с чего начать разговор. Самое главное, они так и не успели договориться – стоит ли рассказывать заведующей музея все, или следует ограничиться легендой о якобы вспыхнувшем интересе к саамской культуре.
Но первой о деле заговорила все же Евгения Владимировна:
– А что именно вас интересует? Что конкретно привело вас ко мне?
– Вообще-то сейды, – ответил Павел, прихлебывая чай с душистыми травами из большой кружки.
– Сейды? – удивленно переспросила женщина. – В таком случае, должна вас разочаровать…
– У вас нет в музее сейдов? – изумленно ахнула Полина. – Как же так? Ведь это так интересно!
– Видите ли, дело в том, – отставила чашку Евгения Владимировна, – что сейдов по определению не может быть в музее.
– Почему? – дуэтом спросили Павел с Полиной.
– Потому что это – священные камни. Их место – в Святилищах, там, где установили их духи. Перенести сейд – значит разрушить его силу, а еще хуже – навлечь на себя проклятье духов! Да к ним и подойти-то не каждому удается…
– Да уж!.. – вздохнул Павел, а Полина часто закивала головой.
– Что, пытались? – метнула на гостей женщина встревоженный взгляд.
– Угу, – кивнули оба.
– И?.. – нахмурила брови Евгения Владимировна. – Только не лгите, пожалуйста!
– Вы все равно не поверите… – пробормотал Павел.
– Я? – сверкнула глазами женщина. Теперь она ни коим образом не напоминала уже простую сельскую жительницу. Лицо приобрело упрямые, гордые черты представительницы свободолюбивого и самобытного северного народа. Павел сразу же вспомнил, слова Герки о том, что Исакова – наполовину саамка. Как раз это озвучила и сама Евгения Владимировна: – Мой отец – коренной саам, или лопарь, как еще недавно называли нас русские… То есть, не нас, я ведь и сама русская наполовину… Раньше такого произойти не могло – браки заключались только между своими. Но сейчас чистокровных саамов в России всего меньше двух тысяч. Причем, почти все они и живут здесь, в Мурманской области. Но это – судьба всех малых народов, вы и сами знаете. Но я не о том… Вот вы сказали, что я не поверю. Ребята, дорогие, я на своем веку повидала и узнала такое, что это вы не поверите и половине того, что я могла бы вам рассказать!.. Ведь для современной молодежи, да и для более старшего поколения, увы, тоже, древние народные сказания – это всего лишь легенды, сказки!.. Вы зачитываетесь фантастическими романами о далеких чужих мирах, а сами ленитесь поглядеть себе под ноги, оглянуться вокруг, увидеть и понять, что и окружающий мир полон тайн, загадок и чудес!..
– Как раз это мы уже поняли, – перебил Исакову Павел и, вопросительно глянув на Полину и дождавшись ответного кивка, сказал, невольно понизив голос: – Мы как раз с чудесами и столкнулись. Самыми, к сожалению, фантастическими. Роберт Шекли, продолжение следует…