Террайль Понсон Дю Капитан Мак
Понсон дю Террайль
Капитан Мак
Историко-приключенческий роман
Глава 1. Амулет
- Перинетта, милая Перинетта, ты ничего не видишь на дороге?
- Увы, нет, хозяин, - ответила, вздыхая, Перинетта. - Сами знаете, что дом этот проклят.
- Ах, бедная моя Перинетта, скверное дело я сделал, купив у нашего прежнего хозяина, хромого Онезима, эту гостиницу вместе с клиентурой. За гостиницу я и по сию пору не расплатился, а клиента вообще ни одного не видел с того самого дня, как Онезим положил в карман мои первые экю.
Так жаловался бедный Сидуан, хозяин гостиницы под вывеской "У Единорога" на дороге из Блуа в Божанси в лето господне 1639.
Сидуан был плотный толстощекий малый лет двадцати восьми-тридцати; волосы у него были желтые, глаза голубые и большие, губы толстые, а по ним бродила смутная улыбка, которая обнажала белые крепкие зубы.
Вид у Сидуана был такой наивный и честный, что больно было смотреть, как он огорчается.
А особа, к которой он обращался с жалобами, называя ее Перинеттой, была стройной хорошенькой девушкой лет двадцати на вид. Взгляд игривый, губы яркие и полные, большие голубые глаза при черных волосах, талия широковата, но руки и плечи очень красивые, а ножка с большим подъемом, такова была внешность этой крепкой служанки, с которой разговаривал незадачливый Сидуан.
Темнело, но дорога была пуста как со стороны Блуа, так и со стороны Божанси.
Солнце уже давно скрылось за голубыми холмами Турени, а Сидуан все еще ждал путешественников.
- Ах, ты понимаешь, бедная моя Перинетта, - говорил несчастный трактирщик, - меня сгубило честолюбие; я был вполне счастлив, когда служил здесь простым конюхом. Мэтр Онезим платил мне жалование: каждый месяц будьте любезны, получите полпистоля. Я сладко и беззаботно спал, и приедут посетители или нет, от этого мне было ни жарко, ни холодно.
- Да, хозяин, вы и вправду себя лучше чувствовали, - сказала, смеясь, Перинетта. - А теперь вы похудели...
- Как мой кошелек, - простонал Сидуан.
- И как та утка, что вы насаживаете на вертел каждый день, начиная с воскресенья, и которую никто не отведал, - добавила лукавая служанка.
Сидуан поднял глаза к небу.
- Все равно, - сказал он, - никогда не следует отчаиваться.
Но и дорога, и трактир были безлюдны...
- Но зачем, - снова заговорил он, - к чему понадобилось мне покупать гостиницу у мэтра Онезима?! И надо же было, чтоб мой дядя, впрочем, человек вполне порядочный, одолжил мне для этой сделки сто пистолей, которых я больше никогда не увижу!
- Хозяин, - сказала Перинетта, - я хочу вам сказать одну вещь, которая вас, может быть, утешит.
- Какую, малютка?
- А ту, что, ежели бы вы не купили гостиницу мэтра Онезима, дядюшка вам бы и не одолжил сто пистолей.
- И то правда.
- Так значит, не вы их потеряли, а он.
- Да нет, - сказал Сидуан, - я.
- Как же это, хозяин?
- Черт возьми, у дядюшки детей нет, потому что он не женат, - наивно ответил Сидуан. - Свое имущество он оставит мне, а раз я уже растратил сто пистолей, то я и получу на сто пистолей меньше...
С этими словами мэтр Сидуан перестал безнадежно глядеть на пустынную дорогу и вернулся в гостиницу.
Вдруг он нетерпеливо топнул ногой.
- А ведь у мэтра Онезима, - сказал он, - дела шли!
- Ах, Боже мой, - ответила Перинетта, - я-то знаю, почему у вас они нс идут. Вы, хозяин, слишком молоды.
- Ну и что с того?
- Вы же знаете, что гостиница жила не за счет бедняков, или виноделов, или извозчиков.
- Увы, - вздохнул Сидуан, - сюда приезжало немало прекрасных дам, особенно, когда двор находился, как сейчас, в Блуа.
- А теперь они не приезжают, ведь правда?
- Мне, наверное, судьбу завязали, - печально ответил Сидуан.
- Да не в этом дело, хозяин; дамы и господа, которых привлекала гостиница, приезжали вечером - господа, прикрыв лицо плащом, а дамы в маске, и они рассчитывали на полную скромность мэтра Онезима, ну а вас, а вас еще не знают и потому опасаются.
- Ну, если это так, - ответил незадачливый кабатчик, - в один прекрасный воскресный день я пойду в Блуа, стану у дверей церкви, и во всю глотку буду кричать, что влюбленные могут приезжать ко мне безо всяких опасений.
- Ну уж тут-то, - произнесла Перинетта, - вы можете быть уверены, что сюда никто никогда не приедет.
Вошел конюх. Этого честного деревенского парня, рядом с которым Сидуан был просто придворный щеголь, звали Гийом.
- Мой мальчик, придется нам расстаться, - сказал ему Сидуан.
- Нам расстаться, хозяин? - воскликнул Гийом. - Но почему?
- Потому что у меня больше нет для тебя работы.
- Но, хозяин, я ведь не повар, а конюх.
- Вот именно поэтому, - ответил Сидуан. - Всадники совсем перестали проезжать здесь, и вот уже две недели, как в конюшне не было ни одной лошади, так что тебе здесь делать?!
- Ах, хозяин, Бог мне свидетель, что это не из-за денег, но только тошно мне от вас уходить.
- Так нужно, бедный мой Гийом, - простонал Сидуан.
- Но куда же я, по-вашему, должен идти?
- Гостиниц в Блуа хватает, и ты, мальчик, найдешь там работу. Давай рассчитаемся.
- Как вам будет угодно, хозяин, - ответил Гийом, утирая слезы рукавом.
Но не успел Сидуан вытащить из кармана кожаный кошелек, в котором позванивало несколько серебряных монет, как слуга бросился к двери.
- Что там? - спросил Сидуан, бросившись вслед за ним.
- Путники, лошади! - воскликнул Гийом. - Едут сюда... точно! Вот и работа! Знал я, что не уйду!
И правда, в сгущавшихся сумерках можно было различить двух всадников. Они быстро приближались, и в сердце Сидуана вспыхнула надежда.
- Молись, Перинетта, - воскликнул он, - молись, чтоб они остановились!
И в самом деле, всадники замедлили аллюр и остановились в десяти шагах от трепещущего от волнения Сидуана.
Один из всадников был старик. По серому суконному кафтану в нем можно было признать буржуа, и буржуа богатого, потому что его спутник был одет как лакей.
- Послушай, приятель, - обратился старик к Сидуану, - не скажешь, далеко ли до Блуа?
- Конечно скажу, монсеньор, - ответил трактирщик, отвешивая глубокий поклон, в то время как Перинетта присела как можно ниже, - вы в двух лье от него.
- Спасибо, друг, - произнес старик и тронул лошадь.
- Как, монсеньор, - воскликнул бедный Сидуан, - вы не желаете хоть чуточку подкрепиться?
- Ах, да, и правда, ведь это гостиница, - сказал, улыбаясь и поднимая глаза на вывеску, всадник. - Нет, приятель, у нас нет времени, уже темнеет, а нам нужно как можно скорее быть в Блуа.
- О Господи! - вздохнул Сидуан.
- И потом, - продолжал путешественник, - ты зря величаешь меня монсеньором, мой мальчик. Я не дворянин, а простой буржуа по фамилии Лоредан, королевский ювелир. Доброго вечера, приятель!
И к отчаянию Сидуана, старик и его спутник тронулись в путь.
- Ах, как мне не везет, как не везет! - причитал трактирщик.
Перинетта расхохоталась, показав белые зубки.
- Ну уж это ваша вина, хозяин, - сказала она.
- Моя вина?! Я виноват, что этот путешественник не захотел остановиться?
- Да, хозяин.
- И как же это так, Перинетта? - спросил Сидуан, и снова печально уселся у огня.
- Но, черт возьми, - ответила разбитная служанка, - когда он спросил у вас, далеко ли отсюда до Блуа, нужно было сказать, что шесть лье, а не два, тогда бы он остановился, поужинал и спросил комнату.
- Ну, это нет! - ответил Сидуан. - Не умею я врать.
- Ну, если так, - сказала холодно Перинетта, - не надо жаловаться. В ремесле трактирщика, если ты слишком честен...
- Так что?
- То ты разоришься, - закончила Перинетта нравоучительным тоном.
И она стала вытаскивать из огня непрогоревшие поленья и засыпать головешки золой.
- Что ты там делаешь, Перинетта?
- Огонь тушу, хозяин. Ведь уже и спать пора.
- Но... может, подождем еще? Кто знает?..
Перинетта сочувственно взглянула на Сидуана.
- Это уж чистая блажь, хозяин. Вы лучше бы расплатились с Гийомом и заперли двери.
Бедный трактирщик, ворча, встал и пошел запирать двери, как посоветовала ему Перинетта. Потом обратился к конюху:
- Я тебе должен, Гийом, три ливра и шесть денье, так?
- Да, хозяин, по моим подсчетам так.
- Вот они, мой бедный Гийом.
- Так все же, хозяин, - сказал увалень, снова вытирая слезы, придется мне уходить?
- Придется. Ты - славный малый, честный, работящий, ты себе на жизнь заработаешь.
Перинетта убирала посуду и наводила порядок. В эту минуту со стороны дороги донесся шум, и в дверь постучали.
- На этот раз, - воскликнул Сидуан, ринувшись к двери, - это уж точно путешественник!
И он отворил дверь.
Это был крестьянин. В темноте виднелась телега, запряженная быками.
- Простите меня, - сказал крестьянин, - у меня ветер задул фонарь, а становится темненько. Не одолжите ли огонька?
- Иди ты к черту! - закричал в бешенстве Сидуан.
- Злой же вы становитесь, хозяин, - заметила Перинетта.
- И правда, - смиренно согласился трактирщик. - Возьми огня, приятель, и доброго пути.
- Ты в Блуа едешь, друг?
- Да, - ответил крестьянин.
- Хорошо, нам по пути... Я ухожу с тобой.
Гийом в последний раз пожал Сидуану руку, поцеловал Перинетту, неохотно подставившую ему щеку, взвалил на плечо палку, продетую в узелок с пожитками, и ушел с крестьянином.
- Ну теперь, хозяин, - сказала Перинетта, - сами видите, что мы можем ложиться. Больше никто не придет. А вот послушайте...
- Что еще? - спросил, прислушиваясь, Сидуан.
- Где-то гром гремит.
- И дождь начинается. Ну и вечерок будет!
Но тут в дверь снова постучали.
- Кто-то стучит! Слышишь, Перинетта?
- Ветер стучит ставней, - ответила служанка.
- Да нет, говорю тебе, в дверь стучат.
- Опять какой-нибудь крестьянин, попросить огня или узнать дорогу!
Стук продолжался.
- Ну, ступай отвори! - приказал Сидуан.
Перинетта повиновалась и отступила на шаг, очутившись лицом к лицу с красивым молодым человеком при шпаге, в плаще и шляпе с красным пером, надвинутой набекрень.
- Путешественник! - воскликнул Сидуан, и на лице его расцвела улыбка.
- Похоже, что так! - сказала ошалело Перинетта.
- Клянусь рогами дьявола! - воскликнул, входя, человек в плаще, - мне кажется, что вы путешественнику не рады, хозяева. Что, гостиница полна?
- Да не совсем, - ответила Перинетта, кусая губы, которые и так были красней пиона.
- Не желает ли ваше сиятельство подкрепиться? - спросил с сомнением Сидуан. - Дело к грозе... Может быть, вы пить хотите?
- Я хотел бы получить ужин, - сказал незнакомец.
- Наконец-то, - прошептала Перинетта, - хоть эта утка уйдет.
- Как?! - воскликнул Сидуан дрожащим от волнения голосом.
- И комнату, - добавил путешественник.
- Комнату?! Он просит комнату! - произнес Сидуан, впадая в восторг. Ах, мой принц...
- Я не принц, - сказал путник.
- Господин герцог...
- И не герцог; я - капитан.
- Прекрасно, господин капитан, - сказал со слезами в голосе Сидуан, вы получите лучшую комнату...
- И вам подадут лучшую утку! - сказала Перинетта.
- Нет, ни в коем случае! - воскликнул Сидуан. - Гость, который заказывает и ужин, и комнату, стоит большего. Ты пойдешь в птичник, Перинетта, и выберешь хорошую птицу.
- Да, хозяин.
- А что, друзья мои, - спросил капитан, сбрасывая плащ и подходя поближе к огню, который Сидуан поспешил снова разжечь, - кажется, путешественники на этой дороге редки?
- Да, очень редки, - вздохнул Сидуан.
- Настолько редки, - ответила лукаво Перинетта, - что, если правду вам сказать, вы первый, которого мы видим.
- Не может быть, красотка! Ты смеешься надо мной!
И капитан обнял Перинетту за талию и без церемоний поцеловал.
Капитану было самое большее года двадцать два, вид у него был воинственный, а взгляд гордый и победительный.
- Это такая же правда, капитан, как то, что вы хороши собой, - сказала Перинетта, - вы в самом деле первый путешественник, которого мы здесь видим,
- С какого же времени?
- А вот уже две недели, капитан.
- И вот уже ровно две недели, - сказал жалобно Сидуан, - как я хозяин этого заведения.
Перинетта зажгла фонарь и пошла в птичник.
Сидуан поспешно спустился в погреб и принес оттуда бутылки своего лучшего вина.
- Я хочу пить! - сказал капитан, прищелкивая языком.
- Вы мне скажете, что вы думаете об этом вине, - ответил Сидуан.
- Ах, прошу прощения, но я один никогда не пью. Давай два стакана, дружище, и чокнемся. У меня в горле сухо, как У висельника.
- Висельник! - воскликнул Сидуан. - Наверное, мне так никогда и не посчастливится увидеть ни одного повешенного!
Капитан расхохотался.
- А зачем тебе нужно видеть повешенного? - спросил он.
- Чтобы взять веревку, конечно!
- Ах да, и верно, говорят, что она приносит счастье. Хорошо, будет тебе веревка повешенного, - сказал серьезно капитан. - Хочешь, я сейчас же повешусь?
- Ах, Господи Боже мой, - воскликнула Перинетта, вошедшая при этих словах, - это было бы и вправду очень жаль!
- В самом деле? - произнес капитан, целуя девушку второй раз. - Ну хорошо, веревку повешенного он все же получит. Да, слово капитана Мака!
- А кто такой Мак? - спросила хорошенькая служанка.
- Мак - это мое имя, красавица.
- Вас зовут Мак?
- Да, и я к твоим услугам, детка.
И капитан запечатлел на румяной щечке Перинетты третий поцелуй.
Пока Сидуан ощипывал птицу, которой Перинетта еще в птичнике свернула шею, чтобы дело шло скорее, капитан заприметил обрывок веревки, висевший у камина, и быстро потянул его к себе.
- Так вы говорите, капитан, - произнес Сидуан, который не так легко отказывался от мысли, если она однажды пришла ему в голову, - так вы говорите, что подарите мне веревку повешенного?
- Да.
- Но я надеюсь, вы не будете для этого вешаться? - спросила Перинетта.
- Не буду. У меня в кармане как раз есть кусок такой веревки.
Капитан вытащил обрывок, который он перед тем сунул в карман, и, улыбаясь, протянул его Сидуану. Тот, дрожа, взял его.
- Но это действительно правда? - наивно спросил он.
- Что это веревка повешенного?
- Нет, что она приносит счастье?
- Ученые утверждают, что да... Ты хорошо поступишь, если ее сохранишь... Ну, выпьем еще по стакану!
- Но, капитан, - спросила Перинетта, которая после трех поцелуев стала особенно развязной, - почему вас зовут Мак?
- Не знаю, - изобретательно ответил капитан.
Служанка насадила птицу на вертел, и Сидуан стал его вращать.
- Но ваш отец должен был это знать? - продолжала Перинетта, накрывая стол и ставя прибор.
- Я никогда не знал своего отца.
- А мать?
- И матери не знал тоже. Я - дитя случая, воспитан добрыми людьми и стал солдатом. Своих родителей я не знал, и у меня нет другого имени, кроме того, которое я сам себе избрал; но я, несомненно, дворянин! - с гордостью добавил он.
- О, по виду это безусловно так, - сказала Перинетта. - Ну, прошу к столу, капитан. А вы в каком полку служите? - спросила любопытная служанка.
- Я был капитаном в полку графа Суассона. Но его только что распустили, и я направляюсь в Блуа, чтоб поговорить с королем и предложить ему свою шпагу.
- И вы производите такое приятное впечатление, что король вам не откажет.
- Мне вообще везет, - заявил капитан Мак.
- Вот этого-то мне и не хватает, - вздохнул Сидуан.
- А я, - продолжал капитан Мак, - приношу счастье всему, к чему прикасаюсь.
Сидуан подошел к капитану.
- Пожалуйста, - сказал он, - дотроньтесь до меня, дорогой господин.
- Но это уже не нужно.
- Почему не нужно?
- Я же дал тебе веревку повешенного!
- Ах да, верно! Ведь она-то теперь всегда будет со мной! Значит, вы приносите счастье?
- Да. Когда я участвую в сражении, оно выиграно!
- Потрясающе! - восхищенно воскликнул Сидуан.
- И все женщины, которые меня любили, а их немало...
- Что же с ними? - обеспокоенно спросила Перинетта.
- Они все стали знатными дамами, - ответил Мак.
Роли переменились. На этот раз Перинетта во все глаза уставилась на капитана, подавая ему подрумяненную птицу с кусочками шпика; капитан тем временем принялся за вторую бутылку.
- Хотя вообще-то, - сказал Сидуан, - это неудивительно, ведь у вас есть веревка повешенного. Только теперь вы отдали ее мне, и удача уже не будет с вами.
- Ба! Моя звезда куда более могущественна, чем веревка повешенного; достаточно мне переночевать под крышей дома, и счастье не покинет его весь год.
- А вы соблаговолите переночевать здесь?
- Конечно, - ответил добродушно капитан, - и ты увидишь, что народу в твоей гостинице скоро будет, как на ярмарке.
- Да услышит вас Господь! - недоверчиво вздохнул трактирщик.
- И знатные дамы и господа, короли, принцы, - продолжал, смеясь, капитан, - так и посыплются на тебя.
- Капитан, - воскликнул Сидуан, - мне в голову пришла одна мысль.
- Говори, дружище.
- А если вы войдете в дело?
- В какое?
- Ну, станете совладельцем гостиницы.
Перинетта бросила на Сидуана жалостливый взгляд.
- Бедный мой хозяин! - сказала она. - Вы, по-моему, спятили. Вы хотите, чтобы военный стал трактирщиком?
- И правда, - сказал Сидуан. - Простите меня, монсеньор, - я просто дурень.
- Но зато добрый, честный и очень наивный, - сказал Мак. - И я не только прощаю тебя, но и желаю тебе всякого счастья. И на этом, друзья дорогие, - закончил он, осушив стакан, - поскольку я славно отужинал, проделал длинный путь и устал, пойду-ка я спать. Где моя комната, девочка?
Перинетта вынула свечку из медного подсвечника.
- Идемте, капитан, - сказала она, - и я ручаюсь, что вы будете спать лучше, чем король.
- Ну, это несложно, - ответил, смеясь, капитан, - у меня забот поменьше, чем у него.
И вслед за Перинеттой, гибкой и ловкой, он поднялся по лестнице.
- Вот сюда, - сказала она, толкая дверь. - Посмотрите, какая постель. Простыни белые и пахнут свежестью, перина набита гусиным пухом, стены только что побелены, и комнатка вся чистенькая, как спальня новобрачной.