– Лучше просто тратить, тратить и тратить! – прорычал Эдик, явно вошедший в роль «тигренка». – Это куча бабок! Ты ведь яхту мне, как обещала, купишь?
Она обещала ему яхту? Стоп, но ведь деньги были не их, а ее детей!
– Мой тигренок, хватит не только на собственную яхту, но и на свой самолет. Не все сразу, потому что транжирить миллионы глупо. Закончатся быстрее, чем предполагаешь. А если умно капиталом управлять, мы за пять лет станем не просто богатыми, а супербогатыми!
Эдик куснул ее в шею и промурлыкал:
– Ладно, согласен, ты ведь у нас финансовый гений, Светочка. Но тратить мы все равно можем начать прямо сейчас, а не через пять лет? Хотя бы частично?
– Конечно, мой тигренок! – ответила Света, сбрасывая блузку. – А теперь возьми меня прямо здесь, на столе моей покойной сестренки! Ну, давай, я хочу снова почувствовать в себе твой поршень…
– Знаю, что ты от него без ума! – заявил, распаляясь, Эдик. – Как и твоя покойная сестрица, моя усопшая женушка…
Настя отвернулась, не желая становиться свидетельницей порнографической сцены, разыгрывавшейся на ее письменном столе. И вдруг похолодела – почему они все время говорят о ней как о покойнице? Ведь она не была мертва – во всяком случае, для них! Ведь имелся ее клон, для всех он и был ею, Анастасией Бойко…
Мысли смешались, а громкие стоны сестры и паровозное пыхтение Эдика все только усугубляло. И тут Настя поняла. Ведь они любовники с самого начала… И это Светлана предложила ей тогда записаться в фитнес-центр, где тренером работал Эдик. И, выступая против их союза, она тем самым исподтишка толкала ее в объятия этого ловеласа.
Только зачем? А затем, чтобы он втерся к ней в доверие. А потом…
– Какой классный секс, Светочка! – стонал Эдик. – Это наша победа, наша победа, наша победа! Все вышло именно так, как ты и планировала!
– Знаю, мой тигр! – заявила сестра. – И мы теперь мультимиллионеры!
– Только надо избавиться от клона! Ведь фальшивая Настька надоела мне больше настоящей! Если и ту кокнули, то надо и с этой расправиться!
– Скоро, очень скоро! – визжала сестра. – Она свою функцию выполнила и подписала все, что нам нужно. Но в этот раз надо несчастный случай или что-то в этом роде организовать. Никакого заказного убийства. Не останавливайся, мой тигренок. Прошу тебя, не останавливайся…
В этот раз? Да, в этот раз! Настя вышла из кабинета и вернулась в свою комнату отдыха, но и там ее преследовали звуки любовного акта Светланы и Эдика. Поэтому она снова поднялась на крышу. Звезды, мерцавшие на небе, походили на миллиарды дверей, из-под которых били лучи, что были отблеском других измерений.
Итак, все стало на свои места. Она была убита по приказу Светланы и Эдика, а вовсе не Дуйменова. Тот тоже хотел ее ликвидировать, так как мечтал заполучить ее фирму, но его люди потерпели поражение. И потом она сразу же попала в лапы киллеров, нанятых сестрой и мужем. Затем Дуйменов просто перекупил фирму по бросовой цене.
Их мотив был прост: убить ее, подменить на клона, чтобы клон подписал все нужные бумаги, а потом сошел со сцены в результате «автокатастрофы» или чего-то подобного. И благодаря подписанным бумагам все деньги, а также все имущество получили бы не Петя с Олесей, а Светлана с Эдиком! И смогли бы так в одночасье стать миллионерами и предаваться роскошной жизни где-нибудь на Лазурном Берегу или в Южной Америке!
Роскошной жизни, купленной ценой жизни – ее жизни…
Настя ощутила ярость, холодную, всепоглощающую ярость. Они убили ее. Они обобрали ее детей. Они продали Дуйменову ее фирму. Они косвенно привели к убийству Михаила Точилина. Они…
Они заслужили наказание!
И это наказание требовалось привести в исполнение немедленно. Настя вернулась в офис – любовники, уже завершив любовный марафон, распивали шампанское. Они строили планы на скорое будущее с чужими миллионами на мысе Антиб и в Монтевидео.
Настя, войдя в свой кабинет, заметила на полу пустую бутылку шампанского и усмехнулась.
– А особняк мы выстроим в средиземноморском или мавританском стиле? – спросил глуповатым тоном Эдик.
– Думаю, мой тигренок, тебе подойдет железная клетка! – заявила громко Настя и сконцентрировалась на бутылке.
Та, накреняясь, поднялась в воздух. Настя подвела ее к спине Эдика – и со всего размаху стукнула его по позвоночнику. Эдик взвыл, обернулся – и ничего не увидел: бутылка снова мирно стояла на полу.
– Что такое, мой тигренок? – спросила лениво Светлана.
– Черт, меня кто-то ударил! – заявил, растирая место ушиба, Эдик. Он оглядывался, пытаясь понять, что же причинило ему боль, но так и не мог ни до чего додуматься.
– Может, просто перенапрягся? – предположила Света.
– Лучше пойдем отсюда… Мне как-то не по себе… – заявил Эдик, но Светлана привлекла его к себе.
– А где добавка, мой тигренок? Ведь у нас всегда по два раза за сеанс любви…
Сеанс любви… Как бы не так! Сейчас вы получите сеанс кромешного ужаса от объятого справедливым гневом призрака, усмехнулась Настя.
Светлана притянула к себе Эдика, тот стал снова целовать ее, оба закрыли глаза. Настя снова подняла в воздух бутылку и прикоснулась ею к ляжке сестры, которая сразу застонала:
– Ах, да, да, именно так, мой тигренок… Как хорошо, немного повыше, прошу тебя…
Бутылка скользнула выше. Светлана забилась в экстазе, а руки Эдика вдруг наткнулись на бутылку, прижавшуюся к бедрам Светланы. Он в ужасе заорал, отскочив от женщины. Светлана, не сразу поняв, что что-то случилось, открыла глаза и недовольно заявила:
– Ну что такое, почему ты прекратил? Что за бабий визг?
– Бутылка… Бутылка… Она двигалась! Как живая! – заявил Эдик, тыкая пальцем в бутылку, стоявшую на полу.
Светлана нахмурилась:
– Это что, ролевая игра? Что ты бормочешь, мой тигренок? При чем здесь бутылка?
– Она двигалась! Она живая! – кричал тот.
Светлана соскочила со стола, подошла к бутылке, нагнулась, присмотрелась и как завизжит:
– Господи, у нее лапки! Так и есть, десять паучьих лапок вокруг донышка!
– Что, правда? Я же говорил! – прошелестел Эдик, а Светлана, хохоча, повернулась к нему.
– Ну ты и простофиля! Как бутылка может сама по себе двигаться? К ней леска не привязана, за веревочку никто не дергает!
Эдик заорал снова, так как бутылка, стоявшая на полу, вдруг накренилась – Настя переместила ее на полметра. Светлана этого не видела, так как стояла к ней спиной.
– Не ори! – сказала она, начиная злиться. – Или на тебя так шампанское подействовало в сочетании с классным трахом? Бутылка как бутылка, она не может двигаться…
И в этот момент Настя подняла бутылку в воздух и переставила ее на стол. Эдик взвыл, Светлана повернулась – и озадаченно уставилась на бутылку, которая за секунду до этого покоилась на полу.
– Это твои проделки? – спросила она Эдика. – Стараешься меня запугать, думаешь, что заберешь себе все деньги? Запомни, твои только двадцать пять процентов! Потому что ты только членом шевелил, а я стратегию разрабатывала и в жизнь претворяла…
– Светочка, клянусь, что нет! – Эдик, оказавшийся при всех своих мускулах плаксивым трусом, был на грани истерики. – Я видел, как она перемещалась! Сама! Без лапок!
– Но с крылышками! – заявила Настя и столкнула бутылку на пол.
Грохот упавшей пустой бутылки напугал обоих. Эдик завопил как резаный, а Светлана покрылась гусиной кожей. Она осторожно приблизилась к бутылке, которая от падения не разбилась, но закатилась под диван.
– Как она могла упасть? Ведь я точно не задела ее! – произнесла озадаченно Светлана, а Эдик истерично заявил:
– Я же говорил! Она как живая! Света, это какой-то кромешный ужас! Правда, что на месте этой высотки при Иване Грозном был погост, на котором казненных преступников хоронили?
– Не пори чушь! – отрезала Светлана, но тон у нее был нервный. – Надо достать эту бутылку и внимательно осмотреть. Может, это своего рода механизм, замаскированный под бутылку! Например, нам ее в офис конкуренты подсунули, чтобы за нами шпионить! Вытащи из-под дивана!
Эдик замотал головой:
– Нет, я к ней не прикоснусь!
– Достал ее из-под дивана, и немедленно! – отчеканила Светлана, и Эдик, театрально вздохнув, встал на колени и заглянул под диван.
– Она там, в углу. Кажется, застряла…
– Так выкати ее! – приказала Светлана, и Настя, находившаяся с другой стороны дивана, изо всех сил толкнула бутылку. Та вылетела и, прокатившись с грохотом через все помещение, застряла где-то под шкафом.
– Ну не так же сильно! – заявила недовольно Светлана, а Эдик, резво вскочивший на ноги, стал напяливать рубашку, руки его мелко дрожали.
– Ну не так же сильно! – заявила недовольно Светлана, а Эдик, резво вскочивший на ноги, стал напяливать рубашку, руки его мелко дрожали.
– Я к ней не прикасался! Она сама! Она сама! Все, я ухожу!
– Никуда ты не уйдешь! Ты достанешь мне эту чертову бутылку зубами! Или, если надо, на член свой насадишь и извлечешь из-под шкафа! – проорала, стремительно краснея, Светлана.
– Какой, однако, инновационный подход! – усмехнулась Настя. – Но, боюсь, милому тигренку это не понравится!
Так и есть, Эдик, ничего не слушая, быстро одевался, явно собираясь слинять. Светлана поливала его грязью, припоминая все грехи, маленькие и большие. Эдик ничего не отвечал, но, одевшись, подошел к женщине, наотмашь ударил ее по лицу и заявил:
– Как же ты мне надоела, климактеричка чертова!
Светлана ринулась на него с кулаками, но Эдик вдруг заорал благим матом, тыкая куда-то ей за спину. Светлана обернулась – и увидела бутылку, стоявшую теперь на столе.
– Это колдовство какое-то! – выдохнул Эдик, а Светлана осторожно подошла к столу и цапнула бутылку. Осмотрев ее со всех сторон, она победоносным тоном констатировала:
– Ни лапок, ни крылышек, ни колесиков. На, посмотри!
Она протянула Эдику бутылку, тот боязливо прижался к двери, а Настя вырвала у сестры бутылку и стала перекидывать ее из руки в руку. Зрелище было незабываемое: бутылка сама собой перемещалась в воздухе, замирая на мгновение, а потом снова отправляясь в путь. Светлана, смертельно побледнев, взмахнула рукой, явно пытаясь схватить летающую бутылку, но Эдик заорал:
– Не трогай ее! Это же какое-то проклятие! Или полтергейст у вас в офисе завелся!
Ага, клиент дозрел. И сделал правильные выводы. Настя поднесла горлышко бутылки к губам, а потом выключила свет. И изо всех сил подула в бутылку. Раздался заунывный призрачный свист. Вкупе с внезапно погасшим освещением это так напугало Эдика и Светлану, что они, визжа, подобно диким свиньям, ринулись в дверь, конечно же, столкнувшись и сильно друг о друга ударившись.
Они бежали по коридору наперегонки, а Настя запустила им вслед бутылкой, которая, шмякнувшись о дверь, упала перед ногами Светланы. Та дернулась, как будто увидела чудище, снова дико заорала и выбежала прочь. Эдик, ползя по стеночке, явно не желая перешагивать через ожившую бутылку, миновал ее. Настя поставила лежавшую на боку бутылку на донышко, Эдик взвизгнул и кинулся к лестнице.
Оставшись одна, Анастасия задвинула бутылку в угол, а потом произнесла, слыша, как сестра и ее любовник несутся по лестнице вниз, явно не решившись воспользоваться лифтом.
– Что же, господа присяжные заседатели, лед тронулся! И это было только начало! Потому что вы должны заплатить за все, что сделали! И вернуть мне то, что украли! – сказала она и, прихватив бутылку, отправилась в свою комнатку обдумывать план страшной – буквально в гоголевском духе – мести.
Последующая неделя была самой упоительной в призрачной жизни Анастасии Бойко. То, что она устроила в загородном особняке, на квартире Светланы и в фирме, было подлинным шедевром – ни один фильм ужасов – ни «Полтергейст», ни «Эмитивильский ужас» – не мог сравниться с тем кошмаром, который разыгрывался там. Изображать разбушевавшегося полтергейста доставляло ей небывалое удовольствие.
Обслуживающий персонал сбежал на второй день, после того как она вынула из корзины грязное белье и развесила его по дому – на люстру, на картинную раму, на дверь. Эдик намеревался скрыться за границу, но не смог, так как обнаружил плавающим в унитазе свой заграничный паспорт, перемазанный кровью (в действительности это был томатный кетчуп) и со своей фотографией, к которой кто-то подрисовал пиратскую повязку на один глаз, залихватские усы и ослиные уши.
Подобная же участь постигла и заграничный паспорт Светланы. Настя стала свидетельницей, как оба заказчика ее убийства вели совещание в оранжерее пустого особняка, полагая, что там их никто не может подслушать. Тогда Анастасия взяла лежавший на дорожке шланг, навела его на Эдика и Светлану – и включила воду. Когда те увидели, что их поливает водой парящий в воздухе шланг, оба трусливо бежали из особняка и прыгнули в свои автомобили, припаркованные снаружи. Но уехать не смогли, так как полтергейст проколол все шины, открутил руль и унес его в неизвестном направлении, запихал в скважину ключа зажигания спички и изодрал в клочья дорогущую кожаную обивку.
Она осталась одна в доме, который когда-то был ее домом. Но теперь превратился в чужой и пустой особняк. Эдик и Светлана все же появились в нем еще раз, но не одни, а в компании двух священников, православного и католического, которых они слезно просили о проведении ритуала изгнания разбушевавшегося духа.
Сначала за работу принялся молодой православный батюшка. Настя лениво наблюдала за тем, как он махал кадилом, испуганно вертя головой по сторонам и ожидая подвоха – видно было, что подобный ритуал он проводил впервые. Настя схватила его кадило, когда оно взмыло вверх, и удержала его рукой. Батюшка в ужасе наблюдал за застывшим в воздухе кадилом, потом стал читать молитву, а Настя, прихватив из кухни чашки, начала жонглировать ими, позволив под конец посуде обрушиться на пол и с треском разбиться.
После того как батюшка ретировался, не слушая мольбы Эдика и в ужасе отмахиваясь от протягиваемых пятитысячных купюр, за дело принялся его сухопарый и сутулый католический коллега, бывший не только старше, но и обладавший, похоже, опытом в делах экзорцизма.
После небольшого представления, от которого у священника глаза на лоб полезли, она решила сделать так, чтобы и он убрался прочь. Но это было не так-то просто. Однако когда она показала ему трюк с вылетающими из пруда в оранжерее черепахами, не выдержали и его нервы. Так и не доведя ритуал экзорцизма до конца, он ретировался и отказался брать проМЃклятые, как он выразился, деньги.
– Что тебе надо! – завопил в отчаянии Эдик, оглядываясь по сторонам. – Почему ты делаешь это?
Настя бросила записку, на которой было написано: «Вы убили меня и должны понести за это ответственность!»
Дрожащими руками Эдик развернул записку, прочел ее и передал выглядевшей мрачно Светлане. Та также прочла ее и вдруг собранно спросила:
– Настя, это ты?
Эдик затрепетал и простонал:
– Господи, Настенька, я не хотел! Это она меня заставила! Я ведь предлагал тебя только подменить, но не убивать… А она требовала! Она тебя с самого детства ненавидит! Еще ребенком хотела тебя выкинуть в окно, когда тебя родители из роддома принесли…
Светлана, раскрасневшись, закатила ему знатную оплеуху. Настя не без радости наблюдала за паникой в рядах врага. Так им и надо! И они это, без сомнения, заслужили.
– Так что тебе нужно, сестрица? – провизжала Светлана. – Да, ты теперь мертва, так что успокойся! Вернее, с миром покойся, покойница!
В ответ Настя стала швырять в нее обнаруженными в холодильнике яйцами и помидорами. Эдик же кричал:
– Настя, мы все сделаем, только оставь нас в покое! Я обещаю, я клянусь…
Тогда она сбросила сверху еще одну записку: «Ты в курсе, Елецкий, что я была беременна? Твоим ребенком. И что он умер вместе со мной?»
Эдик тупо смотрел на записку, а потом, смертельно побледнев, закричал на Светлану:
– Ты знала, скажи, знала?
Та мрачно ответила:
– Знала. От врача, к которому сама же ее и послала. Думала, что он убедит ее выносить этого звереныша, и тогда бы Настька смирилась с идеей продать фирму Дуйменову. Ан нет, она не пожелала становиться матерью в третий раз! Пришлось задействовать другой план – киллеров.
Эдик то ли делал вид, что плачет, то ли в самом деле плакал. А затем крикнул:
– Это не звереныш! Это был мой ребенок!
Светлана толкнула его и заметила:
– Не ори. Да, твой. Вряд ли Настька прижила его от своего любимого Точилина. Ничего, с миллионами ты заимеешь кучу таких вот зверенышей! Хотя по мне – зачем? Лучше сполна наслаждаться жизнью!
И все же Эдик не был готов смириться с потерей ребенка. Он все твердил:
– Что же делать, что же делать?
Настя подбросила еще одну записку:
«Идите в полицию и сделайте чистосердечное признание в том, что совершили. Немедленно!»
Светлана заплакала, прочтя это, а Эдик простонал:
– Настя, но тогда мы попадем в тюрьму…
Надо же, какие неженки! А то, что она попала в промежуточный мир, их не занимало? И она начала кидаться в них стульями.
– Хорошо-хорошо! – взмолилась Светлана. – Мы это сделаем! Ты обещаешь, что тогда навсегда оставишь нас в покое?
Настя бросила им еще одну записку: «Так и быть, навещать вас в колонии строгого режима не буду. Желаю вам приятного там времяпрепровождения!»
Оба любовника выбежали из дома – Настя любезно вернула им руль автомобиля Эдика и позволила сменить колеса – и они покатили прочь.