Часть тэнов имела множество земельных наделов, разбросанных по множеству широв [98]. С другой стороны, согласно Земельной переписи, было множество тэнов, которые имели меньше пяти наделов, что часто происходило после раздела земли между сыновьями. Поместье Салден в Бакингемшире, оцениваемое в Земельной переписи чуть больше чем в три надела, находилось во владении четырех тэнов, которые служили совершенно разным правителям.
Оружие и защитное вооружение саксовОружие англосаксов самого раннего периода может быть реконструировано по весьма значительному количеству находок в погребениях и по упоминаниям в поэзии. Самым распространенным было копье, традиционное оружие Одина [99]. Обычно в погребениях от копий сохранялся только наконечник и несколько фрагментов деревянного древка (рис. 4). Как правило, древко изготовлялось из ясеня [100], что видно из использования слова aesc в качестве синонима копья в поэзии саксов. Самих воинов при этом называли aescberend, копьеносцы. Находки в погребениях позволяют сделать вывод, что копья имели несколько более двух метров в длину, но иллюстрации к манускриптам более позднего времени показывают намного более длинные копья. Heriot некоего Вульфсиге включал в себя копье, перевитое золотой полосой [101]. Некоторые сохранившиеся наконечники копий имели углубления (насечку), в которые вставлялись (набивались) серебро, медь или бронза. Длина наконечников была разной, но не более шестидесяти сантиметров. В нескольких случаях на наконечник наносился узор. Наконечники с зазубринами обнаруживаются редко, но их часто можно видеть в иллюстрациях к рукописям. Копье использовалось и как колющее оружие, и как метательное. В «Малдоне» поэт пишет: «Тогда пусти тяжелое, как оглобля, копье, в дело; метни легкое копье с острым наконечником». Иллюстрации в манускриптах позднего времени иногда показывают воинов, держащих два-три копья с зазубренными наконечниками, одно из которых они бросают. Это, возможно, указывает на использование одного-двух легких метательных копий, вместе с более тяжелым копьем для ближнего боя. Три заостренных, похожих на наконечники франкского копья ангона наконечника были найдены среди восьми копий на погребальном корабле в Саттон-Ху, в то время как настоящие копья ангоны франкского типа были обнаружены в погребениях в Кенте и в нескольких ранних погребениях в других частях Южной Англии.
Намного реже, чем копья, в погребениях встречаются мечи, возможно из-за того, что они были достаточно большой редкостью, и из-за их магической и исторической важности. Одним из самых распространенных поэтических синонимов меча было «древнее наследие». Мечи часто упоминаются в завещаниях. Среди одиннадцати мечей, оставленных молодому принцу Ательстану в 1015 году, был один, «которым владел король Оффа» — возможно, «великий король Мерсии» (скончавшийся в 796 году). Некто Эльфгар оставил своему господину примерно в 958 году меч, оцениваемый в 120 монет-тридцатипенсовиков золотом, которые ему дал король Эдмунд. На стоимость этого меча можно было купить 120 голов крупного рогатого скота или пятнадцать мужчин-рабов. В поэзии некоторые мечи имеют имена, такие как Хрунтинг, который Унферт одолжил Беовульфу для сражения при Грендельсмере, или Нэглинг, который был мечом героя в древние времена, являлся «древним наследием, с исключительной остротой» и имел клинок, на котором поблескивал узор. Подобные мечи оценивались особенно высоко, поскольку считалось, что они обладают «удачей», мужеством и доблестью их прежнего владельца. Иногда утверждалось, что мечи были древней работой великанов, подобно мечу Беовульфа, найденному в Грендельсмере, или мифического кузнеца Веланда, подобно мечу Миммингу в поэме «Вальдере», или их находили в погребальных холмах-курганах, насыпанных над могилами героев, подобно Скофнунгу, знаменитому исландскому мечу.
Большое количество мечей с рукоятями, похожими по конструкции на те, что были описаны в разделе о лангобардах, было найдено и в Англии (рис. 5). Крестовина и полоса навершия рукояти сохранялись редко, но их форма показана пластинами, приклепанными выше и ниже их. Деревянная пластинка сохранилась на рукояти, найденной в Крандейл-Дауне, но ныне на ней такой густой налет, что ее можно принять за железную. Крестовина из рога сохранилась на мече из Лейкенхит-Фена. Обе находки ныне находятся в Британском музее. Весьма похожая рукоять, обнаруженная в Вальсгарде, Швеция, имеет как полосу навершия рукояти, так и металлическую крестовину, украшенные так, чтобы соответствовать полосе и крестовине, приклепанным выше и ниже. Некоторые мечи конца V века, найденные в Питерсфингере, Уилтшир, и Абингдоне, Беркшир [102], возможно, произведены в той же мастерской, что и мечи, обнаруженные в Германии. Предположительно, их изготовляли в районе Намюра (современная Бельгия). Несколько рукоятей, обнаруженных в Кенте, имеют кольцо, прикрепленное к ним при помощи петли, приклепанной к одному концу навершия рукояти. Назначение колец не совсем ясно, но известно, что клятвы часто приносились либо на рукояти меча, либо на кольце, и эти рукояти с кольцами, возможно, изготовлялись с учетом возможности принесения на них клятвы. Поскольку к некоторым старым мечам прикреплены кольца, но их нет на королевских мечах, была выдвинута версия, что кольца могли быть символом товарищества, даруемым королем своим самым знатным тэнам, и что кольцо удаляли после того, как меч менял своего владельца. Определенно не похоже на то, что кольца имели какую-то практическую ценность, поскольку большая часть мечей с кольцами, найденных на континенте, имеют кольца без отверстия в середине, изготовленные сплошным куском, которые не могли быть использованы для подвешивания меча или прикрепления амулета.
Рукоять, найденная в мемориальном погребении с кораблем одного восточноанглийского короля середины VII века в Саттон-Ху в Суффолке, имеет ту же общую конструкцию, но она была украшена вырезанными и отполированными кусками граната с узором из ступенек и четырехлистников. Также в корабле было обнаружено кольцо, отлитое вместе с оправой. Это кольцо не было прикреплено к мечу. Эта разновидность кольца, которая, предположительно, произошла от кольца на пальце, была обнаружена на мечах в Скандинавии и в землях франков. Полная рукоять, найденная в Камберленде и ныне находящаяся в Британском музее, возможно, относится к VII веку. Она изготовлена целиком из рога — навершие рукояти, рукоять и крестовина — и украшена наложенными пластинами с золотой филигранью. Углубления на рукояти предназначались для пальцев. Крестовина является прямой, а навершие рукояти имеет форму широкого корабля.
Клинки, которые вряд ли отличались от тех, которые были у франков, по всей видимости, часто привозились из-за границы. Однако рукояти могли добавляться и в Англии и, по всей видимости, время от времени меняли свой вид, как этого требовала мода. Частое сравнение в саксонской литературе клинков с ядом, по всей видимости, не надо понимать буквально. По всей видимости, упоминание кислоты относится к вытравливанию узора на лезвии или к символическому сравнению меча со змеей — оба этих сравнения относятся к клинку из-за его способности поражать быстро и из-за змееобразного узора на его поверхности.
Когда король Ательстан был ребенком, его дед Альфред подарил ему «саксонский меч с золотыми ножнами», но обычно ножны представляли собой две деревянных полосы, по одной на каждой стороне клинка, и были покрыты кожей, причем конец ножен имел металлическую пластинку. В Англии были найдены ножны, выложенные изнутри овечьей шерстью. Серебряный наконечник ножен, обнаруженных в Чессел-Дауне на острове Уайт, украшен узором из отверстий на передней части и имеет руническую надпись на задней; возможно, это — название меча. Найденный в Брайтгемптоне наконечник ножен, выполненный в виде U-образной оковки, изготовлен из серебра и украшен позолоченными бегущими животными.
Топор как оружие во времена ранних саксов, по-видимому, использовался редко, но легкие метательные топоры были найдены в Кенте и Уилтшире, что, возможно, говорит о присутствии здесь поселенцев-франков. Однако среди находок в погребальном корабле в Саттон-Ху был узкий молотообразный топор с железным топорищем примерно 60 см длиной.
Множество могил содержат ножи с лезвиями, заточенными с одной стороны. Иногда ножи имеют достаточную длину, чтобы отнести их к коротким мечам. На лезвиях ножей более позднего времени часто сделана насечка из медной и бронзовой проволоки. Нож из Ситтингбурна несет на себе имена изготовителя и владельца на англосаксонском языке, а еще один нож, найденный в Темзе, имеет на себе полный рунический алфавит. В двух письмах, написанных в нортумбрийских монастырях, упоминаются поднесенные в качестве подарков ножи, посланные в Рейнланд, что заставляет предполагать, что ножи были исключительного качества, поскольку Рейнланд уже тогда был знаменит своим оружием и орудиями труда. Эти ножи, по-видимому, принадлежали к типу handseax или hip seax [103]. Ножны у этого типа ножей были в целом похожи на ножны, находимые на континенте, если судить по сохранившимся наконечникам ножен.
После копий самым распространенным предметом вооружения были щиты. До наших дней от них обычно сохранялся железный умбон и рукоять (скоба), от которой отходят ремни почти к краям щита. Иногда в могилах обнаруживали элементы металлического обода щита, а в Кинби, Линкольншир, был найден щит, украшенный большим числом позолоченных бронзовых бляшек, переплетающихся в виде узора. Сам щит представлял собой деревянный диск, по всей видимости, 2,5 см толщиной, если судить по длине сохранившихся заклепок, и был плоским. Сейчас остатки этого щита находятся в Британском музее. Саксонская поэзия постоянно дает понять, что щиты изготовлялись из липы (Виглаф «сжал свой меч, желтое липовое дерево»). Закон Ательстана запрещает покрывать щиты овечьей кожей, возможно из-за того, что она тонка и легко пробивается по сравнению с кожей быка. Щит из Саттон-Ху особо выделяется своим богатством. Рукоять (скоба) немного отодвинута от умбона, чтобы дать больше места кисти руки; от ручки в разные стороны щита отходят украшенные полосы. Два гвоздя с большими шляпками держат кожаную полосу, в которую продевается рука, чтобы было удобней держать щит, составляющий метр в диаметре. За эту полосу можно подвешивать щит на стену или, с помощью дополнительных предметов, носить на спине. На поверхности щита в качестве украшения изображены чудовище и птица; справа от умбона располагается железная полоса для усиления щита. Диск щита имеет явно выраженную выпуклую форму. Как и другие объекты, найденные в погребении, щит имеет связь с вендельской культурой народа Швеции. При погребении щит был уже старым и ремонтировался перед тем, как быть захороненным (рис. 6) [104].
Остатки деревянной части щита, найденные в Питерефингере, похоже, позволяют заключить, что щит состоял из двух деревянных дисков, один из которых был положен так, что древесные слои располагались перпендикулярно слоям другого диска, аналогично современной клееной фанере.
Отсутствие нательных доспехов в могилах саксов примечательно тем, что то же наблюдается и в землях франков. Куски найденной в Саттон-Ху кольчуги, к нашему времени рассыпавшейся, состоят из петлеобразных колец; концы колец не сварены, так что эта кольчуга скорее служила для погребения, чем для боя. Как показывают изображения более позднего времени, как правило, саксонский воин имел обычную одежду и был вооружен только копьем и щитом. Однако из поэзии видно, что герои носили кольчугу, то есть рубаху из стальных колец. Поэтические выражения «сотканные из колец латы», «сотканная грудная сеть», «плотно закрывающая руки боевая кольчуга», «боевая кольчуга, скрученная руками» позволяют судить, что имелся в виду именно этот тип защитного вооружения. Франкская шкатулка из Британского музея, которая была, по всей видимости, вырезана в Нортумбрии примерно в 700 году, показывает нападающих на дом Эгила Лучника двух воинов, на которых видно нечто подобное кольчуге. Эти кольчуги опускаются ниже талии и имеют рукава. Поверхность кольчуги покрыта соприкасающимися кружками, но, к сожалению, резьба столь схематична, что очень трудно уверенно судить, что хотел изобразить художник. Манускрипт из Британского музея, относящийся примерно к 1000 году, «Психомахия» Пруденция, показывает кольчуги с короткими рукавами, доходящие только до талии. (Cotton Ms. Cleopatra. С. VIII.) Концы кольчуги состоят из треугольных колец, которые можно найти на краях дошедших до наших дней кольчуг. В рукописи нет упоминания, из чего был изготовлен шлем в виде фригийской шапки; сейчас предполагают, что этот шлем был сделан из кожи.
Погребение в Саттон-Ху представляет собой варварскую версию погребения полководца римской империи, и у нас нет оснований считать, что покойный был облачен в боевые доспехи. По всей видимости, король Этельхер — если в погребении именно он — был облачен в боевые доспехи во время сражения, когда погиб при Винведе (655) в Йоркшире. Утверждение Беды, что многие в этом сражении утонули, возможно, является объяснением того, что в корабле нет человеческих останков, поскольку тело короля пропало в волнах. Существует версия, что погребение относится к Редвальду Бретвалде, который скончался в 624 или 625 году и не принял христианство. Шлем с золотыми пластинами в корабле принадлежит шведской вендельской культуре и был уже старым, когда его поместили в погребение. Он имеет забрало — защиту лица — и напоминает «шлемы с забралом» «Беовульфа». Единственной сохранившейся частью нательных лат являются большие прикрепленные на петлях золотые пряжки, украшенные гранатами, мозаичным стеклом и филигранью. Полагают, что пластины соединяли половины кожаного панциря на плечах, так же как на статуе императора Октавиана Августа, находящейся в Ватикане. Поворачивающиеся застежки можно было вынуть, чтобы разъединить половины. Небольшие цепи прикрепляют эти застежки с пряжками, чтобы их не потерять. Пояс мог соединять заднюю и переднюю части панциря вместе на поясе; пояс можно было повязать также под мышками.
До наших дней дошея только один боевой шлем саксов, из упомянутого ранее погребения в Бенти-Грэйндж. Сейчас этот шлем находится в Музее Шеффилда (рис. 7). Шлем состоит из образующей кольцо железной полосы на уровне бровей, на которой расположились четыре железные арки, сходящиеся на вершине головы. Промежутки между полосами были когда-то заполнены пластинами из рога, следы которого сохранились. Пластины прикреплялись серебряными заклепками. Прямая железная полоса предохраняет нос. Кольчуга, найденная в этом погребении, могла закрывать шею, как это было у франков. Одной из самых интересных черт этого шлема являются его украшения. На самой вершине находится бронзовый дикий кабан, символ древнего германского (в том числе скандинавского) бога Фрейра [105], который, как считали воины, их защищал. Серебро на боках вепря вырезано из старого римского сосуда. Глаза сделаны из граната, и похоже на то, что этот кабан когда-то был покрыт эмалью. Шлемы, охраняемые вепрями, упоминаются в «Беовульфе»; кузнецы, делающие оружие, считали, что меч такой шлем не побьет. В данном случае сила древних богов была усилена символом нового «государя победы, защитника воинов», поскольку защищающая нос полоса имела на себе серебряный крест Христа. Шлем с сильно стилизованным зверем, стоящим на его вершине, иллюстрирует страницу из рукописи VIII века — возможно, из Нортумбрии, — хранящейся в Ленинградской (ныне Санкт-Петербургской) публичной библиотеке. Относящаяся примерно к 700 году шкатулка франков имеет на себе изображение шлема с защищающей нос полосой; этот шлем закрывает всю голову и шею, но оставляет открытым лицо. Данный шлем, возможно, имел гибкую полосу, защищающую нос, которая спускалась под подбородок и закреплялась у горла шнурком.
Реформы АльфредаВ IX столетии западные саксы столкнулись с большим числом хорошо вооруженных и прекрасно руководимых профессиональных солдат, живущих на доходы с земли и очень подвижных благодаря лошадям. Датчане могли нанести удар как с моря, так и по суше намного быстрее, чем мог собраться для противодействия местный фирд [106].
Хотя обязанности саксов по военной службе, по всей видимости, поначалу были не ограничены временем, сельское хозяйство и необходимость участия в местном самоуправлении сделали такую службу убыточной. Время года не ждало; когда крестьяне пропускали время сева или сбора урожая из-за военных действий, начинался голод. Согласно Англосаксонским хроникам, Альфред преодолел эту трудность, организовав фирд таким образом, что только половина крестьян служила одновременно, в то время как другая оставалась дома для возделывания своих земель и исполнения административных обязанностей. Благодаря этому он мог планировать и вести продолжительные кампании, зная, что у него на смену первой по окончании ее срока службы и проеданию своих продовольственных запасов есть вторая армия. У датских армий не было такой передышки, поэтому их можно было постепенно изматывать непрерывными стычками. Датчанам приходилось уходить за новыми рекрутами в Уэльс или в область «датского права». Альфред, по всей видимости, сильно выиграл от долгого мира после битвы при Эдингтоне (878), поскольку первое упоминание об этой реорганизации относится к 893 году, когда началось новое датское вторжение. Эта система, похоже, использовалась до 920 года. Утверждается, что Альфред использовал шестую часть своих доходов для поддержки солдат и тэнов, служивших при дворе. Он реорганизовал своих тэнов таким образом, что они служили попеременно, один месяц из трех — по крайней мере, в мирное время.
Хотя в указах мало упоминаний об укреплениях «против язычников», только при Альфреде и его детях, Эдуарде Старом и Этельфлед, госпожи Мерсии, начались систематические укрепления опорных пунктов. Возможно, следуя примеру укрепленных базовых лагерей, весьма успешно использовавшихся датчанами в 875–877 годах, саксы построили ряд укрепленных городов (называвшихся burgh, бург) — как для местных гарнизонов, способных делать вылазки и держать оборону независимо от основных сил, так и для сбора местных сил. Одной из неизменных повинностей, которые свободный крестьянин был обязан выполнять для короля, была trimoda necessitas — участие в строительстве укреплений. Предполагается, что Дайк, построенный Оффой, был возведен для того, чтобы отметить границу Мерсии и Уэльса. Защитные укрепления второй половины VI века, недавно раскопанные за саксонским королевским залом в Олд-Иверинге, Нортамберленд, состояли из внешнего частокола и двойного внутреннего частокола, на котором, возможно, располагались боевые площадки. Ассер, биограф Альфреда, рассказывает, как медленно и неумело осуществлялась работа. В главе о Вустере довольно ясно говорится, что целью бургов была защита епископа и церквей «и дать укрытие всему народу».