Швы в корпусе конопатились вымазанными дегтем шнурами, сделанными из волоса животных; шнуры эти забивались в специальные углубления для просмаливания, которые вырезались в каждой доске обшивки. В конечном итоге корабль обычно покрывали смолой по всему корпусу, чтобы полностью закрыть щели. Исландское «Королевское зеркало» середины XIII столетия описывает ежегодное покрытие смолой кораблей и намекает, что викинги иногда зимовали в кораблях, которые были им укрытием.
В корабле из Гокстада нет сидений для гребцов, и, возможно, гребцы усаживались на своих морских сундуках, которые упоминаются в сагах. Деревянные весла из сосны с узкими лопастями имеют в длину от 530 до 585 см; большие по размерам весла использовались на носу и корме, где планширь поднимался выше от уровня воды. У корабля был небольшой железный якорь, который был слишком мал, чтобы удержать корабль, но являлся достаточным, чтобы корабль не выбросило на берег, когда на ночь корабль привязывали канатами. Корабль из погребения привязан к большой скале. Имелись также мостки, но не было ковша (черпала) для вычерпывания воды, хотя его находили на других кораблях. Когда корабль был раскопан в земле исследователями, то в нем оказалось три лодки. Одна лодка представляла собой корабельную лодку, две другие были для этого слишком велики и, по всей видимости, являлись погребальными принадлежностями.
Корабль из Гокстада был довольно простым и незамысловатым. Каким величественным мог быть корабль той эпохи, можно видеть по другому судну времени ранних викингов, раскопанному в Осеберге. Это был погребальный корабль молодой принцессы. Нос и корма разукрашены богатой и сложной резьбой, а верхний конец носовой мачты украшен резьбой в виде вьющейся по спирали змеи. Выбитые на камне изображения на острове Готланд показывают корабли с головой дракона на носу и изогнутым хвостом дракона на корме. Законы Ульфльота (ок. 930), ранний кодекс законов Исландии, постановляют, что голова дракона должна быть убрана при приближении к Исландии, чтобы не пугать духов-хранителей острова. При движении навстречу ветру, когда парус приходится ставить под острым углом, направление ветра требуется знать очень точно, и полагают, что множество флюгеров из скандинавских церквей поначалу располагались на верхушках мачт кораблей. Один флюгер, украшенный в английском стиле, который, видимо, был взят с одного из кораблей флота Кнута Великого, в прежние времена находился в церкви Седерала, Хёльсингланд, Швеция (Шведский исторический музей, Стокгольм).
В день корабль, согласно сагам, делал переход в 100 миль при скорости 4 узла. Копия корабля из Гокстада пересекла Атлантику за двадцать семь дней и развивала до 11 узлов. Полагают, что эта копия была немного меньше среднего по размерам корабля викингов, который, по всей видимости, имел от 20 до 25 пар весел и обычно 24–29 м длины, с экипажем из 80—120 человек [84].
Глава 4 Саксы
Колонизация Англии и низменной части Шотландии германскими народами, возможно, происходила во многом так же, как и колонизация Франции. По всей видимости, захватчики прибыли как федераты — наемники, которым даровали землю за службу по защите от своих одноплеменников и против пиктов [85].
Бритт Гилдас, писавший, по всей видимости, где-то до 548 года, утверждает, что три военных корабля саксов прибыли в Британию по приглашению некоего неназванного короля и им была дарована земля в восточной части острова при условии, что они будут защищать страну. [86] Позднее к ним прибыло пополнение на других кораблях, и новым воинам тоже была дарована земля. Когда эти колонисты стали многочисленнее, они восстали против своих хозяев и начали продвигаться в глубь страны. Они были разбиты бриттами под командой Амброзия Аврелиана, после чего последовал ряд мелких сражений, завершившийся победой бриттов у Монс-Бадоникуса. Затем наступил период мира, во время которого Гилдас и писал свое сочинение. Беда Достопочтенный, писавший где-то до 731 года, добавляет к этому рассказу имена британского короля Вортигерна и вождей захватчиков Хенгеста и Хорсы, а также пишет, что, согласно преданию, Хорса был погребен в Кенте. Временем первой высадки саксов он называет период вскоре после 449 года.
По крайней мере частично история Гилдаса подтверждается находками германской керамической посуды IV — начала V века, а также следами производства металлических орудий в бывших римских поселениях, как в Йоркшире, так и в Восточной Англии. Это заставляет предполагать, что саксы обосновались здесь как федераты, возможно, даже до окончательной эвакуации римлян и перед временем Вортигерна. Однако, когда мятеж саксов оказался успешным, другие саксонские вожди стали прибывать в Британию без приглашения. Поселение Уэссекс западных саксов, похоже, стало результатом вторжения, хотя до сих пор не объяснено, возможно кельтское, происхождение имени Кердик, которое принадлежало первому в династии королю западных саксов.
Уход римлян, похоже, не оставил британцев столь беззащитными, как это принято думать. Снова возродилось деление кельтов на племена, и, по крайней мере, на севере кельты сохраняли свое правление, в то время как на юге саксы встретились с сильным сопротивлением. Захватчики не могли дойти до Бристольского залива до битвы при Диорхаме (Дирхаме) в 577 году и до Ирландского моря до битвы при Честере в 613 году — и, конечно, Уэльс и Корнуолл остались кельтскими районами.
Археологические находки и изучение названий местностей часто противоречат Англосаксонской хронике, и их интерпретация часто становится предметом дискуссий. Тот факт, что местности, названия которых сохранились от первых англосаксов, не содержат саксонских погребений или имеют их в незначительном числе — как в районах Кембриджа и Оксфорда, — заставляет предполагать, что существовал период, в который бритты отвоевали эти районы. В Хрониках упоминается захват саксами Лимбери в Бедфордшире, Айлесбери в Бакингемшире и Бенсона и Айнсхема в Оксфордшире в 571 году. Вряд ли районы, столь далеко расположенные к востоку, не были в руках саксов к этому времени. Если эта дата верна — что подвергается сомнению, — это заставляет думать, что данные районы были возвращены бриттами, возможно, после победы при Монс-Бадоникусе. Ряд земляных сооружений, построенных в послеримский период, возведенных поперек Икнилд-Уэй [87], могут быть оборонительными линиями саксов, построенными для того, чтобы сдержать продвижение бриттов к северо-востоку от долины верхней Темзы, то есть в районе, который определенно был в руках саксов примерно в 500 году. Существует несколько свидетельств, что в это время захватчики начали покидать эти берега и селиться среди франков. Возможно, что этот период совпал со временем мира, когда Гилдас и писал свое сочинение. Мы наверняка так и не узнаем точное время завоевания.
Хотя Беда Достопочтенный разделял захватчиков на англов, саксов и ютов, они были смешанным народом, если судить по происхождению и характеру самых ранних захоронений. Юты, которые были связаны с франками Рейнской области, в конечном счете поселились в Кенте, на острове Уайт и, возможно, в южном Хэмпшире. Эссекс, Уэссекс, Миддлсекс и Суссекс, как можно заключить из самих названий, были заселены саксами, пришедшими из Старой Саксонии в Северной Германии и Голландии. Восточная Англия, Мидленд и север Англии были заселены англами из района к югу от Дании, который по сей день носит название Ангельн. Большое число могил, содержащих изделия франков V века, заставляют предполагать, что в первой волне колонизаторов были также военные отряды франков, прибывших сюда со своими женщинами. Захватчики приплывали во главе с военными вождями германских династий. Свидетельства Тацита о них хорошо дополняются великой эпической поэмой «Беовульф», написанной в христианские времена, но содержащей множество языческих элементов и описаний отношений между вождями и членами их военных отрядов.
Без сомнения, проблемы при завоевании были связаны с трудностью организации небольших отрядов в крупные воинские формирования. Завоевания относительно небольшими отрядами привели к появлению множества мелких королевств. Этих королевств было примерно двенадцать в 600 году и три накануне вторжения датчан. Однажды один правитель смог сделать себя главным над другими королевствами, но его владения не пересекли Хамбер [88], великую разделительную линию между Нортамберлендом и Южной Англией. К VII столетию значение слова «бретвалда» [89], титула, данного саксами своему правителю, начало меняться, от главы конфедерации военных королевств, объединенных против общего врага, во владыку над всеми королевствами, чье правление простирается от одного края страны до другого и подчинение которому требуется от местных королей. К VIII веку отношения между Оффой, королем Мерсии (как «бретвалды»), и подчиненными ему королями стали отношениями господина и слуг. Однако ни один «бретвалда» не передал свою власть по наследству, и ни одна королевская династия не получила преобладания вплоть до вторжения датчан в IX веке и завоевания ими земель саксов, за исключением запада саксонских территорий [90].
Это был героический период; сражения были своего рода наслаждением; чувство товарищества и преданность своему боевому отряду были темой поэзии, декламируемой в залах дворцов. Воины воевали за выбранного ими вождя, чтобы заслужить ему большую славу; сокровища и оружия, что при этом захватывались, передавались вождю. В ответ воины могли рассчитывать на защиту со стороны вождя, на то, что в случае гибели они будут отомщены или их семьям выплатят возмещение их убийцы или их родственники. Англосаксонские хроники достаточно ясно показывают, что ужасные годы правления Этельреда II Неразумного [91] во многом стали такими из-за того, что убийство брата и предшественника Этельреда Эдуарда не было отомщено. Воины ожидали от своего господина богатых даров, золотых колец, лошадей и предметов вооружения, а также пиров в зале своего господина; однако важнее всего было завоевать славу. Беовульф говорит Хротгару (Хродгару): «Пусть те, кто могут, достигнут славы пред тем, как умереть; это для благородного воина лучше, чем смерть от старости». По закону господин нес ответственность за действия своих людей и должен был доставлять их в суд и платить за них штрафы.
Достигнув преклонного возраста, Беовульф размышляет над деяниями, которые он осуществил во имя Хигелака, короля гаутов, своего господина: «Со сверкающим мечом я получил вознаграждение в войне… получив богатства, которые он даровал мне. Он дал мне землю, владения и родовое гнездо. Я всегда хотел идти перед ним пешком, когда он один в фургоне…» Награду, данную ему Хродгаром за убийство чудовища Гренделя и его матери, Беовульф принял от имени Хигелака и передал ему флаг, шлем, кольчугу, меч и четыре лошади одной масти. Хигелак, в свою очередь, дал ему меч, который принадлежал его отцу, деду Беовульфа по матери: «В эти времена нет у гаутов [92] лучшего богатства среди мечей». Короли и великие вожди обычно описывались поэтически как «дарители богатств», «дарители колец», «прибежище воинов». Поэма «Странник» говорит о глубоком чувстве пустоты и одиночества человека, который потерял своего господина. Он вспоминает счастливые дни в зале для пиршеств, раздачу сокровищ и товарищество.
В своей последней битве Беовульф [93] сильно пострадал от своих последователей, и его молодой родственник, Виглаф, горько упрекает своих товарищей в их предательстве. «Тот, кто захочет быть правдивым, может сказать, что этот господин давал вам богатства и вооружение, в которое вы сейчас облачены. Когда он сидел в зале, где все пили эль, он часто, как принц, давал своим воинам и тэнам [94] шлемы и кольчуги, самые лучшие, которые только мог найти поблизости или в дальних краях, так что самому ему оставалось самое худшее, когда он шел сражаться». Виглаф продолжает упрекать своих товарищей в бесчестии.
Англосаксонские хроники говорят о сражении в 786 году, когда тэны короля Киневульфа из Уэссекса обнаружили, что король убит во время неожиданного нападения, когда они спали. Хотя сторонникам короля предлагали пощаду, те предпочли сражаться, пока все не погибли, кроме одного уэльского заложника, но и он был сильно изранен. Аналогично, когда убийцам Киневульфа и его людей была предложена пощада со стороны родственников убитых, те с негодованием ее отвергли. Преданность своему отряду была главным законом этих отрядов. Тех воинов, которые бежали с поля боя, называли nithing, трус, и они доживали свою жизнь в бесчестье.
Когда Пенда, король Мерсии, отправился на войну, за ним последовали тридцать duces regii, или эльдорменов. Видимо, они были принцами или вассальными королями (вождями) некогда независимых народов. Хартия Оффы, короля Мерсии, 777 года включает фразу «мой вассальный король, эльдормен, своего собственного народа хвисс [95]». В самых ранних упоминаниях об этом правителе он именуется королем (rex). Эльдормен времени поздних саксов стал представителем короля в графстве, возглавлял местные военные силы и осуществлял административное правосудие в суде графства. Однако он был лишь наместником и являлся вассалом, назначенным управлять за свои способности. Биртнот, эльдормен Восточной Англии, описан в поэме «Малдон» как «благородный вассал Этельреда». В 860 году Осрик и Этелвульф, эльдормены Хэмпшира и Беркшира соответственно, повели силы своих графств против датчан и разбили их. Похоже на то, что графства Уэссекса возникли на месте проживания ранее независимых народов. В остальной части страны графства были созданы после датского завоевания, и разделения на графства были произведены всего лишь ради удобства. Графства обычно создавались вокруг города, который давал графству свое название. По датским законам (в области «датского права») во времена Альфреда каждое из графств представляло собой место расселения отряда датской армии. Эльдормену платили в пропорции от доходов и налогов, получаемых от городов на его территории, а также дарованием ему наделов земли. Он, похоже, получал больший вергельд, чем обычный вассал; на севере эта разница достигала четырех раз.
Командир подчиненного ему воинского отряда во время завоеваний становился вассалом в ходе расселения и закрепления на завоеванной территории. В VIII веке он обычно ожидал за свою службу надел земли, соответствующий его рангу. Обычно этот надел освобождался от налогов, а крестьяне — от всех повинностей, кроме военной — обязанности чинить мосты и работать на строительстве крепостей и других укреплений. Эти обязанности назывались trimoda necessitas, и каждый свободный крестьянин обязан был принимать в них участие. Однако в некоторых случаях вассал также требовал дополнительной службы, например участия в эскорте. Вассалам более высокого ранга служили вассалы более низкого уровня. У церкви были собственные вассалы, которые селились в ее владениях. Молодые сыновья вассалов сопровождали короля повсюду, являясь телохранителями, слугами высшего ранга и должностными лицами. Из вассалов в более почтенном возрасте подбирались люди для службы камергерами и сенешалями, некоторые были советниками и проводили при дворе лишь часть времени. Альфред организовал службу своих тэнов так, что они находились при дворе лишь один месяц из трех, чтобы иметь возможность заниматься своими владениями. Их вергельд составлял 1200 шиллингов, в то время как за свободного простолюдина выплачивали 200. Во времена Альфреда вассал платил 120 шиллингов за неявку на военную службу, тогда как свободный крестьянин только 30. Позднее, когда владения вассалов стали передаваться по наследству, вассалом считался человек, владеющий по крайней мере пятью крестьянскими хозяйствами с примерно 100 акрами земли каждое. 100 акров хватало для поддержания по крайней мере одного крестьянского хозяйства, однако размер надела менялся в зависимости от его плодородия. Если простолюдин настолько процветал, что сам имел пять наделов, с которых платил налоги королю, то за его убийство платился вергельд, как за тэна. Однако это право простолюдин получал только через три поколения владения пятью наделами. При этом он продолжал считаться простолюдином, даже если у него был меч с золотыми украшениями, кольчуга и шлем.
Писатели более позднего времени свидетельствуют, что купец, совершивший три поездки за море на своем собственном корабле, получал звание тэна. Хотя мы не знаем, как это происходило, присвоению титула должна была соответствовать определенная церемония, поскольку производство в тэны надо было довести до народа. Аналогично освобождение раба включало в себя вручение ему в руки оружия простолюдина, что символизировало переход раба в другое сословие. Законы Генриха I постановляли, что раб при освобождении должен получать оружие свободного человека и что церемония должна проводиться в каком-нибудь общественном месте — в церкви, на рынке, в деревне или при дворе — перед свидетелями.
Земельная перепись [96], произведенная Вильгельмом Завоевателем в 1086 году [97], делает различие между тэнами, которые могли делать со своей землей все, что хотели, и тэнами, которые теряли свою землю после того, как покидали своего господина. Похоже на то, что к первому классу относились те, кто приходил на службу к лорду ради защиты, а ко второму — те, кто получал землю от лорда в качестве дара.
Часть тэнов имела множество земельных наделов, разбросанных по множеству широв [98]. С другой стороны, согласно Земельной переписи, было множество тэнов, которые имели меньше пяти наделов, что часто происходило после раздела земли между сыновьями. Поместье Салден в Бакингемшире, оцениваемое в Земельной переписи чуть больше чем в три надела, находилось во владении четырех тэнов, которые служили совершенно разным правителям.
Оружие и защитное вооружение саксовОружие англосаксов самого раннего периода может быть реконструировано по весьма значительному количеству находок в погребениях и по упоминаниям в поэзии. Самым распространенным было копье, традиционное оружие Одина [99]. Обычно в погребениях от копий сохранялся только наконечник и несколько фрагментов деревянного древка (рис. 4). Как правило, древко изготовлялось из ясеня [100], что видно из использования слова aesc в качестве синонима копья в поэзии саксов. Самих воинов при этом называли aescberend, копьеносцы. Находки в погребениях позволяют сделать вывод, что копья имели несколько более двух метров в длину, но иллюстрации к манускриптам более позднего времени показывают намного более длинные копья. Heriot некоего Вульфсиге включал в себя копье, перевитое золотой полосой [101]. Некоторые сохранившиеся наконечники копий имели углубления (насечку), в которые вставлялись (набивались) серебро, медь или бронза. Длина наконечников была разной, но не более шестидесяти сантиметров. В нескольких случаях на наконечник наносился узор. Наконечники с зазубринами обнаруживаются редко, но их часто можно видеть в иллюстрациях к рукописям. Копье использовалось и как колющее оружие, и как метательное. В «Малдоне» поэт пишет: «Тогда пусти тяжелое, как оглобля, копье, в дело; метни легкое копье с острым наконечником». Иллюстрации в манускриптах позднего времени иногда показывают воинов, держащих два-три копья с зазубренными наконечниками, одно из которых они бросают. Это, возможно, указывает на использование одного-двух легких метательных копий, вместе с более тяжелым копьем для ближнего боя. Три заостренных, похожих на наконечники франкского копья ангона наконечника были найдены среди восьми копий на погребальном корабле в Саттон-Ху, в то время как настоящие копья ангоны франкского типа были обнаружены в погребениях в Кенте и в нескольких ранних погребениях в других частях Южной Англии.