С абсолютным равнодушием он наблюдал за жизнью детского специального дома в пятидесяти километрах от Славутича.
Дети особо страшными отклонениями не пугали, процент странностей во внешнем виде и в поведении ненамного превышал обычный уровень среднего детского дома.
Два длинных барака с подгнившими крылечками разделяло метров пять. На окнах висели тюлевые занавески в оборках. Забора вокруг бараков не было, и детишки не только копошились на детской площадке, но и спокойно уходили в лес, притаскивая оттуда ягоды, грибы и красивые коряги.
Уже метров за десять от бараков «потянуло». Лёнчик остановился, оглядел детей на площадке. «Тянуло» оттуда, но еще больше из самого здания.
На крыльцо вышла женщина в синем сатиновом халате с пуговицами в два ряда. Лёнчик не раз видел таких. Крепкая, лет пятидесяти, с выражением лица неподкупного инспектора благотворительных столовых. На нее обаяние Лёнчика могло не подействовать. Рядом с женщиной появилась воспитательница помоложе, точно в таком же отглаженном синем халате. У той выражение лица было не лучше — фанатичка, собравшаяся положить собственную судьбу на алтарь педагогического подвига.
Ловить здесь сегодня было нечего. Лёнчик медленно повернулся и пошел обратно.
Вечером Жора развлекал продавщицу и ее подругу, подливал водочку, нахваливал рассыпчатую картошку и домашнюю колбасу.
Когда Лёнчик отправился спать, Жора рассказал такую душещипательную историю, что молодые женщины утирали льющиеся потоки слез с раскрасневшихся лиц и клялись помочь.
Легенда звучала так: у Леонида был друг в армии. Потом судьба их развела. Леонид остался в России, а друг вернулся в Белоруссию. Год или два назад друг погиб в автокатастрофе, у него остался ребенок. Ребенок больной, от него в свое время отказалась мать. Лёнчик, парень не бедный, посчитал своим долгом найти ребенка и помочь чем сможет.
На вопросы — сколько лет ребенку, какой диагноз, и вообще, девочка он или мальчик, Жора ответить не мог. Оказывается, Лёнчик скрывал данные, боялся, что ему навяжут другого ребенка, подтасовав факты. Он сам опознает дите, как только увидит.
Жора вещал с наслаждением. Как большинству мужчин, не имеющих детей, ему было наплевать на чужих больных детей, ему хотелось тугую продавщицу на ночь. И он ее получил.
К одиннадцати часам утра все знали о поисках приехавшего из Москвы парня и сочувствовали ему. Скептически относились только заведующая и ее заместительница. Они верили, что только здесь, в детском доме, под их личным присмотром, детям будет хорошо.
Жора съездил на соседнюю железнодорожную станцию, прикупил на рынке новенькую яркую корзину, сапоги по колено и брезентовые штаны местного производства. Лёнчик тут же переоделся и отправился в лес. На охоту.
Лёнчик сделал вид, что он как бы грибник. То есть он знает, что все знают, кого именно он ищет, но соблюдает осторожность.
Собрав валежника, Лёнчик развел костер на ближайшей к детскому дому полянке, сел на пенек и стал ждать. Светило, припекая, солнце, шумели деревья. Лёнчик заметил сбоку два подосиновика. Один взрослый, с полностью раскрытой шляпкой, яркого темно-оранжевого цвета, второй поменьше, с еще прижатой к ножке бордовой шляпкой. Но вставать и срывать грибы было лень, и Лёнчик сидел на пеньке, подкидывал в костерок сухие ветки, пил минеральную воду.
В два часа дня к нему вышла четырехлетняя девочка в застиранном платьице. Косящий взгляд, нескоординированность движений, подергивание головы. Его «пробило». «Пробило» так, что он чуть не упал с пенька. Он протянул к девочке руку.
— Как тебя зовут?
— Таня.
У девочки были плохие зубы, изо рта потянулась слюна.
Он встал, залил оставшейся водой костер и взял девочку за руку.
— Пойдем.
Общественное мнение было полностью на стороне Лёнчика. Оформление прошло за два часа и две тысячи евро. Свои энергетические затраты Лёнчик в расчет не принимал, хотя пришлось напрячься, гипнотизировать, давить. Заведующая и помощница согласились оформить документы, когда увидели, как Танечка держится за Лёнчика.
Чувствуя каждой клеткой тела спасительную волну оздоровления от «дяди», она пыталась быть с ним в постоянном близком контакте, цеплялась за руку, держалась за штанину, забиралась на колени. Лёнчику было неприятно, но он терпел.
Две тысячи евро тоже сыграли свою роль. Именно эту сумму запросили строители за ремонт двух бараков с заменой всей сантехники.
Еще сто евро было потрачено на стол, устроенный в магазине. Продавщица, ее подруга и еще человек пять из тех, кто видел двух парней, «спасших» детишек. Все они считали, что помогли детям, создав нужное общественное мнение. А ведь так приятно чувствовать себя помощником в благородном деле.
Лёнчик, Жора и Таня ехали в это время в сторону другого специализированного детского дома, в ста километрах отсюда.
На новом месте Лёнчику и Жоре потребовался целый день и три тысячи евро. Отсюда он забрал пятилетнего Сережу.
Мальчик был так себе, не очень сильный, но, как говорят хозяйственные граждане, — надо брать.
В детском доме, размещенном в старой усадьбе, не ремонтировавшейся с двадцать четвертого года прошлого столетия, был стабильно ровный «дебильный» фон. Все без исключения дети слегка «фонили». Лёнчик взял Сережу, рассчитывая «прикормить» директрису и воспитателей. За предложенные деньги отсюда можно будет вывозить детей пачками.
Но, поглядывая на слюнявую Танечку и глупо таращившегося Сережу, Лёнчик не испытывал того чувства «глубокого удовлетворения», на которое рассчитывал. «Хорошо, но мало», — решил для себя Лёнчик.
Они возвращались в Москву через Минск, когда Лёнчик резко положил свою руку на руль автомобиля.
— Жора, стой!
Жора затормозил, несмотря на то что ехал во втором ряду. Дети, пристегнутые на заднем сиденье, дремали и даже не проснулись. Лёнчик смотрел назад. По тротуару шла пожилая женщина в джинсах старого фасона, но в кокетливой блузке, и вела за руки двух близнецов в морских костюмчиках. По лицам было видно, что с детьми не все в порядке.
Лёнчик не отрывал взгляда от мальчиков.
— Вот эти дети мне нужны. Они самые перспективные.
Паркуя машину к обочине, Жорик глянул на близнецов.
— Но они не детдомовские.
Лёнчик в упор посмотрел на Жору.
— В данном случае это неважно.
Руки Жоры упали с руля на колени.
— Да ты чего, Лёнчик? Это же похищение, киднепинг.
— Чего ты завелся? — Лёнчик не отрывал взгляда от детей. — Дли них мое похищение единственный шанс выздороветь.
— Вряд ли тебя поймут их родители… — Жора посерьезнел. — Нет, Лёнчик, я в такие игры не играю. И тебе не советую.
— Как хочешь.
Лёнчик вышел из машины. Идти напрямую к близнецам не имело смысла. Он купил шоколадное мороженое, надкусил — и вспомнился вкус детства. Мороженого Лёнчик не ел лет десять. Он не спеша поплелся за нужной ему троицей.
Женщина, тащившая за руки близнецов, разговаривала с ними, не переставая.
— …А после полезного завтрака опять будете заниматься. Кто хочет пить? — Женщина достала из сумки термос. — Бабушка сделала любимым мальчикам вкусный чай с полезными травками.
Мальчики посмотрели не на бабушку, а друг на друга. Один из них, не оглядываясь, выставил в сторону руку.
— Мо-ро-жно-о.
Лёнчик чуть не поперхнулся, поняв, что мальчики его почувствовали. Оба близнеца синхронно обернулись на него.
Бабушка, наливая в кружку чай из термоса, на прохожих внимания не обращала.
— Мороженое? Боже мой, какое счастье, вы наконец-то захотели чего-то конкретного. Я обязательно куплю вам, но перед завтраком в детском саду мы пьем чаек.
Близнецы, послушно выпив целебный настой, взяли бабушку за руки и пошли дальше, к подъезду серого дома.
Лёнчик посмотрел на вывеску: «Детский реабилитационный центр «Солнышко».
Он встал у витрины ближайшего магазина и наблюдал, дрожа от нетерпения. У подъезда затормозила одна машина, другая… Не выдержав, он подошел ближе к ограде.
Все дети Реабилитационного центра внешне страдали различными формами психического расстройства и все они «зашкаливали» потенциальными возможностями.
Лёнчик проглотил свой последний холодный кусочек лакомства. Он сюда придет завтра, а пока нужно подготовиться, ну, например, отправить в Зону Жору с детьми, чтобы руки были развязаны.
Бабушка завела близнецов в группу. Молодая директриса Центра, Валентина Сергеевна и пожилая нянечка, Тамара Алексеевна смотрели в окно.
Директриса, поправив шелковый шарфик на шее, застегнула верхнюю пуговицу светлого халата.
— Я, Тамара Алексеевна, что-то чувствую.
— Неприятности, Валентина Сергеевна?
— Я, Тамара Алексеевна, что-то чувствую.
— Неприятности, Валентина Сергеевна?
— Пока не могу понять. Скорее опасность.
Валентина интуитивно чувствовала грядущие неприятности или победы. Она всю жизнь занималась детьми. Сначала с братьями, после школы — с детсадовцами. Поступила в педагогический, на отделение дошкольного воспитания.
Детский садик, в котором она работала несколько лет, собрались закрывать. Государственного финансирования на всех не хватало, а денег у родителей на полную оплату просто не было. И тогда Валентина придумала такое, отчего в тех госорганизациях, куда она обратилась, только затылки чесали.
— Мы согласны, но вот такая-то инстанция…
Через эту фразу Валентина прошла десять раз. Но документы собрала.
Странно и удивительно, но легче всего для осуществления идеи было найти деньги. Валентина решила перепрофилировать обычный детский садик в детское учреждение для детей с патологией, возникшей как последствие взрыва на Чернобыльской АЭС.
Швейцария, Международный детский фонд, Россия и два частных фонда дали деньги. Валентина лично разговаривала со всеми, убеждая необычностью раннего лечения детей с отклонениями.
В семье Вали было четверо детей. Она старшая, после нее — три брата. Двое — с отклонениями. Их родители на момент аварии на Чернобыльской АЭС жили в Славутиче. Как и все прочие жители города, не предупрежденные о катастрофе, эвакуировались слишком поздно.
С детства, возясь с братишками, Валентина заметила особый контакт между нездоровыми мальчиками на уровне подсознания. Им вместе было удобнее, они помогали друг другу.
Валентина убеждала всех в исключительном лечебном эффекте содержания детей с патологией в одном коллективе. Важна и особая диета, и специальные развивающие занятия, игры.
Эффект в ее садике регистрировали ежегодно. Медики удивлялись.
А теперь Валентина боялась неприятностей. Она только не знала, с какой стороны они придут.
* * *Мы опять ехали. Я за рулем, рядом Кирилл, на заднем сиденье Анна.
Из проезжающего по соседней полосе междугороднего автобуса в открытые окна свесились пассажирки — от пятнадцати до пятидесяти лет и от нечего делать пялились на мою машину и на моего Кирилла. А он им, зар-раза такая, приветственно помахал в ответ. Злость, тихо дремавшая во мне, начала разрастаться и наливаться силой, но тут Анна постучала ладошкой по плечу Кирилла.
— Так что ты там говорил о бивнях?
Кирилл вынужден был отвлечься от пассажирок в автобусе и повернуться к Анне. То есть он стал на полметра ближе ко мне и даже, когда особенно увлекался рассказом, наклонялся к моему плечу.
— Так вот, слушай. Бивни мамонтов с каждым годом становятся дороже. В зоне вечной мерзлоты, в тундре, они пролежали десятки тысяч лет. И лежали бы еще. Но в последние пятьдесят лет многие захоронения ископаемых красавцев затоплены нефтью-сырцом. Это из-за варварских методов нефтедобычи. Специалисты утверждают, что бивни катастрофически гибнут. Помимо химического воздействия нефти на денту, повышается температура самой почвы и разрушается эффект вечной мерзлоты. Начинают жить обычные микроорганизмы, которые очень медленно, но все же разлагают бивни.
— Интересно.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Анне действительно было интересно.
— И что из них делают? Фигурки-игрушки? Я как— то в ювелирном магазине ожерелье видела, очень симпатичное.
Кирилл поморщился.
— И это тоже. Но есть у них еще одно свойство, медицинское… Не могу точно сказать, не до конца понял и к тому же обещал не трепаться.
Анна посмотрела на автобус, в котором женщины не переставали всматриваться в наши окна, выглядывая Кирилла, и решила продолжить отвлекающий маневр.
— А почему была такая секретность с перевозкой?
Оранжевым светофором зажегся мой голос номер один: «Включайся! Тяни одеяло на себя, а то Кирилл рассмотрит какую-нибудь тетку из автобуса!», и я влезла со своими комментариями.
— Потому что замучились бы оформлять разрешение на вывоз. По сути бивни никому не нужны. Но как срабатывает инстинкт бюрократа? Если люди чем-то сильно заинтересовались, значит, надо содрать с них деньги. Сколько — никто не знает, как оформлять вывоз, тоже не ясно. Короче, связываться с местной администрацией — долго и дорого.
— Знакомая ситуация. — Аня достала из кармана шорт носовой платок и вытерла пот, выступивший над верхней губой. — И вы знаете, куда их продавать?
Я тут же почувствовала, что вспотела, и тоже достала носовой платок.
— Мы ехали под заказ. Правда, Кирилл?
Я промокнула свой лоб. Лицо Кирилла было так близко к моему. Не была бы я сейчас за рулем, полезла бы целоваться.
— Правда, — спокойно ответил он.
От его голоса меня окатило жаркой волной, и я опять взмокла, теперь точно не от жары.
Автобус с кокетливыми дамами наконец-то остался позади, и с правой стороны по ходу автомобиля потянулись торговые павильоны рынка.
— Машуня, давай тормознем, мне нужны средства гигиены, гели-дезодоранты и всякие майки-футболки.
Я поймала взгляд Анны в зеркале заднего вида и сделала преувеличенно удивленное лицо.
— С ума сойти! А я-то думала, что ты совершенно святая и из средств гигиены тебе нужна только колодезная вода.
Смех Анны разлился веселой волной.
— Не только. Еще я люблю вкусно есть, сладко спать, смотреть хорошие фильмы и читать полезные книги. А еще хорошее вино, дорогой коньяк и, наверное, мужчин. Во всяком случае, своего я очень любила, своего бывшего мужа… — Поймав в зеркале мой виноватый взгляд, отмахнулась. — Я уже отревелась по поводу Гриши, мне теперь почти не больно. А прокладки все равно нужны. Тормози, Маша.
— Ну, слава богу. А то я боялась, что ты ближе к ангелам, чем к нам, грешным.
Тихо улыбнувшись, Анна наклонилась ко мне.
— Если к ангелам, то не к белым и не к черным, а к серым ангелам.
Я разудало въехала на стоянку Торгового центра.
В магазине мы пробыли ровно пятнадцать минут. Я скупила все виды футболок и маек, которые могли на меня налезть, долго торговалась, высчитывая скидку.
Шорты и кроссовки я купила по тому же принципу — «чтобы влезло». Анна подошла к процессу более тщательно, выбрав всего две майки, шорты, коротюсенькую юбочку и туфли на низком каблуке.
Мы тут же переоделись в обновки. Аня в розовых шортах и в белом топике, я в шортах защитного цвета и в самой дорогой из купленных футболок. Футболка была не просто с глубоким декольте, но еще и с дырами в трех местах спереди и в четырех сзади. Каждая дыра сопровождалась прикольным рисунком и надписью типа: «Не плюй в колодец — сгодится водицы напиться», «Не стой под «стрелой» — убьет!» и так далее. А прорезанные дыры — видимо, для лучшего усвоения окружающими правил житейской мудрости.
— Тебе очень идет, — оглядела меня Аня. — Даже помолодела.
— Кстати, — я тоже оглядела Анну, — а сколько тебе лет?
— Тридцать один будет в этом году, — просто ответила Анна.
— Что?
В шортах, в обтягивающей майке, с двумя косичками, Анна «тянула» от силы года на двадцать три.
В голове вспыхнул оранжевый свет: «Она на год старше тебя». Голубой свет радостно завопил: «У-р-ра!» «Не «уракай», — охолонил болотный голос. — Выглядит-то она гораздо лучше и моложе».
Мы вернулись в машину. Я с четырьмя пакетами, Анна с двумя. За руль сел Кирилл.
Анна набрала телефонный номер из четырнадцати цифр с кодом Москвы и, дождавшись женского голоса, отключилась.
— Это я опять маме звоню, — как бы извиняясь, сказала Анна.
Отвечать мне было нечего, я ничего не понимала, и Анна принялась объяснять в своей неспешной манере.
— Понимаешь, я действительно очень изменилась, мое новое тело сформировалось окончательно. Я боялась испугать отца и высылала старые, первого года фотографии. Мне так хотелось приехать к маме с папой, обрадовать их… Но Геннадий запретил мне выезжать, это могло сказаться на моем здоровье. А родителей в Зону не пускали.
* * *Новое тело Анны сформировалось окончательно. К тому времени исполнилось три года ее пребывания в той очень странной географической точке Земли.
Ее, припорошив гипсом, можно было выставлять в любом музее мира в качестве классической статуи и, наоборот, нацепив пару ажурных лоскутов, фотографировать для эротического журнала.
От нечего делать Анна увлеклась естественными науками. К ее услугам был бесплатный круглосуточный Интернет, бесплатные учителя иностранных языков, бесплатные консультанты в любой отрасли науки, а также неограниченное количество свободного времени и любящий муж, разрешающий делать все, что ей вздумается.