– Вам это даром не пройдет! – проскрежетал зубами помощник олигарха. – У нас имеются великолепные связи и в Генпрокуратуре, и в Следственном комитете, и даже в администрации самого…
Михаил усмехнулся и, указывая на кресло, сказал:
– Присаживайтесь, Антон Антонович. Нисколько не сомневаюсь в наличии у вас и у вашего патрона могущественных друзей во всех силовых структурах. Может, вы и имена назовете? Ведь все, что происходит здесь, записывается на цифровую камеру. Они будут очень рады отправиться с вами на скамью подсудимых. Думается только, когда вашего шефа арестуют, то все его покровители забудут о нем. Они со всех ног кинутся делить между собой его империю. А о нем забудут. И о вас тем более.
Точилин был любезен и саркастичен.
– Но не исключаю, что вашему шефу удастся вывернуться. Что он вовремя сбежит за границу. А вот вы уже никуда не сбежите. И отдуваться за все его преступления придется именно вам! А тут попахивает пожизненным в тюрьме особого режима.
Антон Антонович сглотнул, а Михаил заметил:
– Но обещаю вам помочь, если тотчас расскажете о том, что случилось с Анастасией Бойко. Давайте используйте свой шанс!
Антон Антонович, чьи глаза вдруг сузились, прошипел:
– Чем вам дорога эта особа? А, понимаю, вы с ней спите!
Придвинувшись к нему, Михаил заявил:
– Не позволяйте себе сальностей в отношении Анастасии Петровны. Расскажите, что за аферу вы провернули. Вы подменили ее на клона?
Антон Антонович усмехнулся и сказал:
– Ах, вы всего, оказывается, не знаете? Клоны, клоны… Все о них только и говорят… Но не отрицаю, изобретение гениальное! В особенности с внедрением в клона воспоминаний оригинала! Открывает такие грандиозные перспективы, вы не считаете?
Уж слишком нагло и развязно он вел себя. Нахмурившись, Михаила произнес:
– Не хотите говорить? Предпочитаете строить из себя героя? Ваше право. Может, вы и правда герой. Хотя такие, как вы, оказавшись в КПЗ, на второй день просят пощады и готовы продать хоть мать родную, хоть своего любимого шефа, дабы спасти свою шкуру.
Настя вдруг почувствовала тревогу, разлившуюся в воздухе. И запах триумфа, исходивший от Антона Антоновича. Но ведь он был в западне, отчего он уверен, что выйдет из схватки победителем? Его люди, подобно крысам, сидели в клетке и боялись применить оружие, которое могло убить их же самих. Представители ФСБ наверняка сейчас уже подъедут. Самого Антона Антоновича на мушке держали три сотрудника Михаила. Отчего же он ведет себя так, будто…
Будто все могло в любой момент перемениться? Или он знает, что переменится? Но что он затеял?
Ответить на этот вопрос мог только сам Антон Антонович. Настя подошла к нему и, закрыв глаза, нырнула в его тело. Нет, нестерпимого смрада, как в теле Дуйменова, она не почувствовала. Но как и в кабинете олигарха, где она на мгновение столкнулась с Антоном Антоновичем, она ощутила мерзкое и неприятное чувство. Как будто она попала в колодец, заполненный жабами, пауками, скорпионами, змеями и… И гремлинами… Вся эта гадкая живность шевелилась, готовая напасть в любой момент. А сам колодец, подобно живому организму, пульсировал, источая черную ядовитую слизь. Настя ощутила, что не может находиться в теле Антона Антоновича ни секунды дольше, но заставила себя остаться, потому что этот субъект был во много раз опаснее и ужаснее даже самого олигарха Дуйменова. И она должна была знать, что он затевает и что дает ему право так нагло вести себя…
– Спасать шкуру придется вам! – кашлянув, заявил самодовольно Антон Антонович. – И знаете, отчего? Оттого, что победителем буду я! А вовсе не вы!
И тут Настя поняла – предатель! Один из людей Михаила был предателем и работал на Антона Антоновича. И это значило…
Но еще до того, как она успела полностью перенять контроль над помощником олигарха, раздалось два выстрела. Самый молодой из сотрудников Точилина застрелил двух своих коллег, которые осели на пол. Михаил резко обернулся – и увидел, что юноша направил пистолет на него.
– Отлично, не так ли? – произнес, трясясь от смеха, Антон Антонович. – Вот что делают деньги! Ведь своим людям вы платите мало!
– Рома, ты что наделал… – начал Михаил, а Антон Антонович приказал:
– Роман, убей его!
Настя попыталась взять под контроль Антона Антоновича, но это не выходило. Чтобы попасть в центр его души, требовалось погрузиться в кишащую массу из змей, скорпионов, жаб и прочих гадов, наполнявших колодец. И тогда бы она встретилась с гремлинами, сидевшими на дне…
Да, она боялась. Боялась, что застрянет там навсегда – и что эта черная масса зла поглотит ее, сделав частью самой себя.
И все же она была готова… Была готова рискнуть окунуться с головой в эту зловонную жижу, в эту инфернальную эссенцию ужаса и мерзости. И даже вероятность застрять там навсегда не остановила Настю.
Она сделала шаг. И ощутила, как эта масса, словно щупальца спрута, обволакивает ее. От нее ничем не пахло, она была холодная и склизкая – и в то же время живая. И Анастасия поняла – эта масса и была душой Антона Антоновича. И эта душа желала полакомиться ею…
– Убей ее! – прогремело где-то внутри, и по массе прошли колыхания. Из нее вытянулось действительно щупальце, которое, подобно устрашающей морской волне, устремилось к Анастасии.
И тут прогремел еще один выстрел. К этому моменту Настя обрела возможность видеть глазами Антона Антоновича. И она увидела, как молодой сотрудник, предавший своего шефа, нажал на спусковой крючок. Пуля попала Михаилу в голову. Брызнула кровь, Точилин издал странный звук и начал падать лицом вперед.
Он был убит… Убит! Да, убит…
Настя все еще не могла осознать эту простую и страшную истину. А огромное щупальце подкатило к ней, потом трансформировалось в клыкастую пасть, явно желая сожрать ее…
Настя выдернула руку из черной массы. И ударила ею прямо по страшной пасти. И словно рукой в протухшее желе ткнула. Масса вдруг начала набухать, как тесто, и Анастасия поняла, что она сейчас просто утонет в этой мерзости. И что дороги назад не будет…
Тут она представила свет, яркий свет. И дверь, которая открывается, – а за ней сияние. Внезапно это сияние ударило из ее собственных рук прямо в центр черной массы. Та зашипела, съежилась и стала немедленно отступать.
Настя поняла, что может генерировать энергию сама. Неужели все призраки могут это – или только избранные?
Она направила лучи в черную массу, которая, квохча и трепыхаясь, превратилась вдруг к крошечный, едва заметный темный комочек. А затем Настя перешагнула через этот комок зла – и оказалась в комнате, покинув тело Антона Антоновича.
Тот, растирая грудь и натужно кашляя, смотрел на то, как тело Михаила повалилось ему под ноги. Из размозженной выстрелом головы Точилина текла кровь.
– Гм, что же это такое… Давление, что ли, подскочило… Ну, все же потрепал нам нервы этот столичный Пинкертон! – заявил Антон Антонович, продолжая морщиться и стучать себя по солнечному сплетению. – Как бы инфаркта из-за этого придурка не было. А ты молодец!
Он взглянул на молодого сотрудника, только что убившего Михаила.
– А теперь освободи моих ребят! Работу ты потерял, потому что этому детективному агентству после смерти его создателя пришел кирдык. Так что переходи к нам! – заявил Антон Антонович. Молодой человек, глядя на то, как по ковру растекается лужа крови, медленно кивнул, а потом отправился в смежную комнату, видимо, чтобы привести в действие механизм поднятия решеток.
Настя же ринулась к Михаилу. Может, он не убит, а только серьезно ранен? Или если попробовать его реанимировать…
То, что он был мертв, она ощутила сразу. Она не знала, как описать это чувство, походило отчасти на то, что она испытала, проникнув в душу Антона Антоновича. Смерть, как было ясно, не являлась чем-то хорошим. И уж точно не избавлением.
Она прикоснулась к Михаилу, чувствуя его теплое тело. Выходило, что он потерял жизнь, потому что ввязался в ее историю. Потому что желал ей помочь. Потому что она его об этом попросила…
Выходит, что она виновата в его смерти?
Но еще до того, как она смогла сформулировать ясную мысль, тело Михаила вдруг вздрогнуло и пошевелилось. Настя возликовала – значит, он все еще жив, и это несмотря на ужасную рану и солидную лужу крови. Значит, надо обезвредить Антона Антоновича и его ребяток, а также юного предателя. Запереть их всех в другой комнате?
И тут до нее дошло, что это был не Михаил. Точнее, не его тело, которое продолжало лежать на полу. Это было нечто, напоминавшее контурами Михаила, только прозрачное и зыбкое, вдруг отделившееся от его фигуры.
Это нечто – душа или, по-другому, информационное поле – вдруг поднялось ввысь, к потолку, и застыло там, недоверчиво крутя головой и пытаясь рассмотреть то, что происходило внизу.
А внизу уже появились освобожденные предателем ребятки олигарха, которым Антон Антонович давал приказания, не отказав себе в удовольствии сначала сочно обматерить своих ребяток за то, что они так, как он выразился, знатно облажались, позволив заманить себя в западню. Он еще раз похвалил предателя, а потом велел ему принести несколько пластиковых мешков.
– Надо ведь о мусоре позаботиться! – заявил он с ухмылкой. А когда предатель удалился, спокойно произнес: – Мальчишку возьмете с собой. Пусть поможет избавиться от тел. А заодно избавитесь и от него самого.
Один из ребяток спросил:
– Но он вроде смышленый, да и нас из передряги вытащил…
Антон Антонович усмехнулся:
– Вот именно, смышленый. Причем чересчур. Предал одного шефа, предаст и другого. Такие нам не нужны. Но пусть не мучается, все-таки он нам здорово подсобил. Так что кончите его без всякого садизма, это ясно?
– Так точно! – пробасил один из ребяток, а Антон Антонович пнул тело Михаила концом изящного ботинка и сказал:
– Вот видите, что происходит с теми, кто играет против нас. И так будет с любым и каждым!
Настя же наблюдала за Михаилом, точнее, за той субстанцией, которая вышла из его тела. Эта субстанция с каждым мгновением обретала плотность и цвет. Михаил – не тот, что лежал на полу, а тот, что парил под потолком, вдруг увидел ее и крикнул:
– Где я? Что со мной? Я схожу с ума!
Настя не знала, что ему ответить. В горле застыл комок. Получается, что он тоже станет призраком? Что, если посудить, не так уж плохо, ей нужен еще один наряду с Адрианом союзник в смежном мире.
– Михаил, я хочу сказать вам… Тебе… – она сбилась, не зная, как сформулировать мысль. Или просто огорошить человека, вернее, то, что от него осталось, новостью о том, что он, собственно, мертв? Во всяком случае, с биологической точки зрения.
– Я ведь мертв? – спросил вдруг Михаил спокойным тоном. – Но если это так, то ты тоже мертва, Настя? Ты была мертва все это время, когда общалась со мной? Или умерла вместе со мной?
Настя стала что-то бормотать, а потом зарыдала. Ей было жаль Михаила.
А тот, ничем, кроме отсутствия страшного ранения, не отличаясь от своей биологической оболочки, которую ребятки Антона Антоновича запихивали в черный пластиковый пакет, вдруг опустился к ней и произнес:
– Нет, ты не виновата. Запомни – ты не виновата в моей смерти! Такова моя профессия, и я это расследование вел вполне осознанно, на свой страх и риск. Ведь меня могли убить много раз за все эти годы. Мне было с самого начала понятно, что до пенсии я вряд ли доживу, но меня это никогда не страшило. Потому что я всегда знал: смерть – это еще не конец!
Настя оцепенела – он рассуждал так через две минуты после своей кончины, в непосредственной близости от своего тела! А она, узнав о том, что умерла, вела себя как инфантильная идиотка. А многие призраки в течение долгих десятилетий не могут смириться с этим и то впадают в меланхолию, то буянят. А Михаил не только принял как должное факт своей смерти – нет, он не сожалел и не роптал. И, кажется, был даже рад тому, что его ожидало…
Но что, собственно, ожидало его теперь?
Не успела Настя подумать об этом, как около них вдруг возникла дверь. Цвета перезревшего баклажана, деревянная, лакированная. Из-под щели снизу пробивался нестерпимо яркий свет.
Вот и дверь, о которой вел речь Адриан! И Михаила не засосала воронка, как это произошло с ней. Воронка, которая потом выплюнула ее на диван в ее же офисе. Ему явилась дверь…
Или это была ее дверь?
Михаил, ободряюще улыбнувшись, спросил:
– Ты хочешь знать, чья это?
Настя подошла к двери, протянула ладонь к золотистого цвета кольцу, укрепленному в стилизованной львиной морде, прямо в центре двери… И почувствовала исходящий от нее жар.
Отдернув руку, она сказала:
– Думаю, это твоя…
Михаил подошел к ней – и дверь раскрылась еще до того, как он дотронулся до кольца. Ослепленная невероятно ярким светом, Настя отвернулась. И услышала голос Михаила:
– Тебе откроется твоя собственная дверь! И уверен… Нет, я знаю! Мы рано или поздно встретимся!
Встретимся, встретимся… Эхо стояло у нее в ушах, Настя повернулась, чтобы попрощаться с Михаилом, но никакого Михаила там уже не было. И никакой двери, собственно, тоже.
Тело Точилина тем временем перекочевало в мешок, как и тела его двух верных сотрудников. Следы крови кое-как затерли, а Антон Антонович приказал:
– Здание подожгите. Расследовать все равно будут наши люди, все спишут на хозяина. Который напортачил с финансовой отчетностью и сбежал в неизвестном направлении!
Он ткнул ногой в мешок, в котором покоилось тело Михаила.
– А теперь в путь! А ты, – заметил он, обращаясь к молодому предателю, – поедешь и поможешь избавиться от тел, затем сразу к нам в офис, договор подпишем! И премию наличными получишь, как договаривались!
Тот кивнул и потащил мешок с телом из комнаты. И не подозревал предатель и убийца, что его наградой станет скорая смерть.
Настя закрыла глаза – и оказалась на крыше высотки, в которой располагался ее офис. Погода начинала портиться, в лицо дул холодный ветер. Сев на край крыши, она заплакала. Потому что было так обидно. Но ведь Михаил сказал, что она не виновата, но она-то знала, что это не так. Однако она не сомневалась, что то, куда он попал, шагнув в свет за дверью, было наградой за его честность, мужество и внутреннюю красоту.
А вот ей туда путь заказан. И она обречена колыхаться, как космический мусор на околоземной орбите, на призрачной орбите, опоясывающей мир людей.
Уже было темно, когда она телепортировалась в офис, в комнатку с диваном, ставшую ее пристанищем. Требовалось обмозговать сложившуюся ситуацию. И то, как поступить в дальнейшем. Она потеряла своего самого ценного друга и человека, который искренне любил ее. И которого не любила она сама…
Обращаться к кому-то за помощью означало помимо всего прочего большую вероятность навести на след этого человека людей Дуйменова. И тем самым убить его.
Да и к кому она могла еще обратиться? К Виктору? Но ему помогать ей не требовалось, он получил, что так хотел – детей. А бывшей жене-призраку мог только средний палец показать и воздушный поцелуй послать, мол, так тебе и надо, дорогая, приятного времяпрепровождения в вечности!
Вот, собственно, и все… Список потенциальных помощников был весьма короток. Конечно, была еще Светлана, но что сестра может сделать?
В этот момент она услышала смех – и это был смех Светланы. Настя поняла, что она не одна в офисе. Так и есть, в ее собственном кабинете горел свет. И сестра что-то громко и возбужденно говорила. А потом раздался выстрел!
Господи, неужели люди Дуйменова добрались и до Светы? Анастасия ринулась в кабинет – и застыла на пороге.
Нет, жизни сестры ничто не угрожало. И она не находилась в опасности, скорее даже наоборот. И никто не пытался ее пристрелить.
Выстрелом оказался хлопок пробки, выскочившей из бутылки коллекционного розового шампанского. И бутылку эту держал в руках не кто иной, как Эдик. Муж был в строгих брюках, но с голым торсом – рубашка и пиджак валялись на полу.
Светлана же сидела на столе, держа в руках бокал, который Эдик умело наполнял пенящимся шампанским.
– За наше будущее! – произнес он, и Светлана поддержала тост:
– За наше светлое будущее, мой тигренок!
Мой тигренок… Что может быть идиотичнее и банальнее. Нет, Эдик походил не на тигра, а на разожравшегося наглого котяру, которого взяли с помойки и который в рекордные сроки сделался домашним тираном.
Все эти мысли переполняли сущность Анастасии, когда она наблюдала за тем, как, отпив шампанского, Эдик стал лапать Светлану, а та, хохоча и дрыгая ногами, подыгрывала ему.
То, что Света неравнодушна к Эдику, она подметила давно, но была уверена, что та его ненавидит. Потому как сестра осуждала их мезальянс и постоянно намекала, что он ей не пара. Не пара, потому что она сама положила глаз на этого альфонса!
– Договор подписан! – заявила в эйфории Светлана. – Двенадцать миллионов баксов за эту тухлую фирмочку моей покойной сестренки! Я думала, что больше девяти мы у него не вырвем!
Они продали ее фирму? Настя нахмурилась. Двенадцать миллионов – хорошая цена для дилетантов. Их обвели вокруг пальца, как последних дураков.
– С учетом накоплений моей покойной сестренки, а также недвижимости в Москве, под Москвой и за границей мы получим не меньше шестнадцати-семнадцати миллионов баксов, мой тигренок! А при умелом ведении дел их можно за пару лет удвоить, а то и утроить!
– Лучше просто тратить, тратить и тратить! – прорычал Эдик, явно вошедший в роль «тигренка». – Это куча бабок! Ты ведь яхту мне, как обещала, купишь?