День длится бесконечно долго, когда ты голоден и волнуешься о человеке, за которого
несешь ответственность. В конечном счете, я вошла в дом через собачью дверь и свернулась
в плотный клубок под лестницей. Страх не давал мне погрузиться в глубокий сон.
Где же Сиджей?
Глава одиннадцатая
Почти весь следующий день я лежала в теньке во дворе, наблюдая за птицами, которые
прыгали в мокрой траве. И только однажды мне удалось на мгновение забыть про голод –
я увидела Глорию, пристально смотрящую на меня через стеклянную дверь. От ее взгляда я
всегда чувствовала себя плохой собакой. Все остальное время я умирала с голоду.
Где бы сейчас ни была Сиджей, ей бы не понравилось, что я осталась без ужина. Несколько
раз я заходила в дом проверить свою миску, но она неизменно пустовала, и, если не считать
пары носков, которые я нашла в корзине, в доме съедобного ничего не было. Я не стала есть
носки, потому что пробовала их раньше и знала, что голод ими не утолить. И все же я
вылизала свою миску, представляя, что чувствую слабый вкус еды.
К тому же порой я чуяла в воздухе запахи еды, вкуснейшие ароматы готовящейся пищи. Кто-
то где-то жарил мясо. Пусть далеко, но мой нос неминуемо приведет меня к этому месту, если
только мне удастся выбраться со двора.
Во дворе было двое ворот: одни возле гаража, деревянные и высокие, и еще другие, с противоположной стороны, которыми Сиджей пользовалась редко. Они были из такого же
металла, что и забор, и даже чуть ниже его – если разбежаться, я вполне смогу их
перепрыгнуть.
Я представляла, как перепрыгиваю через забор, по запаху нахожу место, где жарится мясо, и получаю от человека ароматный кусочек.
От вкуса воображаемого мяса у меня текли слюнки, однако уйти могла только плохая
собака. Я нужна Сиджей здесь. Как я смогу ее защитить, если убегу со двора в поисках еды?
Я заскулила и снова зашла в дом проверить миску. Опять ничего. Я застонала и свернулась
калачиком, но болезненная пустота в животе не давала мне заснуть.
Я все еще была в подвале, когда услышала, что меня зовет Трент. Выбежав через собачью
дверь во двор, я увидела его и бросилась к нему со всех ног, а он засмеялся и начал со мной
бороться. На нем повсюду был запах Рокки.
– Привет, Молли. Ты в порядке? Скучаешь по Сиджей, да?
Я услышала, как открылась дверь во двор, и увидела Глорию.
– Ты пришел забрать его?
– Молли – это «она», – возразил Трент. Я села, услышав свое имя. – Вы кормили ее?
– Кормила ли я ее? – переспросила Глория.
– Вы не кормили ее?
– Не смей говорить со мной таким тоном. Я думала, у нее где-то лежит еда. К тому же меня
никто не просил ее кормить.
– Но… Поверить не могу, что вы морили собаку голодом.
– Так вот почему ты пришел – ради собаки. Конечно! – Я почуяла мерзкую эмоцию, исходившую от Глории, что-то похожее на озлобленность.
– Ну… я имею в виду…
– Решил, что, покормив собаку, сумеешь завоевать благосклонность Клэрити. Я знаю, у тебя
к ней чувства.
Трент сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Пойдем, Молли, – сказал он мне тихо.
Я прошла за Трентом к воротам и оглянулась на Глорию, когда он остановился, чтобы
открыть замок. Она стояла, уперев руки в боки и смотрела мне прямо в глаза.
Трент привел меня в дом Рокки и накормил. Голодная, я рычала на Рокки, когда тот пытался
втянуть меня в игру, не дождавшись, пока я закончу есть. Доев все, я почувствовала приятную
полноту в животе, и меня стала одолевать сонливость. Но Рокки бегал по двору с веревкой
в зубах, воображая, что я не смогу его догнать. Я подбежала к нему, схватила за другой конец
веревки, и мы начали таскать друг друга.
Трент наблюдал за нами, а потом рассмеялся. Услышав его смех, Рокки поднял голову, а я, воспользовавшись тем, что он отвлекся, выдернула веревку и понеслась прочь, Рокки со всех
ног кинулся за мной.
Той ночью, совершенно изможденные, мы с Рокки спали вместе на полу в комнате Трента.
Во время сражения за веревку я на какой-то миг забыла про Сиджей, но сейчас, в темной
комнате, я сильно по ней скучала, и мне было грустно. Рокки понюхал меня, потыкался носом, лизнул меня в губы и, наконец, положил голову мне на грудь.
На следующее утро Трент ушел, и по тому, как он торопился, одеваясь и собирая бумаги
перед уходом, я поняла, что он тоже ходил в школу. Мы с Рокки боролись, опять играли
с веревкой и раскопали пару ямок во дворе. Когда Трент вернулся, он нас накормил, а потом
почему-то начал ругать, засыпая наши ямки землей. Очевидно, мы, а Рокки уж точно, были
плохими собаками и в чем-то провинились. Рокки стоял, опустив голову и прижав уши. Потом
Трент погладил его, и настроение у всех снова поднялось.
Мы увлеченно боролись, а Трент находился внутри дома, когда послышался лязг ворот.
Мы с Рокки залаяли и ощетинившись побежали, но увидев, что там стоит моя девочка, я прижала уши и во весь опор помчалась к ней.
– Молли! – радостно воскликнула она. – Привет, Рокки!
Рокки все еще пытался влезть со своей веревкой, когда Сиджей опустилась на колени, обняла меня и поцеловала в морду. Оставшись без внимания, Рокки мотнул головой
и побежал к Тренту, который вышел из дома во двор.
Рокки встречал Трента, будто того не было так же долго, как и Сиджей, вот глупыш.
– Рокки, лежать! Привет, Сиджей.
– Привет, Трент. – Она встала.
Трент подошел к Сиджей и обнял ее.
– Ой, – слегка посмеиваясь, произнесла Сиджей.
Они достали поводки для прогулки! Стояла пора, когда листья с деревьев опадали
и кружились, подгоняемые ветерком, и мы с Рокки сгорали от желания броситься за ними, наш пыл сдерживали только поводки.
Я была счастлива, что Сиджей вернулась, счастлива быть вместе с Рокки и Трентом. Конечно
не мне решать, я всего лишь собака, но если бы кто-то спросил мое мнение, мы просто
должны жить все вместе в доме Трента. И я не против, если Глория останется жить у себя.
Послышался щелчок, появилась вспышка огня, и рот Сиджей наполнился дымом
от маленькой палочки.
– Мне не давали курить… Боже, минуты ползли адски медленно!
– Как там было? Очень страшно?
– В малолетке? Да не очень. Просто как-то странно. Зато я там скинула четыре с четвертью
фунта, уже неплохо. – Сиджей рассмеялась. – Парни были на другой стороне, мы их
не видели, зато прекрасно слышали. Их там гораздо больше, чем девочек. Большинство
девчонок загремели за проступки, которые совершили ради своих парней, можешь себе
представить?
– Ты тоже, – тихо сказал Трент.
Мы так прекрасно гуляли! Проходя мимо деревьев и кустов, Рокки считал своим долгом
остановиться возле каждого и пометить, и я составляла ему компанию.
– Я понятия не имела, что Шейн собирался воровать.
– Ты ведь знала, что он хочет украсть ответы.
– Он хотел скопировать ответы, а не украсть их. И это же искусствоведение, а не математика. Господи, и ты тоже?
Трент замолчал на мгновение.
– Нет, конечно же, я на твоей стороне. Извини.
Рокки прыгнул на падающий лист, поймал его и пытался меня раздразнить, но лист меня
не интересовал.
– Из-за того, что я была на испытательном сроке, меня теперь временно отстранили
от занятий. Капец, доигралась. Ты в жизни не видел столько документов и записей. Уверена, даже дела на международных шпионов и то не такие толстые.
– Отстранили на сколько?
– На этот семестр.
– Получается, что у тебя не будет выпускного вместе с нами.
– Ничего страшного. Костюмчики уродские. Нет уж, я получу свой аттестат среди учебного
года, без помпезности. Представляешь, как бесится Глория, что не сможет сидеть среди
родителей и быть центром внимания, когда назовут мое имя?
– И все? Только отстранили?
– И еще общественные работы. Я выбрала самую классную штуку – тренировать служебных
собак.
При слове «собака» я взглянула на нее. Сиджей опустила руку мне на голову, погладила, а я
облизала ее пальцы.
– Молли, хорошая девочка, – сказала она.
В парке они отстегнули поводки, и мы с Рокки бросились играть: какое счастье свободно
бегать по парку на прохладном воздухе, бороться и гоняться друг за дружкой! Бегая бок о бок
с братом, я получала такое же удовольствие, как после наказания Мытьем, когда меня
отпускали и разрешали запрыгивать на мебель. Иногда Рокки останавливался посмотреть,
где Трент. Рокки был хорошим псом. Я знала, что Сиджей рядом благодаря едкому запаху
дыма, который шел от нее, даже когда она не подносила огонь ко рту.
дыма, который шел от нее, даже когда она не подносила огонь ко рту.
Похожий запах был у многих людей, и он мне не очень-то нравился, но я обожала, как он
переплетался с уникальным ароматом Сиджей, ведь это была моя Сиджей. Хотя все равно мне
иногда хотелось, чтобы она пахла так же, как в детстве, когда я нюхала ее головку, упиваясь
благоуханием. Лучше того запаха не было на свете ничего.
Мы с Рокки нашли разлагавшийся трупик белки – тоже отличный запах! Однако не успели
мы как следует в нем вываляться, как нас позвал Трент, и мы поспешили к нему. На нас надели
поводки – пора отправляться на новую прогулку!
Приехав к Тренту, они с Сиджей встали возле ее машины. Я ждала у передней дверцы –
надеюсь, Сиджей не забыла, что я собака переднего сидения.
– Удачи с матерью, – сказал Трент.
– Ей наплевать. Когда я приехала на такси, ее даже не было дома.
– Такси? Что ж ты не сказала, я бы тебя забрал.
– Нет, тебе пришлось бы уйти с уроков. Не хочу никого портить своим криминальным
влиянием.
Мы сели в машину – я на переднее сиденье. Приехав домой, мы увидели Глорию на диване
с каким-то мужчиной. Я подошла к нему, виляя хвостом, чтобы обнюхать а он погладил меня
по голове. Глория напряглась и подняла руки. Я не стала ее обнюхивать.
Сиджей по-прежнему стояла у входной двери, поэтому, поздоровавшись с мужчиной, я вернулась к ней.
– Клэрити, это Рик. Он помог мне справиться с трудностями, которые возникли из-за тебя, –
сказала ей Глория.
– У меня тоже дочь-подросток, – сказал Рик и протянул руку. Сиджей дотронулась до нее.
– Меня все зовут Сиджей. Только Глория зовет меня Клэрити[3] – это единственное, чего
у нее нет и не будет.
– Глория? – удивился мужчина и повернулся к Глории. Я тоже повернулась, хотя, на самом
деле, мне не очень-то хотелось встречаться с ней глазами. – Дочь называет тебя по имени?
– Да, представляешь. – Глория укоризненно покачала головой.
– Вот, это главная проблема, – сказал мужчина. Довольно приятный, кстати, – его руки
пахли жиром, мясом и Глорией.
– Она сама просила называть ее Глория, а не мама, потому что не хотела, чтобы незнакомые
мужчины в магазине думали, что у нее такая взрослая дочь, – объяснила Сиджей. – Она очень
неравнодушна к мнению незнакомых мужчин. Полагаю, вы и сами это уже заметили.
На минуту воцарилась тишина. Я зевнула и почесала за ухом.
– Ладно, приятно познакомиться, Сиджей. Мне пора, а твоей маме нужно многое с тобой
обсудить.
Мы пошли в ее комнату, и там я улеглась на обычном местечке. Было так хорошо вернуться
домой к моей девочке. Я чувствовала приятную усталость после борьбы с Рокки и не могла
дождаться, когда же Сиджей заберется в кровать, и я смогу ощутить ее руку у себя на шее.
Открылась дверь, и вошла Глория.
– Ты хотя бы стучалась, – огрызнулась Сиджей.
– А в дверь твоей тюремной камеры стучали? – ответила Глория.
– Да, и спрашивали разрешения войти. А ты как думаешь?
– Ты врешь.
Я встала и встряхнулась, беспокойно зевнув. Не люблю, когда Глория и Сиджей
разговаривают друг с другом – эмоции слишком сильные, темные и непонятные.
– А что это за мужик? – поинтересовалась Сиджей. – Ведет себя так, будто пробуется
на роль моего отчима.
– Он очень успешный бизнесмен. Хорошо разбирается в управлении людьми.
– Уверена, что успешный, иначе ты не обнималась бы с ним на диване.
– Он дал мне много хороших советов по воспитанию неуправляемых детей. Я беспокоюсь
о тебе, Клэрити Джун.
– Я поняла, как ты беспокоишься, когда вернулась домой аж через восемь часов после
освобождения и увидела тебя в гостиной с бокалом вина.
Сиджей села на кровать, и я подскочила к ней. Я с трудом могла различать ее запах –
ароматы Глории заполнили всю комнату.
– Ну ладно, – начала вещать она. – Во-первых, ты наказана до конца года. Никаких
свиданий, никаких мальчиков дома, никаких разговоров по телефону. И ты лишена права
выходить на улицу по какой бы то ни было причине.
– Хорошо, когда позвонят из суда узнать, почему я не выполняю общественные работы, я скажу, что меня наказала Глория. У них там есть парень из отсека для смертников, они до сих
пор не могут привести приговор в исполнение, потому что его мама не разрешает.
Глория на мгновение погрузилась в мысли, нахмурившись.
– Естественно, – наконец выдавила она, – ты можешь ходить на обязательные работы.
– А поход по магазинам на Рождество? Ты же не запретишь мне и это?
– Конечно, для этого я сделаю исключение.
– И, разумеется, я могу провести День благодарения у Трента.
– Однозначно нет.
– Ты ведь сказала, что уходишь в гости – думаю, к Рику. И что, я должна остаться одна
на День благодарения?
Сиджей рассеяно чесала меня за ухом, и я наклонила голову в эту сторону. Скорей бы Глория
ушла.
– Что ж, ты можешь пойти со мной к Рику. Правда его детей не будет дома – они уйдут
к своей матери, – медленно проговорила Глория.
– Ты серьезно?
– Ладно, можешь пойти к Тренту, раз уж я разрешила и другие вещи.
– А что насчет Яны? Я помню, ты хотела, чтобы я дружила с Яной, потому что ее отец член
совета директоров элитного загородного клуба.
– Ничего подобного. Я просто хотела, чтобы ты проводила больше времени с такими
ребятами, как Яна. Да, ей можно приходить в гости.
– А что если она пригласит меня в клуб на обед?
– Думаю, будем решать по мере надобности. Слишком сложно продумать всё сразу. Если
получишь какое-нибудь особое приглашение, обсудим. Я и так уже сделала слишком много
исключений.
– Ага, вижу – Рик действительно дал тебе ценнейшие советы по воспитанию.
– Я же сказала. Есть и еще кое-что.
– Еще наказание кроме запрета выходить из дому и исключениями? Мам, может хватит, я уже побывала в детской колонии, разве этого не достаточно?
Рука Сиджей перестала меня гладить, я потыкалась в нее, напоминая, что я хорошая собака
и заслуживаю ласки.
– Ты не представляешь, какое унижение – наблюдать, как тебя вывели из дома
в наручниках, – пожаловалась Глория. – Рик говорит, просто чудо, что у меня нет этого пост…
пост… Чего-то там.
– Послеродовой депрессии? Поздновато для нее.
– Нет, какое-то другое слово.
– Глория, мне искренне жаль. Когда я ехала на заднем сидении полицейской машины
и смотрела на тебя, стоящую на крыльце, я только об этом и думала: какое же страшное
наказание досталось тебе за мой проступок.
Глория повернулась и напряженно глянула на меня. Я быстро отвела глаза.
– Рик говорит, что у тебя нет ко мне уважения. И началось это, когда ты принесла в дом
собаку.
Я забеспокоилась, услышав слово «собака» от Глории.
– А по-моему, началось это с тех пор, как я осознала, что ты моя мать.
– Придется от нее избавиться, – продолжала она.
– Что?
Я с волнением смотрела на Сиджей, чувствуя ее потрясение.
– Рик говорит, что твой блеф не сработает. Никто не поверит, что я оставляла тебя одну
дома. Выдумки подростка! Тем более, я взяла тебя в круиз, значит, и ты ездила со мной
в отпуск. Ты хоть представляешь, сколько денег мне стоил круиз? Ты должна уяснить себе, кто хозяин в доме, – я.
– Я не собираюсь избавляться от Молли. – Я навострила уши при звуке моего имени.
– Соберешься. Как миленькая.
– Ни за что.
– Или ты избавляешься от собаки, или я заберу у тебя машину. И твои кредитки.
Рик говорит, что нельзя тебе иметь доступ к моему счету.
– Я получу собственный счет?
– Ты должна его заслужить, заработать! Когда Рик был в твоем возрасте, ему приходилось
рано вставать каждый день и делать что-то там с курами, забыла, что.
– Хорошо, я буду выращивать кур.
– Заткнись! – крикнула Глория. – Я устала от твоей язвительности! Не смей со мной так
разговаривать! Это мой дом, и мы будем жить по моим правилам.
Глория ткнула в меня пальцем, и я съежилась.
– В моем доме собаки не будет. Меня не волнует, куда ты ее денешь, и что с ней станет, но если ты от нее не избавишься, я превращу твою жизнь в ад.
Сиджей была сильно огорчена. Как можно тише я подвинулась к кровати, тыкая носом в ее
руку, и делая все, чтобы Глория не обращала на меня внимание.
– А знаешь… прекрасно, – сказала ей Сиджей. – Через день Молли не будет, и ты больше ее
не увидишь.
Глава двенадцатая
Следующим утром мы поехали на машине к собаке по имени Зик и кошке по имени
Аннабель. Маленький песик Зик обожал носиться по двору, особенно если за ним гонялась я.