– Ну ни фига себе! – присвистнул кто-то, и Добров неодобрительно повернул голову, пытаясь вычислить несдержанного коллегу. Попытка провалилась, и он вернулся к докладу.
– Теперь о гриппе как причине таких тяжелых последствий. Во избежание распространения инфекции мы закрываем все отделения на карантин. Родственники могут приходить к пациентам только в строго определенное время, и для каждого отделения будет вывешено расписание. Сегодня доставили вакцину, закупленную у ЗАО «Медресурс». Ее достаточно, чтобы привить всех пациентов больницы и персонал. Вакцинация будет проводиться прямо на отделениях во избежание ненужного скопления народа, но вы должны внимательно следить за тем, чтобы вакцину получали только те, у кого еще нет подозрительных симптомов. Антибиотики, также закупленные у «Медресурса», лучше всего помогающие при этом виде гриппа, осложненного пневмонией, также есть в достаточных количествах…
– Вот что происходит, когда городское начальство по-настоящему испугается! – шепнул мне на ухо сидящий рядом Павел Бойко, бывший ординатор Шилова, а теперь хирург травматологии. – А обычно у них снега зимой не допросишься…
– Точно, – согласился Шилов, слышавший его реплику. – Видать, в комитете опасаются, что дело выйдет за пределы Питера!
Совещание закончилось быстрее, чем мы ожидали, и время пролетело незаметно: тревога Главного передалась каждому из присутствующих в зале, и мы даже удивились, когда Добров неожиданно произнес сакраментальную фразу: «Ну, идите, работайте!»
В перерыве между операциями я выскочила в буфет перекусить. Не то чтобы я испытывала голод, но ведь целый день на одном кофе не пробегаешь, как крепко его ни заваривай, поэтому требовалось подкинуть в желудок чего-нибудь посущественней, чтобы дотянуть до вечера. Слава богу, мне больше не приходится дежурить по ночам! Примерно полгода назад я заявилась в кабинет к заведующей и сообщила, что нахожусь уже не в том возрасте, чтобы бдеть на ночных дежурствах, да и здоровье не то, что десять лет назад. В общем, я поставила Елену Георгиевну перед фактом, что вынуждена буду уйти, если она не пойдет мне навстречу. И она пошла: с тех пор о ночных дежурствах никто не заикался, а некоторые мои более молодые коллеги возненавидели меня еще больше. В больнице у меня почти со всеми хорошие отношения, за исключением девчонок на собственном отделении анестезиологии и реанимации. Я объясняю это чувством зависти – как же, я ведь замужем за завом ортопедией и травматологией и прекрасно уживаюсь с самой Охлопковой! Зато с мужской половиной коллектива у меня все в порядке, а косые взгляды товарок по цеху я научилась воспринимать как неизбежное зло.
В буфете было немноголюдно – сказывался введенный карантин. Я предвидела проблемы с родственниками больных и искренне радовалась тому, что реаниматоров и анестезиологов это коснется в меньшей степени, чем остальных врачей. Именно из-за малого количества людей я сразу заметила Вику: ее разноцветные дреды ярким пятном выделялись на фоне белых халатов моих коллег. Да и сама девушка, облаченная в пушистый розовый свитер, желтую жилетку и голубые брюки, казалась творением художника-фовиста. Я с удивлением обнаружила, что Вика сидит за столиком в компании Александра Карелина и Леонида Кадреску. Похоже, девушка зря времени не теряла и отхватила себе самых симпатичных парней!
– Что это вы тут делаете? – спросила я, приближаясь, в особенности адресуя свой вопрос Леониду: присутствие патологоанатома со стороны в нашей больнице меня отнюдь не порадовало.
– Вызвали на вскрытие, – ответил Кадреску. – Здравствуйте, Агния.
– Чье вскрытие? И почему вызвали вас? И кто…
– Я вызвал, – ответил за Леонида Александр. – Пришлось долго уговаривать родственников двух умерших пациенток, и только родные одной согласились. Другие написали отказ.
– А причина смерти?
– Отек легких.
– Профессор Рыжов тоже здесь?
– Нет, он остался в лаборатории, – покачал головой молодой человек.
– Все плохо, Агния, – уныло тряхнула дредами Вика. – Новые антибиотики не работают!
– Те, что закупили у «Медресурса»?
Все трое одновременно кивнули.
– Но ведь их совсем недавно начали применять…
– Да, и уже можно сделать вывод, что действуют они в лучшем случае через раз! – со злостью в голосе отозвался Александр, словно я была в этом виновата.
– Что-то странное творится, – пробормотал Леонид, задумчиво потирая подбородок. – Ребята Рыжова выяснили, что нам, судя по всему, придется иметь дело не с одним, а с двумя штаммами гриппа!
– То есть «испанка»…
– …не единственный вирус, от которого умирают люди, – закончил за меня Александр уже более спокойным голосом. – Инкубационный период «испанки» очень короток, и смерть наступает в течение первых трех дней – если не принимать мер. Но теперь выясняется, что есть случаи с инкубационным периодом от десяти дней до двух, а то и трех недель! Вы представляете себе, сколько за это время можно перезаражать народу?
– И в обоих случаях развивается пневмония? – недоверчиво уточнила я.
– Спонтанно и неконтролируемо! В результате «испанского» штамма, как правило, мы имеем эмпиему – гнойник плевры, а тот, другой, дает легионеллез…
– Ты шутишь! – выпалила я. – Болезнь легионеров?!
– Именно.
Это, несомненно, очень плохие новости. Хоть я и не являюсь знатоком в области вирусологии и терапии, однако знаю, что этот вид пневмонии является одним из самых тяжелых и смертность при нем достигает десяти-пятнадцати процентов.
– Дело в том, – продолжал Александр, – что поначалу в отличие от «испанки» новый грипп имеет вялотекущий характер. Больные жалуются на головные и мышечные боли, общую слабость. Разумеется, они принимают препараты от гриппа и считают, что поправятся в течение семи дней.
– Но не тут-то было! – подхватила Вика. – Те же симптомы характерны и для легионеллы-пневмонии, верно?
– Точно. Таким образом, симптомы вялотекущего гриппа маскируют пневмонию, а потом становится уже слишком поздно оказывать помощь: развивается быстропрогрессирующая лихорадка, расстройство желудочно-кишечного тракта, после чего начинается обширный отек легкого. Что интересно, хотя легионелле более всего подвержены курящие люди, в нашем случае курение значения не имеет: большинство пациентов, подхвативших эту заразу, как раз из тех, кто не балуется никотином! Метод окраски по Грамму работает в случае воспаления легких, вызванного «испанским» штаммом, но вот легионелла, хоть и относится к грамотрицательным микроорганизмам, для идентификации требует применения специальных методов окраски, в том числе метода флюоресцентных антител, серологических методов и так далее. Поэтому мы сначала никак не могли понять, почему течение заболеваний настолько различно, но теперь, наконец, все встало на свои места.
– И это нам нисколько не помогает! – констатировал Леонид.
– Я бы сказала, даже все усложняет, – пробормотала я, подумав в первую очередь о себе. – Значит, говоришь, длительный инкубационный период, да? – сказала я, обращаясь к молодому вирусологу.
– Да. И теперь мы точно имеем дело с эпидемией. Молитесь, чтобы она не переросла в пандемию!
* * *Карпухин сделал глоток из своей внушительных размеров глиняной кружки, подаренной кем-то из коллег на последний день рождения. Эта кружка, больше похожая на супницу, полностью удовлетворяла представлениям майора о «хорошей чашечке кофе» – в его случае, разумеется, растворимого. Он ничего не имел против «порошка», обладающего тем же возбуждающим действием, что и кофе в зернах. Ну, а вкус… Майор успокаивал себя тем, что после первых двух чашек таких размеров он уже не ощущается, а значит, пьешь ты дешевое растворимое пойло или наилучший бразильский сорт, разницы никакой. Приходя на службу задолго до официального начала дня, Карпухин надеялся урвать для себя минут сорок абсолютного покоя. Обычно ему это редко удавалось, и сегодняшний день не стал исключением. Кто-то деликатно поскребся в дверь.
– Входи, стажер! – со стоном проговорил майор, безошибочно определив, что за дверью мог находиться только желторотый Пашка Трофименко. Ребята в его отделе быстро матереют и утрачивают понятие об элементарной вежливости. Павел пока не до конца оперился, а потому не успел окончательно обнаглеть – он все еще тактично стучал в дверь, собираясь войти. Майор редко ошибался в людях, поэтому уже сейчас видел, что сообразительный стажер пойдет далеко, если, конечно, не разочаруется в их общем деле. Умные честные ребята не задерживаются на службе. И толку-то, что переименовали милицию в полицию – разве от этого что-то кардинально изменилось? Работать остались все те же люди, несмотря на тотальную «чистку» в рядах защитников правопорядка, которая на самом деле являлась не чем иным, как способом избавиться от неугодных, составлявших, между прочим, элиту органов внутренних дел, не желающих мириться с самодурством высокого начальства. За это, собственно, они и пострадали, да и сам майор чудом избежал неприятностей.
Карпухин оглядел невысокого белобрысого паренька с россыпью веснушек на курносом носу и недовольно поморщился.
– Ну, что за пожар-то?
– Вам просили доложить, товарищ майор, что сегодня в десять часов состоится читка завещания профессора Кармина.
– Читка завещания? – переспросил Карпухин. – И кто просил это передать?
– Личный адвокат Карминых.
– Ты серьезно? – недоверчиво нахмурился майор.
– Ну, хорошая еврейская семья, товарищ майор, – вы же понимаете?
– Нет, не понимаю…
– Свой парикмахер, свой стоматолог, ну и, конечно же, свой адвокат – в порядке вещей, чего же тут непонятного?
– Умный ты больно, стажер, – пробурчал Карпухин, с грохотом ставя кружку на стол, так что кофе едва не выплеснулся. – А вот интересно, зачем это адвокату Карминых передавать что-то следователю, ведущему дело о его безвременной кончине?
– Бог его знает, товарищ майор… Хотя, если подумать, это действительно немного странно.
– Тогда собирайся, стажер, – вздохнул майор, снимая с вешалки кожанку, которой недавно исполнилось четверть века – он с трудом «разорялся» на новые вещи и с еще большим трудом расставался со старыми.
Стажер тут же нырнул в соседний кабинет, где его временно расположили среди других сотрудников и где он не имел даже собственного стола (не заслужил еще!). В следующую минуту паренек вынырнул обратно, держа в руках пальто, а в зубах – кепку, какую мог носить молодой Шерлок Холмс. Видимо, эта одежка представлялась юнцу самой подходящей для роли сыщика. Правда, с некоторых пор майор начал замечать, что Трофименко, сознательно или нет, копирует его собственное поведение. Не зная, радоваться или огорчаться, Карпухин тем не менее чувствовал себя польщенным, напоминая себе, что даже юмористы на эстраде копируют только самых знаменитых и выдающихся артистов.
Никогда раньше майору не приходилось присутствовать на процедуре под названием «читка последней воли покойного». Он всегда считал это чем-то чужеродным для россиянина, пришедшим из американских фильмов о современной буржуазии, или уж совсем пережитком прошлого дореволюционных времен. Действо имело место не в доме профессора, а в конторе адвоката Шендеровича. Новое офисное здание, не к месту украшенное белыми львами из мраморной крошки, создавало впечатление респектабельности и благополучия. Именно в такое здание богатые и занятые люди предпочитают приходить для решения собственных проблем – оно подчеркивает их статус и вызывает чувство удовлетворенности тем, что нелегкий подъем по социальной лестнице увенчался чем-то по-настоящему стоящим. Шендерович занимал большой офис на втором этаже, укомплектованный секретаршей и несколькими помощниками. Майор со стажером подошли к стеклянной двери, и Трофименко услужливо распахнул ее перед начальником. Навстречу тут же поднялась Маргарита Кармина, словно забыв о том, что находится не в собственном доме и вовсе не обязана стоя встречать гостей.
– Не думала вас увидеть, Артем Иванович! – удивленно воскликнула она. – Что вас сюда привело – какие-то новости о деле Яши?
– Да нет, Маргарита Борисовна, – ответил он. – Мы здесь по просьбе вашего адвоката…
– Я счел, что вам будет интересно поприсутствовать!
Вкрадчивый голос заставил всех одновременно обернуться. Незаметно вошедший вслед за Карпухиным и Трофименко невысокий, лысоватый мужчина в светло-коричневом костюме из замши выглядел именно так, как должен выглядеть уважающий себя известный адвокат – дорого, но не вызывающе.
– Лазарь Ефремович Шендерович, – представился он, протягивая руку майору и абсолютно игнорируя Трофименко.
Карпухин пожал протянутую ладонь, с удивлением почувствовав крепкое пожатие холеной руки с маникюром и болтающимися на запястье дорогими серебряными часами: адвокат не походил на силача, но, очевидно, регулярно посещал спортзал. В пользу этого говорило и поджарое тело, и отсутствие обвисшего подбородка. С другой стороны, последнее, пожалуй, скорее являлось заслугой хорошего пластического хирурга, а не личного тренера.
– Вы правильно подумали, – сказал он в ответ на реплику адвоката. – Ну что, начнем? Я так понимаю, что все в сбо…
– Спасибо, что подождали!
Этот голос принадлежал молодой особе в сетчатых колготках – майор не видел таких с начала девяностых годов, когда все молодые девицы считали своим долгом нацепить модные тогда китайские изделия и щеголять практически голыми коленками в самый лютый мороз. Охранник, показавшийся из-за спины незнакомки, пробубнил, обращаясь с Шендеровичу:
– Лазарь Ефремович, она говорит, что вы вызывали…
– Все в порядке, Андрей, можешь идти, – махнул рукой адвокат и добавил, обращаясь к присутствующим: – Вот теперь мы и в самом деле можем начинать, потому что все в сборе!
– А кто, простите, эта дама? – удивленно подняв выщипанные брови, поинтересовалась Маргарита Кармина. – Мы, кажется, не знакомы?
– Вот и познакомимся! – невозмутимо заявила девица. Майор с веселым изумлением разглядывал ее, поражаясь полному отсутствию вкуса и вызывающей наглости, с которой она держится. Сколько же ей лет? Сильно наштукатуренное лицо делало определение возраста достаточно трудным делом: угольно-черные ресницы, обрамляющие глубоко посаженные серые глаза, иссиня-коричневая помада на тонких губах и толстый слой охристых румян на щеках. Короткое черное платье и туфли на двенадцатисантиметровой шпильке довершали живописную картину. Кроме странной девушки, адвоката и Маргариты Карминой в кабинете присутствовала также немолодая пара – низенький мужчина в очках и, судя по всему, его супруга. На лицах обоих застыли скорбно-выжидательные маски, как у людей, которые ни на что особенно не рассчитывают, но все же надеются. Майор решил, что это, должно быть, какие-то дальние родственники профессора, которых он решил упомянуть в завещании.
На глазах у всего честного народа Шендерович вскрыл большой белый конверт и приступил к чтению. Содержание завещания оказалось кратким.
– Я опущу казуистику, с вашего разрешения, – сказал адвокат. – «Завещаю моему двоюродному брату Зяме и его жене Анне мозаичный антикварный столик, который им всегда нравился, а также пятьдесят тысяч рублей и мамину вазу с незабудками…»
Старушка громко всхлипнула, особенно растроганная, как рассудил Карпухин, не маминой вазой или столиком, а именно денежной суммой – довольно скромной, но вполне существенной для двух небогатых пожилых людей. Дождавшись, пока женщина закончит выражать свои чувства, Шендерович продолжил:
– «Также своей любимой сестре Марго оставляю дом, в котором мы прожили последние двадцать лет, и двести пятьдесят тысяч рублей на книжке в Сбербанке».
Лицо Маргариты Карминой, до этого момента невозмутимое, внезапно сжалось и стало похожим на печеное яблоко, а в глазах сверкнули слезы, однако в отличие от своей кузины она не заплакала. Адвокат сделал эффектную паузу – то ли для того, чтобы позволить сестре Кармина выплеснуть эмоции, то ли чтобы присутствующие прониклись важностью момента – и закончил:
– «Моей дорогой Яночке и нашей дочечке Танюшке оставляю все свое остальное имущество, включая квартиру на Вознесенском проспекте, «Ситроен» и триста тысяч на карте, а также акции фармацевтической компании «Медресурс», на текущий момент стоящие около пяти миллионов рублей».
Маргарита Кармина подняла глаза от сжатых на коленях рук, оглядела людей, находящихся в помещении, приподнялась и, пару раз судорожно хватанув ртом воздух, рухнула на пол. Если бы не проворство стажера Трофименко, женщина непременно стукнулась бы головой о ножку тяжелого орехового стола адвоката, но парень вовремя успел поддержать ее голову. Шендерович тут же схватился за трубку телефона и вызвал «Скорую», пока остальные за исключением майора и Яны, продолжавшей спокойно восседать на стуле, положив ногу на ногу, суетились вокруг потерявшей сознание Карминой. Майор внимательно наблюдал за молодой женщиной, она же, в свою очередь, хладнокровно ответила на его пристальный взгляд и не отвела глаз, поняв, что Карпухин изучает ее, словно редкий вид насекомого.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – лениво растягивая слова, произнесла Яна. – Все, что тут было интересного, уже услышала.
– Не торопитесь, – попросил майор, не двигаясь с места. – Оставьте свои координаты, я навещу вас в ближайшее время.
– Адрес есть у адвоката, – равнодушно отозвалась Яна. – Приходите в любое время – я почти всегда дома.
* * *– Вот это дела! – пробормотал Андрей, едва не поперхнувшись кофе, когда Артем сообщил ему неожиданную новость. – У Кармина была молодая любовница?!
Майор заскочил в Центр реконструкционной хирургии по пути в Пастеровский институт и, к счастью, застал приятеля в перерыве между операциями. Разумеется, он не смог отказать себе в удовольствии выпить кофе из отличного дорогого аппарата, установленного в ординаторской.