– Где и когда? – чуть помолчав, по-деловому отозвался полковник.
Я с облегчением вздыхаю:
– Встретимся у меня на квартире. Через два с половиной часа, – прикидываю я, за сколько мы доберемся до Москвы.
– Хорошо, я приеду по указанному адресу.
Я говорю полковнику, что в скором времени перезвоню ему и скажу точный адрес.
Ну вот, считай, два часа можно отдохнуть. Отогнать нахлынувшую было слабость. Я лучше, умней и красивей. Нет, есть, конечно, и поумней, и куда красивей, но я, Евгения Гладкова, все равно лучше всех... Убрав телефон в сумочку, я огляделась вокруг. Надо же, в автобусе мы с Сергеем оказались рядом с мальчиком Андрюшей, которого полчаса назад я угостила лимонадом «Дюшес». Я подмигиваю Андрюше и произношу следующее:
– Привет! Как здорово, что мы снова встретились, правда, Андрюша?
Мальчик неопределенно качает головой. Пить он уже не хочет, а иного интереса к тетеньке в очках и линялых джинсах у него нет. Мать, как и в первом случае, в разговор не вступает. Всем своим видом соблюдает гордую дистанцию. Одета она отнюдь не в линялые джинсы, но тем не менее прислушивается к каждому слову.
– Андрюша, мне очень хочется пить, – произношу я, снимая очки и указывая глазами на корзинку с яблоками.
– Ну и пей! – не очень вежливо отвечает мальчик.
– Так мне же нечего пить, – напоминаю я о том, кто выпил мой «Дюшес». – Дай мне яблочко, а?
Сергей демонстративно отворачивается к окну. Похоже, он равнодушен к детям, что иногда встречается у мужчин его типа.
– Нам самим нужно, – говорит мне Андрюша.
– От одного яблока вы не обеднеете, – замечаю я. – Вон ведь их сколько! Дай одно!
Андрюша на несколько секунд поколебался. Посмотрел вниз на яблоки, затем отвел взгляд в сторону. Видимо, решил сделать вид, что не слышит моей мольбы. Что ж, в пять лет мальчик уже умеет принимать твердые решения.
– Вот ты какой, Андрюша, – не унимаюсь я. – Я тебе на станции давала лимонаду, забыл?
Ребенок молча кивает, нехотя смотрит в мою сторону.
– А ты мне всего одно яблоко жалеешь! – картинно всплескиваю руками. – Я сейчас заплачу...
Мальчика это не трогает. Я закрываю ладонями глаза, но тут же мотаю головой и вскидываю вверх указательный палец:
– Выходит, тебе меня не жалко? Дал бы хоть самое малюсенькое яблочко, вон то...
Андрюша смотрит на меня и на самое малюсенькое яблочко, выбранное мною. И молчит. Дескать, чего дура рыжая привязалась.
– Ну ладно, давай, Андрюшенька, по справедливости! – с подчеркнутой строгостью говорю я мальчику. – Плати мне двадцать рублей за мой лимонад. Или заплати, или водитель тебя высадит!
Мальчик переводит взгляд на мать, но та абсолютно не имеет желания снисходить до дурацкой болтовни.
– Не высадит, – не слишком уверенным голосом произносит Андрюша.
– Знаешь что? – говорю я, доставая из кармана складной нож с множеством лезвий. – Давай-ка этим ножиком разрежем яблоко. Половину тебе, половину мне... Иначе умру от жажды.
– Это наши яблоки, – сообщает Андрюша.
– А лимонад чей был? – спрашиваю я. – Ты ведь его выпил?
Мальчик вздыхает, собирается с мыслями и произносит, найдя наконец точный, по его мнению, ответ:
– Ты себе еще купишь.
– Где? – кивая на салон автобуса, интересуюсь я. – Водитель остановится не скоро, а я за это время умру от жажды! Ну дай я хоть кусочек себе отрежу! Самый маленький кусочек от самого маленького яблочка...
Андрюша более мне не отвечает. Молчит, сжав губы, как говорилось в моем детстве – ноль внимания, кило презрения.
– Неужели тебе меня не жалко? – спрашиваю я совсем другим тоном. – Совсем ничуточки не жалко? А, Андрей? – умышленно называю ребенка полным взрослым именем. – А если я сейчас умру?
Ответ Андрюши не заставил себя долго ждать. К нему окончательно вернулась былая уверенность в себе.
– Ну и умирай, – выпалил он.
Взгляд матери в этот момент явно говорил о том, что она горда своим сыном.
– Ты действительно пить хочешь? – первым делом спросил Сергей, как только мы вышли из автобуса на своей остановке.
Я лишь пожала плечами.
– Странная ты, – продолжил он. – Надо было вот так вот дурочку валять... У тебя ведь своих детей нет, так?
– Так, – ответила я.
– А кому звонишь все время? Племяннице?
Да, да! В его присутствии я уже дважды звонила Злате. Последний раз вчера вечером, перед отъездом. Я совсем не боюсь, что кто-нибудь явится в онкоцентр и попробует ловить меня с помощью умирающей девочки. Не пустят в онкоцентр, за стекло никаких сраных уродов. Там не секьюрити, там матери больных детей. С этими воевать бесполезно, все равно не победишь... Хмурый прекрасно понимает, что никаких собственных детей у меня нет и быть не может, разве что какая-нибудь двоюродная (а еще лучше троюродная) сестричка или племянница.
– Нет, одной маленькой доброй фее. Которая вот-вот навсегда уйдет он нас в страну сказок.
– Перестань, – неожиданно жестко произносит Сергей.
Кажется, в нем тоже задето сейчас что-то личное.
– Тогда не задавай больше лишних вопросов, – в тон ему, пожалуй, несколько более жестко, ставлю точку я.
– Слушаюсь, – кивает он и неожиданно улыбается.
Одними глазами. Большими и синими.
И я вновь увидела нас двоих как бы со стороны. Вновь симпатичный мужик и молодая симпатичная дама, но уже не прогуливаются, а куда-то быстро идут. Они спешат домой, спешат остаться наедине. Только он и она. И зазвучит музыка. Она заговорит первой:
– Хмурый, расскажи мне сказку.
– Какую сказку? – спросит Он.
– Добрую, вечную, разумную.
– Ну, слушай...
И Он рассказывает Ей о том, как они встретились, потому что им случайно оказалось по пути. Шли по одной дорожке, Он посмотрел на Нее, Она на Него. И поняли, что теперь никогда не расстанутся...
Такие вещи мне кажутся сегодня сказкой. Не будет этого со мной. С ним, не знаю. А со мной уже точно не будет... И тут я решаю рассказать Злате эту историю, про двух людей, которым сперва плохо, потом хорошо, но скоро должно вновь стать плохо. И задам вопрос, что надо сделать, чтобы плохо им, этим людям, снова было недолго. А когда буду сегодня разговаривать с Губановым, непременно спрошу у него, где пони? Я набрала номер Златы, на другом конце ответил незнакомый голос, принадлежащий взрослой женщине.
– А где Злата? – спросила я.
– Вы Женя? – спросила меня неизвестная женщина.
– Да.
– Я мама Златы, слышала про вас... Нету больше дочки. Если хотите, приходите на похороны.
Я что-то бормочу в ответ, затем отключаю телефон. Злата отправилась в «волшебную страну» раньше меня. Выходит, и мне здесь теперь долго задерживаться нельзя. Сергей хочет что-то спросить, но видит мое лицо и осекается.
Полковник Губанов явился точно в оговоренное время, стрелки часов уже показывали полночь. Встречу я назначила на своей съемной квартире. Вид у него был какой-то болезненный, скорее всего, у полковника обострилась язва.
– Пока не забыл, насчет пони! – с порога начал Губанов. – Достал я вам лошадку.
– Мне уже не нужно, – ответила я. – Больше ни слова об этом.
Я боюсь не сдержаться, боюсь по-бабьи разреветься. Какой тогда со мной может быть разговор.
– Вы одна? – спросил Губанов, оглядев квартиру.
– Одна, – ответила я. – А с кем я должна быть?
Полковник ничего не ответил, уселся в кресло, всем своим видом показывая, что готов меня выслушать. Пусть и без особого удовольствия.
– Кириков работает на врага, – начала я и тут же вкратце изложила Губанову ранее происшедшие события.
Выслушав меня, полковник помрачнел еще больше. Видимо, моя история подхлестнула обострившуюся язву. Некоторое время Губанов молча смотрел в пол.
– Что сказать вам, Евгения... – начал он, подняв-таки на меня болезненный взгляд. – Я знаю этого Графа. И про Территорию раньше слышал. Только нам их трогать запрещено. На самом верху. Сократ Иванович не послушался, его в конце концов убрали. Службу нашу тоже вот-вот расформируют. Кирикова двинут в замы директора ФСБ. Меня на пенсию, Пирогова к папаше под крыло.
– А Страум? Ведь если можно доказать, что он прибыл со шпионской миссией...
– Вот именно – доказать! Я ни про какого Страума не слышал. Судя по вашему рассказу, он должен забрать Шорникова. Если уже не забрал.
– А вы предпочитаете сидеть сиднем! – пошла в атаку я. – Вы полковник или старый, уж извините...
– Сиднем никто не сидит! – Губанов после таких моих слов заметно взбодрился. – Мы можем привлечь Графа и его покровителей, лишь имея железные доказательства, факты! Есть они у вас? Вы ведь даже не сумели выяснить, где прячут Павла Владимировича.
– Думаю, что на Территории, – вяло ушла в оборону я.
В самом деле, точного местонахождения Шорникова-старшего я не знала, а ведь задача была поставлена именно найти его.
– У вас есть задокументированный материал? То, на основании чего можно открыть дело? – продолжал разносить меня Губанов.
– У вас есть задокументированный материал? То, на основании чего можно открыть дело? – продолжал разносить меня Губанов.
– Нет, – ответила я. – Хотя Граф думает иначе. Именно поэтому он пока меня не трогает.
– Пока, – кивнул полковник. – А где сейчас брат Шорникова?
– Он вам нужен?
– Конечно.
– Отправился ночевать к знакомым, утром вернется. Вызвать его сейчас?
– Нет, пока не нужно, – полковник поднялся со своего места. – Значит, Графа вы шантажировали неким собранным на него компроматом, которого у вас нет. Шантажировали, что вычислили Крота в спецслужбе, а сами лишь сейчас узнали, что это Кириков? Лихо, лихо вы с ним, ничего не скажешь.
Худое лицо Губанова преобразилось. Он окончательно взбодрился, морщины разгладились, полковник явно чему-то радовался.
– Зачем вы во все это влезли? – неожиданно спросил он. – Я спрашивал у специалистов в нашем госпитале, вам жить осталось от силы полгода...
– Я не люблю этой темы! – отозвалась я и тоже поднялась с места.
– Сидеть! – вдруг резко и зло рявкнул на меня Губанов, мгновенно выхватив пистолет.
Он явно проходил когда-то спецподготовку, возможно, в том же учебном центре, где и я. Кабинетным полковником Губанов никогда не был, сейчас его язву точно рукой сняло.
– Вы могли бы прожить еще полгода, – произнес он, держа меня на прицеле и соблюдая дистанцию, чтобы я не могла достать до оружия даже в прыжке.
– Вы могли бы прожить еще полгода, – повторил он. – А может, и больше, гораздо больше... Но умрете сейчас. И мне вас не жаль.
– Отчего же? – спросила я, с трудом сохраняя спокойствие.
– Вы наемница, работаете за деньги, убиваете людей, – продолжал Губанов. – Вы больше не нужны организации!
– Какой организации?
– Любой, – ответил он с явным снисходительным торжеством.
Он мог убить меня в любой момент, но сейчас обычно неразговорчивого замкнутого полковника потянуло на откровенность. Упускать такую возможность было нельзя.
– Значит, Крот – это вы? – спросила я.
– Да. И Сократ на моей совести. Он слишком доверял мне. А вам я сперва подставил Пирогова, потом Кирикова. Вы ко мне спешили, как к отцу родному, а я... Я вас теперь убью.
Последнюю фразу он произнес буднично, без садистской издевки. Дескать, извини девушка, работа такая. Но ведь и в самом деле Губанов сумел, что называется, «умыть меня по полной...» Сперва подсунул своему новому шефу Кирикову информацию, что в охотничьем комплексе может появиться некто, могущий дать сведения о Павле Шорникове. Кириков отправил туда Пирогова. Губанов отлично понимал, что, столкнувшись с Антоном, убивать я его не буду. Тот же, не кривя душой, сдаст мне пославшего его начальника. Ну а я, будучи в полной уверенности, что Кириков – Крот, обращусь за помощью к единственному надежному человеку. Таким образом, сейчас он убьет одного из двух людей, подобравшихся вплотную к банде Графа, к его экспериментам на «живом материале». Утром сюда придет Сергей, обнаружит мой труп, потом в квартиру вломятся менты...
Дальше можно даже не додумывать.
– И еще, Евгения, – мерзавец явно перешел к последнему слову, – не знаю, сильно ли вас обрадует это перед смертью, но никакого рака у вас нет. Переутомление было, плюс дистония, вегето-сосудистые пароксизмы, так они у каждого второго... Врачи, которые вас обследовали, уже тогда работали на меня. Я хотел вас из игры вывести, чтобы вы нам не мешали... Ваш диагноз все равно в дальнейшем не подтвердился бы, и вы бы жили... А вы, Гладкова, только ожесточились, взялись за новые дела с удвоенной энергией! Вы больше не человек, вы – машина для убийств!
– Помолиться разрешите? – спросила я, чувствуя, что пол куда-то уходит из-под ног.
– Не знал, что вы верующая... Валяйте, только не размахивайте руками.
Добавлять, что убьет он меня не больно, «чик и все!», Губанов не стал...
Если бы полковник имел на затылке глаза, а Сергей Шорников не овладел в свое время искусством «воина-тени» бесшумного, почти невидимого передвижения, то Губанов уже три минуты назад заметил бы, что в комнате нас уже трое. Сергей незаметно выбрался из своего укрытия и стоял за спиной полковника всего в одном шаге. На мою удачу, Хмурому хватило выдержки дать полковнику высказаться до конца. Находившаяся здесь же потайная видеокамера фиксировала все губановские откровения. Когда Сергей понял, что полковником сказано последнее слово, Хмурый коротко, без всякого размаха рубанул Губанова ребром ладони под ухо.
Глава 10
– Ну вот, ты оказалась права! – только и произнес Сергей, кивнув на лишенное чувств тело полковника.
Я лишь махнула рукой. Просто при подобных встречах меры предосторожности лишними не бывают. Очень уж мне не понравился голос полковника при нашем телефонном разговоре, дальнейшее – чистой воды интуиция. Вот как только она не сработала в свое время у Сократа Ивановича?!
– Чем будем выкупать жизнь? – спросила я, увидев, что полковник более-менее пришел в себя.
– Да ничем! – зло отозвался тот.
Надо отдать должное, полковник совсем не выглядел испуганным.
– Придурки вы оба! – продолжил полковник в том же духе. – И жизнь вы у меня покупать будете! Вы даже не представляете, с кем воюете!
– И с кем же? Просвети нас! – вступил в беседу Хмурый.
– С системой, – только и ответил Губанов. – Можете меня связать и оставить здесь. Раньше завтрашнего утра мне отсюда не выбраться. За это время вы успеете добежать до канадской границы.
Надо же, у полковника чувство юмора прорезалось.
– Ты забыл добавить – «время пошло!» – заметил Сергей.
– Оно давно пошло, – только и произнес Губанов.
На этом наша милая беседа несколько застопорилась. И тут у полковника зазвонил мобильник! Времени на раздумья не было, я взяла телефон вместо Губанова, а Сергей немного охладил пыл полковника, пытавшегося этому воспрепятствовать.
– Я слушаю вас! – нежно проворковала я, насколько была на это способна.
– Простите, я, кажется, ошибся, – отозвался мужской голос.
– Вам нужен господин Губанов? Он подойти не сможет. Причем, думаю, уже никогда не сможет.
– Не сможет? – невидимый собеседник был заметно растерян.
Не пойму, знакомый голос или нет? Это явно не Граф и не его закодированный подручный.
– Вы кто? – спросил мужчина.
– Евгения Гладкова. Разве не знаете такую? – поинтересовалась я.
– Наслышан, – отозвался собеседник.
Некоторое время мы оба молчали.
– Ну что вы умолкли? – спросила наконец я. – Удивлены, что я до сих пор жива?
– Есть такое, – прозвучало в ответ. – У вас, мне говорили, как у бультерьера, мертвая хватка. Разумеется, вы хотите встречи со мной?
– Это неизбежно, – отозвалась я.
Мой собеседник на некоторое время замолчал. Мне пришлось поторопить его:
– Времени на раздумья у вас нет.
– Дерзите, Евгения, – отозвался он, впрочем, довольно мягко.
Неужели я не ошиблась, и сейчас говорю со всемогущим покровителем?!
– Так давайте встретимся прямо сейчас! – в открытую иду я.
Мужчина вновь некоторое время не подает голоса. Он в сложном положении. Меня давно уже не должно быть в списках живых, тем не менее я сейчас разговариваю с господином Покровителем, используя телефон его верного человека, полковника спецслужбы. Как далеко я зайду дальше, Покровитель может только догадываться. И Граф, и полковник Губанов потеряли надо мной контроль. Не встретиться со мной Покровителю никак нельзя, а встречаться опасно. У меня репутация отмороженной на всю голову, вдруг возьму и грохну Покровителя. Охрану ему тоже брать с собой нельзя. Свидетели при нашей беседе нежелательны.
– Назовите любое людное место, – подсказываю я. – Чтобы ни у кого из нас не возникло соблазна открыть стрельбу. Там и встретимся.
Покровитель думает еще секунд восемь, потом называет не самый дорогой столичный ресторан. Нет, не кафе для студентов, но люди такого ранга редко ходят в подобные заведения. Встреча назначается на утро, которое вот-вот уже наступит. Мне не остается ничего иного, как согласиться.
– У меня всего один вопрос – кто заказывает и оплачивает эксперименты Графа? – задаю я вопрос окончательно пришедшему в себя Губанову.
– Совместное предприятие, – ответил полковник как ни в чем не бывало. – Некоторые высшие чиновники из наших правительственных структур и их партнеры из-за рубежа.
– Например, Страум?
– Страума я не знаю. Граф вышел на него самостоятельно, я даже не успел проверить его по линии контрразведки. Но Граф очень доверяет ему, даже решил продать ему то, что обещал Гамалю, которого вы столь успешно ликвидировали. А деньги взял от обоих.
При этих его словах Сергей аж присвистнул, моя версия оказалась верной на все сто. Губанов тем временем продолжал:
– Страум – сотрудник разведки, это вне всяких сомнений. Но какой, у меня нет даже предположений. Слушай, Гладкова. Я тебе уже сказал, что ты здорова как бык. Уезжай подальше, через пару лет вернешься. Захочешь, работу подыщем.