Крис отправилась с Чарли кататься на сноуборде. Она приглашала меня пойти с ними, но я отказалась. Однажды я пробовала кататься на лыжах вместе с выбравшей сноуборд Марго, так закончилось тем, что мы постоянно спускались со склона в разное время и ждали друг друга, я уже молчу о том, что мы весь день теряли друг друга из виду.
Если бы Питер пригласил меня пойти с ним кататься на сноуборде, думаю, я бы пошла. Но он не позвал. Ладно, в любом случае, я голодна, так что отправляюсь пообедать в коттедж.
Мисс Девенпорт уткнувшись в свой телефон, ест суп. Она молода, но воображает себя старой. Думаю, это из-за ее громоздкого телосложения и мощной нижней части. Мисс Девенпорт не замужем. Крис рассказывала мне, что однажды видела, как она ругалась с каким-то парнем около «Ваффл Хаус», так что, полагаю, у нее есть бойфренд.
Когда она замечает меня, сидящую в одиночестве и поедающую бутерброд у камина, то машет мне рукой, чтобы я подошла. Я переношу свою тарелку на ее столик и усаживаюсь напротив нее. Я предпочла бы есть в одиночестве и читать книжку, но не похоже, что у меня есть выбор в данном вопросе.
– Вам нужно оставаться в коттедже все выходные или Вы тоже можете пойти покататься на лыжах? – спрашиваю я.
– Официально я слежу за домом, – отвечает она, вытирая уголки рта. – А тренер Вайт дежурит на склоне.
– Это кажется не очень справедливым.
– Я не против. Если честно, я люблю сидеть в коттедже. Здесь спокойно. Кроме того, кто-то должен быть тут на случай непредвиденных ситуаций. – Она съедает еще ложку супа. – А что насчет тебя, Лара Джин? Почему ты не на склонах вместе со всеми?
– Я далеко не самая лучшая лыжница, – отвечаю я, чувствуя себя неловко.
– О, правда? Я слышала, что Кавински очень хороший сноубордист. Ты должна заставить его научить тебя. Разве вы не встречаетесь?
Мисс Девенпорт обожает быть в гуще студенческой драмы. Она называет это «держать руку на пульсе», но на самом деле она просто сплетница. Если вы покажете ей щель, она выкопает оттуда столько грязи, сколько сможет. Я знаю, что они с Женевьевой близки.
Перед глазами встает образ Женевьевы и Питера в автобусе, склонившихся друг к другу, и от этой картинки у меня сжимается сердце. Наш контракт еще не аннулирован. Почему это я должна позволить ей забрать его хотя бы секундой раньше?
– Да, – отвечаю я. – Встречаемся. – А затем встаю. – А знаете что? Думаю, я пойду проверить склоны.
62
Я облачаюсь в розовый лыжный комбинезон Марго со стартовым номером на груди, шапку с помпонами и парку, ощущая себя пасхальным угощением – клубничным суфле. Когда я пытаюсь пристегнуть лыжи, мимо меня проходит группа девушек из школы в симпатичных лыжных штанах, которые похожи на штаны для йоги. Я даже не знала, что такие существуют.
Всегда думала, что мне может понравиться кататься на лыжах, но, отправившись испытать себя, вспоминаю, что я это ненавижу. Все ребята на трассе с одним черным ромбом, а я на трассе с зеленым кругом. Весь путь вниз пытаюсь вклиниться в поток, но маленькие дети все время меня объезжать, и я теряю концентрацию, поскольку боюсь, что они в меня врежутся. Дети же со всех сторон проносятся со свистом, словно олимпийские лыжники. Некоторые даже не пользуются палками. Они похожи на Китти. Она может спуститься со склона с одним черным ромбом. Они с папой его обожают. Марго тоже, хотя теперь она предпочитает сноуборд лыжам.
Я во все глаза высматриваю Питера, но пока безрезультатно. Начинаю чувствовать себя немного уныло, находясь здесь в одиночестве.
Когда подумываю попробовать покорить промежуточную трассу, просто для прикола, замечаю Питера и всех его друзей, несущих свои сноуборды. Женевьевы нет и в помине.
– Питер! – окрикиваю я, ощущая огромное облегчение.
Питер поворачивает голову, и я думаю, что он меня видит, но он не останавливается.
М-да…
Он видел меня. Я знаю, что видел.
***
После ужина Крис возвращается на склоны, чтобы покататься на сноуборде. Она говорит, что пристрастилась к скорости. Когда я направляюсь обратно в комнату, снова наталкиваюсь на Питера, на сей раз в плавках и толстовке. Он с Гейбом и Дарреллом. А на шеях у них полотенца.
– Привет, Лардж, – произносит Гейб, слегка стеганув меня своим полотенцем. – Где ты весь день пропадала?
– Неподалеку. – Я смотрю на Питера, но он избегает моего взгляда. – Я видела вас, ребята, на склонах.
Даррелл спрашивает:
– Почему не позвала нас? Я хотел продемонстрировать тебе свои прыжки в воздухе.
– Ну, я звала Питера, но, полагаю, он меня не слышал, – саркастично отвечаю я.
Наконец Питер смотрит мне в глаза.
– Не-а. Я тебя не слышал. – Его голос холоден и безразличен, и так отличается от обычного, что улыбка исчезает с моего лица.
Гейб и Даррелл переглядываются.
– Мы пойдем в джакузи, – обращаются они к Питеру и убегают.
Мы с Питером остаемся в холле, ни один из нас не произносит ни слова. Наконец я спрашиваю:
– Ты на меня злишься или что?
– Почему я должен злиться?
И потом снова наступает тишина.
Я говорю:
– Знаешь, ведь именно ты уговорил меня отправиться в эту поездку. Самое меньшее, что ты можешь сделать – поговорить со мной.
– Самое меньшее, что ты могла бы сделать – сесть рядом со мной в автобусе! – выпаливает он.
У меня отвисает челюсть.
– Ты действительно так зол из-за того, что я не сидела рядом с тобой в автобусе?
Питер испускает нетерпеливый вздох.
– Лара Джин, когда ты встречаешься с кем-то, есть просто… определенные вещи, которые нужно делать, окей? Например, сидеть рядом друг с другом в школьной поездке. Это ведь элементарно.
– Я просто не вижу в этом большой проблемы, – отвечаю я. Как он может злиться из-за такой ерунды?
– Забудь. – Он поворачивается, словно собирается уходить, и я хватаю его за рукав толстовки. Не хочу с ним ссориться, мне просто хочется, чтобы было весело и легко, как и всегда между нами. Я хочу, чтобы он по меньшей мере по-прежнему был моим другом. Особенно сейчас, когда все почти закончилось.
– Ну же, не злись, – говорю я. – Я не знала, что это было так важно. Клянусь, я буду сидеть рядом с тобой всю дорогу домой, идет?
Он сжимает губы.
– Ты ведь так и не поняла, почему я злился?
Я киваю в ответ.
– Мм-хмм.
– Хорошо, тогда ты должна знать, что пропустила сахарные пончики.
У меня распахивается рот.
– Как ты их достал? Я думала, магазин не открывается так рано!
– Я съездил и купил их накануне вечером специально для поездки в автобусе, – отвечает Питер. – Для тебя и себя.
«Оу. Я тронута»
– Что ж, а еще остались?
– Не-а. Я все съел.
Он выглядит таким самодовольным, что я тянусь и шлепаю по завязкам его толстовки.
– Ты отвратительный тип, – произношу я ласково.
Питер перехватывает мою руку и говорит:
– Хочешь услышать кое-что забавное?
– Что?
– Думаю, ты мне нравишься.
Я замираю. Затем вырываю свою руку из его и начинаю собирать волосы в хвостик, но вспомнив, что у меня с собой нет резинки, распускаю их. Сердце бешено колотится в груди, и вдруг становится трудно думать.
– Прекращай дразнить.
– Я не дразню. Почему ты думаешь, я поцеловал тебя тогда у Макларена в седьмом классе? Именно поэтому я вообще согласился на все это. Я всегда считал тебя милой.
Мое лицо пылает.
– В причудливом смысле.
Питер улыбается своей идеальной улыбкой.
– И что? Значит, полагаю, мне нравятся причудливые.
Затем он склоняется ко мне, и я выпаливаю:
– Разве ты до сих пор не влюблен в Женевьеву?
Питер хмурится.
– Почему ты всегда вспоминаешь Джен? Я пытаюсь поговорить о нас, а ты только и делаешь, что говоришь о ней. Да, у нас с Джен есть история. Она всегда будет мне небезразлична. – Он пожимает плечами. – Но теперь… мне нравишься ты.
Народ заходит и выходит из коттеджа; мимо проходит парень из школы и похлопывает Питера по плечу.
– Привет, – здоровается Питер. Когда тот уходит, Питер обращается ко мне: – Итак, что скажешь? – Он выжидающе смотрит на меня. Питер ждет, что я скажу «да».
И я хочу ответить «да», но мне не хочется быть с парнем, чье сердце принадлежит кому-то еще. Всего лишь раз я хочу быть чьим-то первым выбором.
– Может, ты и думаешь, что я тебе нравлюсь, но это не так. Если бы нравилась, ты бы не любил ее по-прежнему.
Питер качает головой.
– То, что у меня с Джен, совершенно отличается от того, что у меня с тобой, – отвечает он.
– Как это может быть правдой, когда с первой минуты все было только из-за Женевьевы?
– Это нечестно, – протестует он. – Когда мы все это начали, тебе нравился Сандерсон.
Питер качает головой.
– То, что у меня с Джен, совершенно отличается от того, что у меня с тобой, – отвечает он.
– Как это может быть правдой, когда с первой минуты все было только из-за Женевьевы?
– Это нечестно, – протестует он. – Когда мы все это начали, тебе нравился Сандерсон.
– Больше не нравится. – Я с трудом сглатываю. – Но ты по-прежнему любишь Женевьеву.
Отчаявшись, Питер отходит от меня и запускает пальцы в волосы.
– Боже, почему ты считаешь себя таким экспертом в любви? Тебе за всю жизнь нравились лишь пять парней. Один гей, один живет в Индиане или Монтане, или где-то еще. Макларен переехал раньше, чем что-нибудь действительно могло произойти, один встречался с твоей сестрой. И еще есть я. Хм, что у нас всех общего? Какой общий знаменатель?
Я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.
– Это нечестно!
Питер склоняется ко мне и говорит:
– Тебе нравятся только те парни, с которыми у тебя ничего не получится, потому что ты боишься. Чего ты так боишься?
Я пячусь от него, упираясь прямо в стену.
– Я ничего не боюсь.
– Черта с два не боишься. Ты скорее создашь в голове воображаемый образ кого-то, чем будешь с реальным человеком.
Я сердито взираю на него.
– Ты просто бесишься, поскольку я не умерла от счастья из-за того, что великий Питер Кавински сказал, что я ему нравлюсь. У тебя действительно такое огромное самомнение.
Его глаза сверкают.
– Ой, извини, что не появился на пороге с цветами и признанием в вечной любви к тебе, Лара Джин. Но, знаешь, это нереальная жизнь. Тебе нужно повзрослеть.
Все. Я не обязана это выслушивать. Разворачиваюсь на пятках и ухожу, бросая вслед:
– Наслаждайся гидромассажной ванной.
– Я всегда наслаждаюсь, – отзывается он.
***
Меня трясет.
Это правда? Может ли он быть прав?
Вернувшись в комнату, я переодеваюсь в свою фланелевую ночнушку и надеваю толстые носки. Я даже не умываюсь. Просто выключаю свет и забираюсь в кровать. Однако сон никак не идет. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу лицо Питера.
Как он посмел сказать, что мне нужно повзрослеть? Да что он вообще знает? Как будто он такой зрелый!
Но… прав ли он насчет меня? Разве мне действительно нравятся только те парни, которые никогда не будут моими? Я всегда знала, что Питер был вне моей досягаемости. Всегда знала, что он мне не принадлежит. Но сегодня вечером он заявил, что я ему нравлюсь. Сказал то, на что я надеялась. Так почему я не смогла ответить ему тем же, когда у меня был шанс? Ведь это так. Он мне тоже нравится. Естественно. Какая девушка не влюбилась бы в Питера Кавински – самого красивого парня из всех красивых парней. Теперь, когда я хорошо его знаю, у меня нет ни малейшего сомнения, что он намного больше, чем просто красивая оболочка.
Я не хочу больше бояться. Хочу быть смелой. Хочу… чтобы началась жизнь. Мне хочется влюбиться и быть любимой.
Быстро, пока не передумала, надеваю стеганое пальто, засовываю ключ в карман и направляюсь к джакузи.
63
Гидромассажная ванна находится позади главного домика, спрятанная в лесу на деревянной платформе. По пути туда я наталкиваюсь на ребят с мокрыми волосами, которые направляются обратно в свои комнаты, дабы соблюсти комендантский час. Отбой в одиннадцать, а сейчас уже десять сорок пять. Осталось не так уж и много времени. Надеюсь, Питер все еще там. Не хочу потерять запал, так что ускоряю шаг. И застаю его одного в джакузи. С запрокинутой головой и закрытыми глазами.
– Привет, – произношу я, и мой голос эхом раздается в лесу.
Его глаза моментально распахиваются, и он нервно смотрит на меня.
– Лара Джин! Что ты здесь делаешь?
– Я пришла к тебе, – отвечаю я, и мое дыхание выходит белым паром. Начинаю снимать ботинки и носки. Руки дрожат, но вовсе не из-за холода. Я нервничаю.
– Э-э… что ты делаешь? – Питер смотрит на меня как на чокнутую.
– Забираюсь в ванну! – Дрожа, я расстегиваю пальто и кладу его на скамейку. От воды поднимается пар. Я опускаю ноги в воду и сажусь на край джакузи. Горячее, чем в ванне, но все равно приятно. Питер все еще насторожено за мною наблюдает. Сердце бешено колотится, и мне трудно смотреть ему в глаза. В жизни не испытывала такого страха. – То, что ты мне сказал… Ты застал меня врасплох, поэтому я не знала, что ответить. Но… ну, ты мне тоже нравишься. – Звучит так невнятно и неуверенно, что мне хочется начать все сначала и произнести это спокойно и уверенно. Так что я повторяю, но на сей раз громче: – Ты мне нравишься, Питер.
Питер моргает и вдруг выглядит таким юным.
– Я не понимаю вас, девушек. Думаю, разгадал вас, а потом… а потом…
– А потом? – Затаиваю дыхание, ожидая его ответа. Я так нервничаю, что тяжело сглатывать, и для моих ушей этот звук кажется громким. Даже мое дыхание звучит громко, как и биение моего сердца.
Он смотрит на меня так пристально, что его зрачки расширяются. Смотрит так, словно видит меня впервые.
– А потом я не знаю.
Думаю, я перестаю дышать, когда слышу его «я не знаю». Я все так сильно испортила, что теперь он не знает? Не может быть, что все кончено, не тогда, когда я наконец-то нашла в себе смелость. Я не позволю этому произойти. Мое сердце стучит со скоростью миллион триллионов ударов в минуту, когда я склоняюсь к нему. Прикасаюсь своими губами к его и ощущаю, как он вздрагивает от удивления. А затем он целует меня в ответ! По-настоящему! Мягкими губами целует меня в ответ. Поначалу я нервничаю, но, когда он скользит рукой на мой затылок и приободряющее поглаживает волосы, немного успокаиваюсь. Хорошо, что я сижу, поскольку мои коленки ослабели.
Он стягивает меня в воду, так что теперь я тоже сижу в джакузи, а моя ночнушка промокла насквозь, но меня это не волнует. Меня ничего не волнует. Никогда не думала, что поцелуи могут быть такими всепоглощающими.
Держу руки по бокам, чтобы струи не задрали юбку. Питер обхватывает руками мое лицо, целуя меня.
– Ты в порядке? – шепчет он. Его голос звучит иначе. Сдавленно, настойчиво и каким-то образом уязвимо. Он не похож на Питера, которого я знаю; он не спокойный или скучающий, или веселый. Прямо сейчас его взгляд говорит о том, что он сделает все, о чем бы я его не попросила, и это такое странное и сильное чувство.
Я обхватываю руками его шею. Мне нравится запах хлорки на его коже. Питер пахнет бассейном, летом и каникулами. И это не похоже на кино. Это лучше, потому что по-настоящему.
– Прикоснись снова к моим волосам, – прошу я, и уголки его губ приподнимаются.
Я наклоняюсь к нему и целую. Он зарывается пальцами в мои волосы, и мне так приятно, что я не могу мыслить здраво. Это лучше, чем мыть волосы в салоне. Скольжу руками по его спине вдоль позвоночника. Он вздрагивает и привлекает меня ближе. На ощупь мужская спина так сильно отличается от женской – более мускулистая, более твердая.
В перерывах между поцелуями он говорит:
– Отбой уже был. Мы должны вернуться.
– Мне не хочется, – отвечаю я. Больше всего на свете я хочу остаться здесь, с Питером, в этом моменте.
– Мне тоже, но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – произносит Питер. Он выглядит обеспокоенным, и это так мило.
Я нежно ласкаю его щеку тыльной стороной руки. Она такая гладкая. Я могла бы любоваться его лицом часами, ведь оно такое красивое.
Потом я встаю, и меня сразу же начинает колотить. Принимаюсь выжимать воду из ночнушки. Питер выпрыгивает из джакузи и берет свое полотенце, которое набрасывает на мои плечи. Затем протягивает мне руку, и я, стуча зубами, вылезаю из ванны. Он начинает вытирать меня полотенцем. Я присаживаюсь, чтобы натянуть носки и ботинки. Он накидывает на меня пальто и застегивает.
И мы забегаем обратно в коттедж. Перед тем, как разойтись по своим номерам, я еще раз его целую и чувствую себя так, словно парю.
64
На следующее утро я вижу Питера уже у автобуса, он стоит со всеми своими друзьями из команды по лакроссу. Сначала я стесняюсь и нервничаю, но затем он замечает меня, и его губы расплываются в улыбке.
– Иди сюда, Кави, – говорит он, и я подхожу к нему. Питер забирает у меня сумку и шепчет мне на ухо: – Ты же сидишь со мной, верно?
Я киваю.
Когда мы заходим в автобус, кто-то присвистывает. Кажется, люди на нас глазеют. Поначалу я думаю, что у меня разыгралось воображение, но потом я вижу Женевьеву, смотрящую прямо на меня и что-то нашептывающую Эмили Нуссбаум. По моей спине пробегают мурашки.
– Женевьева не отводит от меня взгляда, – шепчу я Питеру.
– Лишь потому, что ты настолько восхитительно причудлива, – отвечает он, кладет руки мне на плечи и целует в щеку. И я забываю о Женевьеве.