Теперь я отвожу душу. Перечел недавно все романы и повести И. Тургенева — представить не можете, какое это удовольствие. Не удовольствие даже, а наслаждение. Я перечитываю литературу по принципу «куда рука потянется». Потянулась к Мопассану — перечитываю Ги де Мопассана: «Жизнь», «Милый друг», рассказы. Захотелось с утра Бальзака — беру с полки Оноре де Бальзака. И так многие годы — Гамсун, Стендаль, Гончаров, Оскар Уайльд, Виктор Гюго, Драйзер, Шарлотта и Эмилия Бронте, Стивенсон, Сэлинджер, Виктор Некрасов, Вл. Богомолов, Распутин, Александр Дюма-сын, Т. Капоте, Б. Шоу, Гоголь, Пушкин, Лермонтов… Словом, без всякого разбора, без системы — чего душа попросит. Недавно у меня был месячник Максима Горького, оболганного в годы перестройки писателя. «Челкаш», «26 и одна», «Коновалов», «Фома Гордеев»… — великий русский писатель! И, главное, дешевый: 60 рублей за том — в кожаном переплете, с суперобложкой…
Особенно поиздевалась наша «элита» над «Песней о буревестнике». В художественном плане это стихотворение в прозе М. Горького она ставила гораздо ниже бессмертного произведения Венечки Ерофеева. «Легко было ему писать о приближающейся буре, — говорили они. — Сам-то буревестник жил в Италии, на Капри».
Издевались как раз те, у кого нынче дачи и на острове Капри, и в Сардинии, и во Флориде.
Да, «Песню о буревестнике» Горький написал в Италии. Это сказалось даже в самой мелодике стихотворения. Обратите внимание, его легко спеть на мотив «Вернись в Сорренто».
Но подобные обстоятельства никак не должны умалять художественные достоинства этого маленького шедевра. К примеру, Бунин написал «Темные аллеи», живя на юге Франции, в городке Грасс…
Для чего я пишу эти заметки? Надеюсь, что сегодняшний студент, будущий сценарист или режиссер начнет запоем читать книги? Как же… разбежались они!
Был у меня лет тридцать назад один ученик. Мечтал стать кинодраматургом. Помог я ему поступить во ВГИК. Составил большой список литературы, которую он обязан прочесть. Особенно выделил «Мартина Идена» Джека Лондона. Ничего из списка он, конечно, не прочел.
— Ну хоть «Мартина Идена» прочти! — долбил я ему. — Во-первых, это занимательное чтение, я лично прочел три или четыре раза… Во-вторых, написано великим писателем, да еще и о том, как он стал писателем…
Не прочел он и «Мартина Идена». И сценаристом, конечно, не стал. Но это было давно, еще когда был жив, Царствие ему Небесное, советский кинематограф.
Сейчас бы — стал. Вполне удачливым и успешным кинодраматургом. ЗАПИСКИ ЧРЕВОУГОДНИКА Мне всегда казалось странным, возможно даже, нелепой ошибкой, что чревоугодие, то есть угождение своему желудку, оказалось в списке смертных грехов. Обжорство — да, от обжорства умирают. Но чревоугодие?..
Человек рождается в крови и в муках и умирает на смертном ложе, успев сгнить изнутри. Жизнь его полна лишений и страданий, судьба то и дело наносит ему жестокие удары. Разве такую жизнь назовешь прекрасной? А она прекрасна! Создатель приготовил человеку много радостей. Он видит восходы и закаты, восхищается звездным небом, ему ведома радость творчества и созидательного труда. Творец всего земного уготовил ему такую великую радость, как радость Любви.
Припасть губами к живой струе чистого родника, дышать запахами весеннего сада, да и просто дышать, пить, есть… разве это не великая радость!
Если бы человек мог обходиться без пищи — тогда другое дело. Но Господь задумал по-другому. Человек должен питаться. Что же получается? Просто набить желудок, чтобы обеспечить жизнедеятельность организма, — это хорошо, а питаться вкусно и разнообразно — грех?
Нет, нет и нет. Предупреждаю строгого читателя: я — чревоугодник. Всегда и при всех обстоятельствах готов угодить своему желудку. Пусть это будет скудный набор продуктов. Но блюдо из них должно быть хорошо приготовлено и красиво подано на стол.
Так и обозначим эти заметки: записки чревоугодника.
Мое кредо таково: то, что вкусно, то и полезно для организма. (Нет, разумеется, правил без исключений.) Организм часто сам подсказывает, что ему нужно. К примеру, он говорит беременной женщине: хочу известки. И она царапает ногтями стену и ест то, что наскребла. Я же вообще всегда советуюсь со своим желудком. Скажем, прихожу домой, жена спрашивает: «Что тебе приготовить на ужин?» Мгновенно переадресовываю этот вопрос желудку. Он отвечает: «Хочу макароны». Я говорю жене: «Свари мне, пожалуйста, спагетти».
Врачей-диетологов и любителей диет прошу эти заметки не читать.
Кстати, о наших диетологах. Включаю как-то телевизор и как раз нарываюсь на передачу: врач-диетолог рассказывает, как надо правильно питаться. Передача снимается в обыкновенной квартире. Дама-диетолог открывает холодильник:
«Так… посмотрим, чем вы питаетесь…» Достает из холодильника пакет молока. «Молоко… Это всегда хорошо. Но… посмотрим жирность… О, нет, нет! В вашем возрасте…» Камера — крупно — показывает лица хозяев квартиры. И он, и она довольно крепкие люди в возрасте 55–60 лет. «В вашем возрасте, — продолжает дама, — полезно молоко более низкой степени жирности. Поэтому откладываем этот продукт вот сюда, на стол…» Снова лезет в холодильник и достает прозрачный пакет с яблоками. Яблоки зеленые, иностранные (родных-то яблок в магазинах нет)… ну, что вам их описывать, все их пробовали — ни вкуса, ни цвета, ни запаха. «Яблоки всегда полезны, в них много витаминов, в них — железо, так необходимое организму…» Яблоки дама оставляет в холодильнике, зато достает оттуда что-то, завернутое в целлофан. Брови ее удивленно ползут вверх… «Что это? Сало! Из деревни прислали?.. Нет, нет, нет, это откладываем в сторону…» Теперь в ее руках оказывается баночка с чем-то красно-коричневым. «А это что? Что?! Аджика… Аджика!!! Ну, граждане мои дорогие, это ни в какие ворота не лезет…»
Камера снова показывает лица хозяев квартиры. Заметно, что они немного прибалдели — дама-диетолог забраковала три четверти продуктов из холодильника. А они-то, дураки, всю жизнь их ели и не подозревали, что принимают яд.
Ну, хватит о диете, поговорим о еде.
Приехали мы однажды в город Орск.
Это на самой границе с Казахстаном. Когда-то исконные русские земли, населенные уральскими казаками. Но в 1954 году тогдашний царек Никита Хрущев подарил не только Крым Украине, не только Порт-Артур китайцам, не только Левобережье Терека Чечено-Ингушской АССР (сотни лет там были казачьи станицы, жили казаки, главным делом которых было охранять южные границы России от набегов кавказских племен); но в том же 1954 году Хрущев подарил Казахстану пять огромных русских областей — Уральскую, Кустанайскую, Целиноградскую, Кокчетавскую. Взгляните на карту — сегодня Казахстан больше, чем вся Европейская часть России. Даже Транссибирская магистраль проходит через Казахстан, скоро будем деньги платить (а может, уже и платим).
Крепость, станица Орская, Орск так и остался деревней — маленький, продуваемый ветрами городок на реке Урал. Но за городом огромный металлургический комбинат, иногда приезжают иностранцы.
Поселили нас в гостинице «Фортеция», что по-итальянски означает «крепость» (почему по-итальянски, кто бы объяснил?). Гостиничные номера называются «камерами». Camera по-итальянски — номер в отеле.
В коридорах бронзовые таблички: «camera 201–230». Ресторан же, наоборот, весь ужасно французский. Называется «Le Jarden» — «сад». Заглянули в меню. Мамочка дорогая! Цены — как в Москве, если не больше, и ни одного русского названия. Ни щей, ни каши. Только турнедо, фуа-гра, а-ля португез…
Человеку неопытному можно дать такой совет. Если ресторан с «понтами» — ну, например, если у входа негр в ливрее, если в меню одни фуа-гра да турнедо, да устрицы, привезенные невесть когда и невесть откуда, если цены бешеные, — у вас серьезный шанс отравиться.
Конечно, мы отравились. Вечером меня, полуживого, с температурой, засунули в поезд. Морозным утром — Челябинск. Встретили, отвезли в гостиницу. Современный отель, но те же «понты», только название другое — «Виктория», кажется. Спускаюсь в ресторан, открываю меню: фуа-гра, турнедо, а-ля португез… Да, думаю, дело плохо. Прошу позвать повара. Выходит деревенского вида молодой парень. Белобрысый, глаза голубые, широкая добрая улыбка. Ну, думаю, такой не подведет. Объясняю, что вот, мол, отравился в таком же «понтярском» ресторане, только в 400-х километрах отсюда. Не может ли он сделать бульон из цыпленка. «Да, конечно, о чем разговор…»
Жду полчаса. Настроился на прозрачный с золотыми кружочками бульончик. Жрать, однако, хочется.
Приносят бульон — черного цвета!
— А почему он у вас черный?
— Мы туда соевый соус положили…
Хотелось мне вылить этот бульон на голову симпатяге-повару. Но… Встал из-за стола, расплатился и вышел в город — искать столовую.
Жду полчаса. Настроился на прозрачный с золотыми кружочками бульончик. Жрать, однако, хочется.
Приносят бульон — черного цвета!
— А почему он у вас черный?
— Мы туда соевый соус положили…
Хотелось мне вылить этот бульон на голову симпатяге-повару. Но… Встал из-за стола, расплатился и вышел в город — искать столовую.
Что же мы за обезьянья порода! Все кажется, что у соседа во рту кусок слаще. Оно и правда, — кухни мира разнообразнейшие и восхитительные. Всего хочется попробовать. Тем более что много-много лет мы были лишены такой возможности. 70 % населения и сейчас лишены. Вряд ли крестьянин из-под Тамбова или ткачиха из Иванова когда-нибудь попробуют устрицы и мидии, фуа-гра и марсельскую уху (буйабес), спагетти alle vongole (с маленькими белыми ракушками), суши и сашими, китайскую, индийскую, таиландскую кухню. Обидно.
Мир состоит не только из музеев и уникальных явлений природы. Кухня — это тоже произведение искусства. И чем выше культура народа, тем лучше его кухня.
Я бы лично на первое место поставил французскую кухню, на второе — китайскую. На третье, четвертое, пятое места претендуют многие народы. Последнее место, без всяких сомнений, достанется американской кухне.
И все-таки лучше, богаче, изобретательней русской кухни нет ничего. Отнюдь не квасной патриотизм во мне заговорил. Под русской, российской кухней я имею в виду кухню не сегодняшней обгрызенной России, а кухню Российской империи или, если угодно, Советского Союза. Ну и что же, что он распался. Кухня-то осталась. За 200–300 лет совместного существования все так переплелось — и в обычаях, и в традициях, и в еде.
Плов и харчо вы найдете в любой заводской столовой. Борщ и окрошку готовят и грузины. Правда, по-своему, но готовят. Любопытно — окрошку на Кавказе готовят из кислого молока, из айрана и мацони. А на Кавказских Минеральных Водах — даже из минеральной воды. И не поймешь — квас это или нарзан.
Что уж говорить про шашлык, который давно стал русским национальным блюдом. У нас прижился кавказский шашлык, узбекский (его я больше люблю) не привился; не разводим курдючных баранов.
Россия — многонациональная страна. За последние годы она стала еще многонациональнее; прибавилось и узбеков, и таджиков, и грузин, и азербайджанцев, и армян, и украинцев. И кухня, соответственно, многонациональная.
Одна только грузинская кухня могла бы поспорить с любой лучшей кухней мира. А российская кухня состоит из грузинской, азербайджанской, армянской, кухни народов Северного Кавказа, молдавской, украинской, белорусской, среднеазиатской, бурятской, кухни северных народов и, собственно, русской кухни.
Ну, скажете, какая там кухня у северных народов? Тюлень да олень! А уху из тайменя или хариуса вы пробовали? А свежую оленину? Существует много способов ее приготовления, мне нравится самый простой. Когда она с утра варится в казане на живом огне. Вода из растопленного снега, иголки падают с соседней елки; их надо вынимать, но и они сыграют свою роль — придадут необъяснимый аромат всему вареву. Ну и все это с водочкой, без водочки ни одно приготовленное на морозе блюдо правильно не усвоится.
А строганина? А котлеты из медвежатины? А какая-нибудь сосьвинская селедка?
То-то!
Пельмени. Вот что готовят по всей Руси Великой. В Сибири их заготавливают мешками, на всю зиму.
Интересно проследить путь пельменей с Востока на Запад, их эволюцию.
Родились они в Китае. Китайцы много чего изобрели: и порох, и бумагу, и шелк, и пельмени. Китайские пельмени и по сей день самые вкусные. Как они, китайцы, умудряются делать прозрачно-тонкое тесто, которое не рвется и сохраняет бульон, все соки и содержимое мешочка, — секрет, за которым, к сожалению, не охотятся разведки мира.
Двигаясь на Запад, мы попробуем монгольские позы и бурятские бузы. Тоже, на мой взгляд, вкуснее, чем русские пельмени. Затем пойдут сибирские (маленькие) и уральские (большие) пельмени. Спустимся на юг — узбекские манты. Они готовятся на пару, в специальной посуде. На Кавказе — хинкали.
Хинкали мало где умеют готовить. Тесто толстое, к тому же рвется. Но уж если хинкали приготовлены на совесть — у-у! Как говорят в Одессе, пульс можно потерять.
Армяне и молдаване готовят долму. Это те же пельмени, только вместо теста виноградный лист. По сути, и голубцы — пельмени. Только обертка другая — из капустного листа.
На Украине вареники. С мясом, с картошкой, с капустой, с вишней. Есть еще галушки. Внутри — ничего. Чтобы попробовать вареников, не обязательно ехать в Украину (теперь положено говорить так: «в Украину»; иначе оскорбительно для украинского слуха, звучит как «на окраину»; от этого слова и произошла «Украина»).
Вареники чрезвычайно популярны на всей территории бывшего Советского Союза.
И, наконец, двигаясь дальше на «дикий» Запад, мы встретим европейские пельмени: пресные, сухие — ни уму, ни сердцу, ни желудку! — итальянские равиоли.
Культура еды и пития — совсем не простое дело. За годы советской власти мы совершенно потеряли эту культуру.
«Я пью только коньяк», — заявляет гость. Хорошенькое сочетание! На столе дымящаяся картошка, селедочка с лучком, квашеная капуста, малосольные огурчики… и коньяк.
Помню, во времена советской власти партийное руководство районного масштаба пило водку. Под обычную закуску: селедочку с картошкой, сальце с чесноком… Начальство же городского или областного масштаба пило коньяк. Под ту же закуску: селедочка, сальце, соленый огурец…
Коньяк, виски, граппу вообще пьют без закуски. А вот если ты пришел с мороза, а на скатерти-самобранке теснятся сельди с горчичным соусом, соленые грузди, маринованные рыжики, свежесоленая семга, холодец с хреном, а хозяйка уже несет дымящиеся суточные щи, которые всю ночь мерзли в холодильнике, тогда надо начинать с водочки. Но только — начинать! Потом можно и даже нужно пить всякие другие напитки.
Кстати, и лимоном нигде в мире коньяк не закусывают. Это наше, русское изобретение, а точнее — нашего последнего государя Николая Александровича Романова. Как известно, Николай II любил пропустить рюмочку-другую. Гуляя по Царскому Селу, он всегда сворачивал в казармы. Там уже его ждали офицеры из личной гвардии императора; на столе стоял коньяк и нарезанный дольками лимон.
Мои друзья, офранцуженные русские, рассказывали, как в начале девяностых наши новые русские «завоевали» Париж.
В кафе вваливаются четыре здоровых лба, садятся за столик, заказывают официанту:
— Коньяк!
Гарсон приносит четыре больших пузатых бокала. На дне плещутся двадцать граммов коньяка.
— Чо ты принес? Тащи бутылку!
— Ун бутей?! — удивленно переспрашивает официант.
— И лимон!
— Комман? — не понимает гарсон. Странные посетители рисуют на салфетке что-то, похожее на лимон.
— А-а, ун ситрон! — гарсон приносит бутылку и целый лимон.
— Нарежь! — показывают ему жестами. Гарсон уносится на кухню, приносит лимон, разрезанный на две части.
— Ну, ты посмотри на этого мудака! Как ты нарезал?! — посетители опять что-то рисуют, гарсон уносится на кухню, приносит новый лимон и нож — режьте сами.
Уже все посетители кафе смотрят на необычную компанию. Вот они налили по полстакана, выпили, пососали лимонную дольку… Вскоре бутылка заканчивается.
— Еще бутылку!
Гарсон мигом приносит вторую бутылку и нарезанный кружочками лимон… Быстро выучился. Заканчивается и вторая бутылка.
— Еще!
Гарсон о чем-то шепчется с барменом. Похоже, случился маленький конфуз — бутылок с «Хеннеси» всего две. Обычно их хватает на месяц — на два. «Беги в соседнее кафе, — шепчет бармен гарсону, — одолжи у них, когда еще нам так повезет…»
Теперь-то в парижских кафе знают, как русские пьют коньяк — ничего объяснять и рисовать на салфетках не надо. Так мы второй раз в истории «завоевали» Париж.
К сведению наших любителей коньяка: тот коньяк, что мы пьем в России — вовсе не французский. Вернее, не совсем французский. История тут простая.
Французы снабжали весь мир коньяком. И вот открылся «железный занавес» и выяснилось, что за ним… триста миллионов человек пьют коньяк — бутылками!
У французов столько винограда нет! Вот они и настроили кучу заводов (в основном в Восточной Европе, особенно много в Польше). Производство там французское, а вот виноматериалы другие. Я даже был однажды на заводе, который производит греческую «Метаксу». Провели меня по цехам — все чистенько, культурненько… Но «Метаксу» я теперь не употребляю.
Вы заметили, ни в одном московском ресторане вы не найдете ни армянского, ни грузинского, ни прасковейского коньяка. Невыгодно. Зачем продавать задешево хороший коньяк, когда можно продать задорого суррогат.
На этом рестораторы имеют до 1000 % прибыли. На чем мы остановились? Ах, да — на том, что начинать лучше с водочки. А потом можно (и даже нужно) пить другие напитки…