И они оказались верными. Через пару секунд после моего «ну, и?..» Костя предложил мне должность интервьюера, превратившись в Константина Александровича. Ведь в большинстве случаев работодателя принято называть по имени-отчеству.
В ту же секунду первая эйфория сменилась трудным выбором, вставшим передо мною в полный рост. В башке возникли медные антикварные весы, сродни аптечным. На одной чаше уверенно расположилась увесистая работа в морге — знакомая, привычная, с приличным доходом и родным коллективом. Но главное — стабильная! На другой порхала совсем не известная, немного призрачная должность интервьюера, с самыми обширными и вместе с тем туманными перспективами. И такая желанная! Я вдруг с удивлением обнаружил, что не готов дать ответ немедля. Костя, видимо, тоже понимал это, а потому любезно предложил пару дней на размышления. Сказав, что будет ждать звонка, он передал мне привет от Алены, и мы распрощались. Залившись нервным румянцем, санитар Антонов принялся мерить комнату торопливыми шагами, от окна к двери и обратно. Чувство переломного момента в моей жизни наваливалось сверху все сильнее и сильнее.
Два дня, выданные мне Костей для размышлений, истекли значительно раньше, чем я готов был дать ответ. В случае, если проект провалится, что случалось сплошь и рядом, вернуться обратно в морг дороги не будет. На моем месте будет работать другой, это было ясно. А если вдруг все получится? Оба моих родителя были журналистами, всю жизнь связанные со словом и интеллектуальным трудом. Их гены настойчиво толкали меня на рискованную авантюру. Им вторило самолюбие, увидевшее в Костином предложении настоящий вызов. До окончательного ответа оставалось чуть больше часа. Время шло мучительно, все сильнее терзая меня. Выйти на новую орбиту жизни или остаться при своем?
И я рискнул.
Спустя две недели соратники по ритуальному ремеслу провожали меня в новую жизнь, полную самых разнообразных вариантов. Среди них был и тот, кто занял мое место. Стоя на крыльце морга в новенькой хирургической пижаме, он надежно закрывал пути к отступлению.
Итак, вскоре я уже сидел перед компьютером в скромном офисе новорожденного информационно-аналитического агентства «Альфа Эксперт». Моим первым испытанием стало создание предложений по проведению экспертных опросов, на основании которых контора рождала аналитическую записку по теме, интересующей заказчика. Цели исследования, задачи, средства, легенда, вопросы, сроки производства. Довольно быстро сообразив, что к чему, тут же столкнулся с проблемой, которую совершенно выпустил из вида, думая о более серьезных вещах. Дело в том, что на тот момент, будучи при должности, при зарплате и в новеньком строгом костюме, я печатал одним пальцем, со скоростью умирающей черепахи. Сосредоточенно тыча в клавиатуру, то и дело замирал в поисках очередной кнопки, беззвучно матерясь одними губами, что со стороны смотрелось дико и позорно. Костя, по горло заваленный работой, не сразу заметил такую интересную особенность нового сотрудника. А когда заметил, вежливо посмеялся, сгладив ситуацию. В тот же вечер я на всю ночь засел за компьютер, беспрерывно набирая всякую ахинею, которая лезла мне в голову. Регулярно изнуряя себя такими упражнениями несколько дней кряду, стал чувствовать себя куда увереннее, перейдя с клавиатурой на «ты».
А потом был первый заказ. Мы подписали контракт с крупным западным производителем строительной техники. Заокеанские боссы хотели знать истинное положение и перспективы их марки на российском рынке. Сразу же после перечисления немалой суммы на счет «Альфа Эксперт» работа закипела. Подключив к телефону простенький диктофончик, я целыми днями обзванивал экспертов самого разного калибра, от профильных журналистов до глав компаний и чиновников. Задача была не из легких — развести незнакомых и весьма занятых людей на 10–15 минут разговора. Оплата сдельная. И весьма недурная.
Сделав интервью с респондентами попроще, я подошел к самой сложной части — к вип-персонам. До замминистра дозвониться не смог, а потому решил попытать счастья с другой важной шишкой. Помимо множества постов он также был членом-корреспондентом одной из академий.
Проговорив про себя стройную фразу, я набрал номер. Трубку поднял мелодичный женский голос, выдав дежурное «добрый день». В ответ я начал свою поставленную партию. Поздоровавшись и представившись, сказал: «В рамках нашего исследования я хотел бы переговорить с членом…» Произнести слово «корреспондентом» не успел — связь оборвалась. Растерянно взглянув на отрывисто пикающую трубку, живо представил себе реакцию моей собеседницы. И то, как она, заливаясь смехом, пересказывает эту нечаянную реплику. «Звонили из агентства, хотели с членом поговорить», — звучало у меня в ушах ее хихиканье. И это было бы еще полбеды. Беда заключалась в том, что после шедевральной фразы необходимо было перезвонить, ведь интервью с членом надо было сделать обязательно. Член являлся ключевым экспертом.
Обильно вспотев, я в сердцах треснул кулаком по столу. «Первый блин комом. Хотя нет. первый блин — членом, — думал я, обхватив голову руками. — Как же я так влип-то? Влип в вип, иначе и не скажешь». Вспомнились стены родного морга, где близился к завершению очередной рабочий день.
К вечеру я все-таки добыл столь важное интервью. Вернувшись домой непривычно поздно, выпил за ужином водки. Не ради пьянки, а из терапевтических соображений.
Впереди меня ждали три года сверхнапряженной работы, которые выкроят из меня опытного аналитика, копирайтера и пиарщика, доведут до должности генерального директора «Альфа Эксперт» и научат вести кризисные переговоры с акулами российского бизнеса. После чего я покину эту школу жизни в поисках новых горизонтов. А весьма солидное резюме придаст мне уверенности.
И оно пришло, это время, время поиска новой работы.
Итак, несколько месяцев я блестяще проходил одно собеседование за другим, но на работу так и не вышел. Перспективный пиарщик с впечатляющим опытом потихоньку одалживал у мамы, которая регулярно гладила ему парадные рубашки для новых встреч с работодателями. С каждым днем внутреннее напряжение росло, обильно удобряя семена неуверенности, которые есть в каждом. Календарные недели, испачканные пометками о предстоящих и прошедших пробах, становились месяцами. В кармане зияла финансовая дыра, грозящаяся стать больше, чем сам карман. Воспоминания о стабильных похоронных буднях все чаще раздражали меня. После очередного отказа мне вдруг показалось, что я не тот, за кого себя выдаю.
А еще через месяц безрезультатных движений, когда ситуация стала напоминать катастрофическую, я. нет, я ничего этакого не сделал. Не запаниковал. Не стал работать дворником. Все так же слал резюме, отмечая даты предстоящих собеседований. Но! Мне вдруг стало плевать. Перестал нервно бубнить «да что ж они не звонят-то, гады», шерстить объявления и бесконечно тревожно ждать. Просто искал работу, вяло, равнодушно, как будто делал одолжение незнакомому. Это состояние пришло, словно время года, без всякого моего участия. Тихая сонная осень текущего трудоустройства воцарилась в моей душе.
Именно в такой кондиции я попал на одно из собеседований в крупной алкогольной компании, что продавала населению миллионы литров легального сорокоградусного дурмана. Сидя напротив главного кадровика в рубашке, но в джинсах, при галстуке, с которого смотрели смеющиеся лондонские автобусы, безработный Антонов всем своим обликом говорил, что он нужен водочникам куда больше, чем они ему. Не спеша рассказав о себе и даже не спросив про зарплату, заметил, что кадровик смотрит на меня с едва заметным любопытством. Было ясно, что я сильно отличался от прочих претендентов на высокий пост пиар-директора крупного алкогольного бренда. В финале беседы водочник вдруг спросил меня:
— Скажите, что сейчас интересует вас большего всего?
Зная правильный ответ (что-то вроде «возможность стать максимально полезным в вашей компании»), я ответил честно:
— Хоккей.
— Какой хоккей? — недоуменно уточнил тот.
— Чемпионат мира. Финны в очень хорошей форме, у нас с ними всегда проблемы, — пояснил я. И кадровик еле заметно улыбнулся.
Уж и не знаю, следил ли мой собеседник за чемпионатом, но вечером того же дня я получил приглашение встретиться с директором по маркетингу компании, который и был моим потенциальным начальником. А это означало, что они заинтересовались.
На встрече с водочным боссом я был все в том же галстуке и джинсах. Дмитрий Сергеевич, энергичный мужчина в строгом деловом костюме, с маленькими старомодными усами под носом, отчего он смахивал на пухлого Гитлера, торопливо предложил мне кофе и присесть. Краем глаза глядя в мое резюме, поинтересовался:
— Какие шансы, как вы считаете?
— Какие шансы, как вы считаете?
— У меня?
— У наших на чемпионате. Сделают финнов?
— Сложно сказать. Тут дело в силе духа. Жажда к победе, я так считаю.
— Да, пожалуй. Думаете, у наших больше жажды этой?
— Надеюсь. Скоро увидим, — ответил я, немного удивленный поворотом разговора.
— Ау вас… как с этим дело обстоит? — неожиданно сменил курс водочник.
— Знаете, это довольно абстрактный вопрос, — уклончиво протянул я.
— Да, абстрактный, но очень важный. Знаете, самые важные вопросы в этой жизни — в основном абстрактные. Хотите, честно вам скажу? — доверительно понизил он голос, подавшись вперед. — Из всех кандидатов на место пиарщика, которых я видел, а их немного, с фактической точки зрения — вы самый слабый. Без опыта в отрасли, без громких дипломов.
— А зачем я здесь тогда?
— Из-за хоккея, — предельно серьезно сказал Дмитрий Сергеевич.
— Шутите?
— Нисколько. Продвижение алкоголя — это поле нестандартных решений, ведь куда ни плюнь — все нельзя. А кадровика нашего вы этим хоккеем зацепили. Значит, можете цеплять. Мне не нужен пиарщик, который будет бегать по избитым маршрутам, рядом с толпой таких же, как он. Кроме того, я не сомневаюсь в уровне вашего профессионализма.
— Почему?
— Видел вашу пиар-программу на сайте «Альфа Эксперт». Ну, и навел кое-какие справки. Но. я вам так скажу. Сейчас для вас стать директором по связям с общественностью третьего водочного бренда в стране — это не вопрос профессионализма. Жажда нужна, понимаете?
— Да, понимаю, — кивнул я, смакуя самое необычное собеседование в моей жизни.
— И вот я смотрю на вас и думаю. Сделаем финнов-то?
— Постараемся. — начал было я. Но он оборвал меня:
— Стараться не надо, надо сделать. И это будет тяжело.
— Значит, будет тяжело, — кивнул я.
— Берите документы и ступайте в отдел кадров, Артём. И постарайтесь там быстрее управиться с формальностями. А то ваш рабочий день начался уже три часа назад, — сказал он, вставая и протягивая мне руку.
Буквально через полчаса водочный бизнес накрыл Антонова с головой. Исконный русский напиток, традиционный антидепрессант и участник каждого праздничного стола, надолго стал для меня делом жизни. Я жадно вцепился в работу. И она была не просто добыванием зарплаты. Добиться внушительных результатов под скептические взгляды опытных водочников — это был очередной серьезный вызов, чем-то сродни дуэли.
В первые месяцы нагрузки были нешуточными. Иногда казалось, что все против меня. Громоздкий административный аппарат крупной компании, несговорчивые журналисты, бюджетные битвы в кабинетах учредителей, финансовые проволочки, бесконечные мелкие накладки. Приходя на работу раньше положенного, я с тревогой открывал ежедневник, напоминавший записки сумасшедшего, и просто не знал, за что хвататься.
Положение осложнялось тем, что громкий пост директора по связям с общественностью не подразумевал дирекции. Я был главой направления без единого подчиненного. Владелец компании, солидный степенный дядька с добрыми глазами и непростым нравом, впервые увидев меня, спросил:
— Так вы наш главный пиарщик?
— Единственный, — уточнил я.
— Единственный, а потому главный, — значительно заметил он. И это была официальная позиция.
В какой-то момент я попал в заложники собственных инициатив, утвержденных на самом верху административной лестницы. Времени на личную жизнь, не связанную с водкой, практически не было. Водка стала моей личной жизнью, словно требовательная властная жена, плотно прижавшая законного супруга каблуком. Я быстро приобрел два верных признака настоящего загруженного пиарщика. Хронический дефицит сна, заставляющий отрубаться в любой удобный момент. И однообразная одежда в виде классических костюмов, ведь другую носить было некогда. Заходя в продуктовый магазин за жратвой, первым делом шел в ликеро-водочный отдел, хоть и не собирался ничего покупать. Но посмотреть, как стоит «кормилица» и ее конкуренты, атои поговорить с продавцом под видом покупателя, был просто обязан.
Офисный цейтнот чередовался с плотным графиком командировок. Кое-как победив самые срочные дела к обеду, я уже видел на рабочем столе авиабилеты, принесенные заботливым координатором маркетингового отдела. Вскоре сотрудники аэропорта «Внуково» стали узнавать меня, участливо спрашивая, куда собрался на этот раз. Кухонный холодильник стремительно покрывался сувенирными магнитами, которые я по традиции привозил из разных точек необъятной державы.
Кроме того, эти вояжи сопровождались немалой химической нагрузкой. Если бы я продвигал детское питание, ну, или кефир — это одно. Но водочника, приехавшего говорить о делах, без продукта люди просто не воспринимали. И продукт обязательно проходил дегустацию, благо был весьма достойного качества. Употребление алкоголя, причем исключительно своего производства, было неотъемлемой и тяжелой частью моей работы. В зависимости от обстоятельств я выпивал, пил, чуть прикладывался или крепко принимал на грудь во всех часовых поясах моей Родины. Однажды, когда добирался до далекого Иркутска бизнес-классом, заботливая стюардесса спросила, не желаю ли я чего-нибудь выпить. «Ни за что на свете!» — испуганно пролепетал я, поморщившись.
Особенно горячей порой были новогодние праздники и Масленица. Обеспечивая информационное сопровождение масленичной недели в регионах, я мог бы составить блинный рейтинг основных крупных городов России.
Видел я и другую сторону употребления горячительного, ведь все крупные водочные производители по мере сил старались бороться с самопальной отравой. И мне приходилось регулярно сиживать за богатым столом конференц-зала в центре столицы, обсуждая «меры по борьбе».
Но все эти важные долгие разговоры о катастрофической ситуации и массовых отравлениях не производят должного впечатления. По-настоящему ужаснулся лишь тогда, когда один из наших сибирских дистрибьютеров отвез меня поутру в неприметный городской двор. Между пятиэтажек, чуть сбоку от детской площадки, расположился кургузый кирпичный сарайчик, покрытый облупившейся желтой краской, с узенькой дверцей и маленьким зарешеченным окошечком. Убогая вывескауверяла, что это хозяйственный магазин. Открывался он в девять часов утра. И вполне можно было подумать, что мужчины из окрестных дворов очень хозяйственные люди. Ведь без пятнадцати девять перед входом уже стояла внушительная очередь. Вполне нормально одетые, они терпеливо перетаптывались на морозе в ожидании открытия. Что же собрало их здесь в будний день? Что за хозяйственные нужды? Ответ прост. «Бодрячок». Так называется хвойный экстракт для ванн. К хвойным ванным очередь равнодушна. Не равнодушна она к этиловому спирту, который входит в состав этого копеечного косметического средства. «Хозяйственный» откроется ровно в девять. И через двадцать минут «бодрячка» в нем уже не останется. Пустые пузатые флакончики будут валяться на снегу, прямо рядом с крыльцом. И речи о пьянстве здесь неуместны. Это этиловая наркомания, возведенная в степень низким жизненным уровнем.
Шли годы работы в водочной индустрии. Сменив несколько компаний, будучи мужчиной за тридцать, я нередко вспоминал свое экстремальное ритуальное ремесло. Несмотря на покров времени, отчетливо, до самых мелких нюансов, помнил себя, стоящем по пояс в Стиксе, в хирургической пижаме и в клеенчатом переднике, у секционного стола. Та тяжелая суровая мужская работа, которую знал с ранней юности, все никак не отпускала бывшего санитара Антонова. Хотя мы с ней не были связаны каждодневными узами, она продолжала оставаться яркой частью моей жизни.
Изредка созваниваясь с бывшими коллегами, которые продолжали хоронить в одной из московских клиник, я отчего-то чувствовал себя частью команды, а ведь поводов для этого не было. Как-то раз, выкроив свободную субботу, даже наведался к ним в гости. Добравшись до морга знакомым ностальгическим маршрутом, я зашел во двор патологоанатомического отделения. Надавив на звонок служебного входа, прислушался, готовясь вновь попасть в объятия того Царства мертвых, которое оставило такой глубокий след в моей жизни. Дверь открыл Вовка. Я знал, что это будет именно так. Вовка, и никто другой. И дело не в интуиции. Это мог быть только Вовка, ведь так звали обоих дневных санитаров, работающих в отделении. Бумажкин и Старостин. В ту субботу передо мной стоял Старостин. За те несколько лет, что мы не виделись, он изрядно изменился. Молоденького парня, что старался казаться взрослым серьезным мужиком, сменил взрослый серьезный мужик, который был бы вполне не прочь сойти за парня. Обритая наголо голова, короткая рыжая борода, крепкая массивная мускулатура. И глаза взрослого человека, успевшие повидать немало поворотов своей жизни и жизни тех, кто рядом. Такая знакомая, родная хирургическая пижама была на пару-тройку размеров больше, словно выросла и возмужала вместе с ним.