– Тогда я тем более не знаю, что это такое! – Мар-Сен вздрогнул. Внезапная догадка мелькнула в голове яркой вспышкой. – Вы что… Вы думаете… Вы думаете, что это дитя Квазара? – спросил он.
Ученые не выражали согласия, но и не отрицали считавшуюся прежде невозможной теорию.
– Нет, – замотал головой Мар-Сен.
– Почему «нет»? – спросила Ранет, хотя ему показалось, что об этом спросили одновременно все ученые. – Сарс говорит, что его вид появился не так давно.
– Сарс? – Мар-Сен снова уставился на странное существо.
– Мы проверяли его связь с нейронной сетью, – продолжала Ранет. – Если не считать эмуляции образа, иных пересечений не выявлено. Существо автономно.
– Существо по имени Сарс? – переспросил Мар-Сен.
– Оно само так сказало, – пожала плечами Ранет.
Мар-Сен снова вздрогнул, почувствовав, как в сознание хлынули чужие мысли – знания о молодом виде. Жизнь, развитие, эволюция…
– Не знаю, как ты это делаешь, но я требую тебя перестать! – закричал акеми странному существу.
– Почему ты не веришь мне? – спросил Сарс голосом в голове акеми.
– Потому что такого не бывает! – Мар-Сен попятился, вглядываясь в глаза коллег, ища поддержки.
– Все дело в том, что ты акеми? – продолжил Сарс. – Вы верили, что дети Квазара появятся в Подпространстве, а мой вид принадлежит сразу двум мирам. Тебе это не дает покоя?
Мар-Сен попятился, не собираясь отвечать, вступая в диалог с существом, в которое не хотел верить.
– Он говорит правду? – спросила Ранет.
Мар-Сен покачал головой и сделал еще один шаг назад, наткнулся на Марла. Сильные руки геолога легли на худые плечи акеми, сжали, заставляя не двигаться.
– Ты не должен бояться нас, – сказал Сарс.
Десятки других существ явили себя, проявившись из пустоты, используя нейронные сети, чтобы создать доступные восприятию человека образы.
– Они рассказали нам о том, как ты попал в экспедицию, – сказала Ранет, меряя Мар-Сена холодным взглядом. – Как ты мог продаться Лок-Кли? Или же это нормальная практика для акеми?
– Я не… – Мар-Сен понял, что оправдываться нет смысла, потому что в мозг хлынули видения, как он бродит по несуразным иллогично закрученным коридорам, пытаясь отыскать с помощью прибора резонансные отклонения.
– Что ты хотел найти здесь? – спросила Ранет.
– Я не знаю, – пролепетал Мар-Сен.
– Что еще велел тебе сделать Лок-Кли?
– Ничего.
– Сарс говорит, что слышал твои переговоры с монополистом.
– И что?
Ученые сверлили Мар-Сена взглядами, и он готов был сжаться, раствориться.
– О каком теракте идет речь? – спросила Ранет.
– Что?
– Сарс говорит, что слышал, как ты заверял Лок-Кли, что навредишь экспедиции, совершив теракт.
– Не было такого…
– Не ври нам! Сарс говорит, что его раса не хотела появляться, но в свете грозившей беды…
– Не было такого! – закричал Мар-Сен, вырвался из рук Марла и побежал прочь по длинному извилистому коридору.
– Мы поможем вам найти его, – пообещали ученым призрачные существа перед тем, как исчезнуть.
Ученые тревожно молчали, поглядывая в сторону мобильной станции.
– Как думаете, предатель акеми задумал совершить теракт на базе или на мобильной станции? – спросила бабушка Ариши. – Потому что если на базе, то не будет ли лучше покинуть эти стены?
– А если теракт должен повредить мобильную станцию? – спросила Ранет.
Идола прикусила губу, неосознанно сильнее сжимая плечи внучки.
– Бабушка, мне больно, – тихо сказала Ариша.
Идола извинилась, тщетно пытаясь изобразить беспечность и успокоить ребенка. В мозг ворвалось нейронное послание Сарса, извещавшее, что Мар-Сен закрылся в своей каюте и пытается выйти на связь с Лок-Кли.
– Нужно остановить его! – оживились ученые.
– Останься с Аришей, – велел Орлан жене.
Идола кивнула и снова до боли сжала плечи внучки.
– Бабушка! – обиделась девочка, наблюдая, как уходят ученые, строя на ходу планы, как лучше проникнуть в каюту предателя. – Почему вы верите Сарсу? – спросила Ариша, когда они с бабушкой остались одни в разгрузочном секторе.
– Почему верим? – бездумно переспросила Идола, не придавая словам ребенка значения.
– Мар-Сен человек, он один из нас, а кто такой Сарс?
– Сарс появился, чтобы спасти нас.
– А если нет?
– Что?
– Я прочитала мысли Мар-Сена. Там нет ничего о теракте. А мысли Сарса… Они не похожи на мысли живого существа. Скорее, что-то холодное и липкое. Как если бы я попыталась заглянуть в мысли… – взгляд Ариши зацепился за механического жука. – В мысли вон той восьминогой машины.
– Ты не должна читать чужие мысли, – забеспокоилась Идола. – Мы же говорили тебе, что если ты не будешь контролировать свои способности нейропата, то они начнут выжигать твои чувства.
– Я не могу это контролировать, когда мне страшно. А Сарс пугает меня. Все эти странные существа пугают.
– Ты не должна читать чужие мысли! – повторила Идола, повышая голос.
– Ты не слушаешь меня! – топнула ногой Ариша. – Мама меня слушала, а ты…
– Мамы сейчас здесь нет!
Глава девятая
Игровой проект «Фивы». Повозка торговца по имени Эзоп неспешно ползла по пыльной дороге, направляясь в город. Теплый ветер колыхал бесконечные пшеничные поля. Со дня начала игры минуло три ночи, но Саломее казалось, что она здесь как минимум месяц. Изменения, внесенные в точку сборки игрового персонажа, подменяли настоящие воспоминания, затягивая реальность туманной дымкой.
Саломея ехала на одной повозке с Эзопом. Торговец рассказывал легенду о своей семье, детях. Все это было вымыслом, но разговор нравился Саломее. Она вспоминала собственную дочь, выжидала момент, когда торговец сделает паузу, чтобы она могла взять слово, но… Саломея не знала, что происходит, но каждый раз, когда она пыталась заговорить об Арише, точка сборки персонажа начинала сбоить, подменяя основные воспоминания. Согласно игровой легенде, у Саломеи не было ни детей, ни бывшего мужа хранителя, а значит, и говорить об этом во время игрового процесса не стоило. И чем больше упрямилась Саломея, тем бледнее становились воспоминания. Мать забывала своего ребенка.
Несколько раз Саломея порывалась закончить игровой процесс – дождаться, когда начнется ночь, и система, отправив игроков в комнаты личных достижений, предоставит возможность выхода. Но каждый раз, ближе к вечеру, все как-то забывалось, становилось менее острым, и Саломея решала остаться еще на один день, затем еще на один, и еще… Как-то раз она поймала себя на мысли, что начинает воспринимать игровой процесс как реальную жизнь. Факты и вымысел смешались, и Саломея, запаниковав, решила, что в эту ночь точно покинет игру. Желание было четким, ясным, легко читаемым для основных адаптивных протоколов.
Анализ проблемы и принятие решения заняли долю секунды, явив на свет новый несуществующий образ, целью которого было убедить игрока оставаться в игре. Главным критерием в принятии адаптивными алгоритмами подобного решения был приобретенный Саломеей ключ игрока. Выбери она востребованный персонаж, и система не стала бы мешать игроку покинуть игру, но танцовщицы в игре были редкостью, если не считать имитаций, которых без специального допуска невозможно отличить от настоящих образов игроков. Но театр Торсия не пользовался спросом – так было всегда, и адаптивные алгоритмы давно пытались сбалансировать востребованность игровых ключей. Так, чтобы удержать в игре Саломею, на свет появилась имитация по имени Криста.
Женщина в дорогом черном платье стояла на обочине пыльной дороги – единственная на окраине золотого пшеничного поля, за которым виднелись далекие и манящие шпили города. Торговец остановил повозку и заговорил с незнакомкой, предлагая подвести ее до Фив в обмен на разговоры и немного обаяния. Речи его казались Саломее приторными до отвращения, но незнакомка принимала их с радостью.
– Я Криста, – представилась имитация, забираясь на загруженную товаром повозку рядом с Саломеей.
Новая знакомая вела себя сдержанно, но и в то же время задорно, оживляя разговор, заставляя всех, кто был рядом, рассказывать свои истории… Отмалчивалась лишь Саломея, все больше уверяясь, что этот вечер станет последним в игровом мире. Какое-то время Криста, казалось, и не замечает ее, но потом, слово за слово, завоевала доверие, втянула в доверительный разговор, заставив признаться в страхах забыть Аришу.
– У меня в КвазаРазмерности тоже осталась дочь, – сказала Криста. – Я в первые игровые дни, когда процесс начал захватывать меня, тоже боялась, что воспоминания о дочери сотрутся, но… – Криста выдержала паузу, заглядывая Саломее в глаза. Со стороны это добавляло имитации человечности, но в действительности было необходимо, чтобы получить от основных адаптивных алгоритмов обновленные указания ведения диалога. – Я не хочу распространяться, почему не могу покинуть «Фивы», но могу дать тебе пару советов, как не потерять связь с реальностью.
– И как? – спросила Саломея, потому что Криста молчала, ожидая вопроса.
– Для начала не сопротивляйся легенде, установленной в точку сборки персонажа, – сказала имитация, выдающая себя за игрока. – Основные программы адаптации настроены так, что чем больше ты сопротивляешься, тем активнее они разрывают твою связь с реальностью.
– Но если я перестану сопротивляться, то забуду Аришу.
– Ты не должна сопротивляться только во время игрового дня. Ночью, когда игрок попадает в комнату личных достижений, система не контролирует его точку сборки. Ты можешь оставить там кучу напоминаний, среди которых будет заметка о твоей дочери. Никто ведь не торопит нас покидать КЛД. Так что можно каждый день тратить какое-то время на архивацию воспоминаний. Представь, сколько заметок у тебя наберется спустя месяц! Ты можешь заканчивать игровой день и сохранять основные цели и задачи, а после вспоминать дочь, сохраняя это наряду с обычными игровыми процессами.
– Никогда не думала, что в КЛД не действуют протоколы игровой точки борки, – призналась Саломея.
– Ты не изучала правила перед тем, как купить ключ игрока?
– Изучала, но, вероятно, не совсем то, что нужно.
– Как же ты выбрала ключ актрисы Торсия?
– Долгая история.
– И все же? – Криста впилась в Саломею взглядом, получив от адаптивных алгоритмов указание выведать причины выбора. – Что повлияло на твое решение? Любишь театр или просто хотела попробовать что-то новое?
– Один друг сказал, что так можно заработать, – призналась Саломея, считая имитацию своим первым другом в игре. – Не то чтобы у меня не было достойной работы и перспектив, просто… – Саломея замолчала, ожидая, что сейчас протоколы ТС начнут затирать воспоминания, но этого не случилось.
Адаптивные алгоритмы хотели знать детали выбора. Они вели Кристу, заставляя вытягивать из Саломеи необходимую информацию. Даже воспоминания об Арише – и те стали ненадолго ясными и доступными, когда система поняла, что это напрямую связано с тем, что Саломея оказалась в игре. Ограничения точки сборки перестали действовать, но как только Саломея рассказала о планах Арк-Ми стать демоном, как только система подняла недавние архивы, отыскав союзника Саломеи, который уже покинул игровое пространство «Фив», то ограничения вернулись на место. Адаптивные алгоритмы усилили уровень защиты и запустили полную проверку уязвимости в соответствии с озвученными Саломеей недостатками. На выполнение операции в фоновом режиме требовалось восемнадцать перезагрузок, плюс пара циклов на создание отчета, который будет отправлен на совет разработчиков «Фив». Все остальное зависит только от создателей и человеческого фактора, на который не могли повлиять адаптивные игровые алгоритмы.
Ни о чем этом Саломея не думала, относясь к Кристе как к другу. Особенно женщины сблизились после того, как Криста сообщила, что тоже хочет стать артистом и направляется в город, чтобы попасть в театр Торсия.
– Только мной движет не жажда заработка, – сказала Криста. – Для меня это просто игра: постановка цели, поиск способов решения, процесс и результат. Думаю, если ты хочешь чего-то добиться, то должна воспринимать игровой процесс так же.
Саломея не спорила. Особенно когда они прибыли в шумный, бурлящий город. Торговец Эзоп сделал им несколько щедрых предложений, пытаясь сохранить девушек в караване, но, получив отказ, попрощался, продолжив выбранный игрой процесс.
– Если передумаете, то просто придите на рынок и назовите мое имя, – сказал он. – Другие торговцы знают меня и объяснят, как найти.
Саломея пообещала, что именно так и поступит, если ничего не получится с театром.
– Получится, – заверила ее Криста, проигнорировав прощания с торговцем, который помог им добраться до Новых Фив.
Узкие улицы проглотили новоприбывших. Базар остался в прошлом, но Саломея знала: как только закончится игровой день, предложение Эзопа отразится в комнате личных достижений и будет еще долго маячить там, предлагая сдаться и выбрать легкий путь. Это станет ненужным балластом, от которого можно избавиться в любой момент, но Саломея думала, что, скорее всего, сохранит упоминание о торговце.
– Чем больше игровых мелочей ты хранишь в КЛД, тем проще спрятать там воспоминания о реальном мире, – говорила Криста, и Саломея верила ей, хотя слова эти были ложью.
Имитация сообщала то, что велели адаптивные алгоритмы, а системе было выгодно, чтобы игроки невостребованных ключей оставались как можно дольше в игре. Настоящие игроки, среди которых проще спрятать имитацию.
– Ты уверенно ориентируешься в городе, – отметила Саломея, следуя за Кристой по похожим друг на друга как две капли воды улицам.
– Это моя третья попытка пробиться в театр, – сказала имитация.
– Ты потерпела две неудачи? – засомневалась Саломея в своих собственных силах.
– Не переживай, на этот раз у меня есть беспроигрышная система, – сказала имитация.
– Уверена, система у тебя была и первые два раза.
– Первые два раза – это другое.
Система действительно была. Расценив театр Торсия как место прогрессирующего спада игрового интереса к ключам актрис, адаптивные алгоритмы приняли решение, что не могут потерять ни одного игрока. Десятки актрис-имитаций не смогут вечно обманывать зрителей. Конечно, пока в зале такие же имитации, краха можно не ждать, но новые игроки частенько заходят в театр. И вот тогда на сцене должен быть хотя бы один настоящий персонаж. К тому же Торсий проводит выступления во дворце Эдипа. А там публику обмануть еще сложнее. Да и соотношение реальных игроков к имитациям не в пользу последних. Поэтому нужно скрывать спад интереса всеми доступными средствами. Иначе пойдет молва, что проект умирает. Маленькие сплетни рождают большие слухи. Никто не захочет принимать участие в проекте, где отсутствуют другие игроки. Адаптивные системы никому не интересны, а отношение к имитациям – как к машинам-уборщикам, не лучше. Учредители «Фив», создавая основные адаптивные протоколы, закладывали в базы стремление к развитию, привлечению игроков. Отсутствие спроса равносильно серьезному сбою, способному повлечь крах системы в целом.
– Главное – держись рядом, – советовала Криста, петляя по городу, а Саломея, запрокинув голову, смотрела на небо и гадала, найдут они театр до сумерек или нет.
Основные расчеты адаптивных систем показывали имитации, что если на пути не возникнет непредвиденных игровых препятствий, то удастся не только застать в театре Торсия, но и попасть на бесплатное представление.
– Торсий своеобразный персонаж, – напутствовала Криста. – Он не похож на Люция, Тидея, Ареса… – Имитация прервалась, получив новое указание. – Многие считают театр Торсия самой перспективной площадкой, – соврала Криста, заставив Саломею удивиться. – Ты же сама сказала, что театр открывает дорогу во дворец Эдипа. А это самое быстрое продвижение.
– Это всего лишь выступление перед горсткой тщеславных игроков, возомнивших себя властелинами, – скривилась Саломея. – Если не получить в союзники ангела или демона, то так и будешь давать бесконечные представления. Не больше.
Упоминание об ангелах и демонах активировало новые имитации. Разархивированные персонажи ждали свой час, чтобы занять место рядом с Саломеей. Но для начала нужно заставить игрока поверить, что все вокруг реально, что продвижение происходит благодаря прилагаемым им самим усилиям. Иначе интерес пропадет, а подобный спад как вирус – желательно не лечить, а заблаговременно делать прививку.
– Что это? – насторожилась Саломея, услышав далекий гул толпы.
– Театр Торсия, – широко улыбнулась Криста.
Поздний вечер посеребрил городские улицы призрачным светом луны. Возле таверн и домов терпимости горели десятки факелов. Оранжевые языки пламени дрожали на теплом ветру, рождая причудливые тени, намекая, что каждая из них может скрывать монстра или убийцу. Все добропорядочные жители селились вдали от подобных кварталов. Саломея вспомнила своего первого друга в игре – крестьянина по имени Джорджиос, и подумала, что он, наверное, давно спит. Все крестьяне спят.
– Как думаешь, почему люди покупают ключ игрока, выбирая себе профессию городского рабочего или крестьянина? – спросила Саломея у Кристы.
– А ты думаешь, все должны покупать ключи актеров и танцовщиц? – спросила имитация, избегая давать прямой ответ, потому что основные адаптивные алгоритмы были перегружены и не могли провести быстрый анализ вопроса.
Подобное происходило каждый вечер – перегрузки и подвисания основных адаптивных систем. Совет разработчиков знал о проблеме, но исправление требовало кардинальных изменений и внушительных сумм единиц Влияния. Учитывая спад спроса на игру, совет разработчиков предпочитал оставить все как есть. По крайней мере, до тех пор, пока спрос не поползет в гору или пока перегрузки не затонут не только адаптивные алгоритмы, но и другие игровые системы.