— Но, — еще небрежней проговорила Джейн, — я думала, вы последним видели нашего лесного друга. Он принес меня к хижине и вернулся в джунгли еще вчера… Так вы его не встречали?
Клейтон не мог не заметить ее взволнованного тона и умоляющего выражения глаз — Джейн не умела притворяться. Юноша удивился тому, что она так озабочена тем, где сейчас находится странное лесное существо, и досадливо закусил губу. Впервые в нем шевельнулась ревность к обезьяне-человеку, которому он был обязан жизнью.
— Мы его не видели, — ответил Клейтон спокойно. — Он не счел нужным показаться на глаза нашему отряду и объяснить, что мы напрасно теряем время… Возможно, он ушел к своему племени — к тем дикарям, которые на нас напали.
Уильям не знал, почему он говорит то, во что сам не верит; но любовь — воистину странный властелин!
Девушка взглянула на него широко раскрытыми глазами.
— Нет! — пылко воскликнула она.
Слишком уж пылко — подумалось Клейтону.
— Нет, не говорите глупостей! На вас напали негры, а он — белый и… И…
— И?
— И он джентльмен!
Клейтон смутился, но его соблазнил маленький зеленоглазый бесенок.
— Джентльмен? Этот скачущий по деревьям голый дикарь? Он — дитя джунглей, мисс Портер. Мы почти ничего о нем не знаем, но ясно — он не понимает ни одного европейского языка, а его украшения и оружие — украшение и оружие дикарей западного побережья.
Клейтон говорил все более возбужденно.
— На сотни миль вокруг нас нет других человеческих существ, мисс Портер, одни дикари! Он, наверное, полукровка с некоторой примесью белой крови. Или он принадлежит к племени, напавшему на нас, или к какому-нибудь другому, но в любом случае он — дикарь… Может быть, даже каннибал!
Джейн Портер побледнела.
— Я не верю вам, — прошептала она отчаянно. — Это неправда. Вот увидите, он вернется и докажет вам, как вы ошибаетесь! Вы же ничего о нем не знаете, как сами только что признались, а я… Я-то его знаю! Говорю вам, что он джентльмен! Он добрый и смелый! И это он спас меня, а не вы!
Клейтон был великодушный и рыцарственный молодой человек, но то, как любимая женщина защищала лесное создание, пробудило в нем безрассудную ревность. Он забыл все, чем был обязаны этому дикому полубогу, и бросил с язвительной усмешкой:
— Возможно, вы правы, мисс Портер, вы знаете этого молодца лучше, чем я. Вы же провели с ним вместе ночь, не так ли?
— Что?!
— Но вам вряд ли стоит так беспокоиться о полуобезьяне, поедающей падаль. Он весьма вольготно чувствует себя в джунглях! И знаете, что мне вдруг подумалось: а может, это какой-нибудь полупомешанный моряк с потерпевшего крушение судна? Я слыхал о таких несчастных, утративших от одиночества человеческий облик… А то, как он лазает по деревьям, говорит о навыке карабканья на мачты и реи, правда, мисс Портер?
Девушка долго не отвечала, хотя чувствовала, как больно сжимается ее сердце. Гнев и злоба, направленные против того, кого мы любим, ожесточают наши сердца, но боязнь выдать истинные чувства заставляет пристыженно молчать.
Джейн знала правдивость Клейтона и не подозревала его во лжи. В первый раз она взглянула на объект своей любви чужими глазами и глубоко задумалась.
Не ответив на тираду молодого человека, она медленно пошла к хижине, повесив голову и глядя себе под ноги. Она пыталась представить своего лесного бога, скажем, в салоне океанского парохода. Она вспомнила, как он ест руками, разрывая пищу, словно хищный зверь, как вытирает затем испачканные пальцы о бедра — и содрогнулась.
Потом девушка вообразила, что представляет его своим светским друзьям — неуклюжего, неграмотного, грубого…
Джейн вошла в комнату, села на край постели из трав, прижав руку к груди, и вдруг почувствовала под блузкой твердые очертания медальона. Она вынула медальон и с минуту смотрела на него затуманенными от слез глазами. Потом прижала драгоценность к губам, упала на постель, зарылась лицом в папоротники и зарыдала.
— Зверь? — всхлипывая, прошептала она. — Тогда пусть бог и меня обратит в зверя! Человек он или зверь, я люблю его! Люблю! Люблю!
В тот день Джейн больше не видела Уильяма Клейтона. Когда Эсмеральда принесла ей ужин она велела передать отцу, что ей нездоровится. Никто не удивился: бедное дитя, ей сколько пришлось пережить! Одна в джунглях, сперва в лапах дикой гориллы, потом во власти столь же дикого лесного человека! Брр!
Наутро Клейтон ушел со спасательной экспедицией на поиски лейтенанта Арно. На этот раз в отряд входило двести человек, не считая десяти офицеров и двух врачей. Провианта должно было хватить на неделю, оружия и боеприпасов хватило бы на два таких отряда.
Неудивительно — то была скорее карательная, чем спасательная экспедиция.
Люди добрались до места схватки вскоре после полудня, потому что шли теперь по знакомой дороге. Недалеко от слоновой тропы удалось отыскать дорожку, ведущую в поселок Мбонги. В два часа пополудни отряд, разделившись на две части, бесшумно окружил деревню каннибалов.
Лейтенант Картер около получаса нетерпеливо ждал сигнала о том, что все готово к атаке. Эти полчаса показались ему целым месяцем. Из-за прикрытия чащи матросы молча смотрели, как туземцы работают на полях и снуют у ворот поселка.
Наконец раздался сигнал — резкий ружейный выстрел — и ответные залпы грянули из джунглей к западу и к югу от поселка.
Каннибалы в панике кинулись к палисаду. Пули косили без разбору и мужчин, и женщин, а матросы, перепрыгивая через распростертые тела, бросились к воротам.
Нападение было совершенно так неожиданно, что белые ворвались в деревню прежде, чем туземцы успели организовать оборону. В следующую минуту поселок наполнился треском выстрелов и людьми, сражавшимися врукопашную в путанице хижин.
Несколько минут черные стойко бились, но револьверы, ружья и кортики смяли их сопротивление, и лишь немногие черные стрелки успели схватиться за луки.
Бой перешел в преследование, а затем в страшную резню: матросы нашли обрывки мундира Арно на некоторых из черных воинов.
Когда белые прекратили наконец убивать, во всем поселке Мбонги не осталось ни одного живого человека, кроме троих пленных. Уцелевшие дикари бежали в джунгли.
Отряд обыскал каждую хижину, каждый уголок поселка, но не нашел ни Джека Арно, ни его останков. Один из матросов, служивший во французском Конго, знал ломаное наречие, бывшее в ходу у некоторых племен побережья. Он попытался допросить пленных, но захваченные дикари — две женщины и ребенок — отвечали только возбужденной жестикуляцией или гримасами ужаса. Наконец все уверились, что обитавшие в поселке демоны умертвили и съели их товарища — как иначе объяснить наличие здесь одежды Арно и множества старых человеческих костей и черепов?
Потеряв всякую надежду, отряд стал готовиться к ночевке в деревне. Пленных собрали в хижине под усиленным караулом, у ворот выставили часовых — на тот случай, если бежавшие дикари вернутся. Наконец весь поселок погрузился в молчание, нарушаемое лишь плачем туземных женщин.
На следующее утро экспедиция двинулась в обратный путь. Моряки мечтали сжечь поселок дотла, но офицеры им это запретили и отпустили пленных. Дикари и так получили хороший урок, а уничтожение деревни все равно не вернуло бы к жизни лейтенанта Арно!
Экспедиция медленно шла сквозь джунгли, унося десять раненных и двух убитых.
Клейтон и лейтенант Картер замыкали печальное шествие; англичанин молчал из уважения к горю своего спутника, так Картер и Арно были хорошими друзьями.
Обиднее всего, что гибель Арно оказалась напрасной: Джейн Портер спаслась еще раньше, чем молодой офицер попал в руки дикарей. Значит, он потерял жизнь ради девушки, которую ему даже не суждено было увидеть!
Но когда Клейтон высказал эти мысли вслух, лейтенант Картер покачал головой:
— Нет, не корите себя за смерть Джека. Он никогда не пропускал ни одной заварушки и всегда готов был рискнуть головой ради хорошего дела. Я не знаю, как он встретил смерть, но уверен, что никто из нас не смог бы взглянуть в лицо костлявой так весело и мужественно, как это сделал Джек Арно… Военный всегда ходит по краешку, и когда он срывается вниз, это — естественный и достойный конец, мистер Клейтон. Надеюсь, я тоже встречу смерть «в сапогах», как говаривали мои предки из Невады…
Клейтон не ответил.
Поздно вечером они дошли до хижины на берегу. Один выстрел заранее известил бывших в лагере и на корабле, что экспедиция окончилась провалом.
Их встретили печально-торжественно, и шлюпки, увозя на крейсер раненых, мертвых и просто смертельно уставших людей, заскользили к военному судну.
Их встретили печально-торжественно, и шлюпки, увозя на крейсер раненых, мертвых и просто смертельно уставших людей, заскользили к военному судну.
Клейтон, изнуренный пятидневной ходьбой по джунглям и недавней схватками с чернокожими, вошел в хижину, чтобы перекусить и отдохнуть.
Джейн Портер подала ему еду и долго не решалась нарушить молчание.
— Бедный лейтенант! — наконец сказала она. — Неужели вы не нашли даже его останков?
— Ничего, мисс Портер, — с трудом ответил он.
— Но, может, хоть какой-нибудь след?
— Лучше не расспрашивайте об этом, Джейн! Это слишком ужасно.
— Они пытали его? — прошептала она.
— Я не знаю, что они делали с ним перед тем, как убили.
— Перед тем, как убили? Вы хотите сказать, что они?… Они?…
Голос Джейн прервался.
— Да, они каннибалы, — ответил Клейтон, слишком усталый для того, чтобы лгать или смягчать слова.
Джейн вскрикнула и закрыла лицо руками.
Потом она вспомнила, как Клейтон говорил, будто лесной человек происходит как раз из этого племени, и вскрикнула вторично.
— Как бы там не было, теперь лейтенант Арно мертв, и все его страдания позади, — пробормотал Уильям.
Ему тоже вспомнился человек из джунглей, и страшная беспричинная ревность снова охватила его. Встав из-за стола, Клейтон язвительно бросил:
— Когда ваш лесной бог так внезапно покинул вас, он, наверное, торопился на пир.
Он пожалел о своих словах еще раньше, чем договорил. А в следующий миг девушка гордо вскинула голову и хлестнула его презрительным взглядом.
— На это можно дать единственный ответ, мистер Клейтон, — отрезала она ледяным тоном. — Жаль, что я не мужчина, чтобы вам ответить достойным образом!
Она повернулась и ушла за парусиновую перегородку.
Клейтон был медлителен, как истый англичанин, и девушка успела скрыться прежде, чем он успел сообразить, как вымолить у нее прощение.
— Сдается, я получил по заслугам, — прошептал он грустно. — Уильям, я знаю, что вы утомлены и издерганы, но это не причина быть ослом. Идите-ка лучше спать!
Но прежде чем лечь, он тихонько позвал Джейн Портер, желая извиниться. Однако с таким же успехом он мог бы обращаться к камню! Тогда он написал записку на клочке бумаги и просунул ее под занавеску.
Джейн Портер увидела бумажку, но притворилась, будто ничего не замечает. Она была рассержена, обижена и оскорблена, и все-таки женское любопытство заставило ее как бы случайно подобрать послание. Вот что она прочла:
«Дорогая мисс Портер, у меня не было никакого основания сказать то, что я сказал. Единственным извинением за мою грубость может послужить то, что нервы мои расшатались окончательно… Впрочем, какое же это извинение! Пожалуйста, поверьте — я не хотел Вас обидеть. Мне очень стыдно за свое поведение. Скажите, что Вы прощаете меня.
Ваш Сесиль Клейтон.»— И ни слова о том, что он обидел не только меня, — пробормотала девушка. — Ни слова о том, что он оскорбил человека, спасшего ему жизнь!
Добрая по натуре, она готова была простить, но не стала поднимать парусиновой занавески. Ее напугал теплый тон письма, где между строк говорилось гораздо больше, чем в немногих заключавшихся в записке словах.
Она жалела, что познакомилась с Клейтоном. Она жалела также, что встретилась с лесным богом…
Нет, себя не обманешь — последнему она была рада!
Вертя в пальцах письмо Клейтона, девушка почему-то вспомнила бумажку, которую нашла на столе в этой хижине — любовную записку, подписанную Тарзаном из племени обезьян.
Кем мог быть тот загадочный поклонник? Что, если он все еще не оставил мысли завладеть ею?
Ей стало не по себе.
— Эсмеральда! Проснитесь! — позвала Джейн. — Как вы можете спокойно спать, когда кругом столько горя!
— Габриелле! — воскликнула Эсмеральда, проснувшись и испуганно привскочив. — Что опять стряслось? Носорог? Или лев? Где, мисси Джейн?
— Вздор, Эсмеральда, никого тут нет. Ложитесь лучше снова! Вы громко храпите во сне, но, по крайней мере, не говорите тогда глупостей!
— Деточка моя сладкая, что с вами, мое сокровище? Вы сегодня будто не в себе, — обиженно проворчала служанка.
— Ах, Эсмеральда, ты права. Я сегодня ужасно гадкая. Не обращай внимания… И, правда, ложись-ка ты спать!
— Хорошо, сахарная моя, но ложитесь-ка и вы тоже. А я со всеми этими рассказами массы Филандера о ринотамах и о каких-то людоедских гениях скоро вовсе лишусь сна!
Джейн Портер засмеялась, подошла к кровати Эсмеральды и, поцеловав преданную негритянку в щеку, пожелала ей спокойной ночи.
XXIII. Братство
Сознание возвращалось к Арно рывками. Одна за другой лопались укрывавшие его темные завесы беспамятства — и вот он вздрогнул от яркого света, мельтешащего за опущенными веками; открыл глаза и увидел нависающие над ним зеленые листья.
А мгновенье спустя он ощутил нестерпимую боль во всем теле и разом вспомнил о пережитом кошмаре. Поселок дикарей, отчаянные попытки бегства, удары, вой, рев, еще удары, горящие вокруг костры, снова удары — и наконец…
Арно хотел приподнять голову, чтобы выяснить, где он находится, но это движение обрушило на него такую лавину страдания, что юноша задохнулся. Кажется, на нем нет ни единого живого места, а его правая рука наверняка сломана в нескольких местах… И все-таки он жив!
Со второй попытки Джек повернул голову — и пожалел, что не умер.
Джек Арно был чертовски храбр, но с того дня, когда десятилетним мальчишкой он упал с высокого дерева, куда полез за птичьими яйцами, в нем поселился безумный страх высоты. А сейчас он лежал на шатком сооружении из переплетенных веток, сквозь которые чуть ли не в ста футах внизу виднелся подлесок джунглей, скрывающий невидимую землю!
Арно застыл, обливаясь холодным потом. Он попытался вцепиться в жерди площадки, но от слабости едва смог сжать пальцы левой руки… А его перебитую правую руку туго охватывала грубая ткань!
Когда Джек осознал это и увидел, что на его раны наложены примитивные повязки из трав, он на секунду даже забыл о страхе высоты. Голый и истерзанный, он лежал на колеблющейся площадке на высоте ста футов над землей, но кто-то явно пытался ему помочь… Неужели он среди друзей?
Юноша медленно повернул голову, взглянул в другую сторону — и увидел рядом с собой обнаженного коричневого гиганта с блестящими браслетами на руках и ногах. Свернувшись клубком, дикарь спал, и черная грива спутанных волос закрывала ему лицо.
Арно замер. Тревожные резкие звуки джунглей — шорох листьев, жужжание насекомых, голоса птиц и обезьянок — смешались в его сознании с болью, жаждой, ужасом и ощущением полнейшего бессилия. Было ясно, что дикари придумали для него новую, самую изощренную пытку! Они могли бы даже не оставлять возле него часового — будь он силен и здоров, он и тогда не сумел бы отсюда бежать.
Юноша долго лежал неподвижно. Потом упрямый характер подтолкнул его к отчаянному решению: лучше уж броситься вниз и прекратить эту пытку! Неужели из-за собственной трусости он не сможет обмануть надежды каннибалов, уготовивших ему невесть еще какие мучения?
Джек бесконечно долго собирался с силами для решительного рывка. Наконец, мысленно сосчитав: «Два, три!» он совершил свою самоубийственную попытку. Он хотел сесть, чтобы перекинуться через край, но его движение оказалось слишком слабым.
Зато оно качнуло площадку и разбудило Тарзана.
Человек-обезьяна приподнялся, а обессиленный своим рывком, почти потерявший сознание Арно снова опрокинулся на спину.
Гигант зевнул, сел, наклонился вперед и внимательно посмотрел на него.
В глазах лежащего перед ним юноши Тарзан увидел страдание и ужас — а еще отчаянный вызов. Израненный, беспомощный, полуживой человек его племени явно принял его за врага, но не хотел молить о пощаде!
Тарзан успокаивающе улыбнулся и осторожно положил ладонь на горячий лоб раненого.
Ощутив это дружеское прикосновение, увидев улыбку «каннибала», у которого оказались удивительно синие — а вовсе не черные, как у негров! — глаза, Джек почувствовал, как по его вискам потекли слезы. Он презирал себя за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать. Теперь он был уверен, что рядом друг.
— Кто вы? — прошептал он. — Вы меня спасли…
«Только зачем вы меня сюда затащили?» — хотел добавить он, но удержался от такого невежливого вопроса.
Загорелый (и все-таки несомненно белый) юноша продолжал пристально смотреть на Арно, но не отвечал. Джек попробовал заговорить с ним по-французски, потом — по-испански; вконец обессилев от этих попыток, замолчал… И наконец тихо попросил пить.