– Что значит – не просто повешенными?!
Катя побледнела, уловив в его обмолвке какой-то жуткий, дикий смысл, от которого язык прирос к нёбу. Витька тоже остолбенел, привалившись спиной к простенку между окнами.
– Их выпотрошили, – сказал Мишин обыденным тоном и, резко подавшись вперед, встал с дивана.
– Что сделали??? – Катя ухватила в кулак оранжевый карман на темно-синей домашней курточке. – Что вы сказали???
– Им выпустили кишки, – безжалостно добавил подробностей Назарыч. – Вспороли оба брюха и выпустили кишки прямо под ноги. Как тебе, Катерина, такой расклад?!
Откровения участкового стоили ей десятиминутного приступа тошноты. Она закрылась в ванной, где ее рвало так, как не рвало никогда в жизни. Даже когда она в летнем оздоровительном лагере зеленых груш наелась и ее мучительно выворачивало три дня, ей не было так худо. Хотя тогда ей казалось, что она вот-вот умрет.
Кто мог?! Кто мог так страшно, так дико отомстить?! Это же…
Это же безумие! Она не просила! Она не хотела! Она просто хотела жить тихо и спокойно. Чтобы все ее оставили, чтобы не лезли в ее жизнь и не отбирали то, что оставила в наследство бабка, – ее дом. Чтобы не было нужды трястись от стука в ворота и подписывать нелепые, ненужные бумаги.
Господи… Господи, грех-то какой!!!
– Эй, с вами все в порядке?! – Мишин стукнул в дверь и подергал за ручку. – Вы как там, Катерина?!
– Сейчас.
Она ополоснула лицо ледяной водой, выдавила на палец зубной пасты, поелозила по зубам, прополоскала рот. Потом пригладила перед зеркалом волосы, кое-как заправив непослушные кудри за уши. Похлопала себя легонько по щекам, лицо у бабки в гробу было краше.
– Я готова к разговору. – Катерина резко толкнула дверь и вышла из ванной, едва не сбив с ног умника с грустными карими глазами. – Но, я повторяюсь, об исчезновении господина Стахова сказать мне вам нечего.
– Хорошо, идемте.
Он зачем-то взял ее под руку и повел в кухню, где никого не оказалось, только он и она, и пустые стулья вокруг стола. И серый день за окном, так и не наступивший для парней, которые вчера казались ей весьма уверенными. Зачем же так…
– Присядьте, на вас лица нет, Катя. Ничего, что я без отчества?
– Нормально. – Она снова забилась в угол старого кожаного двухместного дивана.
– Может, вам воды?
– Напилась уже, – отмахнулась она от его услужливости и подняла глаза. – Олег Николаевич, вы спрашивайте.
– Пусть будет так… – Мишин подтащил стул к дивану, оседлал его задом наперед, взглянул на нее хорошо, без противной догадливости. – Они вчера были у вас? Все трое?
– Стахов был, – кивнула она, решив отвечать осторожно. – Еще с ним были два парня. Я не могу сказать, их убили или нет, потому что не видела и… И, если честно, не хочу видеть!
Она снова прикрыла рот ладошкой, борясь с тошнотой.
– В этом нет нужды. Их опознали ваши соседи. Участковый тоже видел машину и парней, посещавших местный магазинчик на железной дороге, и утверждает, что это именно они.
– Ну, раз так… Значит, они были вчера у меня… все трое.
– Цель их визита, Катерина?
– Они, то есть Стахов, хотел купить мой дом.
– Стахов? Дом?
Мишин переспросил дважды, но как-то без удивления. «Наверное, жена сообщила о его намерении», – догадалась Катя.
– Да, он не просто хотел его купить, он настаивал.
– Как это – настаивал?
Мишин рассматривал симпатичную, нет, не симпатичную, а очень красивую девушку, сидевшую теперь напротив, и мучился вопросом, который задавал себе достаточно часто.
Ну почему, черт побери, как попадается ему в жизни девушка, с которой у него, возможно, и срослось бы все, так она непременно фигурант?! Что за хрень такая жизненная?! Может, кто-то проклятье на него наложил, а?!
Пять лет назад Наташка была. Такая красотка! Такая шикарная брюнетка! Фигурка, ножки, мордашка – все для глянца.
Он реально в нее влюбился, когда увидел первый раз на месте преступления. Прямо сразу, с первого взгляда. Со второго готов был посвятить ей остаток своей жизни. С третьего просто голову потерял. Он из кожи лез вон, чтобы помочь ей. По городу бегал, не спал сутками, чтобы добыть сведения, чтобы доказать ее алиби. И что оказалось потом?! Наташка оказалась рядовой аферисткой, вступившей в преступный сговор со своим троюродным братом. Они на пару ограбили квартиру дядьки-ювелира и под занавес убили его зверски. Брат с места преступления успел скрыться, а Наташка – нет. Полицию вызвали соседи, разбуженные криками жертвы. Она быстро разделась и улеглась в постель, будто спала и ничего не слышала.
Мишин – влюбленный идиот ей поверил. Мишин-сыщик со стажем – нет.
Поэтому и бегал, и искал, что сомневался.
Любовь, как говорится, прошла, а осадок остался.
Потом была еще Марина, тоже очень шикарная дама. Но там тоже дел на три статьи набралось. С Любой тоже не заладилось, она хоть и не была преступницей, но муж ее бывший очень некстати объявился. И Люба с легкостью перешагнула через него, Олега Мишина, усиленно намекавшего при каждой встрече, что он на все, типа, готов и так далее.
Теперь вот Катерина.
Девушек такой породы и такой масти, как сказал бы полковник Кораблев, Мишин не встречал никогда. Она была не просто статна и красива, она была неповторима. Она была такая одна. И…
И в довесок к ее красоте и неповторимости – два оскверненных трупа напротив ее ворот. И, кто знает, может быть, еще и тот, который за детской верандой был найден таким же выпотрошенным.
Проклятье над всей его личной жизнью тяготеет! Точно проклятье.
Мишин посмотрел в пол, чтобы не видеть ярко-синих, несчастных от страха глаз. Но тут же наткнулся на ее босые ступни с крохотными милыми пальчиками и накрашенными ярким лаком ноготками.
– Как это – настаивал, Катерина? – Мишин старался, чтобы голос его звучал твердо и строго, но не получалось. – Он угрожал вам?
– Ну… Он просто сказал, что от моего решения уже ничего не зависит. Что он все равно получит этот дом с моего согласия или без. Что… А накануне меня с работы уволили, – вдруг вспомнила она.
– Без объяснений? – поднял Мишин брови.
– Ну, почти. – Выдавать свою начальницу она не собиралась. – Да этого и не требовалось, Стахов недвусмысленно дал понять, что это не без его участия произошло. Вообще, они вели себя очень нагло, самоуверенно и… И безнаказанностью от каждого их слова и жеста веяло. Понимаете, о чем я?
– Да. – Мишин подпер щеку кулаком, поставив локоток на спинку стула. – И вам захотелось их наказать? Захотелось стереть с их лиц самоуверенность? Я угадал?
– Захотелось, конечно. Но и только. – Катерина задрала ноги на диван, подтянула коленки к подбородку и взглянула на него с тоской. – Что мои желания? Что мои слова? Пыль!
– Выходит, нет. Кто-то же совершил акт возмездия! Кто? – Он заметил, как дернулась ее спина и сжался рот, и поспешил немного смягчить. – Я, конечно, понимаю, что вы не смогли бы самостоятельно затащить в петли таких парней, в них в каждом по сто с лишним килограммов. И на Потрошителя вы не очень похожи. Но… Но есть кто-то, кто решил, что сделает это за вас. Кто?!
– Я не знаю. – Она вяло пожала плечами.
А про себя тут же подумала, что таких желающих может набраться с десяток. Но только желающих! Исполнителей-то может и не быть!
– Вы говорите мне не всю правду, Катерина, – построже заговорил с ней Олег, уловив смятение в ее глазах. – Давайте так… Я спрашиваю, вы отвечаете. Можно односложно: «да», «нет», «не знаю». Идет?
– Да. – И она кивнула, тут же поняв про себя, что «не знаю» будет самым частым ответом.
Она не может навредить кому-то, кто решил ее защитить. Пусть даже и таким варварским способом.
– Вы знали раньше Стахова?
Мишин приступил к допросу, проклиная на чем свет стоит свою работу, заставляющую его быть жестоким, но справедливым. Свое одиночество, заставляющее его млеть от каждой красивой женщины. И свою непримиримость к человеческим порокам, не позволяющую ему прощать красивых женщин, если они бывали виноваты.
– Нет.
– Вчера вы виделись с ним впервые?
– Да.
– Он пришел с предложением о продаже дома?
– Да. – Катя обеспокоенно заерзала, снова опустила босые ноги на пол. – Но он пришел не с предложением, а с требованием.
– Он большие деньги предлагал за дом?
– Наверное. Я в этом не очень хорошо разбираюсь. Он предлагал мне квартиру в новостройке и денег на переезд.
– И вы все же не согласились?
– Нет, не согласилась.
– Почему?
– Потому что мне и здесь неплохо, – вспыхнула она. – Этот дом построила моя бабка. И сколько она меня воспитывала, столько умоляла не прос… То есть просила не прошляпить дом.
– И только? – Мишин недоверчиво ухмыльнулся. – В этом ли дело? По слухам, она была крутого нрава, и вам частенько от нее доставалось. Не так?
– Характер у бабки был не сахар, но она никогда не обижала меня.
Катерина мысленно плюнула в сторону всех местных сплетниц, боявшихся и ненавидевших ее бабку Василису. Все соберут теперь в одну кучу.
– Гм-м, понятно. – Мишин наморщил лоб, пожевал губами. – И вы решили дом не продавать ни под каким предлогом? Ни за какие деньги?
– Знаете, насколько я поняла Стахова, он… Нет, я не то хотела сказать! – переполошилась она, увидав, как полезли под длинную челку брови Олега Николаевича. – Просто при первой встрече у меня создалось впечатление, что не будет никакой квартиры и денег не будет.
– При первой? А была еще и вторая?! Катя! Вы темните!
– Нет. Встреча была одна-единственная. Господи! Ну что вы ко мне пристали?! Я больше не видела его! Никогда!!! Никогда!!! И я не знаю, кто решил все за меня! Не знаю!!! Уходите уже…
Она выдохлась и заплакала. Мысль о том, что он может уйти, уводя ее отсюда в наручниках, всплыла как-то вдруг. И тут же ее накрыла паника. Ей же нельзя! Нельзя покидать этот дом! Тогда его просто не станет.
– А были еще желающие купить ваш дом?
Мишин сунул ей салфетку, взятую со стола. Дождался, пока она вытрет лицо, высморкается, ободряюще потрепал девушку по плечу и пошел бродить по кухне, благо побродить было где.
– Были, – ответила она ему в спину, он как раз встал возле старинного буфета и рассматривал посуду за стеклом. – Сразу после бабкиной смерти приходили.
– Вы отказали?
– Да.
– Фарфор, я смотрю, коллекционный? – Мишин постучал длинным пальцем по стеклу.
– Не знаю. Доставался не часто… – Она попыталась вспомнить и не смогла. – Кажется, никогда.
– Ага. А почему отказали-то? Отчего бы не переехать в город, в центр?
– Это мое личное дело, – насупилась Катерина. Потом сочла, что грубить ей невыгодно, и добавила чуть мягче: – Это все, что у меня осталось от моей родни.
– А родители?
– Сгорели. Я была в детском оздоровительном лагере, когда случилось несчастье. Приехала на пепелище. Бабка тут же меня забрала, даже на похороны не остались.
– Вот как?
Мишин вернулся к ней. Но сел не на стул, а снова рядышком на диване. Прижавшееся к ней его крепкое плечо вдруг показалось надежным. И, даже несмотря на его противные въедливые вопросы, этот Олег Николаевич почему-то сделался ближе и вернее вчерашних ее защитников. Ненадолго, на минуту-другую, но вдруг стал ей ближе.
– У меня отсекло всю прежнюю жизнь тем вечером, – поделилась Катя, покосившись на Мишина; он слушал внимательно, не сводя глаз с посуды за стеклом старинного буфета. – Просто уезжала нормальной девочкой, а вернулась сиротой. Все стало иначе, все стало по-другому. И знаете, что самое страшное?
– Что? – Он оторвал, наконец, взгляд от старинного сервиза и взглянул на нее с прежним грустным сочувствием.
– Что ничего не осталось от прежней моей жизни. Ничего!!! Ни единого воспоминания, ни фотографии, ничего! Я их почти не помню… – Катя снова всхлипнула.
– Родителей?
– Да. И фотографии не сохранилось.
– А у вашей бабки?
– Она не ладила с сыном, с моим отцом. Что-то из-за его женитьбы на моей матери у них произошло. Какой-то скандал. Она считала, что сын неудачно женился. Мне иногда тоже по этой причине доставалось.
– Из-за чего?!
– Из-за того, что я очень напоминала ей мою мать.
– А-а-а, тогда я вашего отца очень даже понимаю, – улыбнулся Мишин, и его улыбка стала еще шире, когда он заметил ее смущение.
И тут же подумал вдогонку, что не могла девушка, способная так смущаться и краснеть, быть причастна к такому зверству.
Все его предыдущие симпатии как-то да выдавали себя. То в глазах мелькало что-то ненатуральное, то улыбка была фальшивой, то чрезвычайная печаль или веселость настораживала. Короче, были поводы у него сомневаться, были.
Тут же как-то все иначе…
– Ты чего такой кислый?
Кораблев Иван Георгиевич вызвал его ближе к семи вечера к себе, тут же коротко извинившись, что заставляет задерживаться. Завтра, мол, с утра вызывают в региональное управление. И ему надо быть хотя бы поверхностно в курсе происходящего. На самом-то деле Кораблеву просто не хотелось идти домой. А о ведении дел он все знал и без Мишина.
Скрипач все же объявился, мать его ети! И оказался именно таким, каким он себе и представлял: высоким длинноволосым дрыщом, с мутным взглядом и в неряшливой рубахе навыпуск. Его вчера полковнику представили, стоило порог переступить.
– Здравствуйте, здравствуйте. – Кораблев еще пытался улыбаться, пожимая вялую ладонь, показавшуюся ему влажной, но внутри все закипало.
Скрипач, как ни странно, жертвы его не оценил и через мгновение скрылся в комнате дочери.
– Отлично! – на яростном подъеме провозгласил Иван Георгиевич и хлопнул ладонями так, что звон в ушах появился.
Дочь, встав у двери собственной комнаты, смотрела на него устрашающе. Жена настороженно. Потом осторожно улыбнулась, попросила помыть руки и сообщила, что они скоро будут ужинать.
– Нет уж, увольте! – прорычал Кораблев, широко шагая к себе. – Принесешь мне в комнату. Я устал…
Больше он своих домашних не видел. Слышал только осторожное шуршание, мягкие шаги за дверью, потом звон посуды, снова шуршание. А потом жена пинком распахнула дверь их спальни и закатила ему грандиозный скандал. Типа он чудовище, солдафон, не желающий счастья дочери.
– Это с этим-то вялым упырем планируется у нее счастье?! – вытаращился на нее полковник, поначалу ничего вообще не понимая.
Это только потом ему сообщили, что молодые в спешном порядке собрали вещички и удрали от греха подальше. И будто бы Эдик инициировал это бегство.
– Он же человек достаточно высокой организации, сразу понял, что контакта с тобой у него не будет, – закончила жена, задохнувшись от гнева.
– Ага! Высокой?! Организации?! А я, стало быть, солдафон?!
И он вытолкал жену из комнаты и ночевать к себе не пустил, сочтя, что в квартире место ей найдется и спать на полу не придется.
Утром она демонстративно не встала, чтобы приготовить ему завтрак. А он сегодня не ответил ни на один ее звонок. Правда, позвонила она ему лишь однажды, в обед. Кстати, обед он проигнорировал. И решил вдруг, вызывая Мишина к себе в семь часов вечера, что напьется сегодня непременно. И пусть они знают!..
Олег вошел потерянный, со странным выражением лица. Медленно, не на обычном энергетическом подъеме, прошел по кабинету, сел напротив, затих.
– Ты чего такой кислый, а? – спросил полковник. – Что там с места происшествия?
– Два…
– Да знаю я про два выпотрошенных трупа, знаю! – перебил его полковник. – Ты с хозяйкой дома говорил, к которой Стахов вчера наведывался?
– Говорил. – Мишин опустил глаза, начав разрисовывать косой линейкой лист в клеточку из собственного блокнота.
– И что узнал? Зачем Стахов к ней с охраной пожаловал?
– Дом собрался у нее купить.
– Дом?! Купить?! Зачем?! – вытаращился Кораблев. – У него же недвижимости этой, по слухам, хоть одним местом жуй.
– Вот и я о том же, – согласно качнул головой Мишин, длинная челка тут же занавесила ему глаза, он привычно откинул голову, возвращая назад непокорные волосы. – Дом хорошего слова не стоит, не то что денег. Нет, добротный, конечно. На века построен. Но чтобы так вот за него подметки на ходу рвать… Непонятно как-то.
– Может, место?
– Да нет, что вы, – махнул рукой Мишин, полистал блокнот, уставился в какие-то заметки. – Земли мало совсем. Строительство там никакое не планируется, в управе узнавали. Дорогу тоже не поведут. Да ее и вести некуда. Нет, все дело в доме.
– Твои соображения?
– Не знаю. Пока ничего не знаю. И совсем ума не приложу, как связано исчезновение Стахова и зверское убийство его охранников с убийством Быкова. Почерк-то один! И характерный след от зазубрины от ножа на теле тот же.
– Ага! Уже неплохо, – кисло повеселел Кораблев, прекрасно понимая, что, если это работа безумного маньяка-убийцы, проискать они его могут не один год. – Значит, и в том, и в этом случае действовал один и тот же человек?
– Или несколько человек, пользующихся одним орудием убийства. Странно как-то… Не нравится мне все это, товарищ полковник. Дом… Зачем он понадобился Стахову?! Причем он настолько нагло шел напролом, что начал действовать еще до знакомства с хозяйкой дома!
– То есть?
– Ее уволили с его подачи. А потом явился он. И начал прессовать ее при помощи охраны. Она-то промолчала. А вот ее работник – алкаш местный, проговорился, что охранники и за руки ее хватали, и угрожали. А Стахов вполне конкретно дал понять, что домом завладеет в любом случае, с ее согласия или без оного.
– Вот! Вот оно, Олег! У нее просто не оставалось выбора, и она… – Кораблев нервно заерзал, потеребил ноющий от неосторожного утреннего бритья подбородок. – Могла она вступить в сговор с этим работником своим и…
– Нет, – перебил его Олег. – Ни она, ни работник ее не смогли бы справиться с двумя здоровыми мужиками. Он весьма тщедушный. Она всего лишь женщина. Обычная женщина.