Дмитрий Новоселов Лекарство рассказ
Снега не было совсем. Вместо сугробов на газонах ежились комья привезенного гумуса, усыпанного новогодним мусором, которому некуда было прятаться на черном фоне.
Это все город виноват. Город-нарыв, город-мутант, город-шизофреник.
Анна Дмитриевна шла от метро в сторону нового супер-гипер-маркета и сердилась. Поводов было предостаточно. Она вела за руку внука Павлика под шаг которого никак не могла подстроиться. Павлик двигался вприпрыжку, часто останавливался, то ускорялся, то притормаживал, чем причинял Анне Дмитриевне неудобства. Она успела устать еще по пути от дома до подземки и сейчас, едва пройдя метров семьдесят, уже запыхалась. Ее больные суставы противились частым сменам ритма.
Павлик постоянно что-то бормотал, иногда о чем-то спрашивал, но Анна Дмитриевна слушала его вполуха, а сама думала о всяких неприятных вещах, которые приключились с ней в последнее время и, скорее всего, случатся в недалеком будущем. Синоптики обещали пургу на Новый Год, но как всегда опозорились. Если так дальше пойдет, и не дай Бог, неожиданно ударят морозы, то хана ее клубнике, а, возможно, и розам и винограду, хотя сестра, которая недавно выезжала с сыном за пределы МКАД, божилась, что там белым-бело, правда слой небольшой, сантиметра три, хотя и это все же некая надежда…
На самом деле Анна Дмитриевна не собиралась сегодня никуда выходить, но накануне вечером неожиданно позвонила невестка и попросила приютить на рождественские праздники внука. Бабушка, конечно, обрадовалась, но еще больше удивилась. После дурацкой, необъяснимой выходки сына, она, честно говоря, уже не чаяла увидеть у себя Пашку. Нинка позвонила в четыре, а уже в семь привезла пацана, выложила с ним в придачу два пакета всякой вредной для здоровья консервированной жратвы, наговорила в ее адрес кучу подхалимских слов, типа «душечка» и «милая», и умотала, оставив противный вульгарный запах духов, которыми при сыне никогда не пользовалась. В окно Анна Дмитриевна увидела, что Нинка явилась на огромном черном джипе и подумала, что это она специально, чтобы мать донесла до сына, что его бывшая недолго убивалась в одиночестве, а быстренько нашла ему богатую замену. И внука она привезла к ней, а не к своей мамаше именно из-за этого. И по той же причине, как бы, между прочим, сказала, что вылетает ночью на Мальдивы, хотя свекровь не интересовалась и за язык ее не тянула.
«Нарочно ничего не скажу Андрюхе», — решила Анна Дмитриевна, — «хотя подковырнуть парня не мешало бы. Чтобы знал, что прежде чем менять баб, нужно подумать о сыне, которого будет воспитывать незнакомый мужик, возможно алкаш, скорее всего тупой бездельник, понятия не имеющий о том, что и как нужно прививать мальчику».
А пацан, кстати, после того как родители надумали разводиться, совсем от рук отбиваться начал. Не слушается совсем, творит, что хочет. Причем странный такой, на других детей похож не особенно, не капризничает, не плачет, а просто вытворяет что на ум ляжет, вроде как старших и не слышит. Ему говоришь, говоришь, а он, молча с улыбочкой делает свое.
По доброму-то нужно парня к отцу спровадить, чтобы знал, что такое отцовская рука, да тот тоже вчера улетел в Египет, якобы на медовый месяц со своей новой выхухолью.
— Бабуля, — дернул Анну Дмитриевну за рукав Пашка, — а что это за праздник такой, рождество?
— В этот день родился Иисус Христос.
— А кто это?
— Сын божий, наш господь.
— А что такое господь?
Вот тут Анна Дмитриевна растерялась. Так-то она понимала это слово, но объяснить внуку не могла. Да и откуда в ее голове взяться объяснению, если лет до пятидесяти она была яростной атеисткой, и приобщилась к церкви, если можно так сказать, относительно недавно и то под давлением обстоятельств?
В тот год муж Анны Дмитриевны, Вадим Петрович, заболел раком, а сына Андрюшку посадили в следственный изолятор по делу о вымогательстве и убийстве в составе организованной группы. Это чушь, конечно, какой из него убийца? Да только ментам не докажешь. В те годы все пацаны тянулись в бандюки. Всякие там стрелки, разборки, наезды. Денег особо нигде не платили, а жить-то хотелось по киношному, вот и Анна Дмитриевна не углядела с болезнью мужа, как сына засосало в компанию. Игры играми, а все серьезно оказалось. Те, кто на самом деле виноваты, естественно, откупились, а у Анны Дмитриевны деньги откуда?
Шло к тому, что из Анрюшки сделают козла отпущения.
Если бы не сестра, то неизвестно, как бы Анна Дмитриевна сдюжила в той ситуации. Сестра, кстати, и предложила:
— Пошли в храм, покрестимся.
Сказано это было вовремя: как раз надежда исчезала и душа болела. И хотя у сестры все хорошо было, решили креститься вместе. Так и отправились, законов и обычаев не зная. До сих пор хранятся фотографии, что сделал церковный фотограф: она и сестра под иконами с полотенцами на волосах вместо платков, потому что приперлись в церковь с непокрытыми головами.
Можно как угодно это называть, чудом или совпадением, но на следующий день, после того как Анна Дмитриевна приняла крещение, Андрея выпустили, и он успел поухаживать за отцом и проводить его в последний путь, как и положено сыну.
У Анны Дмитриевны зазвонил телефон. Она им пользовалась редко, обычно догадывалась, что это трещит именно он спустя время, и поэтому трубку брала поздно. Вот и сейчас долго рылась в сумке, пока не отыскала средство связи под пустыми пакетами и кошельком.
Звонила сестра, легка на помине.
— Привет, — сказала она, — ты где это шарахаешься?
— Да вот, идем с Пашкой в магазин за фаршем.
— С Пашкой?! — удивилась Алевтина Дмитриевна.
— Ну да. Нинка вчера подбросила…
Анна Дмитриевна рассказала сестре про визит бывшей невестки во всех подробностях, не забыв упомянуть про джип и Мальдивы.
— Я тебе чего звоню, — сказала Алевтина, — у меня ведь Лариску в роддом отвезли.
— Схватки начались? — обрадовалась за сестру Анна Дмитриевна.
— Ну да. Сейчас зять звонил, уже воды отошли, родит скоро.
— Ну и слава Богу, дай Бог все будет хорошо.
— Вроде нормально протекает. Мы врачей хороших подключили.
— А я думала, что ты придешь ко мне завтра. Павлушку повидаешь, да посидим.
— Так приду. Если обойдется. Отвезу Лариске гостинец и к тебе.
— Я пельменей налеплю. Винца своего достану.
— Ну, давай, до связи.
Анна Дмитриевна бросила телефон обратно в сумку и стала думать о том, на сколько ее сестра Алька счастливее, чем она. Во-первых, у нее двое детей. Во-вторых, оба путевые. Сашка — старший женат, нормальная семья, двое девчонок. Младшая Лариска тоже при делах, никуда не мечется, вот второго сына рожать наметилась. Причем в такой день, что любому на зависть. Все как у людей, не то, что ее Андрюшка — охламон. Это ж надо насколько безответственным вырос, бросил семью ради какой-то выдры. Видела Анна Дмитриевна ее — ни рожи, ни кожи. Мослы, да пыжик вместо волос. Вешалка.
До торгового центра оставалось рукой подать, когда Пашка неожиданно остановился. Его внимание привлек зоомагазин.
— Бабуля, давай зайдем, — попросил он.
— Зачем? — поинтересовалась Анна Дмитриевна.
— Рыбок посмотрим.
— А чего на них смотреть?
— Интересно.
Старая песня. Анна Дмитриевна не раз таскалась с внуком по птичьим рынкам и зоомагазинам. Эти посещения оставляли в ее памяти неприятный след. Вонь, шум, бульканье воды. Ей не хотелось. Тем более что у входа прямо на тротуаре сидел сильно помятый мужик и продавал маленького белого щенка. Анна Дмитриевна слыла чистюлей и брезговала всякими такими типами, даже если те находились на расстоянии.
— Завтра, — пообещала Анна Дмитриевна и потащила Пашку ко входу в супермаркет.
Павел попытался сопротивляться, но бабушка оказалась сильнее.
Уже внутри торгового центра он спросил:
— Бабуля, а почему вы с папой не любите животных?
— Каких животных?
— Всяких, ну там, кошек, собачек?
— Кто тебе сказал, что не любим?
— Ну, вот папа никогда не разрешал мне купить собачку.
— И правильно. Собак нельзя держать в городских квартирах. Для собаки нужна конура и свой дом.
— Даже для маленьких?
— Даже для маленьких. Держать собаку в квартире негигиенично. От нее волосы, аллергия, блохи и даже глисты.
— А мама сказала, что теперь, когда папы нет, она купит мне собачку, — он сделал небольшую паузу и добавил: — Маленькую белую собачку вместо папы.
Анна Дмитриевна резко остановилась.
— Как вместо папы?
— Так.
— Разве можно папу заменить собачкой?
— Ну, раз он от нас ушел…
Анна Дмитриевна расстроилась.
— Мама так прямо и сказала? — поинтересовалась она. — Прямо так и произнесла: вместо папы?
— Ну да.
«Вот сучка», — подумала Анна Дмитриевна.
Они прошли турникет и оказались в отделе бытовой химии. У Анны Дмитриевны вылетел из головы весь список необходимых для покупки товаров. Химия там была, но, что именно, она не помнила.
— А еще что твоя мама говорила?
— Ничего.
— Совсем?
— Совсем.
— А про меня что-нибудь говорила?
— Нет.
— Ну, ты же не врун. Вспомни.
Пашка сосредоточился.
— Она говорила, что у тебя скверный характер.
— И все?
— И все.
Анна Дмитриевна опять расстроилась. Это, с какого перепугу у нее скверный характер? На себя бы посмотрели.
Она стала вспоминать что-нибудь плохое про невестку, но ничего кроме невкусного борща не вспоминалось. А ведь было! Было! И еще сколько! Между прочим, она курит! Анна Дмитриевна ее давно раскусила.
С бывшей невестки Анна Дмитриевна с трудом переключилась на продукты. Ей нужен фарш! В этом магазине делали знатный фарш. Анна Дмитриевна давно вычислила, что покупать его выгоднее, чем брать мясо и делать самой. Тем более что фарш всегда был свежим и настоящим, причем не очень жирным. Беда в том, что таких умных, как Анна Дмитриевна, оказалось очень много и по этой причине с фаршем в магазине часто случались перебои.
Решив оставить размышления об остальных покупках на потом и первым делом закрыть вопрос с фаршем Анна Дмитриевна энергично двинулась вглубь магазина. Пашка ужасно мешал идти. Он вис на коляске, пытался катиться, задевал покупателей.
Уже метров за пять сквозь мутные стекла бабушка увидела, что на стеллажах, на которых обычно стоят контейнеры с фаршем — пусто. Она остановилась около отдела рыбных консервов, прислонила внука к стене, сказала:
— Стой тут, сторожи коляску. Никуда не уходи. Я сейчас, — и пошла в мясной отдел.
Там, внутри всегда было холодно, на потолке и пластиковых окнах белел иней, а при открывании двери клубился пар. С внуком сюда никак не зайти, тем более что вчера перед сном он слегка шмыгал носом.
Выяснилось, что фарш закончился, но работники сообщили, что сегодня будет еще один замес, правда небольшой, но зато чисто говяжий.
— Скоро вынесут, — сообщила, стуча зубами, здоровая тетка в синей куртке, — мы уже полчаса тут стоим.
Действительно, страждущих накопилось много, они толпились как внутри отдела, так и за дверью, упершись горящими взорами в синюю табличку с надписью «персонал». Все были настроены очень решительно. Цивилизованной очередью тут и не пахло.
Анна Дмитриевна вышла в тепло к Павлику и спросила:
— Ты уже взрослый? Не так ли?
— Конечно, — согласился внук.
— Тебе придется немного побыть одному. Скоро вынесут фарш, и я боюсь, что нам может не хватить. А если мы останемся без фарша, то весь наш поход в магазин становится бессмысленным. Тебе ясно?
Он посмотрел на нее понимающе.
— Да.
— Я буду там, за стеклом, мне будет тебя видно. Никуда не уходи.
— Без проблем.
Бабушка вернулась в холод и заняла такую позицию, чтобы видеть внука и быть поближе к двери, из которой вот-вот выкатят коляску.
— Какая ожидается фасовка? — дружелюбно осведомилась она у здоровой тетки.
— По два — три килограмма.
Анна Дмитриевна решила, что в любом случае возьмет два лотка, конечно предпочтительней, если бы они оказались по два кило — так денег больше останется, но и по три тоже не смертельно. Лишь бы хватило.
Пашка вдали вертел в руках консервные банки. Он шевелил губами, читал названия.
Ждать пришлось недолго. Щелкнул замок, открылась дверь и девчонка в синем халате выкатила небольшую трехэтажную тележку на которой заполненными фаршем оказались только две полки. Анна Дмитриевна протиснулась к механизму, схватила один лоток, сунула его подмышку, потом взяла другой и двинулась к выходу. Но оказалось, что этот же лоток взяла та самая большая тетка. Анна Дмитриевна потянула добычу на себя, тетка на себя. Никто с первого раза не победил. Они померялись силами еще. Опять ничья.
Тогда соперница предприняла подлый и опасный маневр, она развернулась к Анне Дмитриевне боком, наступила ей на ногу и дернула контейнер.
«Вот блядь какая»! — подумала про себя Анна Дмитриевна, но трофей не отпустила. Она исподтишка саданула тетке локтем по ребрам и дернула фарш в свою сторону. Все эти боевые действия они проводили молча, только сопели. Понятное дело, не будут же они вопить и скандалить, как-никак культурные люди.
В период секундного затишья, когда соперницы собирались с силами, неожиданно второй раз открылась вожделенная дверь и появилась еще одна тележка с фаршем, на этот раз набитая под завязку. Анна Дмитриевна просчитала в уме, что на этот раз ей вполне хватит, решила сдаться, оставить спорный кусок сопернице и великодушно разжала руку. Тетка видимо пришла к такому же выводу. Она тоже ослабила хватку и ринулась в сторону нового товара.
Фарш выпал. Он плюхнулся ребром на мрамор, пленка порвалась, и мясо очутилось на полу. И если большая тетка не обратила на это внимания и продолжила свой путь к тележке, то Анна Дмитриевна остановилась и зачем-то наклонилась.
— Женщина, — услышала она, — вам придется заплатить за товар, у которого вы нарушили упаковку.
Это к ней подошла старшая отдела.
— Это не я, — подняла голову Анна Дмитриевна. — Это не я. Последняя отпустила вон та гражданка.
Она поискала глазами большую тетку, но увидела лишь ее могучую спину на выходе из зала.
— Ничего не знаю, — сказала старшая, — я все видела. Это вы. Я сейчас дам вам пакет, вы можете собрать туда фарш, но заплатить вам придется.
— Щас, разбежалась, — ответила Анна Дмитриевна и встала. — Не нужен мне этот кусок.
— Я охрану позову.
— Зови.
Анна Дмитриевна не чувствовала себя виноватой, поэтому настроилась по-бойцовски.
Пришел, вызванный по рации охранник, старшая собрала фарш в пакет и все вместе они отправились в дебри супермаркета в кабинет администратора.
Администратором оказался совсем молодой, коротко подстриженный пацан.
Он выслушал показания старшей мясного отдела, выслушал Анну Дмитриевну, которая ни с чем не согласилась и все свалила на давку, потом сказал:
— В нашем м-магазине т-т-т-такие п-правила, если п-п-п-покупатель н-н-нарушил упаковку, то он обязан оп-оп-оп-оплатить товар…
Парень заикался, стеснялся этого и краснел.
— Об этом постоянно объявляют по динамикам, — решила помочь ему старшая отдела, — поэтому, женщина, вы не можете сказать, что не знали об этом.
— Да, — сказал парень.
— Все платят, — сказал охранник.
— Я ничего платить не буду, — решительно заявила Анна Дмитриевна. — Где и в каком законе это написано?
Она произнесла длинную и пафосную речь, вспомнила про правила торговли, про то, что покупатель всегда прав, вменила им в вину, что они делают мало фарша, и потребовала пригласить директора.
— Директора сейчас нет, — сообщила старшая отдела.
— Тогда позовите главного.
— Г-г-главный я, — сообщил парень.
Анна Дмитриевна потребовала жалобную книгу, телефоны вышестоящих организаций и заявила, что все присутствующие наглые крохоборы, издевающиеся над ветеранами.
После этого администратор сдался, он длинно и трудно объяснил старшей отдела, что потом разберется с тем, что ему делать с этим фаршем и велел охраннику отпустить женщину.
Анна Дмитриевна вышла из кабинета с гордо поднятой головой и смачно хлопнула дверью.
«Дебилы», — решила она про себя.
Но торжествовать ей пришлось недолго. Вернувшись к мясному отделу, она с ужасом обнаружила, что Павлика нет на месте. Тележка стоит, как ни в чем не бывало, а внук словно испарился. Вначале Анна Дмитриевна испугалась несильно. Она посмотрела в соседнем проходе, потом через проход, потом в двух перпендикулярных коридорах. Мальчишки нигде не было. Она прошла в хлебный отдел, в отдел соков и посмотрела рядом с холодильниками с мороженым. Потом вернулась к консервам.
— Вы тут не видели мальчика в желтой шапочке? — осведомилась она у мужчины в синем, раскладывающего на полках туалетную бумагу.
— Нет, — буркнул тот.
С тем же вопросом она обратилась к немногочисленным покупателям. Никто ничего толком ей не сказал.
Она вернулась в мясной отдел, где ей не осталось ничего другого, как обратиться к старшей. Та вначале демонстративно отвернулась, но когда Анна Дмитриевна повысила голос:
— Вы что, женщина, не слышите?! Пока вы тут морочили мне голову со своим фаршем, у меня пропал внук! Вы не видели, в желтой шапочке? — та нехотя промямлила:
— Ничего я не видела.
Тот самый охранник тоже сквозь зубы сообщил, что его дело следить за порядком, и вообще в супермаркет с детьми до двенадцати лет входить не положено. На вопрос видел он, в конце концов, мальчика в желтой шапочке или нет, охранник заверил, что нет.