– Хорошо, – нехотя согласился Хали, – подождем. Но только до завтра, учтите. И закажите нам билеты на дневной рейс до Женевы.
– Может, все-таки полетим к дедушке? В один из его отелей? – Татьяна никак не могла расстаться с теплой ладонью мужа. – Мы ведь собирались все вместе провести пару недель у моря, дети еще не накупались.
– Хорошо, вечером позвоню отцу, и мы все решим.
– Тогда, с вашего позволения, я пойду, отдам нужные распоряжения. – Месье Гийом направился к выходу. – Спасибо, что согласились подождать. И не беспокойтесь – до самого вашего отъезда и вас, и ваш номер будут самым тщательнейшим образом охранять.
– За нами что, будут постоянно ходить два угрюмых качка? – проворчала по-русски Татьяна.
– Что, простите?
– Моя жена беспокоится, что ваши секьюрити теперь будут дышать нам в затылок, – усмехнулся Хали.
– Нет, ну что вы! – взмахнул ладошками месье Гийом. – Никакого дискомфорта вы не почувствуете, да и мне не хотелось бы привлекать внимание к вашей семье. У меня работают профессионалы…
– Мы заметили, – криво улыбнулась Татьяна.
– Давайте дождемся результатов расследования, а потом будем делать выводы, – примирительно проговорил владелец отеля и вышел.
Глава 24
К моменту пробуждения детей переезд в номер Майоровых состоялся. Хотя по-настоящему, в полном смысле слова, переехали только вещи, для них прибыла специальная отельная тележка. Татьяна перешла самостоятельно, причем право на это простое действие пришлось отстоять в нешуточной борьбе с мужем и примкнувшим к нему месье Гийомом.
Последний, всерьез обеспокоенный неприятной ситуацией… Впрочем, чего уж там – вконец свихнувшийся от всего этого бедлама – подогнал для драгоценнейшей мадам Салим инвалидное кресло на колесиках. Желание убить сверхозабоченного владельца отеля, зародившееся во время его нервной суеты в номере, окрепло и заколосилось.
Но, поскольку месье Гийома рядом с инвалидным креслом не случилось, там маячил лишь очередной беллбой, ведро негативных эмоций Татьяна выплеснула на голову несчастного мужа, посмевшего обрадоваться при виде дурацкой колымаги! Да еще и искренне недоумевавшего, почему Тания злится и кидается в него тапками, кроссовками и прочей не подвергшейся пока сбору обувью.
А может, Хали специально вызвал огонь на себя, зная характер жены? Тогда у него все получилось – злость, объединившись с возмущением, вымели на время из души его жены страх, слабость и отчаяние. А заодно – и инвалидное кресло вместе с беллбоем из номера.
Татьяна, разогнав по углам мужа, горничных и оставшихся носильщиков, отправилась в номер Майоровых, чтобы выпроводить дежурившего там охранника в гнездо. Ей вдруг неудержимо захотелось прижаться к сонным детишкам, вдохнуть их нежный запах, поцеловать разрумянившиеся щечки. Количество человеческой подлости и жестокости в окружающем пространстве просто зашкаливало, нужен был хоть один глоток тепла и света.
А у нее было целое богатство – два глотка: сын и дочь. И еще один, малюсенький пока, глоточек там, внутри. Но он тоже помогал отогреть душу.
Суперпрофессионал из службы безопасности отеля, оставленный в номере для охраны спящих детей, подошел к своим обязанностям с должной серьезностью. Подошел, постоял, подумал и решил, что серьезность тут ни к чему. И теперь парень полулежал в кресле, разметав по полу макаронины ног и свесив туда же, на пол, руки. Из широко открытого рта на волю, в пампасы, вырывался очень странный звук, идентифицировать который было довольно сложно: то ли хрюк, то ли рык, то ли хрип. В общем, попурри на тему.
Загипнотизированная этим звуком муха нарезала круги вокруг странной розовой пещеры, не решаясь влететь внутрь. А так хотелось!
– Можете идти, я уже вернулась! – достаточно громко для пробуждения охранника произнесла Татьяна.
Тот всхрапнул, втянув зазевавшуюся муху, и открыл мутные расфокусированные глаза. Затем ошалело клацнул зубами, вскочил и собрался было что-то сказать, но разъяренная неспортивным поведением муха имела на сей счет свои планы. А планы, видимо, имели ее, отчего мушиная агрессия возросла многократно, и изо рта охранника вместо слов донеслось жужжание.
А потом, похоже, бедняга получил хук правой по зубам, и ловушка открылась:
– Да, мадам!
Обесчещенная (если честно, больше обслюнявленная) муха, проклиная собственное любопытство, удалялась замысловатыми зигзагами. На авиасалоне в Ле Бурже ей, несомненно, аплодировали бы.
В дверях начальник столкнулся с навьюченным носильщиком, но на этот раз обошлось без жертв.
Распаковывать все чемоданы Татьяна не стала, все равно завтра уезжать.
– Мама! – Из спальни появилась заспанная Лелька. – А почему мы здесь? Это же Никина комната, да?
– Да, солнышко.
– Мы теперь тут будем жить, вместе с Никой?
– Нет, ты же знаешь, Ника заболела, она пока поживет отдельно, на их вилле, вместе с мамой и папой. А когда поправится, мы снова сюда приедем, уже к ним в гости.
– Тогда почему мы сейчас тут? – к допросу присоединился Денька.
– Просто в нашем номере случился потоп в ванной комнате, вот нас и переселили сюда. Это был единственный свободный номер. Но мы здесь только до завтра.
– Почему?! – хором завопили дети. – Мы не хотим домой, мы хотим с папой на море! Мы еще не накупались!
– С папой, говорите? – улыбнулась Татьяна, прижимая к себе возмущенных малышей. – А с мамой не хотите, да? Надоела уже?
– Ну мам, ты чего? – насупился Денька. – Просто с тобой мы всегда, а с папой так мало!
– Не волнуйтесь, солнышки мои, мы едем не домой, а к дедушке Мустафе, в его отель.
– Ур-р-ра! А в какой? В главный, который в Египте?
– Нет, там слишком жарко сейчас, вам нельзя. Поедем в Турцию, в Кушадасы. Там и море, и сосны, и пляж, и бассейн – все есть. А еще горы, очень красивые.
– А Ника нам позвонит? – В ярко-синих, отцовских, глазах Лейлы весело прыгало радостное предвкушение грядущих развлечений, но для полного счастья ей необходимо было знать, что с лучшей подружкой все будет хорошо.
– Обязательно! – Ох, как хотелось самой искренне верить в это.
И хотя аргументированных, веских поводов для волнения не было, хотя и Хали, и Левандовский были абсолютно убеждены, что все логично, понятно и вполне объяснимо, покоя, такого теплого, такого умиротворяющего, в душе не было. Гормоны, наверное?
Месье Гийом до ужина так и не объявился. То ли результатов расследования не было, то ли были, но не те, которые хотелось бы озвучивать.
Можно было, конечно, вообще не зацикливаться на происшедшем, все равно завтра уезжать, но Татьяна прекрасно знала характер своего мужа – Хали всегда и во всем любил ясность.
Поэтому совсем не удивилась, когда муж, закончив ужинать, поднялся и, подмигнув детям, весело сказал:
– Так, бойцы, слушать мою команду – вы должны доесть все, что вам принесли, и тогда мы пойдем после ужина в парк аттракционов.
– А мама? – возбужденно заерзали малыши, придвинув тарелки поближе. – Мама с нами пойдет?
– Обязательно, – нежно улыбнулась Татьяна.
– В общем, жуйте тут хорошенечко, а я пока пойду, поговорю с месье Гийомом насчет завтрашнего отъезда.
Хали направился к выходу из ресторана, и только сейчас, провожая взглядом мужа, Татьяна обратила внимание на отсутствие назойливой Люси и ее Казика. Видимо, вернулись на свою яхту, ведь смысла в дальнейшем пребывании в отеле больше нет – Майорова Люся и так выследила. Интересно, удалось ли мадам убедить Алексея спеть перед вилками?
Интересно? Татьяна усмехнулась. Если честно, ей это было совершенно безразлично. А вот понаблюдать за «переговорами» было бы любопытно.
Дети на удивление быстро расправились с едой, причем не размазали половину по тарелке, как обычно, а съели все до крошечки. Вот что значит мистер Стимул! Это вам не мистер Мускул, подозрительно часто тусующийся у квелых домохозяек, это гораздо круче. Эффективней, во всяком случае, насчет горы мышц вопрос спорный.
Вышли в холл отеля, папы там пока не было. Зато была многострадальная Жужжу, при виде своих мучителей мгновенно забившаяся хозяйке под мышку. Но сегодня опасность просвистела в пяти миллиметрах от белоснежного уха – Салимам-младшим было не до болонки. Они увлеченно приступили к одному из любимейших занятий – «Достань маму идиотскими вопросами». Всемирно признанным чемпионом в этом деле был Осел из «Шрека-2» с вопросом «Мы уже приехали?».
На двадцать четвертом «А папа скоро придет?» появился искомый папа. За ним следом семенил месье Гийом, забегая то слева, то справа. По мрачному виду Хали и умоляюще сложенным рукам владельца отеля было понятно – консенсуса достичь не удалось. Эта неуловимая тварь, консенсус, смахивающая на злобного суслика, снова ускользнула.
– Месье Салим, ну зачем вы так! Это просто досадная случайность, трагическое стечение обстоятельств!
– Случайность?! – Хали явно находился на гребне волны раздражения. – Змея в номере – случайность, глухие и слепые сотрудники отеля, которые ничего не видели и не слышали, – случайность, неработающая система видеонаблюдения – тоже случайность?!
– Тише, умоляю вас, тише! – Вспотевший от волнения месье Гийом испуганно оглянулся: так и есть, привлеченные криками постояльцы начали проявлять ненужный интерес к происходящему. – Не надо кричать, пожалуйста! Система видеонаблюдения не работает из-за короткого замыкания в сети, электрики уже занимаются этим вопросом, а если персонал никого не видел, значит, посторонних не было!
– Змея материализовалась из воздуха, да? – съехидничал Хали, ничуть не убавив громкость звука.
– Змея? – подхватились владельцы Жужжу. – Какая еще змея?
– Мадам, месье, успокойтесь! – Белоснежный носовой платок перестал быть таковым после соприкосновения с лбом хозяина. – Вы все неправильно поняли, месье Салим имел в виду…
Кого или что имел в виду месье Салим, узнать присутствующим так не удалось, блеянье владельца отеля было прервано диким, раздирающим душу воплем, ворвавшимся в отель с улицы.
Словно морозный смерч, пронесся он по холлу, на какое-то мгновение превратив всех присутствующих в ледяные статуи. Колкую тишину нарушил звонкий голосок:
– Мама, там кто-то кричал, вы что, не слышите? – Денька, крепко сжав ладошку сестры, теребил мать. – Надо посмотреть.
– Нет, сынок, вам нельзя, – торопливо зачастила Татьяна, подводя детей к одному из охранников. – Посидите пока с дядей, а мы сейчас.
Голос ребенка словно снял наваждение, люди загомонили и бросились к выходу, впереди всех бежал владелец отеля.
Татьяна, подзадержавшаяся с капризничавшими детьми, тоже в итоге направилась вслед за остальными, но в дверях столкнулась с побледневшим, растерянным мужем. Хали схватил ее за руку и, стараясь говорить тихо, попытался втянуть обратно в холл:
– Не надо туда ходить, Тания, прошу тебя! Пойдем лучше в номер.
– Я не хочу в номер. – Сердце внезапно стало несуразно большим, в грудной клетке места для него оказалось катастрофически мало. – Что там? Там Анюта, да?
– Фу ты, что за ерунда! – попытался улыбнуться муж, но получилось плохо. – При чем тут Ания? Там другое. Идем в номер…
– Почему в номер? – услышали обрывок разговора дети. – А как же аттракционы?
– Понимаете… – начал Хали, на секунду отвлекшись, и Татьяна воспользовалась моментом.
Она выскользнула из рук мужа и побежала туда, где колыхалась довольно внушительная толпа. Возбужденные и испуганные голоса, кто-то истерически плачет, кто-то снимает происходящее на мобильный телефон.
А из середины толпы доносится какое-то странное бормотание, периодически переходящее в подвывание.
Татьяна с трудом пробралась сквозь человеческий лес и тут же пожалела, что не послушала мужа. К горлу моментально подкатила тошнота, в голове запульсировали острые молоточки, ноги снова отказались слушаться. Она, наверное, упала бы, но родные руки подхватили, удержали, не пустили…
Туда, где на ярко освещенном фонарями песке лежало растерзанное тело Люси. Причудливо-притягательные кровавые узоры покрывали все свободные от одежды участки тела, вместо сердца зияла отвратительная дыра.
А вокруг тела, размахивая окровавленным ножом, приплясывал, бормотал и выл совершенно обезумевший Казик.
Часть III
Глава 25
Неудержимо захотелось ущипнуть себя. Или пнуть. Тоже себя, чтобы не мерещилась всякая чушь. Интересно, а с чего это я начала галлюцинировать? Перегрелась, что ли?
Глядя на смиренно замершего на коленях Лешку, я лихорадочно выискивала в захламленных углах подсознания способы очнуться. Разбудите меня кто-нибудь! Таньский, ты слышишь? По щекам можешь отхлестать меня совершенно безнаказанно, попинать от души, защекотать, в конце-то концов! Когда еще такой случай представится, ну, давай! Я не хочу видеть этот бред!
Но ничего не происходило. Вернее, тут, в бреду, очень даже происходило, а вот проснуться не получалось.
– Мама! – полустон-полувздох прошелестел рядом. – Не отдавай меня ему!
Я оглянулась и едва не заорала от ужаса. Моя нежная малышка сейчас больше всего напоминала крохотную сморщенную старушку: черты смертельно бледного личика заострились, под глазами залегли тени, губки словно усохли вдвое, и – глаза, залитые ночью.
Да что же за идиотизм, а?! Хватит, хватит, довольно!!!
Я вцепилась в кожу предплечья, с силой крутанула ее и тихо взвыла. Боль отрезвляющим хлыстом стеганула по сознанию, заставив трусливо скулящую бестолочь вылезти из-под стола.
Это реальность, детка. Дурная, невозможная, жуткая, но – реальность. И надо исходить именно из этого. Хотя исходить, выходить, выползать из ЭТОГО будет невыносимо трудно. Потому что теперь придется вытаскивать не только себя, но и дочь, и мужа. А еще потому, что я понятия не имею, ЧТО ЭТО.
Ничего, узнаю.
В недавнем прошлом, когда я носила Нику под сердцем, со мной иногда случались приступы паники и отчаяния, но тогда надо мной измывались гормоны.
А потом я вспомнила про девиз, золотой вязью вышитый на моем гербе. Какой герб? Говорю же, мой. Тщательно, с максимальной точностью прорисованная фига, а вокруг золотом – «Не дождетесь!».
Абсурдность и ирреальность ситуации, отправившие меня поначалу в нокдаун, сцепились потными лапками и отплясывали победную джигу. И мощный пендель, прилетевший от меня, оказался для гадов полной неожиданностью. Утробно булькнув, они растеклись мутными лужицами.
А я, прижав к себе дрожащее тельце дочери, смотрела на приближавшегося «риелтора».
Только инфузория в модельных туфельках не сообразила бы, что совершенно не уважаемый месье Дюбуа никакого отношения к торговле недвижимостью не имеет. Как, почему, ради чего он выдал себя за риелтора – сейчас не суть важно. ЧТО он сотворил с Лешкой – вот что важно. И почему мой ребенок-индиго заходится от ужаса при одном лишь взгляде на черного великана – тоже важно.
Именно великана и именно черного. Внушительный рост и цвет кожи в данном случае на вторых ролях. Приближавшийся человек почти физически подавлял сознание окружающих ментальной мощью и величием. Величием зла.
В глазах Дюбуа холодно ухмылялось превосходство победителя. Он подошел к нам вплотную и с минуту оценивающе разглядывал Нику, словно кусок вырезки на рынке. Затем испачкал своим взглядом меня:
– У тебя необычная дочь, женщина. В роду были унганы или мамбо?
– Партизаны у меня в роду были, бабы иногда встречались, – процедила я, не отводя глаз (это было неимоверно трудно, давление тьмы раскалывало голову изнутри). – Это единственное, что относительно созвучно произнесенному тобой бреду.
– Партизаны? Бабы? – поскольку эти слова я произнесла по-русски, плохой английский Дюбуа завис, и он явно не понял, о чем речь. А вот вторая фраза ему явно не понравилась. – Женщина, ты, наверное, слишком глупа, чтобы…
– Куда уж мне! – фыркнула я, успокаивающе поглаживая плечики прильнувшей ко мне дочери. – У меня за плечами областной политехнический, а ты, наверное, Гарвард окончил. Или Оксфорд? Ой нет, знаю, знаю – сей одухотворенный лик свидетельствует, что в анамнезе у тебя всего лишь ускоренные курсы по выпасу коз. Угадала?
– А ты смелая, – усмехнулся Дюбуа. Улыбка у парнишки такая же инфернальная, как и он сам. – Я собирался сделать из тебя такого же верного слугу, как твой муж сейчас, но теперь передумал. Ты будешь меня развлекать. Да и для твоей дочери лучше, если рядом настоящая мать, а не пустая оболочка. Так ее обучение пойдет быстрее. А сейчас – дай ее сюда.
– Нет! – Мы еще плотнее слились с моей крохой.
Последовал гавк на совершенно тарабарском языке, и замершие слуги резко активизировались. К нам подбежали два щуплых негра и попытались забрать у меня Нику. Ага, счаз! Я, конечно, футболом не занималась, но лягаться умею покруче укушенной осой лошади.
Прижавшись спиной к машине, я с максимальной отдачей приступила к ответственному мероприятию. Хорошо, что надела сегодня босоножки на внушительной платформе, сходство с лошадиными копытами было ощутимым. Для запинываемых.
Но… Хилая парочка давно уже хромала, тощие ножки, торчащие из ветхих шорт, покрылись ссадинами всех видов и размеров, кое-где сочилась кровь, но психи продолжали тянуть свои корявые ручонки к моей дочери. Они что, совсем бесчувственные, что ли? Или обкуренные?
Пустые глаза рептилий, казалось, подтверждали версию наркотиков, но что-то было не так. Что – не знаю, сложно размышлять, когда занят ляганием.
Очередной гавк, и на помощь странной парочке подоспели еще двое. Чтоб вы переспели и сгнили, сволочи!
Но я пока справлялась, и то только потому, что атакующие боялись причинить боль Нике. Зато мне не боялись. Мне выламывали пальцы, царапали руки, били по лицу…