– Послушай! В багажный отсек сможешь пробраться? Есть идея.
– Какая идея? – моментально встрепенулся Алексей.
Отец сердито усмехнулся. Шестаков поглядел на него с тревогой. Новая идея уже заранее ему не нравилась.
– Завиральная!.. Подними пол в салоне. Вытолкни створку грузового люка.
Она открывается не против движения, так что, может, получится…
– Ее ж ветром сорвет, – неуверенно проговорил Алексей, а сам уже выскакивал из кресла.
– Новую приделаем, – буркнул отец.
Тамара Игоревна опустила голову и вновь начала рисовать закорючки на листе бумаги, будто ее это и не касалось.
Гущин хмыкнул. Андрей и Валера переглянулись: они поняли, что появилась надежда. Хотя и не знали, какая.
– Будешь принимать людей через грузовой люк. Держись нижнего эшелона, – проговорил отец.
– Все понял, – отозвался Алексей.
– Ну, добро…
Гущин обернулся на Андрея и Валеру, которые слышали, прислоняясь к соседнему креслу. Андрей кивнул – он понял.
– И, это, спасибо, пап, – проговорил Алексей.
Он развернулся к Андрею и Валере, готовясь дать новое указание. Андрей поднял пол у входной двери, спустился в багажный отсек. Там они с Валерой, рабочим и другими пассажирами толкнули люк по правому борту. Даже бухгалтер – и тот помог. Едва створка начала приоткрываться, ее сорвало и унесло прочь. Ураганный ветер бил в проем. Рев моторов стал оглушительным.
Пассажиры зажали уши. Вове опять стало холодно, он пытался закутаться в мужскую куртку. Наталья кутала своих детей, увидела замерзающего Вову, протянула ему детский свитер.
– Держи, держи, я сама вязала… – заботливо произнесла она.
Валера вошел в кабину и кивнул Гущину: дверь в багажном отсеке открыта. Можно было начинать переправку. Они посмотрели на грузовой самолет впереди.
– Леонид Саввич, мы готовы, – проговорил Гущин в микрофон.
– Вас понял. Открываю люк.
Зинченко сделал знак Александре: мол, иди в трюм, действуй – и потянул рычаг.
Открылся задний люк. Резкий ветер ударил в лицо. Беженцы со священным ужасом наблюдали, как сзади, чуть справа, появился огромный лайнер и начал приближаться. Александра и Вика успокаивали людей. Свен прижал Сесиль к себе. Александра полностью держала себя в руках – руководила процессом. Представитель авиакомпании занялся лебедкой. Он запустил механизм. Медленно раскрутился барабан. Тяжелый крюк на тросе поехал по направлению к пассажирскому.
Гущин вел самолет чуть сбоку от грузового и чуть ниже по уровню. Он увидел приближающийся крюк на тросе. Струей воздуха канат швырнуло вправо – и крюк ударил по стеклу кабины. Валера наблюдал за тросом. Он раскачивался на ветру, и его никак невозможно было ухватить.
В штабе все сидели в напряжении.
– Ну, не знаю… – проговорил с явным неверием в успех один из консультантов.
– Ты мне тут не каркай! – тут же накинулся на него Шестаков.
Все сгрудились у микрофона. Подошел помощник Шестакова, протянул метеосводку.
– По курсу грозовой фронт, – сообщил он.
– Вы быстрее можете? Что там у вас происходит? – рявкнул Шестаков в микрофон.
– Не могу поймать трос. Пытаюсь развернуть машину влево, – отозвался Гущин.
– Дай ногу. Только очень осторожно, – попросил Зинченко.
Гущин кивнул:
– Вас понял.
Он нажал на педаль, которая у летчиков называется ногой. Руль высоты медленно переключил уровень. Пассажирский самолет, продолжая лететь вперед, едва изменил горизонтальное положение. Теперь он летел чуть боком. Из распахнутого брюха грузового тянулся трос.
Гущин изо всех сил пытался удержать машину в нужном положении и приблизиться к тросу так, чтобы крюк оказался на уровне проема. Валера, увидев, что крюк уполз в нужном направлении, выбежал в салон – помогать Андрею, который пытался поймать крюк. С третьей попытки это удалось.
Валера и рабочий протащили трос в салон, закрепили его за ножки сидений.
Александра, Вика и представитель авиакомпании загрузили в грузовую люльку первую партию объятых ужасом пассажиров. Детей поместили посередине, чтобы они были защищены телами взрослых. Гречанка в абсолютном ужасе крестилась перед тем, как влезть в люльку.
– Я не сяду! Не сяду!!! Я боюсь высоты, – кричала она.
– А вы глаза закройте, – сказала Попова, навязала на гречанку шарф, обняла.
Потом сняла с себя куртку, надела на какого-то ребенка.
«Ему нужнее, – подумала она, вспомнив о детях сестры, своих племянниках, которых ей больше не суждено было увидеть.
Одна из женщин, прежде чем влезть в люльку, осторожно коснулась руки пассажира с чемоданом.
– Снимите меня, пожалуйста, напоследок… Мало ли…
Тот понимающе кивнул и запечатлел, как женщина залезает в люльку. Александра бестрепетно запихнула всех подряд, но перед теми, кто расставался, на мгновение медлила, давая попрощаться.
Маша в кромешном ужасе сняла с себя платок, пыталась укутать Максима Петровича. Тот, казалось, не замечал таких бытовых мелочей.
– Сохраните! – потряс он пальцем и указал на рюкзак.
Вика с трудом отобрала его.
– Это же минералы! – еще раз попытался объяснить вулканолог, досадуя, что никто, кроме него, не понимает ценности этого багажа. – Займите мне место… – вздохнув, обратился он к Маше, и та кивнула, сглотнув слюну. Ей было страшно.
Ольга с помощью врача привязала Олега к носилкам.
– Мы только втроем. Мы вместе! – повторяла она как заклинание.
– Оля, все будет хорошо, – сухими губами прошептал муж.
– Я знаю, я знаю, – кивала Ольга, и было видно, что она совершенно в это не верит.
Среди прочих бродил англичанин – одинокий, потерянный. Он все искал свою жену глазами, хотя в их самолете ее точно не было.
– I have to go first. I have to find my wife. She must be on that plane, – проговорил он, и девушки пропустили его.
Представитель авиакомпании что-то кричал, показывая палец – мол, есть еще одно место.
Вика сказала бортпроводнице Вере:
– Вон ту усади! – и кивнула на Сесиль.
Вера подошла к Свену, который пытался заставить Сесиль влезть в люльку. Она отказалась, прижалась к нему. Бортпроводница пыталась уговорить ее, даже пообщалась со Свеном, в которого вцепилась Сесиль. Свен тоже уговаривал, но Сесиль лишь отрицательно мотала головой. Вера уступила и сказала Вике:
– Это молодожены.
Сесиль что-то жалобно твердила Свену, тот гладил ее по голове. Вика посмотрела на руку Сесиль в руке Свена. На обеих поблескивали кольца. Вместо Сесиль Чен запихал в люльку Лю, усадил. Она рыдала – тоже по-птичьи, только гортанно. Александра затолкнула в люльку и Веру.
– А ты за старшую! – предупредила она.
Медленно, постепенно люлька на тросе начала спускаться вниз. Ураганный ветер трепал ее и рвал одежды находящихся в ней людей. Под люлькой – на трехкилометровой высоте – раскинулся бушующий океан. По одну сторону каната чернело распахнутое чрево грузового самолета. По другую, чуть ниже – иссеченный черным лайнер.
Пассажиры в грузовом самолете под командованием представителя авиакомпании медленно стравляли трос, который был привязан к люльке.
Люлька скользила все ниже, ближе к пассажирскому. И еще ближе. Люди уже тянули руки к Андрею, выглядывающему из люка пассажирского самолета.
Андрею удалось подцепить люльку. С помощью пассажиров он втащил ее внутрь. Беженцы вывалились из нее, рыдая и не веря в произошедшее. Валера помог им подняться в салон.
Людей охватило невероятное душевное опьянение. Кто-то обнимался – думали, что уже не встретятся. Почти у всех ручьем лились слезы. Нервное напряжение схлынуло и вырывалось теперь наружу плачем, смехом, поцелуями, несдерживаемыми криками.
Лю в растерянности крутила головой, забилась в кресло у иллюминатора, пыталась высмотреть грузовой самолет, где остался Чен. Гречанка вывалилась из люльки и без сил упала в кресло. Она плакала – так и не верила, что спаслась. Не успела поверить. Ошалевшая Маша села, придержала руками соседнее кресло.
– Внимание, товарищи, на первый ряд не садимся! Тут у нас крепления, осторожнее, товарищи!.. Переступаем! – послышался голос бухгалтера со знакомыми руководящими интонациями.
Следом появился и он сам и указал на трос, прикрепленный к ножкам кресел. Бортпроводница Вера, едва выбравшись из люльки, стала рассаживать беженцев в салоне. Ей помогал Валера.
По салону торопливо шел англичанин. Он суетливо осматривал лица тех, кто сидел на креслах. Он искал свою жену.
– Have you seen Jessica, my wife? No?
Он дошел до конца салона – маленького закутка, где сидели бортпроводники. Никого нет. Англичанин понял, что больше искать негде. Нигде больше в мире не было его красивой жены, его Джессики. Не было НИГДЕ. Он сел на пол и взялся за голову.
Валера ворвался в кабину и во все горло заорал:
– Получилось!
У Гущина отлегло от сердца.
– Леонид Саввич, первая партия на борту. Вы все делаете правильно, – проговорил он, подбадривая Зинченко.
– Спасибо за поддержку, стажер!.. – ответил Зинченко с суховатой иронией.
– А вы б там поторопились, – бросил Гущин Валере, и тот с радостью бросился исполнять. Он зажегся новой волной энергии в предвкушении счастья.
В штабе, услышав диалог между Гущиным и Зинченко, тоже радостно переглянулись. Отец посмотрел на Тамару Игоревну, она невозмутимо продолжала рисовать каракули на листе. И никто не имел понятия, что все это время творилось в ее душе.
Но нужно было переправлять остальных. Пассажиры стали передавать теплые вещи обратно. Наталья натянула какие-то свитера и курточки на своих детей – впрок, остальные вещи вернула в люльку. Гречанка стянула и передала свою куртку. Андрей и Валера сложили в люльку теплые вещи и отправили ее за борт, сделав знак: подымайте. Рабочий помог им и спросил Андрея:
– Замерз? Подменить?
Андрей отрицательно кивнул и указал в глубь самолета.
– Лучше за сыном присмотри.
– Да он мне не сын… – со вздохом сказал рабочий.
– Как это? – Андрей удивленно посмотрел на него.
– Да пацан соседский, – в сторону проговорил рабочий. – Мать убило. Не знаю, как ему сказать…
Рабочий обернулся. Вова внимательно поглядел на него из глубины салона. Рабочий снова тяжко вздохнул и покачал головой.
Пассажиры начали поднимать люльку назад. Дело двигалось медленно: среди них было мало мужчин, а женщинам такая работа была не под силу.
– Тянем, красавицы! Мы женщины или тряпки? – подбадривала их Александра.
Она и сама устала. Устала смертельно. Но знала: стоит только расслабиться – и уже не поднимешься. Поэтому действовала на пределе, будто включив специальную программу, работающую на максимуме возможностей. И всем, кто стоял рядом, будто передался этот импульс. Даже ноющей женщине. Она хоть и продолжала причитать и говорила, что не пойдет никуда, но тянула канат вместе со всеми. Все тянули – и вулканолог, и Попова, и Свен… Рядом, держа его за полу куртки, стояла Сесиль. Она не тащила канат, но от ее присутствия у Свена словно открывались дополнительные возможности.
Пустая клеть шла обратно от пассажирского к грузовому. Зинченко пытался удержать трясущийся штурвал и поглядывал на дрожащую стрелку уровня топлива.
– Горючее на пределе, – сказал он в микрофон.
Гущин тем временем удерживал лайнер в нужном положении. На лбу у него выступили мелкие, будто бисеринки, капельки пота.
– Успеем. Успеем, – твердил он самому себе.
Беженцев погрузили в люльку. Ольга, придерживая на весу склянку с лекарством, крепко обняла Сашу и укутала Олега. Александра затолкнула в люльку женщину-врача, серую от ужаса, потом ту, что стонала. Оглянулась на Крылова, сказав ему:
– Идите с ней!
– А вы? – спросил тот.
– Идите!!! – крикнула Александра.
Она про себя твердо решила дождаться Зинченко. Решила, что не пойдет без него.
Вулканолог все пытался передать свой рюкзак, но Александра отобрала его. Пассажир с чемоданом все так же снимал на видео. Сесиль вновь осталась со Свеном, который тянул трос вместе с Ченом. Александра дала сигнал на спуск. Из чрева грузовика показалась люлька с новой партией беженцев, она медленно двигалась к пассажирскому.
Турбулентность усиливалась. Погода явно ухудшилась – впереди виднелись проблески молний. Гущин сжал штурвал, изо всех сил пытаясь стабилизировать полет. Сквозь окно было видно, как люльку швыряет на ветру.
– Теряю высоту, – сказал Зинченко.
Грузовик ушел ниже. Люлька остановилась.
– Леонид Саввич, спускаюсь ниже, – сказал Гущин.
Люлька с людьми медленно двигалась по тросу. Ветер свирепствовал. Крепление клети подорвалось. У всех вставали волосы дыбом от страха, люди кричали от ужаса. На такой высоте, над разверзшимся внизу океаном каждый чувствовал себя беспомощной ничтожной песчинкой. Клеть продолжала движение. Александра и другие пассажиры пытались удержать трос.
Наконец, Андрею удалось подцепить люльку и втащить ее внутрь. Люди вывалились из люльки, и наступил второй акт драмы. Все так же плакали и обнимались, как и первые спасенные. Те же чувства, те же эмоции, то же пьянящее облегчение…
Оставшись один, Андрей ждал новую партию, забившись в угол багажного отсека. Его колотило от холода и усталости. Но он, так же, как Александра, не позволял себе расслабиться ни на секунду. Нельзя, нельзя… Все потом. Если оно будет, это потом.
Ольга продолжала держать на весу медицинскую склянку, не зная, что делать. Нужно было погружать мужа в люльку, а она одной рукой при всем желании не могла этого сделать. Увидев ее состояние, ей помогли рабочие с месторождений – они втащили носилки с Олегом, действуя слаженно, как один человек. Бортпроводница Вера распорядилась, чтобы носилки поставили в вестибюле, где было больше места.
– Спасибо!.. Спасибо!! – говорила Ольга, не выпуская склянки.
У нее затекли руки, стали деревянными, и она больше всего боялась, что перестанет их чувствовать и выронит бутыль с жидкостью, поддерживающей сейчас силы и сознание ее мужа, и сжимала пальцы крепче.
Бухгалтер рвал тряпки на бинты, передавая юристке, а та перевязывала раненых. Лю всматривалась в новоприбывших – нет ли среди них Чена. Но его не было, и Лю, заткнув рот маленькими детскими кулачками, забилась в угол – ждать, ждать…
Маша тоже вытянула шею, выглядывая своего вулканолога. Всем, кто проходил мимо, она сообщала:
– Здесь занято, извините. Здесь занято!
Врач осматривала пострадавших. Крылов внимательно вгляделся в ее посеревшее лицо.
– У вас валидола нет? – спросил он.
Врач отрицательно покачала головой.
– У меня есть. Положите под язык, – сказал Крылов. – Слушайте, что говорю! – повысил он голос.
– Я летать боюсь… – выдавила из себя женщина.
– В шахте страшнее!.. – обнадежил ее Крылов.
Валера и бортпроводница пытались рассадить вновь прибывших на свободные места, а люлька уже ехала обратно.
Зинченко становилось все сложнее справляться с управлением. Турбулентность усилилась, грузовик колотило…
В кабину вошла Александра.
– Леонид Саввич, отправляю последних пассажиров.
– Иди с ними, – не отрываясь от штурвала, коротко приказал Зинченко.
– А вы?
– Иди, сказал! – В голос закричал Зинченко.
Александра молча вышла из кабины. На глазах ее блестели слезы.
В люльку набились последние пассажиры, в том числе и мужчина с чемоданом. Правда, сейчас он был без чемодана – его пришлось оставить в трюме. Вулканолог пытался протащить свой рюкзак, но Александра закричала на него страшно, и он подчинился. Однако перед входом в люльку на ходу запихал в карманы образцы пород.
Александра действовала как в ступоре. Мысль о том, что Зинченко спасает их всех ценой своей жизни не давала ей почувствовать ни малейшей радости. И она продолжала работать механически – рассаживала, проверяла, отдавала распоряжения – и старалась не думать вообще ни о чем. Иначе сердце могло просто разорваться.
Какая-то женщина, споткнувшись, едва не выпала из шлюза. Представитель авиакомпании подхватил ее и запихал в люльку. Попова влезла внутрь и забилась в угол.
Александра осмотрела оставшихся, чуть ли не силой заставила Вику сесть в люльку. За ней представитель авиакомпании затолкнул Чена. Сесиль прижалась к Свену, он с тревогой оглядел надорванные петли люльки, но, когда Сесиль посмотрела на него, ободряюще кивнул.
Александра не спешила влезать сама. Она чувствовала, что не в силах бросить Зинченко. Что не сможет потом нормально жить, если все спасутся, а он нет. И только мысль о том, что Алексей без нее тоже, может быть, не захочет жить, заставляла ее колебаться.
Представитель авиакомпании толкал ее в люльку, она сопротивлялась… В конце концов он закричал на нее, резко встряхнул, а потом обнял и заплакал. Александра наконец прошла вперед и тихо села. Они переглянулись – как в последний раз.
Попова крепко зажмурила глаза. Люлька начала спуск, все шло благополучно – как и в предыдущие разы. Но вдруг люлька соскользнула с рампы, и ветер тут же принялся бешено трепать ее. Грузовой самолет швырнуло в сторону. Люлька распахнулась, Вика качнулась и съехала вниз…
Чен успел своей тоненькой ручкой удержать ее в люльке в последний момент. Но несколько человек улетели в ночь и исчезли. Люльку немилосердно трепало, со всех сторон хлопал ветер. Сесиль стало затягивать вниз, Свен потянулся за ней, она в отчаянии ухватилась за его кисть, Свен дернул ее на себя, перехватил… Люльку швыряло, словно осенний лист на ветру.
Свен что есть силы сжимал руку, на которой повисла Сесиль. Другой он сам держался за рвущуюся на ветру сеть. Он чувствовал, как дрожит рука, и молился лишь об одном – только бы удержать, не разомкнуть пальцы. И проклинал себя за то, что во время учебы в университете больше времени проводил в спортбаре, чем в спортзале, и давал клятвы, что если они с Сесиль выберутся, то всерьез займется своей физической подготовкой и за год накачает мускулы, способные удержать не только хрупкую девушку, но стокилограммовую штангу.