В баре все замерло. Даже лопасти вентилятора, казалось, застыли. В помещении, где собралось два десятка американцев, этих двух погремушек достаточно, чтобы в живых никого не осталось. Да, бар будет вдребезги, а осколками достанет еще и газонокосильщиков. Метнуться бы к двери, но этот сумасшедший загораживает дорогу, не успеть…
Первым среагировал офицер с погонами полковника. Не поднимаясь, не двигая руками, закричал торопливым срывающимся голосом:
– Погоди! Погоди!.. Какие у тебя требования?.. Давай поговорим! Мы все выполним!
Чернов жутко улыбнулся и, не сводя с них гипнотизирующего взгляда, свободной рукой вытащил третью Ф-1.
– Какие требования? – повторил он почти мечтательно. – Да самые простые… Чтобы все вы передохли. Чтобы планета наконец очистилась от мрази…
– Ты нас не понял! – закричал полковник. – Что тебе нужно? Доллары? Наркотики?.. Отпустить кого-то из тюрьмы?
Чернов страшно улыбнулся. Он чувствовал себя выше, намного выше этих рослых парней с каменными бицепсами. Он и был выше, даже если бы сидел в углу, а они все стояли бы над ним с гранатами. Странно, как это он раньше не чувствовал…
– Возьми телефон, – велел он. – Возьми… Теперь скажи им, что сюда пришел русский…
Полковник дрожащими пальцами достал из нагрудного кармана сотовый телефон:
– Кому… кому сказать?
– Кому угодно, – разрешил Чернов. – Чтоб не подумали, что у вас взрыв случился по нечаянности…
– Я сейчас, – пролепетал полковник. – Сейчас!.. Все ваши требования…
– Только быстрее, – велел Чернов. Кончики пальцев уже поддели холодные кольца на гранатах. – Еще быстрее!.. Я не буду ждать долго.
Полковник торопливо нажал три кнопки. В мертвой тишине неторопливо и мелодично позванивало в коробочке. Послышался грубый мужской голос. Полковник прокричал сбивчиво:
– Тилтонс, к нам в бар зашел русский!.. У него три гранаты…
Снова донесся голос, Чернов вздохнул глубоко, зачем-то задержал дыхание. Музыка в черепе звучала мощно, заглушая все звуки.
– Я приду к вам снова, – сказал он. – И буду приходить всегда! В разных личинах.
Он разжал кулаки.
…Сказбуш положил на стол перед Кречетом распечатанные листы.
– Господин президент… вы уже наверняка слышали про волну терроризма, что прокатилась по всему миру. Мирошниченко уже готовит соболезнование и выражение озабоченности… а моя служба отсортировала все случаи терроризма по ряду признаков. Ну, начиная от типов оружия и кончая национальностью террористов. Но гораздо интереснее национальность пострадавших…
Мелким убористым шрифтом, как было мне видно, шли цифры, цифры, цифры. Пущенные с обрыва автобусы с американскими туристами, потопленные пароходы, яхты, катера, взорванные самолеты… Некоторые сопровождались жертвами со стороны самих террористов. К примеру, вон один ухитрился взорвать пассажирский «боинг» ценой жизни. Ценно не тем, что отдал одну жизнь за семьсот сорок, а тем, что, отдав всего лишь жизнь, обрел вечную славу, а американцы потеряли все, ибо, как и животные, ничего, кроме жизни, не имеют…
– Что говорит госдепартамент? – спросил Кречет.
– После первых взрывов разослал очередное предупреждение своим согражданам за рубежом. Обычные, стандартные, они время от времени… Но сегодня, как стало известно, собрались на экстренное заседание. Что-то ощутили нехорошее. Уж слишком одновременно по юсовским туристам, миссионерам, иностранным специалистам, инженерам и даже студентам в иностранных универах… простите, университетах был нанесен удар. Сперва предполагали, что это приурочено к некой дате, перерыли все картотеки, сопоставили все юбилеи террористических организаций…
– Ну и?.. – прервал Кречет нетерпеливо.
– По-моему, они просто долго отказывались понимать. Не хотели! Это в газетах первыми завопили, что террористические организации во всем мире начали охоту за американцами. Но не это главное, господин президент…
Сказбуш умолк, его пальцы простучали дробь по клавиатуре. Теперь все на пиктограммах, но глава ФСБ предпочитал команды подавать компу напрямую, заодно демонстрируя свою грамотность.
На экране начали высвечиваться длинные столбики цифр. Сказбуш ощутил наше нетерпение, объяснил:
– Вы не поверите… Но все больше несчастных случаев с американскими туристами, к которым террористические организации не имеют никакого отношения!
Краснохарев не понял:
– Что же, самоубийством кончают? Так у них психика не та…
Но остальные молча переглядывались. Я увидел блестящие от возбуждения глаза Егорова. Похоже, миру надо было только подать пример. Нарастающая ненависть наконец-то прорвалась!
Дмитрий все еще сидел у костра, повесив голову, рядом блаженно нежилась Виолетта, а в сотне миль от них через ночь ползли по барханам четверо из группы «Аль-Инисса». Они понятия не имели о его группе, о захвате станции слежения, вообще о Никольском или каких-то планах по сдерживанию Империи.
Их организация отваживалась на протесты, митинги. Однажды забросали автобус с американскими туристами гнилыми фруктами. Но сейчас как-то словно в атмосфере пронеслось, что час расплаты пробил. Неверных убивают даже те, кто раньше дорогу перед собой прометали веником, дабы не наступить на жука или муравья. Жук и муравей – создания Всевышнего, а штатовцы – те из его созданий, которые отринули Всевышнего, отдались Нечистому. Их можно и надо убивать…
И вот сейчас Хейла, Фатима и Мерилин, сдружившиеся за последние полгода, подкрадывались к посту охраны. Проклятые штатовцы живут в красивом отдельно стоящем домике, шестеро здоровенных парней по двое сменяются, охраняют, не спят, отрабатывают высокое жалованье, псы проклятые, позор…
Четвертый, Иссагил, пробрался к самой будке, затаился. Один из охранников высунулся заинтересованно, в дальнем конце улицы показалась тоненькая фигурка Хейлы. Девушка слегка покачивалась, размахивала сумочкой, а когда остановилась поправить туфельку, то едва не упала.
Когда она проходила мимо, охранник позвал игриво:
– Красавица, погоди!.. Веселая ночь еще не кончилась!
Хейла отмахнулась, пьяным голосом ответила весело:
– Мне мама не разрешает разговаривать с незнакомыми мужчинами.
– А мы не будем разговаривать, – откликнулся охранник.
Хейла удивилась:
– А что же мы будем делать?
Она уже прошла мимо. Коротенькая юбочка едва прикрывала трусики, тугие ягодицы красиво переливались из стороны в сторону.
Охранник застонал от желания, выскочил, догнал ее в два прыжка, схватил за руку.
– Погоди, красавица, – взмолился он. – Ты красивая, зачем красоту прячешь в ночи? Дай смотреть в твои глаза.
Хейла попыталась выдернуть руку, но дергала слабо:
– Ты рыжий. Не люблю рыжих…
– Я рыжий? – изумился охранник. – Да мои волосы чернее гривы вороного коня! Меня зовут Гасан, мы все черные…
Иссагил неслышно скользнул в будку. Второй охранник следил за напарником заинтересованно, отшатнулся, когда перед глазами возникло злое мужское лицо. Иссагил с силой ударил в нижнюю челюсть, его пальцы схватили падающего за волосы. Голова охранника откинулась, оголяя горло. Кадык под ударом хрустнул, как яичная скорлупа.
Огоньки на пульте погасли. На всякий случай он отключил сигнализацию по всему дому и даже связь с ближайшим полицейским участком, выскользнул и перепрыгнул решетчатый забор.
Хейла и Мерилин втащили первого охранника в будку. Следом скользнула Фатима, в ее руках была большая сумка. Гасан еще не разобрался, что напарник не дышит, при выключенной сигнализации хоть глаза выколи, сказал игриво:
– Девушки… Если это военные действия, то почему бы вам не поступить с нами по праву победителей?
Хейла смолчала, а Мерилин, американка, дочь профессора Гарварда, переспросила:
– По праву победителей? Это как?
– Да изнасилуйте нас, – напомнил Гасан со смешком. – Это же неотъемлемое право победителей…
Мерилин фыркнула и отвернулась, Хейла бросила гневно:
– Мерзавец! В то время, как твои братья томятся в израильских тюрьмах, ты сидишь здесь, обвешанный оружием…
А Фатима хладнокровно предложила:
– А почему нет?
Солдат обрадованно хихикнул, толкнул в темноте ногой напарника:
– А зря я отказывался идти в дозор.
Тот молчал, не двигался. Гасан подмигнул Фатиме:
– Надеюсь, ты не передумаешь?
– Что ты, – сказала Фатима низким грудным голосом. – Нет, конечно же, дорогой… Я никогда не останавливаюсь на полпути.
Она вытащила из сумки огромный нож. Ее темные, как маслины, глаза любовно пробежали по острому, как бритва, лезвию. Оно нехорошо блестело в лунном свете. Затем ее взгляд задумчиво опустился на облегающие солдата бриджи, отыскал змейку.
Он вскрикнул дрогнувшим голосом:
– Что ты хочешь делать?
– Как что? – промурлыкала она. – По праву победителя…
Он осторожно перевел дыхание:
– Фу, я уж подумал…
– Только я садистка, – закончила она тем же мурлыкающим голосом.
Глядя на ее нож, он задвигал ногами, отодвигаясь, заговорил быстро и сбиваясь:
– Нет-нет, я пошутил!.. Я не стану! Да и не смог бы…
– Ах, – сказала она возмущенно, – это уже оскорбление. Предложить такое честной девушке, добиться ее согласия, а потом отказаться? Тем самым опозорив ее?.. Нет, это смывается только кровью. Закон гор… тьфу, песков!
Хейла и Мерилин быстро вытащили из сумки короткие десантные автоматы, взрывчатку. Надо спешить, Иссагил уже начал избиение этих штатовских свиней!
ГЛАВА 51
Деревья неслышно скользили навстречу, расступались, под ногами пружинил слой перепрелых листьев, смешанных с кедровыми иголками, над головой часто мелькали черные беличьи хвосты.
Тропка знакомая с детства, хоженая и перехоженная. Еще с полверсты – и впереди покажется родное село, а за спиной останется воронью на расклевывание мясо чужих людей…
Савелий, несмотря на свои шестьдесят восемь лет, бежал ровно, дыхание если и участилось, то чуть-чуть. Охотники в тайге почти не ходят – бегают, как лоси. Кто не бегает по таким просторам – останется голодным, семью тоже оставит голодной. За спиной слышалось такое же ровное дыхание, это Васятка, внук, чуть в сторонке бегут мужики из охотничье-промысловой артели.
Васятка на бегу подхватил кедровую шишку, лущит орешки. Савелий на бегу так вот не нагнется, да и не до орехов… В голове как молоточками стучит тяжелая мысль, что беда докатилась наконец и до их села. По радио все про олигархов, про натиск из-за океана, но вот волна дошла и до их тайги. Хунхузы проклятые… Ладно, сейчас отбились, но сердце вещует, что ненадолго. Это молодые все твердят про международное право, про правила войны, как будто можно придумывать правила, как убивать людей! Их либо не убивать, что лучше, конечно… а если уж убивать, то какие уж тут правила? Убивать надо так, чтобы другим не захотелось быть врагами…
Через час знакомая с детства тропка вывела в бамбуковую рощу, пересекла ее наискось. Заросли распахнулись, словно с гигантского окна отдернули пеструю занавеску. Полыхнул яркий свет на редкость солнечного дня. Старенькие дома с покосившимися заборчиками на миг показались новенькими, праздничными, какими были в тот день, когда первопоселенцы срубили их всего за двое суток…
Охотники вышли из леса, в тот же миг Савелий услышал высоко в синем, почти безоблачном небе быстро нарастающий свист. В следующую долю секунды землю качнуло. В сотне шагов впереди вспыхнуло пламя, словно выметнулось из земли. Савелию показалось, что небо раскололось от грохота, а в землю врезался новый Тунгусский метеорит.
Ядовито-багровое пламя, похожее на гнойный нарыв, пошло во все стороны страшным огненным валом. Дома и сараи рушились странно и жутко: загодя рассыпались, как спичечные, а вал огня затоплял уже груды битых досок, изломанных столбов. Страшно кричали сбитые взрывной волной коровы, козы, овцы, кудахтали куры, встревоженно гоготали гуси и пытались взлететь.
Дом на окраине, самый добротный и массивный, раскатился, остался только остов кирпичной печи. Мелькнули далекие человеческие фигуры, Савелий успел увидеть, как из груды щебня и битого кирпича поднялся здоровенный дед Семен, но в следующий миг волна огня накрыла и его.
Донесся жуткий грохот. Земля качнулась так, что Савелий не удержался на ногах, даже Васятка ухватился за дерево. Один из охотников, Игнат, со страшным криком метнулся к селу, его дом на глазах вспыхнул, словно факел.
– Назад! – заорал отчаянно Василий, его двоюродный брат. – Назад!
– Там все мои… – донесся удаляющийся крик.
Василий завопил вдогонку, попытался рвануться следом, но удержали Савелий и Пескарь, тоже дальний родственник Игната. Они кое-что слышали о современных бомбах страшной взрывной силы, о «точечных ударах», когда уничтожается все село или даже город, а пушка, в которую целились, остается невредимой.
В ясном небе ничего не мелькнуло, но потом вроде бы оттуда что-то блеснуло. Все происходило так быстро, что разум не успевал понять. Незримые самолеты пронеслись на страшной высоте, едва ли не за пределами атмосферы, как космические корабли инопланетян. Ракеты или крылатые бомбы выстрелили с такой скоростью, что за полетом пули проще уследить простым взглядом, и тут же село целиком, все эти десятки домов, сараи, конюшни, больница, кузница – все это подпрыгнуло, приподнялось, словно рука Бога пыталась забрать это сверкающее чудо к себе на небо…
Догоняя поднимающиеся дома, выметнулась черная волна мертвой земли. Догнала, утопила в черноте, а следом полыхнул белый неживой огонь. Из черной волны замедленно начали подниматься обломки стропил, крыши, красными точками мелькал на солнце битый кирпич.
Только сейчас донесся тяжелый грозный грохот. Земля вздрогнула, качнулась взад-вперед, словно лодка посреди озера. Деревья затрещали, вершинки тревожно колыхались. Над головой сухо щелкнуло, Савелий видел, как одну вершинку ударной волной все же сломило, она улетела по косой дуге дальше, зависла на ветках.
– Прощай, Игнат! – горько выкрикнул Василий. – Ты защищал свой дом…
А Евтандилыч, последний из охотников, почти такой же старый, как и Савелий, присел в испуге, раскрыл щербатый рот:
– Что это?.. Что?
Савелий прокричал яростно:
– Самолеты!
Евтандилыч задрал в недоумении голову:
– Но где же…
Савелий закричал, перебивая всех:
– Уходим! В лес!
Он столкнул Васятку, ухватил за рукав Василия и силой потащил обратно в чащу. За спиной донесся глухой удар. Невольно оглянувшись, все увидели кратер с оплавленными краями на месте остатков дома Игната… Даже не остатков, а того места, где дымились развалины. Оттуда в небо била струя лилового огня, словно глубоко в недрах вспыхнул горючий газ.
Савелий бежал за Евтандилычем неспешно, поглядывал на небо. Старики плохо понимают перемены, Евтандилычу все еще кажется, что самолеты должны налетать и бомбить так, как однажды бомбили его пятилетнего в войну с немцами. А когда бомбы кончатся, будут гоняться за ним и строчить из пулеметов…
Взрывная волна догнала его, смяла. Савелий видел, как старика швырнуло вперед, пронесло по воздуху метров десять. Дерево, что росло по дороге, дрогнуло от удара, затем тело исчезло в маленьком заросшем травой овражке. Савелий видел, что, когда он ударился о землю, он уже был мертв, с переломанными костями, перемешанными внутренностями.
Взрывная волна вломилась в чащу, рассосалась. Савелий выскочил из-за могучего кедра, Евтандилыч лежал в траве, раскинув руки, грудь его сплющило, словно попал под удар гигантского молота. Внутренности вывалились через лопнувший живот, кровь выплеснулась из ушей и рта. Савелий спустился к нему, поспешно закрыл старику глаза. На душе было горько, а в висках стучало, как молоточками, одно и то же: все равно, все равно, все равно…
Кусты затрещали, послышались шаги. В овражек скатился Васятка. Весь облепленный грязью, кровь на скуле, одежда в лохмотьях, но ружье висит за спиной.
– Что это было? – вскрикнул он дико.
– Ковровая бомбежка, – ответил Савелий, поправился: – Нет, точечный удар…
– Точечный?.. Ты с ума сошел?
– Точечный, – повторил Савелий.
Что-то его встревожило, он повертел головой. Страх холодной волной залил тело, нерассуждающий ужас ударил в голову. На четвереньках он ринулся вверх по склону.
– Ты чё? – крикнул Васятка вдогонку.
– Быстрее! – заорал Савелий, не поворачиваясь. – Быстрее оттуда!
Он перевалился через край, вскочил на ноги. Деревья замелькали перед глазами. Он несся, перепрыгивая толстые валежины, затем сзади тяжело вздохнуло нечто огромное. В спину, смягченная деревьями, ударила горячая волна. Стволы затрещали, в вышине с хлопками срывало, как ураганом, вершинки.
На миг оглянувшись, он увидел страшное багровое зарево. Из овражка, откуда они выскочили, бил в небо столб оранжевого огня. Земля горела и плавилась, окружающие деревья вспыхнули, как смоляные факелы.
Из-за деревьев выметнулась фигура Васятки. Быстроногий, он догнал Савелия, как молодой олень, глаза дикие, рот раскрыт в крике.
– Нас засекли! – крикнул ему Савелий.
– Но… как?
– С самолета, дурень! И бросили бомбу.
Он видел, что в голове Васятки, простого здорового парня и прекрасного тракториста, не укладывается, что с такой немыслимой высоты их могли заметить, понять, кто они такие, да еще и так точно направить бомбу.
– Ах, сволочи, – сказал Васятка. – Они ж…
– Бегом, – оборвал Савелий. – И не выходи на открытые места.
Страх накатывался холодными волнами. Сердце пугливо дергалось, чуя близость ледяных игл. Все инстинкты проснулись, он чувствовал себя как с содранной кожей, когда малейшее дуновение ветерка воспринимается как ураган, а тихие лесные запахи бьют, будто рядом лопнули бочки с аммиаком. Его организм ощутил присутствие огромной злобной мощи, закованной в несокрушимое железо, что кружит в небе, высматривая сладкое мясо, и теперь его душа старается предугадать новое движение ловца, чтобы успеть метнуться в безопасное место…